Изменщик

 
 
               
 
 
  - Ульянка, ох и лестница у вас крутая! Не приведи Господь! Дом какой богатый, а лестница... - тяжело дыша, произнесла Анна Ивановна, - я хоть и не толстая, а уже замаялась.

 - Тётя Нюра, так ты за перила держись! За перила! - посоветовала ей Ульяна, коренастая девушка двадцати двух лет с толстой косой, свисающей до самого пояса.
 
- Погодь... Щас... - Анна Ивановна остановилась, - и ремонту здесь не делалось много лет! Хозяева богачи, а... - женщина задумалась, - а зачем им его делать? Ведь они по парадной ходют!
 
- Барыня всё время жалуются, чё денег у них нету! - снизив голос до шёпота, наклонилась  Ульяна к самому уху Анны Ивановны. - Дверь -то открыта, ты заходь и на кухню сразу!

 - Как на кухню?  Там всегда народ  у вас толпится! Нам же поговорить не дадут! Да и хозяева, вдруг чего услышат! Не дай Бог! - Анна Ивановна вновь остановилась и принялась креститься.
 - Ты заходь! - на круглых,  рябоватых щеках, девушки появилась улыбка.
 
 Они сидели за столом просторной кухни.
 - Щас самовар подам! - Ульяна метнулась в угол. - Горячий! К твоему приходу, тётя Нюра, готовила.
 
- Может к тебе в комнату пойдём? -озираясь по сторонам, предложила Анна Ивановна. - Здесь просторно, хорошо, но всем слышно будет о чём говорим...
 
- Так никого нету в доме! Барыня с барином и дочкой вчера вечером в Тверь уехали. Телехрамму им принесли. Дядька барыни помер... Вот хозяева в спешке и отбыли на вокзал то. Мне, кухарке и другой горничной  выходной на сегодня дали. Я осталась,
 
  а они к женихам своим подались ещё вчера. А у меня, окромя тебя, никого и нету, - объясняла Ульяна, собирая на стол нехитрую снедь.
 - А-а-а - протянула гостья и принялась снимать толстую вязаную кофту. - Жарко у вас... топить уже стали?
 
- Ага, тётя Нюра! Барыня молодая мёрзнет всё время.  Она же худющая, один шкелет. Грудь впалая, шея , как у курёнка... - с нотками злобы в голосе объяснила Ульяна и громко высморкалась в кончик застиранного платка. - Давай на вешалку повешу! Давай, давай! - она почти вырвала кофту из рук Анны Ивановны.
 
- Ульянка, а почему ты на службе сегодня не была? Да и в церковь редко стала ходить. В прошлом годе мы с тобой всегда по воскресеньям там встречались, - Анна Ивановна, невысокая худенькая женщина лет пятидесяти с простым деревенским лицом, - укоризненно посмотрела на девушку. - Наставляю тебя, говорю, а ты и слушать не хочешь!
 
- Тётя Нюра, как это я тебя не слушаю! После того, как я осиротела, ты для меня, как мать! - обиделась девушка. - Ты меня из деревни сюда, в Москву привезла, в дом этот прислугой устроила работать! Без тебя я ... - из её глаз полились слёзы. - Барыня меня работать заставляет с утра и до самой ночи. Без выходных... всегда недовольная, раздражительная вся... всё время кричит... - плечи Ульяны стали содрогаться от рыданий.
 
- Девочка моя, не надо! - Анна Ивановна поднялась со стула и принялась гладить девушку по голове.
 Ульяна Боровикова была её родной племянницей, и она забрала девушку из глухой деревни в Нижегородской губернии и привезла в Москву, когда той едва исполнилось шестнадцать лет.
 - Потерпеть надо... Что же теперь поделаешь? Судьба у нас такая, - старалась утешить свою племянницу Анна Ивановна.
 
- И правда... Чавой то я разревелась... Щас, тётя Нюра, я тебе колбаски с булкой французской принесу, - напирая на «о» и хлюпая носом, встрепенулась  Ульяна.
 
- Чай то хороший: духовитый! - с восторгом произнесла Анна Ивановна, сделав глоток.
 - У барыни взяла! У неё чаёв много! Есть дорогущие! Она их утром пьёт и на обед, и вечером. Барин только кофий, а Лизка употребляет какаву. У неё живот вспучивается от чая и кофия, -  кончик чуть курносого носа Ульяны покраснел. - А ты, тётя Нюра, поди ещё ничего и не ела сегодня?
 
- Нет! Я когда в воскресенье на заутреню хожу, до обеда пост держу. В церкве, от проповеди батюшкиной, да от пения хора умиление на душе у меня наступает такое, что об еде и не думается, - пояснила Анна Ивановна, поправляя новенькую шаль накинутую на плечи.
 
