Ведьма из Краматорска. Глава 5

                Глава 5


Утро ворвалось в город холодным, серым и невыразительным. Это была не погода, а одно сплошное, унылое настроение, идеально соответствовавшее внутреннему состоянию Александра Грицука.
В восемь часов утра он уже сидел в своем кабинете, но это был лишь физический факт его присутствия. Мыслями он все еще был там, в кромешной тьме, в тесном деревянном ящике, с запахом сырой земли. Он машинально смотрел на  белые бинты, туго перетягивающие его кончики пальцев. Под ними пульсировала боль – реальная, осязаемая, единственное, что убеждало его, что он не сошел с ума окончательно. Боль напоминала ему о кошмаре, а кошмар напоминал ему о предзнаменовании.
Дверь кабинета с тихим скрипом открылась, нарушив гнетущую тишину. К нему  зашла Люба Степанова, сотрудница  канцелярии – женщина с яркой, почти вызывающей внешностью. В руках она держала стопку свежей почты.
- Привет, мой дорогой, - привычно кокетливо пропела она и  с недоумением уставилась на его забинтованные пальцы. - Где это ты так?
Она осторожно приблизилась к столу, кладя перед ним бумаги.
- Да так … производственная травма, - нехотя промямлил Грицук. Ему совершенно не хотелось разговаривать и что-то пояснять.
Она обошла стол, подошла к нему поближе и обняла за шею. В нос сразу бросился запах ее духов –  тяжелый и сладковатый, который сейчас вызывал у него тошноту.
- Сегодня моего не будет, - игриво промурлыкала она. – Можно будет сегодня вечерком поворковать вместе.
Грицук резко, почти инстинктивно, замотал головой.
- Нет, я сегодня не могу.
В кабинете повисла напряженная пауза. Люба отстранилась, будто ее оттолкнули. Она смотрела на него с искренним, неподдельным  удивлением. Отказ был настолько неожиданным, что не укладывалось в ее картину отношений. 
- Ты что, заболел что ли? Когда такое было? Может быть я все-таки могу тебя вылечить? – она попыталась его поцеловать, но Грицук отстранился от нее, отодвинув кресло назад.
- Люба. Я действительно занят. Давай потом поговорим, - произнес он уже более резко, с оттенком раздражения, которого не мог скрыть.
Она посмотрела на его бледной лицо, отметила его усталый вид. Он был не просто занят. Он был на грани.
- Ладно. Не буду отвлекать тебя от важных дел, - с обиженным видом она вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. 
Одиночество, однако, не приносило облегчения. Грицук уставился в экран монитора, но буквы расплывались перед глазами. Его рассудок, и без того помутненный бессонной ночью  и ужасом, отказывался работать. В голове роился один и тот же парализующий страх: ВЕЩИЙ СОН. Неужели он действительно видел вещий сон?  Неужели он сегодня умрет? Вчера ему приснился сон про смерть Данилова и тот действительно умер. А сегодня ему приснился сон про свою смерть. Логика, хоть и искаженная паникой, была железной: если сбылся первый сон, то сбудется и второй сон.  Что же делать?
 «Надо быть поосторожнее, - лихорадочно думал он. -  Из отдела никуда выезжать не надо. Остаться ночевать надо здесь. Никуда не выходить. Пересидеть здесь».
Его размышления прервал  звонок на сотовый телефон. Грицук вздрогнул так, будто его ударило током. На экране высветилось «Панасюк». Его рука сама потянулась к трубке.
- Саша, зайди ко мне, - раздался привычный начальствующий голос, не терпящий никаких возражений. С тяжелым чувством в груди Грицук поднялся и побрел по коридору в кабинет начальника. Панасюк сидел в кресле в своей обычной позе хозяина положения – ноги на столе. Его лицо было озабоченным и мрачным.
- Слушай. У нас по показателям полная жопа, - без предисловия начал он. - Крюгер теперь отпадает, раскрытий у нас на этой неделе нет. Что можем сделать?
Грицук машинально переключился на рабочий режим, немного подумал.
-  Можно по Осипенко поработать. Он в прошлый раз откупился. Теперь можно попытаться его еще раз развести. Сказать ему, что поступила новая  оперативная информация. Ценник ему поднять. Если денег не даст, то можно и его оформить, - предложил он.
