Глава 3. Как остаться мужчиной

Сложный вопрос. Однажды ты дал слово быть верным жене. Для меня это норма. Быть преданным, никакой лжи. Я врать то и не умею. Мужчина это живой организм.

Ключевое слово -  «живой»!

А что нужно чтобы остаться живым? Чтобы не забывать это. Присутствие рядом еще одного живого, который тебе будет напоминать об этом. Обнимет, скажет, стиснет твою руку до боли, если хочешь, поцелует до головокружения. Забыл, забыл все это. Особенно когда вместо этих доказательств, в тебя летят стрелы.

«Чайником не пользуйся. Это я его покупала»

«Постельное белье от мамы досталось».

«Продукты не трогай».

Хорошо, воду кипячу в кастрюльке, постельное покупаю, питаюсь отдельно. Что дальше? А дальше больше.

Прихожу, а она в моем ноуте копается.

Что она там хотела найти? Факты моего падения? Заметила, что в последнюю ночь я не спал. Слышала? Чувствовала? Может быть, я во сне что-то кричал? Другое имя или ругал ее. В реальности я молчу, стараюсь сдерживаться, кричу на нее или спаррингуюсь в красных перчатках на ринге только в воображении. Неудивительно, что может выдать накопленный мерзостью организм во сне.

Я застыл, как морская фигура раз, а она ведь не сразу меня заметила. Сидит, открывает папки, нервно, воровато, и тем самым оскверняет мою «территорию», мое поле с моим прыгающим от счастья народом.

У меня там заставка на фоне заката и красивых гор прыгающая пятерка: родители и дети. Дети, конечно, более прыгучие, а родители все стараются быть ближе к земле. Но главное, что они все держатся за руки. Мне как-то помогает. Посмотришь на них лишний раз и на душе солнце, думаешь, есть же такие люди, которые держатся за руки.

А жена не любит этих «уси-пуси картинок», котиков, милых детишек, и как результат привыкла жить с усмешкой в мой адрес.

Ты же мужик? Или мне только приснилось.

Хотел повесить картину, копию «Подсолнухов» Ван Гога на кухню. Так нет, сняла. Пробовал и натюрморт, и пляж, не зашло. Повесил карту, прибил полки, нашла в себе силы чтобы снять и оставить записку «На стену ничего не вешай». Я думал, может у нее фобия какая или болезнь, спрашивал, зашлась в истерике, назвала меня «психом», отправила лечиться, правда это не лечится.

Но правда в другом. Об этом я ей не скажу, еще чего, с дерьмом съест. По ее мнению у меня есть список прегрешений, за которые я должен ответить. И время от времени она что-то вычеркивает, конечно, добавляет новые, и не видно конца и края этому списку.

Грехи. Их достаточно. Не помог донести, не приготовил завтрак, поругался с тещей.

Кто не грешен. Только об этом мы чаще забываем. Не носим с собой. Не достаем при случае. Живем по-новому. Только не она.

Когда мы с тобой познакомились, ты обратил внимание на мою подругу.

Так и было. Меня привлекла ее подруга. Она была ярче, миловиднее, фигуристее. Двигалась она более женственнее. Она меня притянула. И только потом, когда я понял, что с подругой разговор заходит в тупик, я заметил ее. Задал пару вопросов, и только потому, чтобы не показаться задротом, который не может поддержать разговор.   

Так бывает. Но зачем об этом вспоминать через много лет. И еще всем рассказывать.

Он выбрал не меня. Поэтому мы так плохо живем.

А еще он забыл про нашу годовщину.

Да, забыл, потому что это была не годовщина. Был всего месяц, как мы познакомились. И ей почему-то было важно в этот день отметить в кафе, выпить шампанское. А я ездил к друзьям и не отвечал на звонки. Да, я тогда пил за другое. За дружбу, друг вернулся из армии, дембель это важнее месяца. Мне тогда казалось. И на следующий день мне было не очень хорошо, нужно было бульончик и спатеньки, а она требовала сатисфакции.

И напоминает об этом за чаем, когда я выхожу утром из ванной, когда прихожу с работы или почти засыпаю.

Я тогда должна была понять, что у нас нет будущего.

Приехали!

Если раньше я выслушивал ее монологи, разбавленные недобрым смехом, то сейчас только хохотание.

Иногда наш дом напоминает дурку, где моя жена пациентка психиатрической клиники с диагнозом шизофрения и непонятными прогнозами.

На мгновение, представлю, что бы со мною было, если бы я все запоминал. Фиксировал, сдувал пыль, не знаю, при случае разглядывал. У меня бы сложилась огромная библиотека, мало того, картотека тоже была неслабая. Наверное, так сходят с ума. Перезагрузил.   

Но, наверное, спасибо боже, что у меня плохая память. Я почти ничего не помню со школы. Все факты испарились. Чтобы вспомнить начало русско-турецкой войны и кто там командовал, я должен открыть учебник. Ах, да, Нахимов. Кто бы мог подумать.

Из физики я помню только три раздела, из химии только формулу воды и спирта, а из английского «Хэллоу, хау ду ю ду?» Все остальное испарилось в неведомое.

Я не запомнил лица всех девушек, которые пронеслись в моей жизни. Да, вроде были. Смутно, какие-то лица. Пустые прогулки, нехватка денег и постоянный смех. Такое ощущение, что у меня была жизнь до жены, которую почти не помню, с женой и я надеюсь после…

Живя с ней, большинство забывается. Я не помню, как жена мне разбила губу. Кинула в меня чашкой. Как подставила меня, когда мне нужна была подстраховка на работе. Как распинала перед соседями, как писала в общий чат, как ей не повезло с мужем.