- А вот и варенье! Малиновое! Сама сварила, кухарка научила. Даже барыне понравилось, - Ульяна поставила на стол старую сахарницу, наполненную вареньем.
  Анна Ивановна самым кончиком чайной ложечки вынула из неё несколько ягод.
 -И правда вкусное! Духовитое!  Да  и все ягодки одна к одной! Не разварились! Научилась! Молодец ты Ульянка! - похвалила она свою племянницу.
   
От этих слов у девушки зарделось некрасивое круглое лицо.
 - Тётя Нюра, ты, как всегда, меня всё расспрашиваешь. Ты о себе расскажи! Я прям вся измучилась, думаю, как тётушка моя? Когда свидимся?»
 - Как я? - Анна Ивановна аккуратно положила ложечку на край блюдца и задумалась. - Как я? - повторила она, - хорошо! Как у Бога за пазухой. Не ндравится мне, когда так говорят, однако это правда. Я ведь уже почти двадцать лет в доме ихнем живу. Оленьку вынянчила...
Барин даже говорит, что я тоже член ихней семьи... Так вот значит...
 Барыня тоже так говорит... Да и Оленька за родителями повторяет.

 - Это хорошо... - тяжело вздохнула Ульяна. - А меня шпыняют... от  барыни только и слышу:» Улька, ты плохо зеркало протёрла! Улька, ты почему спать так рано легла? Работать нужно! Улька, беги срочно в лавку да купи два фунта ветчины копчёной! Барин ветчинки захотел!»
 
- Терпи, девочка! Ты же знаешь, что в деревне ещё хуже! - светло-голубые глаза Анны Ивановны стали влажными. - До сыта часто не наедаешься...
 
- Твоя правда, тётя Нюра... - перейдя на шёпот, согласилась девушка, - здесь  ешь сколько хочешь, а вот денег платят мало, да и задерживают. Уже за три месяца мне должны! У самих три фабрики, в банках мешки этих денег лежат, а мне пять рубликов в месяц зажимают, - Ульяна принялась жевать французскую булку и колечко колбасы.
 
- Тебе за три месяца, а мне уже четыре года содержание не плачено! - Анна Ивановна зачерпнула уже полную ложечку малинового варенья.
 
- За четыре года?! - девушка едва не подавилась булкой, - а как же ты живёшь, тётя Нюра? Без денег?
 
- Так барыня мне иногда рублик подарит, иногда монетку какую-нибудь. Знала она, что я в церкву сегодня рано пойду, так вчера полтинничек серебряный выделила. Не обижает... »Зачем тебе Аннушка деньги? У меня они целее будут!» -так вот говорит.
 
 - Да ну-у-у-у... - протянула Ульяна, - а если не отдаст?
 
- Как это не отдаст? - удивилась Анна Ивановна и сделала маленький глоток чаю. - Господа у меня очень порядочные! Барин профессором в университете работает! Книги пишет... Уже три штуки написал... На полках в его библиотеке стоят. Толстые да тяжёлые... Прям кирпичи... Да и Оленька часто деньги даёт: «Держи бабулечка! На церкву тебе! Она меня бабулечкой называет!»
 
- А от моей Лизки кроме ругательств ничего не дождёшься! - пожаловалась девушка. - Улька иди сюда! Улька, ты плохо у меня убрала! Улька, почему ты такая дура!
  Ульяна взяла ещё одну булку и кусок колбасы. Откусила и с набитым ртом продолжила:
 - Злобная такая девка! Не приведи Господь! Жениха уж год как ищет... Замуж, наверное, хочет... или так, для престижу ... Не знаю! С мамашкой своей то по балам ездиют, то на праздники разные к родственникам или знакомым. Тётя Нюра, а кому эта стервь нужна? Рожа, как кирпич обсосанный! Прыщавая, левый глаз косой. Волосёнки жидкие.  Астеричная! Когда же злобится, то губки свои тонкие поджимает, вся морда у неё пятнами красными покрывается! Мосластая да костистая...Страх! - Ульяна положила на стол надкусанные булку и колбасу и принялась часто и мелко креститься.
 
 - Ещё чайку налью! Очень уж духовитый! - Анна Ивановна поднесла свою чашку к крану самовара.
 - Тётя Нюра, погодь! Я  сама тебе щас налью! - бросилась  помогать девушка.
 