- Думаю, что можно попробовать, - согласился с ним Панасюк. – Устроим ему маски-шоу, привезем его сюда. Я думаю, что сразу деньги найдет.
Тут он обратил внимание на его замотанные пальцы.
- Ты когда будешь в следующий раз онанировать, то береги руки, - он сам засмеялся своей шутке. – Это дело можно и жене доверить.
Грицуку же было совсем не до шуток. Он смотрел на Панасюка пустым, невидящим взглядом.
- Тарас Николаевич, это я во сне. Мне сон приснился.
Панасюк сразу стал серьезным, он убрал ноги со стола. Шутливое выражение с его лица сползло.
- Что за сон у тебя был?
Грицук очень подробно рассказал, что с ним происходило в этом ужасном сне. Панасюк тяжело вздохнул и почесал затылок. В его глазах мелькнуло нечто знакомое, то же самое беспокойство, тот же самый немой вопрос.
- Санек, честно говоря, мне такая же хрень приснилась, - неожиданно признался он. - У меня и у самого эта Крюгер из головы не выходит. Тело ее непонятно где находится. Сны всякие дурацкие снятся. Данилов разбился тут еще. Сейчас проверками нас совсем замучают.
-   По Данилову был сон, что он сгорит. Он действительно сгорел.  На этот же день. Теперь по мне сон, - стал ныть Грицук. – Значит я сегодня должен умереть. И обязательно должен задохнуться.
- Ну ты тоже не гони, -  попытался успокоить его Панасюк, хотя в его голосе уже не было прежней уверенности. – Кто тебя душить будет? Единственно только твоя Наташка за твои измены, - снова попытался он пошутить. – Домой тогда не ходи пока и все будет путем.
Грицук показал ему свои изуродованные  пальцы.
- А это что?! Приснилось во сне, - сказал он, трясясь от страха. – А пальцы были ободраны наяву. Как я мог их у себя в постели так ободрать?
Панасюк угрюмо помолчал, глядя на эти жуткие доказательства. После пропажи тела Крюгер и странной смерти Данилова ему уже не казалось, что мир работает по привычным законам. Можно было поверить во что угодно.
- Может ты их в другом месте где-нибудь поцарапал, - попробовал он успокоить Грицука. – Ты просто сам это мог забыть.
- Я трезвый был. Я ничего забыть не мог, - взволнованным голосом произнес он. – Я лег спать со здоровыми пальцами, а проснулся в кровати от ужаса и пальцы были окровавлены. Все постельное белье замазал.
Панасюк больше не спорил и угрюмо молчал, переваривая услышанное.
- Ладно, сегодня сиди в отделе и никуда не ходи. Будем надеяться, что русская бомба сюда не упадет. Ну и русские террористы наш отдел не сожгут.
- Ну и, надеюсь,  короткого замыкания не будет, -  добавил Грицук, выходя из кабинета Панасюка.   
Оставшийся день тянулся мучительно медленно. Весь день Грицук просидел в своем кабинете, играя в «танчики» за компьютером, но пальцы в бинтах плохо слушались.  На обед заварил себе пельменей в микроволновке. Выпил 100 грамм водочки. Стало немного полегче, острые углы страха слегка сгладились. Походил по отделу побеседовал с коллегами. Попечатал на компьютере, разобрал все свои бумажные дела. Но это была лишь видимость деятельности. Однако лицо Крюгер стояло перед его глазами. Он постоянно глядел на часы, время тянулось очень медленно. Уже вечернее время наступило. Еще несколько часов ждать. Нервы были напряжены как натянутая струна. Неужели он сегодня действительно умрет? Алкоголь пить совершенно не хотелось, один взгляд на водку вызывал стойкое отвращение. Мысли о смерти, о гробе, о удушье возвращались с новой силой.
Он подошел к сейфу, достал с верхней полки пакет с метилэфедроном. Остался у него после одного дела. Проводили обыск у одного барыги  и нашли у него в холодильнике восемь таких пакетов массой по 100 грамм каждый. Решил себя оставить один пакет на всякий случай и положил себе в карман. Лежал в сейфе уже несколько месяцев и вот сегодня настал такой случай. На улице мерзкая погода, настроение хуже некуда. Надо расслабиться. Так и до инфаркта не далеко.
Грицук вынул на ложке немного порошка. Решил его употребить путем курения. Процесс был знакомым, почти ритуальным. Теплота сразу нахлынула на него и обволокла его теплым покрывалом. Настроение стало улучшаться, все мрачные мысли потихоньку отползли в дальний угол сознания. Паника сменилась внезапной, химически вызванной бравадой. 
