Непутевые заметки Вступление

Непутевые заметки на тему Руской Истории

Цикл. Вступление.

В попытках их какой то систематизации своих заметок, статей и сврих более Сущностных объемных литературоведческих изследований, занимаясь их упорядочением  я столкнулся со следующей проблемой. Подавляющее большинство работ сразу находило свое Циклическое место, но некоторые из них все не удавалось, что называется, никуда приткнуть. Нет не за их поверхностность или мимолетность безсодержательности! Просто сами они никак не хотели ложится в прокустово ложе тех разделов, куда я их пытался поместить. Путь «заметки на ходу» да и иные короткте зарисовки был временным вариантом и никак меня не удовлетворял. А эти картинки так и торчали колом в моем сознание, требуя какого-никакого завершающего штриха, который бы упорядочил их в общую тематику в нравственной форме и вывел их из системной тематической разнородности. И вот пришел черед очередной попытки введения их в цикл этим вступлением.

Внутренним толчком к сегодняшнему вступлению послужил просмотр заметок и отзывов на них о Горьком, Говорухине и Катаеве. Они подтолкнула мою мысль дать качественную характеристику этого типа «творчества». Собственно фрагментарно подобная работа вынужденно была проделана ранее, без нее мои многие изследования просто бы «не звучали». И так приступим начнем с заметки о Говорухине: -

 
«И кличка у меня была «Еврей». Что говорил Станислав Говорухин за два года до ухода»

«Родился я в Свердловской области, в городе Березники. А детство мое прошло на берегах Волги, в небольшом городке Тетюши. Вырос в женском коллективе: мама, бабушка, старшая сестра. Мы же жили в бараке. Чего там только не было… И драки случались, и застолья, и песни вместе пели.
Я много читал, играл в шахматы, и мама меня всегда красиво одевала. А у работяг из барака все это считалось признаком интеллигентности, образованности. И кличка у меня была «Еврей».

Мама умерла рано. …я узнал, что мой отец, Сергей Георгиевич, был донской казак, которого арестовали в 37-м году и сослали в Сибирь. И в лагерях он умер.  Однажды, гуляя по городу, я увидел, как снимают кино. Все суетятся, бегают, гримируют актеров, устанавливают свет. И только один человек спокойно сидит в кресле, наблюдает за происходящим и пьет чай. Я спросил: «А кто этот человек?» Мне объяснили, что это режиссер. Я подумал: «Какая прекрасная работа!» И вот уже полвека я сижу в режиссерском кресле, покуриваю трубку, пью чай, а все вокруг суетятся...

Я спел гимн женщине. Снял фильм «Благословите женщину». Помню, когда был первый показ в кинотеатре «Пушкинский», в зале не было ни одного свободного места. А ведь никакой раскрутки картины, анонса не было! О чем это говорит? Я попал в точку. Зрителю интересны простые человеческие отношения».

И так отзывы читателей: -

«Надеемся, что в 91 году Говорухин нашел ту «Россию, которую он потерял» в 1917году. И которую ему помог найти алкаш Эльцин?  С ее олигархами, беспризорниками, купцами, гимназистами, конфетками –бараночками…» (не в бровь, а в глаз; этот политический провокатор обязательно публично и должен был быть пригвожденным к позорному столбу русской Памяти за свою лживо-очаровательный пасквиль «Россия которую мы потеряли» В.М.)

«Стал бы классиком- если бы на склоне лет не встал кряхтя на карачки и не вылизывал вдохновенно голенища ворам, тем самым, с которым бились его киногерои».

«Говорухин - талантливейший режиссёр, но как человек и политик - полный отстой. Ведь это он с котлетками от Наины, поспособствовал Ельцину (и с трусостью Зюганова) победить в 1996 году»

«Вывод: чем более из себя человек изображает мыслителя, тем он примитивнее, тупее по сути - трубка и «роденовские» позы выражали его полнейшую никчёмность; но вот талант снимать народные фильмы у него был!»

«Хорошая была кличка - точная...»

«Высокоорганизованный психопат! Кто понимает, тот знает»

«Еврей, так жить нельзя, а вот так можно. Правда - еврей. За последние жизненную позицию у меня к нему нет уважения, вроде глыба, а как присмотришься обыкновенный политический примити» (очень точно, правда не еврей, а политический иудаист по натуре; не знаю была ли там еврейская кровь, на кою он публично намекает, либо пытается примкнуть к «своим посвященным» В.М.)

