Спасительная ложь

Мистер Генри У. Райтхаус, добропорядочный гражданин и отец семейства, был уверен, что мир — это симуляция. К этому выводу, не совсем принятому в его обществе, его подтолкнули несколько событий.

Все началось с незначительного, казалось бы, эпизода: ему приснился кошмар. Неприятные сны он видел и раньше, но этот был чудовищно реалистичен: сам он словно парил в невесомости и не мог пошевелиться, отчетливо чувствуя при этом привкус пластика во рту. На другую ночь сон повторился, и к нему добавилось ощущение, что его хватает холодная металлическая клешня. Увидев тот же сон в третий раз, он резко проснулся и сел на постели, нечаянно разбудив жену.
— Что такое? — спросила она, и он рассказал ей о своем ночном сериале.

Два часа спустя они сидели у доктора. Выслушав мистера Райтхауса, он вынес вердикт:
— Ночью ваши чувства могут обманывать вас. Вам кажется, что вы чувствуете прикосновения, но на самом деле это лишь остаточная активность тех же самых нейронов, которые наяву возбуждаются, когда вас действительно кто-то трогает. Как будто вы забыли поставить машину на ручник, и она скатилась с горки.
Такое объяснение полностью удовлетворило миссис Райтхаус, но еще больше насторожило мистера Райтхауса. Он начал сомневаться: если чувства обманывают его во сне, не могут ли они обманывать его и наяву?

С тех пор у него развился синдром: он стал подмечать мелкие детали и выискивать странности, записывал цифры и искал параллели между событиями в своей жизни. Он даже сделал попытку поделиться этим с женой:
— Тебе не кажется, что в мире слишком много совпадений?
— О чем ты говоришь?
— Вот например вчера, когда мы ходили в театр, мне дали тридцать шестой номерок. В буфете официанты говорили что-то про тридцать шесть бутылок. А еще этот почтовый ящик, на который я налетел впотьмах — на нем тоже было число тридцать шесть!
— Дорогой, мне кажется, ты слишком много внимания уделяешь незначительным мелочам. Вспомни, сколько раз ты встречал числа не-тридцать шесть? И откуда у тебя такие мысли? Должно быть, ты устал — может, нам стоит съездить куда-нибудь, отдохнуть?
Мистер Райтхаус так не думал и продолжал выискивать закономерности. Чтобы ничего не забыть, он стал вести дневник, и делал это с пугающей дотошность; все свои записи он хранил на своем домашнем терминале. Очень скоро он стал замечать, что буквально все вокруг он уже встречал где-то в другом месте: облако похоже на машину, машина напоминает ком грязи во дворе, а ком в точности повторяет по форме скомканное одеяло, каким он видел его утром.

А после того, как ему снова приснился тот отвратительный сон, он посреди завтрака ни с того ни с сего отложил недоеденный кусок тоста и заявил, что это невыносимо:
— Какой смысл есть тосты, читать биржевые сводки и ходить в офис, если все это — фальшивка?
— Не знаю, что с тобой такое, но я уверена, что всему виной переутомление, — сказала миссис Райтхаус, обнимая его сзади. — Останься сегодня дома, побудь с сыном. Он всегда так ждет твоего возвращения с работы! Я сделаю твое любимое рагу. Если хочешь, мы сходим к доктору еще раз. Нет ничего плохого в том, чтобы решать проблему сообща.
Слово "сообща" подействовало на него прямо противоположным образом (относительно того, который закладывала в него миссис Райтхаус): вместо поддержки он почувствовал, что все вокруг сговорились. Поэтому он побежал к себе в комнату и сделал в терминале последнюю запись:
"Сегодня я окончательно убедился, что мир вокруг меня, каким я его знаю, является тщательно продуманной симуляцией. Неужели все, что мне дорого — моя жена, мой ребенок — тоже ненастоящие? Что мне тогда остается? Я не могу жить с осознанием, что это всего лишь плод виртуальной реальности; это сводит меня с ума. Я должен выбраться и узнать, что происходит на самом деле, каким бы ужасным ни было настоящее."

Написав это, он снова почувствовал привкус пластика у себя во рту. Сохранив файл, он вышел в директорию заметок, где помимо своих записей обнаружил неизвестно откуда появившуюся команду: "Прервать симуляцию". "Вот оно!" — подумал он и без тени сомнения запустил ее. "Введите личный код" — запросила система. "Личный код, личный код, — рассуждал мистер Райтхаус, — откуда я могу знать личный код для выхода из симуляции?" Внезапно его взгляд упал на часы: минутная стрелка замерла, пройдя цифру семь, и его осенило. "Тридцать шесть!" — подумал он, и его рука сама потянулась к клавишам, словно он был во сне. Экран стал черным, а вместе с ним потемнела и вся остальная комната.