«А, действительно.  чего мне так бояться?  Сны и есть сны. Проходит какое-то время и человек свой сон обязательно забудет. Почему я решил, что сон должен обязательно сбыться? Война и так идет, можно погибнуть в любой момент. Сидеть тут и трястись от страха? Это же смешно!»
Грицук воспрял духом и почувствовал уверенность. Весь его вид изменился: спина выпрямилась, взгляд стал смелым и решительным. Его не запугать какими-то дурацкими снами. Он взял свой телефон и позвонил в дежурку:
- Дима, мне машина нужна. До дома подбросишь?  Через десять  минут? Хорошо выхожу.
На душе стало легко и пусто. Наркотик делал свое дело, выжигая страх и оставляя лишь пустую оболочку ложной храбрости. Он, не торопясь, собрался, сложил все дела в сейф, выключил свет. Проверил обойму в своем «Глоке». Все нормально! Можно ехать! Нормальная жизнь ждет его!   
    Он вышел из отдела и дежурная машина повезла его домой. Уже темнело, прохожих на улицах уже не было. Машина заехала и остановилась с торца пятиэтажки. Грицук, проверил пистолет в кобуре – холодный металл успокаивал.  Во дворе никого не было. В нескольких окнах тускло горел свет. Он попрощался  с водителем и медленной походкой направился к своему подъезду.
Вдруг из подъезда вышла женщина в светлом плаще, ведя на поводке собаку. Это сразу ему показалось очень подозрительным. Уже стемнело. Идет дождь, кто сейчас будет собак выгуливать? Он расстегнул кобуру и подошел к подъезду. Собака была бультерьер. Ранее никогда он такую собаку не видел. Чувство опасности, отвлеченное действием наркотика, опять сработало. Он захотел задать вопрос женщине, но собака резко рванула к нему. Поводок внезапно сам отстегнулся от ошейника и собака одним прыжком оказалась перед ним. Он инстинктивно глянул в ее горящие глаза и увидел там СВОЮ СМЕРТЬ.
Бультерьер открыл свою огромную пасть и схватил его за пах. Грицук почувствовал, как огромные клыки  вонзились в его плоть. Жуткая боль пронзила его тело, вывернув внутренности на изнанку.   Кровь ручьем полилась по его ногам. От испытуемого шока он потерял равновесие и упал на спину. Мозг отказывался верить в происходящее. Дрожащей, уже почти не слушающейся рукой он попытался выхватить свой «Глок» из кобуры, но пистолет выпал и упал на асфальт. Бультерьер, не разжимая челюстей, дернул головой, рванув плоть, а затем  отпустил свою жертву. Но это не было отступлением. Еще один прыжок и стальные челюсти сомкнулись на его горле. Грицук попытался издать жуткий вопль, но получился только сдавленный стон. Он задыхался. Нехватка воздуха, та самая, что снилась ему, стала жуткой реальностью. Он судорожно бился в луже, пытаясь сбросить с себя эту тварь, но бультерьер висел на нем мертвой, неумолимой хваткой.
И тут Грицук увидел ее. Женщина подошла к нему и наклонилась перед ним. Капюшон слегка сдвинулся и в тусклом свете он разглядел  ее лицо.  Бледное, с правильными, словно высеченными из мрамора чертами и бездонными, пустыми глазами. Это была Ляна Крюгер. Она смотрела на него без ненависти, без злорадства – с холодным безразличным любопытством, с каким смотрят на раздавленное насекомое.
- Я пришла за тобой! – зловещим голосом сказала она и разразилась зловещим хохотом, который он слышал в своем сне. Но этот дьявольский  смех звучал теперь в мокром и грязном дворе, под аккомпанемент дождя и его собственных предсмертных хрипов.
Какие-то обрывочные воспоминания и смутные образы стали проноситься в мозгу Грицука, звуки и яркие цветные пятна, лицо Ляны  слились в невероятный коктейль, все в голове путалось и постепенно становилось бессмысленным с каждым следующим ударом его затихающего сердца. Последнее, что он успел осознать – это то, что сон сбылся. Дыхание его остановилось. Уже навсегда. Взгляд, обращенный к свинцовому небу, застыл и потух.