А вот еще один подобный «народный писатель» Горький: -

В работе «Галерея Русской Культуры. Русская Эстетика и «Некрополь» поэта Ходасевича» и каких то иных я показывал Сущность этого русофоба «горького». Близкая родственница Ходасевича работала литературным секретарем в штате Горького и жила долгие годы в его семействе. Подолгу жил там и сам Ходасевич. Вот на его и иных воспоминаниях и построена моя оценка Горького. Это был закоренелый провокатор, пособник и финансовая касса террористов, как непосредственный участник убийства в ходе неудавшегося шантажа Саввы Морозова террористом Красиным. Горький был безнравственным поликанствующим литературным дельцом. Его реальный  вклад в разрушение Русской культуры безмерен, как и участие в соработничестве с революционными зверями, геноцидом уничтожавших всю Элиту Русского Мiра, так и сам простой Русский Народ.

Характерные отзывы: -

Марксисты доброжелатели, идеологические сообщники русофобов: -

«Я в детстве охотно читала «Детство», «В людях», «Мои университеты», ранние рассказы, «Сказки об Италиии». О том, что Горький - плохой писатель узнала только недавно»

«Нет, Горький глыба. В отличии от дворянчиков - Бунина, Набокова, и пр., не знавших жизнь простого народа, и смотрящих на него как на насекомых, он великий классик, выдающийся драматург, сказавший новое слово в русской культуре»

«Занятно, недавно зашла в ближайшую городскую библиотеку почитать Горького, и обомлела - от Горького остались только две тонких книжечки. Так уже избавляются от советской литературы. Чуют в ней опасность»

«Горький и писатель, и драматург, и чуточку поэт. Взгляд человека всегда субъективен, но я с удовольствием читал в детстве повести «Детство», "» людях», «Мои университеты», «Фома Гордеев», «Дело Артамоновых», «На дне», ну и конечно «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике»

«Мне у Горького нравится только автобиографическая трилогия ,а всё остальное написано в стиле репортажа, а не художественного произведения ,а уж песня о соколе или Старуха Изергиль -вообще бред. Мой любимый писатель того времени это Чехов!»

«Горький, Шолохов, Каверин, Бондарев, Марков! А кто такие Бунин и Набоков?»

«Объективные оценки общественных и политических деятелей весьма редки, потому что они всегда носят классовый характер»

«Какие-то произведения читаются с удовольствием, а от апологетики босячества тошнит»

«Горький не бездарен. Он просто уныл и конъюнктурен до предела»

«О Горьком хорошо сказал Роллан - гениальнейшая посредственность» (в литературном смысле В.М.)

А вот еще один подобный прославляемый русофобами фрукт, «популярный советский писатель»: -

«Валентин Катаев От белогвардейца и богача до любимого советского писателя»

секретная биография

«Книги написанные Валентином Катаевым знает в нашей стране каждый. Биографии Катаева, хватило бы не одну, а три жизни. Судите сами: -

(И пошла писать «губерния», выдавая одну дикую ложь за другой. Конечно же перемешанные с крупицами документальной биографии этого одессита литературного афериста. Он был создателем «дружин литературных негров», с обычным графоманским, подражательно-заимствованным политиканским талантом; что объединяет Толстого, Чехова, Горького, Катаева и что выпукло приводится всегда, как пример в их творчестве. Да разные ранние литературные воспоминания, повести детства и юношества, когда живы с нами всеми эти периоды счастливой, беззаботной жизни; однотипность мировосприятия у Катаева, Чехова, того же Шолохова, да и у Толстого в том, что это все убежденные политические иудаисты, скрывающие свою Сущность; первые трое из семей спекулянтов торговцев, откуда же родом и «босяк горький»;  в Русской Истории все до единого Толстые отрицательные персонажи; какая-никакая литература «Тихий Дон» Шолохова, была никак не совместима с его презренным русофобским «простонародным» пасквилем «Поднятая целина». Такое политическое чтиво не мог написать человек врожденной великоруской культуры, а мог лишь написать лишь политиканствующий служка власти, либо иулаистский ренегат, рядившийся под «казака» В.М.)

«В 1897 году в Одессе, в семье учителя духовной семинарии и генеральской дочки родился сын, которого назвали Валентином. Через 5 лет в семье появился и второй сын - Евгений. С 9 лет Валентин начинает писать стихи. В 13 (!) лет его первое стихотворение опубликовали в местной газете, потом и другие стихи и фельетоны. Казалось бы, путь писателя был выбран, но планам помешала война.

Началась первая мировая. Не окончив гимназии, в 18 лет Валентин ушел добровольцем на фронт. Записался в артиллерию, дважды был ранен, отравлен ядовитыми газами, отчего голос его до конца остался с легкой хрипотцой. С войны Катаев вернулся с наградами: два Георгиевских креста и орден Святой Анны.