- Тяжко тебе, - вздохнула Анна Ивановна. -  Вот Оленька для меня, как родная! Как внучка! Я её же вынянчила... Не барыня! Я! Пелёнки стирала, спать укладывала... У барыни то голова кружилась, то слабость телесная... Через месяц Оленьке  девятнадцать годков исполняется уже... Красавица! - улыбнулась она. - В мать свою пошла. Та  в молодости считалась первой красавицей на Москве.
 - Тётя Нюра, так какая она красавица? Я её года два назад видела, когда у вас была. Девка, как девка! Вот тётя Нюра, кипяточек твой! Заварочку сама наливай! - Ульяна поставила чашку на блюдце.
 
- Так это когда было? Давно уже! Оленька за последний год прямо расцвела! Прямо розой стала! Глаза у неё такие красивые, барин их минда... минда - Анна Ивановна запнулась и задумалась, - миндалевидными называет. Именно так и говорит: «Дочь, у тебя глаза восточные миндалевидные с поволокой. Ты ими скоро будешь  убивать мужчин!» и смеётся.  А от женихов у Оленьки отбоя нет. Особенно много их стало после того, как они стали домашний театр делать.

 - Домашний теантер? А чё это такое? - русые широкие брови Ульяны взлетели вверх.
  - Да уж месяца как три... Нет, наверное, поболее, - Анна Ивановна, сделала глоток чаю, съела четверть ложечки варенья. - С подругами ставят спектакли. Греческие... Древние! В простыни закутываются и стихи рассказывают. Тоже греческие. Мифы называются. Гостей приглашают. Не бесплатно! За деньги! Большие деньги! Все знакомые и их знакомые приглашаются. С цветами приходят! Конфекты приносят в коробках бархатных, атласных, шёлковых...
 
- А куда же они деньги девают? - Ульяна перестала жевать очередную булку с колбасой.
 - Так деньги эти не для себя! Благотворительство это... На детский приют   Бахрушиных собирают. Для сироток, - степенно пояснила гостья.
 - Это который в Сокольнической роще, недалеко от Алексеевской водокачки? - перебила Ульяна.
 
- Да, да! Для него самого! И люди жертвуют на сироток. Ндравятся им эти мифы греческие: все хлопают в ладоши и кричат  «Браво! Браво»! А Оленька среди своих подруг самая красивая! Все мужчины в неё так и влюбляются! Губки у неё, как бантик алый, носик красивый тоненький, щёчки миловидные с ямочками.
 
- А от Лизкиной прыщавой рожи всех мужиков воротит! - Ульяна налила себе кипятку из самовара в фаянсовую, в красный горошек, чашку отколотую сверху в двух местах. - Как возвращаются из гостей или с бала с мамашкой,  так  она и рыдает. Да  злобно, так астерично, прям орёт: «Мамочка, я же дочь одного из самых богатых людей Москвы, а меня полюбить никто не хочет! Где же справедливость, мамочка?» Барыня её успокаивает, даже капли валериановые даёт, а та до утра злобится.
 
- А Оленька мужчинами прям играет. Нехорошо это, конечно. Барин то же самое ей и говорит, а она смеётся только в ответ. Ты, Ульянка, себе и представить не можешь, как она их своей красотой притягивает. Кажный день с обеда и до вечера едут и едут. Цветы, конфекты везут. Даже один енерал стал приезжать! Влюбился! Старенький уже, лет шестьдесят, седой весь... Правильно говорят «Седина в голову, а бес в ребро!»

 - Прям енерал? - Ульяна замерла от удивления, не налив в чашку заварки.
 - Настоящий енерал! Заслуженный с крестами и медалями.  Он в Оленьку так влюбился, что говорит свататься будет.
 
- А она чаво? - глаза Ульяны стали большими и круглыми.
  Анна Ивановна вздохнула:
 
- Играет Оленька со старым человеком! Разве так можно? Барин как узнал, так рассерчал сильно. Даже кричал... Не на Оленьку, а так. Невры у него испортились сразу. - Анна Ивановна перекрестилась. - Со всеми так Оленька играет, окромя одного юноши: Серёженьки. Я по её глазам вижу, что влюбилась она в него. А как же в него не влюбиться? Высокий, широкоплечий, лицо, с румянцем, мужественное.  Очень красивый молодой человек! Я такого первый раз в жизни увидала. А обходительный какой! Барыня говорит, что он какой-то дальний родственник Апраксиных. Это он Оленьке так сказал. Барин же думает, что Серёженька никакой не родственник Апраксиных. Оленьке же всё равно, ведь она сразу млеет, когда он приходит. Раза четыре уже в нашем доме был. Всегда с цветами и конфектами. Оленька говорит, что Серёженька «ристократ».
 