Он уже не видел и не слышал,  что Ляна сказала собаке:
- Все Фредди. Молодец.
Бультерьер разомкнул пасть и они скрылись в  темноте.

…..

Кшиштоф Сикорский положил телефон на стол, издав короткий усталый вздох. Разговор с женой из далекого Кракова, обычно бывший глотком нормальной жизни, сегодня не принес привычного успокоения. Ее голос, обычно такой мягкий и обволакивающий, звучал отдаленно и тревожно, будто доносясь сквозь толщу воды. Он старался звонить ей каждый вечер, чтобы хоть как-то унять ее беспокойство.  Хотя он никогда не был на линии боевого соприкосновения, но находился уже в прифронтовом городе, где опасность была коварной и вездесущей. Она  могла таиться в бесшумном полете дрона, в случайном снаряде, в подозрительном автомобиле у обочины. Его предшественник погиб в 2023 году после ракетного удара по кафе и напоминание об этом было неприятным, постоянным фоном его существования здесь. Он был на Украине уже второй год. Он был офицером НАТО по связи, координировал общение между различными службами. Он в совершенстве владел русским языком, поэтому, когда вопрос вставал о командировках к нему обращались в первую очередь. Хотя он отрицательно относился к украинцам, считая их шумными, коррумпированными и одержимыми националистическими идеями, но был вынужден их терпеть. Он прекрасно понимал, что нынешняя Украина была лишь удачным проектом Анти-России, удобным инструментом для  ослабления русских.  И мысль о том, что эти две силы взаимно уничтожают друг друга, вызывала у него не сожаление, а холодное, расчетливое удовлетворение. Даже повальная коррупция украинцев тоже была ему на руку, помогая сколачивать состояние на теневых поставках оружия.
Чтобы отогнать мрачные мысли, Сикорский достал из нижнего ящика стола пакет и пересчитал его содержимое – 92 тысячи долларов США.  Шуршание купюр было приятным, почти музыкальным звуком в тишине этой казенной квартиры. Через две  недели отпуск, будет с чем ехать домой в Краков.  Эта мысль согревала его изнутри. Он положил деньги обратно, погасил свет  и отправился  спать. Его  коллега, офицер Стив Браун, был сегодня на дежурстве, и Сикорский остался в квартире один, что в его состоянии  было даже кстати.
Он лежал в постели с закрытыми глазами и сон начал притуплять его ощущения, стирая границы между реальностью и забытьем.  И  балансируя  на этой самой грани, он увидел перед глазами не просто сон, а невероятно четкую и  яркую картинку.
Он находится в каком-то высоком и древнем здании, напоминавшем ратушу. Воздух был плотный и спертый, пахнущий потом толпы и пылью веков. Вокруг него множество людей, одетых в странные, старомодные одежды, причем все они говорят по-французски, но он прекрасно понимал, о чем они говорят. И говорили они  о нем, показывали на него пальцами и смеялись над ним. Его грубо схватили за руки, скрутили за спину и поволокли через массивные двери  на огромную площадь, залитую слепящим солнечным светом. Сердце бешено заколотилось. Он с ужасом увидел, куда его ведут - к деревянному эшафоту, на котором была  установлена гильотина. Холодный металл лезвия отсвечивал на солнце зловещим блеском. Он пытался вырваться, но безжалостные стражники заламывают ему руки и связывают их сзади веревкой. Его поднимают на эшафот по шатким ступеням,  ставят на колени и прижимают его голову к липкой от предыдущих жертв  деревянной колоде. Створки сомкнулись вокруг его шеи, лишая последней возможности двинуться. В  последнем отчаянном усилии он поднял свой взгляд  и с ужасом увидел стоящего передним ним палача.  И его кровь застыла в жилах. Он  узнал это лицо из тысяч – это лицо ЛЯНЫ КРЮГЕР.
- Я пришла за тобой! -   раздается зловещий  знакомый шепот, больше ощущаемый кожей, чем слышимый ушами  и тяжелое лезвие с визгом падает вниз.
Сикорский открыл глаза – он находился в своей кровати. Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Все тело было покрыто липким, холодным потом. Потребовалось  несколько долгих  минут, чтобы дыхание выровнялось и разум  смог убедить себя в том, что это был обыкновенный кошмар, только очень похожий на реальность – один из тех, что могут нарушить сон в самом его начале, оставляя после себя неприятный осадок.