Отгремела мировая война и в Царской России началась революция. Этот период жизни Катаева советские историки (что и понятно) трактовали однозначно. Сразу перешел, поддержал, встал в ряды, так сказать. Но задумайтесь, мог ли герой войны, получивший царские награды поддержать революцию? Сразу?

Бунин написал коротко: - «из «новых», вот Катаев – говорит не стесняясь - «за достойную жизнь убью любого». Все остальное про него в «Окаянных Днях»
Бунина приписано «красными» редакторами негодяями, типа того же «катаева».

При этом с конца 1919 года Валентин выступает с ура-патриотическими речами о победе Красных. Мало кто, кроме самых доверенных лиц (брата, Бунина и Олеши) вообще знал о его истинном отношении к красным. Но, как мы поймем дальше, умение плыть до конца, а когда конец развернуться по течению, будет кредо Катаева и не раз еще спасет ему жизнь.

Поняв, что прошлое уже никогда не вернется, и что и при советах можно жить, более того поражаясь открывшимся возможностям, Катаев начал новую жизнь советского писателя. Думаю он вынес для себя две истины, держаться от власти и политики как можно дальше (об этом свидетельствуют его друзья и семья) и помогать друзьям, пока это только возможно (да уж, да уж В.М.),.

Коминтерну требовался свой доморощенный бомонд и из Одессы в Москву потек красный антикультурный десант. Новую жизнь Катаев начинает в Москве, куда отправляется одним из первых из Одесской плеяды. Работать он устроился не абы кем, а редактором газеты «Гудок. Вскоре, вслед за Катаевым из Одессы приезжает Олеша, Илья Ильф, Исаак Бабель и многие другие талантливые литераторы. Всем им Катаев помогает обжиться, устроится, дает работу. Им как и всем красным деятелям, пособникам Коминтерна сочиняют разные «достойные» архивные биографии.

В эти же годы Катаев встречает свою будущую жену, восемнадцатилетнюю Эстер. Вот как описал ее Катаев в «Алмазном венце»

Высший тип женщины – небожительница: красавица, по преимуществу блондинка с бриллиантами в ушах, нежных как розовый лепесток, в длинном вечернем платье с оголенной спиной, стройная, длинноногая, в серебряных туфельках, накрашенная, напудренная, поражающая длиной загнутых ресниц, за решеткой которых наркотически блестят глаза, благоухающая духами Коти, даже Герлена – на узкой руке с малиновыми ноготками золотые часики, осыпанные алмазами, в сумочке пудреница с зеркальцем и пуховка. Продукт нэпа. Она неприкосновенна и недоступна для нашего брата. Ее можно видеть в «Метрополе» вечером. Она танцует танго, фокстрот или тустеп с одним из своих богатых поклонников вокруг ресторанного бассейна, где при свете разноцветных электрических лампочек плавают как бы написанные Матиссом золотые рыбки, плещет небольшой фонтанчик. Богиня, сошедшая с неба на землю ит.д. и т.п.

Дочь польского еврея революционера родилась в Париже, затем с семьей перебралась в Лондон, а позже в Россию. Семья жила очень бедно, в простой коммунальной квартире, «небожительница» Эстер подрабатывала чертежницей и «немножечко шила». А еще, как мы помним, она проводила вечера в лучших московских ресторанах в компании иностранцев. Познакомила Эстер и Катаева подруга Михаила Кольцова.

Жили они на широкую ногу. Известные писатели в то время имели все блага не доступные простым людям. Вспомните Маяковского, как он привозил Лиле Брик «машинку» из-за границы, которую она разбивала и тут же получала новую. Чета Катаевых тоже не бедствовала: прекрасная еда, штат прислуги, импортная техника, дача «свои» продавцы, заграничная одежда и вечеринки. На рождение дочери Катаев подарил жене Форд.

И тут, как гром среди ясного неба - начались аресты и разстрелы. Многих друзей Катаевых посадили. Например, близкого друга Катевых - Бабеля, а еще Михаила Кольцова. Спокойная и сытая жизнь кончилась. Каждый день семья ждала ареста Катаева.

Началась вторая мировая война. Катаев уходит на фронт (звучит издевательски для русского фронтовика В.М.). Работает корреспондентом, пишет очерки, фотографирует. В это время Эстер с детьми и другими писательскими женами едет в тыл. После блестящей, сытой жизни снова наступает голодное и трудное время. Эстер работает нянечкой, стирает, готовит сама. Говорят, что другие женщины ее не любили. Немудрено, иностранка, говорит с акцентом, ходит, как барыня.