Спустя некоторое время он пришел в себя, но вместо привычного интерьера увидел вокруг стеллажи, заставленные какими-то аквариумами; он и сам находился в таком же. Из аквариумов тянулись километры трубок и кабелей. Мистер Райтхаус хотел вылезти из аквариума, но не смог — сколько он ни пытался, он никак не мог контролировать свои руки. В общем-то, он их даже не видел — по причине того, что у него их не было.

Ноги у него также отсутствовали. Из всех конечностей у него сохранилась крохотная уродливая кисть, торчащая прямо из плеча. Не будучи в состоянии пошевелиться, он плавал в амниотическом растворе, поддерживаемый системами жизнеобеспечения: насыщенный кислородом воздух поступал в его легкие через специальную трубку, а сердце его было удалено и заменено на аппарат экстракорпоральной оксигенации после необратимой остановки в раннем возрасте. В амниотическом растворе он провел всю жизнь с момента зачатия — как такового рождения у него не было: он был зачат в пробирке, выращен в инкубаторе и помещен в резервуар жизнеобеспечения в возрасте девяти месяцев. Все это он узнал благодаря тому, что нейроинтерфейс, с помощью которого он все эти годы и был погружен в симуляцию, отключился не полностью, а лишь та его часть, которая отвечала за зрение.

Сделано это было потому, что общаться он не мог: у него практически отсутствовал слух, а говорить, плавая в жидкости с трубкой подачи воздуха во рту, было затруднительно. Система общалась с ним, напрямую воздействуя на соответствующие области мозга — подобно тому, как те же области генерируют сновидения. Она не строила персональные иллюзии для каждого человека, а лишь синхронизировала их общую, попутно упреждая негативные ощущения и разрушительные желания погруженных в виртуальность индивидов. Вопреки его догадкам, симуляция не была экспериментом — это была попытка сохранить жизнь ему и другим обитателям аквариумов. На вопрос, как он может пообщаться с родственниками, ему назвали номера секций с аквариумами, в которых плавали его жена и сын. Сын действительно был его ребенком от его жены, однако рожден был так же, как и он сам — в пробирке.

Но самым шокирующим для него открытием стало то, что люди в этих резервуарах не были отдельными случаями с редкими отклонениями в развитии — они буквально составляли все человечество. Неспособные более выжить самостоятельно, люди нашли способ продолжать жить в симуляции, пока поддержанием жизни в их физических телах занимались специально запрограммированные машины. Они умели чинить себя, но не содержали данных ни о том, где находится место их пребывания, ни как долго они здесь находятся, ни что послужило причиной столь резкого развития патологий. Главный компьютер, с которым общался мистер Райтхаус, сообщил, что во вверенном ему комплексе нет ни одного человека вне резервуаров жизнеобеспечения.

Узнав все это, мистер Райтхаус затребовал, чтобы ему показали, как сейчас выглядят люди. Оказалось, что его аквариум стоял на передвижной тележке, поскольку мест на стеллажах не хватало (в этом и заключалась причина, по которой он вообще смог выбраться из симуляции — один из наспех подключенных кабелей, по которым шли цепи воздействия на мозг, повредился, и система дала сбой), и освободившийся робот передвинул ее ближе к другим резервуарам.

То, что он увидел, повергло его в ужас. В мутном растворе плавал сгусток живой материи, опутанный трубками систем поддержания жизни. Ему с трудом удалось распознать в нем закрытые глаза и несколько торчащих из верхней части волосинок. Снизу прямо из тела росли неестественно вывернутые, деформированные ступни. Мистер Райтхаус не мог поверить, что человечество, которое в симуляции достигло процветания, делало одно открытие за другим и широко развивало культуру, на самом деле оказалось лишь совокупностью уродов, плавающих в прозрачных контейнерах и продолжающих жить лишь благодаря этим сложным системам.

Осознание этого окончательно сломило его, и он попросил исполнить единственное, чего он мог просить — погрузить его обратно в симуляцию. Очнувшись у себя дома на диване, он увидел потолок и обеспокоенное лицо жены над ним.
— С тобой все хорошо, дорогой? Я никак не могла тебя добудиться.
Он обнял ее, прижавшись к ее теплой щеке — и в то же время почувствовал, что обнимает бесформенный комок плоти, плавающий где-то за холодным стеклом аквариума.
— Да, — тихо произнес он, — все в порядке.