Но решив больше не думать об этом, Сикорский закрыл глаза и попытался заснуть. Но сон бежал от него, как вода сквозь пальцы. Вместо него в голову лезли воспоминания  о других ночных кошмарах.  Прошлой ночью он наблюдал за смертью Грицука и видел лицо этой погибшей  женщины -  Крюгер. « Совсем нервы расшатались, - попытался убедить себя Сикорский. -  Так и до нервного срыва недалеко».
Но в глубине души шевельнулся холодный червь сомнений: А не  предчувствие ли это? Не зловещее ли предзнаменование своей судьбы?
Утром он встал совсем разбитым. Он наскоро умылся и  не стал завтракать – комок в горло не лез. Вышел на улицу, сел в свой автомобиль и  поехал к себе на работу.  Светило яркое солнышко, день обещал был ясным и жарким, но Сикорский не обращал на это внимание, занятый своими грустными мыслями. Только он успел зайти к себе в кабинет, как  зазвонил телефон. «Тарас Панасюк» - высветилось на экране. Сикорский нахмурился, звонить так рано было не в стиле его украинского коллеги.
- Алло, -  ответил он.
В трубке раздался взволнованный, срывающийся  голос Панасюка:
- Кшищтоф, можешь приехать ко мне?
Сикорский почувствовал, как неприятное предчувствие, не отпускавшее его с утра, сжалось в тугой узел где-то под ложечкой.
- Что-то случилось?
- Дело очень срочное. Приезжай ко мне. Бросай все свои дела, - продолжал настаивать Панасюк, в его голосе слышалась откровенная паника. 
- Хорошо. Скоро буду.
Его неприятные ощущения стали не только усиливаться – они превратились в настоящую бурю.  Он сел в свой черный «Мерседес» и поехал по известному ему адресу. 
 На входе поздоровался с дежурным и поднялся в кабинет к Панасюку. Тот, увидев его, поднялся из-за стола и поздоровался за руку. Лицо его было взволнованным, постаревшим на несколько лет, взгляд был потерянным, глаза были красные от бессонницы.
- Привет, Кшиштоф   
- Привет. Что-то ты выглядишь не важно, - сразу поинтересовался Сикорский, присаживаясь на диван. – Как будто на том свете побывал.
-  Так оно и есть. У нас тут настоящий дурдом творится.
- Я не удивлен. Думаешь у нас по другому? Война. Она всех с ума сводит.
Панасюк не ответил на его реплику. Он пристально посмотрел на Сикорского, в его глазах читался немой вопрос и животный страх.
 - Ты эту бабу Крюгер помнишь? – начал Панасюк.
Холодная игла вновь кольнула Сикорского под сердце. Он сделал вид, что задумался.
- По вашей милости ее трудно забыть.
- Тебе последние дни она снится? – прямо задал вопрос Панасюк.
Сикорский почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Он хотел соврать, но что-то в глазах Панасюка заставило его говорить правду.
 - Да. Это не удивительно.   Учитывая обстоятельства ее смерти.
- Мне каждую ночь снится сон, что кого-то она убивает во сне и на следующий день этот человек умирает в действительности, - взволнованным голосом говорил Панасюк. Он почти выкрикивал эти слова, тело его напрягалось, глаза расширялись от ужаса. – Сначала приснился Данилов – его сожгли на костре. И он на следующий день сгорел в машине, от него осталась головешка. На следующую ночь приснился Грицук, что его живого похоронили в гробу. И на следующий день его задушили. А этой ночью … приснился ты!
Сикорский похолодел от ужаса. Он вспомнил, что сны про Данилова и Грицука снились и ему. Он сидел, не двигаясь, стараясь переварить полученную информацию.
-  Получается, что Крюгер одновременно приходит во сне к нам и показывает какой смертью мы умрем? – наконец тихим голосом спросил Сикорский, сам ужасаясь логике этого вопроса.
- Получается да, - прошептал в ответ Панасюк.-  Грицук говорил мне, что он видел такие же сны. Он тоже боялся засыпать.
- А Данилов? Он видел? – Сикорский пытался цепляться за рассудок.
- Я с ним не разговаривал, но скорее всего тоже видел.
- Ладно я понимаю, что Крюгер приходит ко мне, тебе и Грицуку. А Данилов какое отношение к ней имел? – задал резонный вопрос Сикорский, пытаясь опять найти хоть какое-то рациональное зерно.