(так бедствовала или «ходила барыней?», это то при огромном пайковом содержание и денежном атестате от «фронтовика» Катаева, который выдавался семье фронтовика, находящегося на армейском обеспечение В.М.)

 В эту войну Катаев не получал ранений, но потерял брата. В 1945 году Катаев напишет свой знаменитый «Сын полка».

Валентин Катаев вернулся с войны и стал редактором журнала «Юность». Поддерживал друзей и семью. Жизнь его в послевоенные годы снова пошла в гору. Умер Валентин Катаев в окружении семьи в 1986 году. (Третья жена Катаева В.М.)Эстер пережила мужа на 23 года, но до конца жизни хранила память о нем».

Отзывы

Очень интересная статья! Спасибо! Но почему же, автор, Вы не пишете, что брат Валентина Катаева - Женя - тот самый Евгений Петров, соавтор Ильи Ильфа?

«Вот вам пример умного человека, не смог уехать за границу, остался и не высовывался и «сына полка написал» и занял хорошую должность и никого не зажимал. Вот что и отличает умного человека»

типичное советско-мещанское плебейство, без комментариев В.М.)

«А ещё в компании братьев Катаевых был Осип Шор, очень непоседливый молодой человек, авантюрист и мошенник. О его приключениях Евгений Катаев с Ильёй Файзильбергом написали книгу, где О. Шору дали фамилию одного из одесских торговцев-Бендер. В. Катаев приложил немало усилий для того, чтобы «12 стульев» (этот графоманский сборник газетных фельетонов и одесских анекдотов обработанный и заключенный в примитивный сюжет «увлекательного чтива» В.М.) увидели свет. Дабы избежать обвинений в покровительстве брату, В.Катаев придумал авторам псевдонимы, брат стал Петровым, а его соавтор Ильфом...»

(типичный советский плебей В.М.) «Интересная биография. Из образованный семьи, так сказать разночинской. Стал ли он советским человеком? Неизвестно. Может быть примкнул к победителям?».

«Порочные люди, порок написан у него на лице, но талантливый! В литературе и в приспособлении. Его называли «двуликим».

«Родился в семье генерала»! А нужно было сказать и то, что фамилия «катаев» не настоящая и что он обыкновенный одесский еврей, скрывающий это. Наверняка, там голимая автобиографическая ложь, как и у всех красных деятелей, и про генерала конечно придумал»

В заключение добавлю в последний список надо добавить С. Михалкова, К. Чуковского, О. Бергольц, типичную человеконенависницу, иудаистку, неутомимо всю жизнь писавшую доносы в «органы» на всех тех до кого дотягивалось ее грязное перо, как и еще многих здесь не упомянутых.

Всем скопом «советско –русским литераторам никогда не подняться до вершин Великого Духа эпики «Собачьего сердца» М. Булгакова, как и великих прозрений исторической эпики его диалогов Иешуа Га Ноцри и Пилата Понтийского. Никогда им не постичь нравственных вершин поэтики Клюева, литературоведческих прозрений статьи «Ключи Мрии» Есенина, уровня поэтики Павла Васильева и Юрия Кузнецова с Николаем Рубцовым, романов «Территория» и «Правила Бегства» Олега Куваева: -

Может быть, суть в том….


Чтобы можно было просто сказать «помнишь?». И углубиться в сладкую тяжесть воспоминаний, где смешаны реки, холмы, пот, холод, кровь, усталость, мечты и святое чувство нужной любимой деятельности, работы (и не напрасно прожитой Жизни, где Вы сделали все то, что могли, что должно, что позволили Ваши силы.

Чтобы в минуту сомнения тебя поддерживали прошедшие годы, когда ты не дешевил, не тек бездумной водичкой по подготовленным желобам, а знал грубость и красоту реального мира, жил, как положено жить, Мужчине, и Человеку».

«Если ты научился искать человека не в гладком приспособленце, а в тех, кто пробует жизнь на своей неказистой шкуре, если ты устоял против гипноза приобретательства и безопасных уютных истин, если ты с усмешкой знаешь, что мир многолик и стопроцентная добродетель пока достигнута только в легендах, если ты веруешь в грубую ярость твоей работы (и во всю свою жизненную деятельность, и ее природные Великорусские нравственные Устои В.М.) — тебе всегда будет слышен из дальнего времени крик работяги по кличке Кефир: «А ведь могем, ребята! Ей-богу, могем!»