Все воспитатели и учителя смотрят на меня как гуманоида, который каким-то чудом затесался в их правильные ряды. Конечно, после моей помощи на субботниках и спартакиадах я вернул себе честное имя.

Я ничего этого не помню. Я очень быстро обновляюсь. Но последние года моя память улучшилась и все что она делает, закрепляется. Она специально оставляет посуду, прячет молоко и чай в секретном шкафу, звонит своей маме и жалуется при детях, что мужа у нее нет, есть какой-то мужик, который живет на птичьих правах. Я ничего не могу забыть.

Только на тебя большая надежда.   

Привет, Катя.

Не отвечает. Наверное, спит. До полуночи бисквиты, крем, облизывание пальцев, курьер, доставляющий заказ.

Привет) Какая милая мордашка.

Пишет Света. Та, что развелась с мужем. Вчера она мне писала, флиртовала, смело, прямо, без стеснения. Есть дети-подростки, но никто никому не мешает строить личную жизнь. Дети учатся, она получает алименты от мужа, домохозяйничает и развлекается на сайте.

Привет. Чем занимаешься?

Я смотрю «Человек дождя». Тот самый момент, когда он рассыпал спички. Их так много и он растерян. Ты помнишь? Там Том Круз молодой и Дастин Хоффман душка.

Может быть. Если только в детстве. Сейчас я больше сериалы. И еще про ментов. Где крови побольше.

Ты любишь насилие?

Кто же его не любит.

Серьезно? Как реагировать на то, что она сказала.

Я про то, что один другого сильнее. Понятно? Хорошо, когда это чувствуешь.

Понимаю. Особенно когда чувствуешь.

Сколько у тебя не было женщины?

Я же говорю прямо.

Три-четыре года.

Я уже сбился. В последний раз жена как бешеная накинулась на меня и через 15 минут сбежала, получив то, что хотела. А я так и не смог. Мне нужно прелюдия.

Что? Так ты почти девственник.

Как точно ты меня назвала. Я себя таким и чувствую. Словно то, что было, мне приснилось, и я начинаю снова переживать прыщавую юность.

У меня не было мужчины полгода, и я уже на стену лезу.

Она что-то во мне разбудила. Животное. Душа и сердце молчали. А все инстинкты, не меняющиеся с эволюцией ни на чуть, забурлили. Заклокотали.

«Человек дождя» застыл на этом эпизоде.

Я решил второй раз поужинать, потому что проснулся так, как будто уже утро.

Вдруг: 

Привет, Рома. Запары. Сейчас же марафон. Февраль. 14, 23, потом 8 марта. Я почти не сплю, Вот выдалась минута, чтобы попить кофе.

Катя? На мгновение я снова почувствовал сердце, как кровь потекла упрямыми струйками, и я стал писать ей.

Катя! Как хорошо, что ты появилась. Я тебя ждал здесь. Давно ты ждала что-нибудь?  Помню, как ждал маму с работы. Это было так здорово, когда я видел, как она заходит во двор.

Она не знала, что спасла меня.

А еще я ждал первый снег. Помню, сидел на уроке, грустный такой, от того, что еще впереди три самых нелюбимых предмета, а ты уже домой сильно хочешь. И тут кто-то крикнул «Ребята, снег». И по партам пошло «Снег». И вот уже учитель отвлекся. И мы все стали одержимы этим снегом. А как же интересно прошли все уроки. А потом мы вышли на улицу, и конечно домой вернулся мокрый, все сушилось на батарее, даже тетрадки и учебники.

Я живо представил то, что со мной было или не было. Не знаю. Я точно верил в это.

Катя!? Ты здесь?

И снова не отвечает. Она не отвечает. Я про такое. Про самое сокровенное. Про снег, про маму, про то, что люблю. Если этого мало, то я могу еще:

Я очень ждал, когда мама получит зарплату. Потому что в этот день мы шли в магазин и покупали самую вкусную докторскую колбасу, самое вкусное ореховое печенье и еще мне книжку. Обязательно самую самую.

Я так расчувствовался, что даже взмок. То ли это был пот, то ли слезы, как-то все смешалось. Но на том берегу молчали.

Катя! Ну как же? Я лежал пластом на диване и не понимал, почему слова, которые так меня трогают, могут кого-то оставить равнодушным. Так не должно быть. Это неправильно!

Приезжай завтра. У меня никого не будет.

Снова Света. И присылает фото. Фото с откровенным взглядом. И просит меня отправить. И я делаю это. На каком-то автомате. А потом пишу.

Приеду.

Потому что понимал, что мне 43. Через две недели 44. Время идет. Завтра пока не наступило. Но есть сегодня. Есть реальный человек, которому ты нужен.

И я приехал. Провел у нее два с половиной часа. Первый час мы пили чай, второй «знакомились». Когда ехал обратно, читал длинное письмо от Кати.

Сижу одна, смотрю в окно. Там все сливается. Окно нечищенно. А руки дойдут только после праздника. Ты не в сети. Понимаю, я появляюсь как призрак. Особенно утром напоминаю. Прости. Как то тоскливо. С тобой в тот раз поговорили, стало лучше. Я не говорила, что ушла от мужа.  Живу у сестры. Надоело до чертиков.