Панасюк немного подумал, потирая виски.
- Не знаю, - беспомощно признался он.
- А это не может быть простым совпадением?
- Ну это мы сегодня узнаем, - зловещим голосом произнес Панасюк, глядя на него немигающим, остекленевшим взглядом.
Фраза повисла в воздухе, наполненная смертельным смыслом. Сикорский почувствовал, как пот его  спине пробегает ледяная дрожь.
- Получается мне сегодня должны оторвать голову? – спросил Сикорский, пытаясь придать словам оттенок иронии, но получилось это жутко и неестественно. – И кто это может сделать? Русский диверсант?
- Какая разница кто? – закричал Панасюк, вскакивая с места. – Если ты сегодня умрешь, то я буду следующим. Понимаешь?
- Ты зря панику нагоняешь,  - Сикорский пытался сохранить самообладание. - Я в эти фантазии не верю.
- Фантазии?! – Панасюк задохнулся от возмущения и ужаса. - Ты знаешь, что труп Крюгер пропал у нас из отдела? Мы хотели его спрятать, а его нет. Она ожила и теперь приходит во снах, чтобы отомстить! Она ведьма!
Сикорский замолчал, чувство страха точило его изнутри, но он старался не подавать вида, что он боится. Увиденный сон был таким натуральным. А теперь еще и это. Чувство страха пилило его изнутри, как острая стальная пилка, но он старался из-за всех сил не подавать вида.
- И что ты предлагаешь? – наконец спросил он.
- Тебе надо отсюда смыться, – Панасюк подбежал к нему и схватил за рукав куртки. - Сейчас же. Она найдет способ тебя убить. Уезжай куда угодно!
- Ладно, я подумаю, - Сикорский встал, показывая, что разговор закончен.
- Ты должен выжить! – Панасюк, казалось, был на грани истерики. Он обнял его за шею, как тонущий хватается за спасительную соломинку. – Прошу тебя, уезжай! Ради меня! Ради себя!
Сикорский молча освободился  из его объятий, кивнул ему и  вышел из отдела. Когда он сел в свой автомобиль, только тогда дал волю  своему страху. Руки и ноги предательски дрожали.  «Эти украинцы помешаны на дьявольщине,  на ведьмах, - злобно думал он. – Крюгер  действительно могла их сглазить. Эти придурки своим страхом сами привлекают к себе неприятности.  Но действительно нужно подстраховаться. Нужно на несколько дней уехать в Киев. Можно сказать, что заболел и нужно срочно пройти обследование. Решено, так и сделаю»!
Сикорский завел двигатель и поехал к себе домой.  Зайдя в квартиру, он стал собирать все свои вещи в сумки. К нему подошел Браун.
- Ты куда собрался?
- Поеду в Киев. Там срочные дела.
- Когда вернешься?
- Думаю, что недели хватит, максимум две.
- Счастливого пути.
Сикорский закончил сборы, пакет с долларами положил в карман куртки. Они были гарантией, его пропуском к нормальной жизни. Попрощавшись с Брауном, вышел из дома, уселся в «Мерседес» и поехал на выезд из города.   
  Он не знал, что в это время Юрий Крюгер сидел в блиндаже в удобном кресте, держа в руках пульт управления. На голове был одет большой компьютерный шлем виртуальной реальности, от которого тянулись жгуты проводов. Перед его глазами на экране шлема проплывала картина,  передаваемая с камеры управляемого им дрона-камикадзе.  Сегодня перед поставлена стандартная задача патрулирование района Константиновки, поиск  и уничтожение  выявленных целей.  На дроне была установлена  мина от гранатомета, которая детонирует при контакте с поражаемым объектом.  Юрий  был сосредоточен, его пальцы лежали на джойстике, готовые в любой момент отреагировать.  На экране медленно  проплывали улицы  частного сектора уже полуразрушенного города. Подходящего объекта для атаки пока не было. Возникало странное, почти медитативное состояние от этого монотонного полета над руинами, которые когда-то были  чьим-то домом.