  «День сегодняшний есть следствие Дня вчерашнего, и причина грядущего Дня создается сегодня. Так почему же Вас не было на тех тракторных санях и не Ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, Читатель? Где были, чем занимались Вы все эти годы? Довольны ли Вы собой?..».

Роман Олега Куваева «Правила бегства» начинается с жизнеутверждающих вопросов психологии поиска симфонии, вечно ускользающего Смысла, Бытия и бытия. Людям свойственно смешивать эти два разнородных понятия и этим способствовать своим неустроенностям личной и социальной жизни. Жизни своей и окружающих, и остального общества, и мира. И здесь сам Куваев сразу ставит перед Нами вопрос ребром: -   

«Древний вопрос»

«Мечтали ли вы стать, к примеру, бродячим фотографом?

Я мечтал. Бродить по деревням с ящиком древнего «Фотокора», расхлябанной треногой. Рассаживать в красном углу избы инвалидов войны, женщин с кирпичными от загара лицами и торжественно вымытых пацанов. «Внимание, снимаю… раз, два, три, спасибо».

В полуденный час на опушке можно закусить вареным яйцом и луком, а затем можно лечь на траву и мечтать. Нет, не о снимке, который потрясет мир суетных! Мир фоторепортеров. Можно мечтать о бессмертии. Ты умрешь, а сработанные тобой фотографии будут висеть на стенах.

Но и Вам и Мне ясно – это пустая мечта. Профессия бродячего фотографа вымерла, как вымерла профессия странствующих иконописцев. Я не случайно сравнил фотографов, работавших по деревням, с иконописцами. Вы все видали, те непомерно увеличенные, заретушированные до степени символа, фотографии на деревенских стенах. Вдумайтесь: разве это не есть иконы начала XX века?

Лица на тех фотографиях …прямым ходом могут быть зачислены в святцы! Ибо они соблюли главное условие святости – отдали жизнь не за себя, за – Вечное, идею (Природное, от Создателя, Русское Предназначение; именно за Предназначение, Идея – мимолетно временное; но так тогда писать было нельзя В.М.), в конце концов, – за других. Но, до того, как умереть не за себя, они прошли через муки голода, усталости, неверия – через все, что объединяется словом страдание. Я верю, что (именно поэтому В.М.) это иконы.

… не придет ли вам в голову вопросик: а почему вы, собственно, тот, кто сейчас есть? Может быть, ваше место не на этой опушке или не на этом поросшем травой откосе придорожной канавы, а в сферах таинственных…  Я думаю, что каждому среднему индивидууму свойственна мечта о побеге. В другую ситуацию, другой антураж, в другое занятие. А из тех, что свернули с торной дорожки, лишь редкие достигают цели. Большинство застревают в путанице тропинок. Посему я сформулировал для себя первое правило бегства: убегая, оглянись на то, что оставил. Будущее знать не дано, но то, что бросаешь, тебе известно. Оглянись и подумай.

Из наших поступков и намерений складывается то, что мы называем «анкетные данные». Думали ли вы о том, что мы живем в двух мирах – реальном и бумажном?

Итак, второе, сформулированное мной правило бегства: если не нравится то, что тебя окружает, если ты решил изменить жизнь, (то) видимо единственной целью (задачей, не целью, у Нас с Вами нет никаких целей в нашем мире, Мы исполняем в нем свое Предназначение В.М.) должно быть установление гармонии, между тобой и твоим бумажным двойником».

Никогда не постичь и не достичь всем этим «общечеловекам» от либералистики - «неизвестно-малевичам и шагало-кандинским» выразительности и художественного уровня Русского творческого Гения росписей киевской церки Михаила Врубель, эпики полотен Константина Великороса и символистическо-типологического Великорусского Духа расовой Эстетики его шедевров - «Человек с Филином», «Парад, 1941» и иных. Как и сходному по своей врожденной Великой Эстетике и духовно-художественному дару Эпики, с  тем же К. Великоросом, высочайшего уровня русского расового творчества Андрея Шишкина, как и тех же классиков Антики: - живописи голландца Винсента Ван Гога и француза Поля Гогена. Там, в органическом единстве Гармонии общего творческого художественного Замысла и его творческого Воплощения у них всегда слиты воедино: - «контур», линия, «форма художественного пятна» и неповторимый колор художественной ткани полотна в его расовой Эпике нравственной художественной расово-типологической Формы. Где сам Сюжет любого полотна сливается в Гармонии с эпическим Замыслом Творца в любом его творческом варианте, будь то даже известная «простенькая» картина  Ван Гога, арльского периода, стул его спальни.

Вот такой получился у Нас с Вами сегодняшний разговор.