 Ульяна налила в чашку заварки, засунула за щёку кусочек сахару и удобно устроилась за столом.
 - Когда же это было? На прошлой неделе или раньше? - она подняла глаза к потолку и задумалась. Нет раньше...

 Приехали уже почти под утро барыня и Лизка. Из гостей... Меня разбудили, чтобы я им помогла. Смотрю, а у Лизки её страшная морда почему-то довольная. Всё лыбится, как блаженная, да мать свою обнимает:» Какой Серёжа красивый! Кокой Серёжа благородный! Как он за мной ухаживал! Слова нежные говорил! Ох, мамочка, я сразу же в него влюбилась!»
 - Нужно ещё узнать из какой он семьи! Хотя зачем? - ответила ей тогда барыня. - Он же ещё не попросил твоей руки! Да и видела ты его всего один раз.
 - Мамочка, Серёжа спросил разрешения приехать к нам домой на этой неделе.
 - И что ты ему сказала?

 - Я ответила, что он может приезжать, когда может. Серёжа очень обрадовался. Искренне обрадовался! Я прочитала это в его красивых глазах.
  Ульяна замолчала...
 - Вот так-то, тётя Нюра! Мосластая и прыщавая Лизка отхватила себе жениха!  - после долгой паузы произнесла она.
 
- Как-то быстро очень... Красавец и позарился на такую страшную девку. Может быть он вовсе и не красавец? А может быть ему Лиза нужна для того, чтобы приданное хорошее взять? - принялась вслух рассуждать Анна Ивановна.
 - Я тоже так думаю,тёть Нюра.  Вся Москва знает, что Лизка самая богатая невеста в городе, - согласилась Ульяна и подставила чашку под краник самовара. 
 
-Трень! Трень! Трень! - послышались настойчивые короткие звонки дверного колокольчика.
 - Это с улицы! - вздрогнула от неожиданности Ульяна.
 
- Трень! Трень! Трень! - не утихал колокольчик.
 
- Это не курьер и не почтальон... Там, внизу, у парадного дворник Федот всегда находится. Он всегда получает пакеты да письма. Значит нужно спускаться... Кого же это принесло? - тяжело вздохнула Ульяна. - Тётя Нюра, ты уж погоди чуток...
 
- Трень! Трень! Трень! Трень! - разрывался колокольчик теперь совсем рядом.
 
- В дверь квартиры уже звонят... Федот, значит, пустил? Значит кто-то важный или знакомый? -  вздрогнула Ульяна и выскочила из кухни.
  Через минуту Анна Ивановна услышала, как её племянница разговаривает с мужчиной.
 Самое удивительное было в том, что этот мужской голос она где-то уже слышала! Память не могла её обмануть.
 
Анна Ивановна встала из-за стола и на цыпочках неслышно подошла к приоткрытой двери кухни.
 Посмотрела в широкую щель.
  В гостиной стоял высокий молодой человек с румянцем на щеках, тоненькими усиками. Одет он был в длинное модное пальто. На голове - шляпа-котелок чёрного цвета.
 
- Какая жалость, что я не застал Лизоньку! Какая досада, что она так неожиданно уехала! Тогда я зайду в субботу, к обеду. Передай ей! Не забудешь? - с нотками разочарования говорил он.
 
- Нет! Как можно забыть, барин! Обязательно скажу! - тараторила Ульяна.
 
- Цветы для Лизоньки! Вот возьми! Да поставь одним букетом! В одну вазу! Поняла? - не скрывая своего раздражения, пояснял молодой человек.
 
- Сделаю так, как вы хочите, барин! Токмо можно и в две вазы, чтобы не примялись цвяты, - Ульяна взяла из рук гостя большой букет белых роз.
 
- Ты что, дура? - почти закричал он, - одним букетом! Чтобы видно было сколько их! Не забудь! Я в субботу приду и проверю!
 
- Сделаю, барин! Возьму самую большую вазу, на полу которая стоит и поставлю. Не серчайте, барин! - виновато оправдывалась Ульяна.
 
«Серёженька?! Ведь это Оленькин Серёженька!  Он! - вздрогнула всем телом Анна Ивановна. - Изменщик! Мошенник! Нужно Оленьке рассказать! Прям сразу! Не тянуть! А вдруг сейчас этот плут к ней поедет? Сейчас кофточку накину да и домой побегу, к Оленьке! Оленька должна знать! Бедная девочка... Мошенник! Плут!  Изменщик!»
 
У Анны Ивановны заколотилось сердце, морщинистые щёки запылали...
 Она дрожащими руками надевала тёплую кофту...
 - Лизонька! Цветы для Лизоньки! Лизонька! Тьфу! Проклятый изменщик! - тихо шептала она.