Вдруг его концентрация была нарушена. Перед ним на экране возник полупрозрачный мерцающий силуэт. Он напоминал сгусток тумана, но очертаниями явно угадывалась женская фигура. Юрий моргнул, решив, что это глюк матрицы или помехи. Но силуэт не исчезал и стал еще четче.   Видение протянуло руку – такую же полупрозрачную, но неумолимо реальную, и схватило его дрон. Изображение на экране резко пошатнулось и  Юрий попытался джойстиком выровнять его полет, но дрон перестал его слушаться. Он словно был вырван из-под его контроля чьей-то чужой, могучей волей. Вместо того, чтобы замедлиться или вернуться, дрон стал резко набирать скорость и повернул в сторону северо-запада. Он пролетел Константиновку и полетел дальше. Перед Юрием проплывали бесконечные поля с редкими лесопосадками. Сердце его учащенно забилось, но не от страха, а от ошеломляющего  изумления. Он оторвал руки от пульта и положил его на колени. Что это было? Помехи?  Он испугался, что заряд аккумулятора сейчас закончится и дрон упадет. Радиус действия обычно составлял 10-15 километров, однако этот дрон преодолел еще большое расстояние летел все дальше и дальше, причем скорость полета все более возрастала. Такого в его богатом опыте еще не было, потерявший  управление дрон, как будто управлялся чьей-то невидимой рукой. Ему было интересно, чем эта ситуация закончится, поэтому он продолжал завороженно следить за ним. Им овладело странное и почти мистическое любопытство.
Юрий заметил появившийся вдалеке очертания города. Сначала это были лишь размытые пятна многоэтажек, но по мере приближения сердце Юрия сжалось от щемящего, ноющего чувства.  Это был его родной Краматорск. Город, где он родился, где прошло его детство. Где живет его мама.  Сердце забилось в груди, ладони рук повлажнели. Что его дрон делает здесь? Зачем его привела сюда эта невидимая сила? Дрон, не снижая скорости,  облетел Краматорск с левой стороны и стал снижаться над шоссе Селезневка- Краматорск.
Сикорский уже выехал из прифронтового города, проехал последний блок-пост и его черный «Мерседес» стал увеличивать скорость по почти пустынной дороге. В зеркале заднего вида были видны удаляющиеся постройки и вместе с ними уплывало  тяжелое напряжение последнего дня. Настроение его стало улучшаться и он почувствовал облегчение. Отпуск ему действительно не помешает. Руководству пояснит, что очень сильно заболел, нуждается в срочном лечении. Замену ему пришлют. Деньги у него есть, в Киеве можно любую медицинскую справку купить. А через две недели и так плановый отпуск. Сюда от больше точно не вернется. Хватит! Все будет хорошо. Кошмары останутся позади, вместе с этим проклятым городом и его суеверными, помешанными на мистике обитателями.   
Внезапно его приятные размышления были грубо прерваны. Салон стал наполняться ледяным, промозглым  холодом, как будто подул зимний ветер. Он глянул на панель – кондиционер не включался. Автомобиль стал резко набирать скорость. Он убрал ногу с педали газа, но автомобиль продолжал разгоняться. Паника, холодная и острая, кольнула его в сердце. Сикорский с силой нажал педаль тормоза, но педаль провалилась в пол с жуткой, неестественной легкостью, не встречая никакого сопротивления.
- Что за черт?! – вырвалось у него хриплое восклицание.
В этот момент салон огласили торжественные, зловещие звуки похоронного марша. Аудиосистема  заработала сама собой, выкрутив громкость на максимальную мощность.  Сикорский повернул голову и с ужасом увидел, что на пассажирском сиденье рядом с ним сидит – ЛЯНА КРЮГЕР. Ее глаза были двумя бездонными черными пустотами, в которых не отражалось ничего, кроме леденящими душу мрака.
-  Я пришла за тобой! – услышал он тихий, зловещий шепот и следом за ним раскатистый безумный смех,  от которого у него онемели конечности  и перехватило дыхание. Он открыл рот, чтобы закричать от страха, но не смог издать ни звука. Его взгляд, затуманенный ужасом, успел заметить перед лобовым стеклом стремительно приближающийся дрон, который, разбив лобовое стекло, врезался ему в грудь.
Последнее, что увидел Сикорский – это ослепительная вспышка света и торжествующее лицо Ляны. Объятый пламенем «Мерседес» снесло с трассы и отбросило в кювет, где он превратился в погребальный костер.  А на асфальтовой дороге осталась лежать оторванная голова Сикорского. Его лицо застыло в последней, немой гримасе невыразимого страха, а губы, казалось, еще шевелились, пытаясь издать последний, так и не прозвучавший крик.