Жизнь без авось. Рассказ 34. Шок в тренажёрном зал

Шок в тренажёрном зале  

Аркадий приехал в Кёльн в 1995 году. Для него, как и для тысяч других, этот переезд стал частью великой волны еврейской эмиграции из стран бывшего СССР, которая хлынула в Германию после распада Союза. Он прибыл по программе контингентных беженцев (1), что, по сути, означало: страна дала ему шанс, но забрала его прошлую жизнь, оставив взамен пособие, курс немецкого и ощущение абсолютной чуждости.

Душой он остался в Минске, в начале восьмидесятых, когда был перспективным вольником. В те годы он твёрдо знал: мир устроен по армейскому принципу, где есть приказ, есть исполнитель, и есть только одна цель — победа, достигнутая через пот, боль и железную дисциплину.

Здесь, в Германии, он работал водителем в автобусном парке. Быт наладился, но внутренний мир дал трещину. Эсфирь, его жена, стала приносить домой рекламные буклеты.

— Аркаша, ты похож на памятник самому себе, — сказала она как-то вечером, заметив, что он уже полчаса смотрит в одну точку, держа в руках газету «Русский Курьер». — Ты же кэмээсник бывший. Тебе надо двигаться!

— И куда мне двигаться? — проворчал Аркадий, не отрываясь от статьи о ценах на нефть. — В этот ваш «Фитнес-Палас»? Там не занимаются, там Шикмик (2).

— А ты сходи, посмотри, — не сдавалась Эсфирь. — У них сейчас Пробетрайнинг (3) бесплатный...

Аркадий всё же сдался. На следующий день он приехал к сверкающему стеклу «Фитнес-Паласа». Это место выглядело как холл пятизвездочного отеля, а не обитель мускулов. В советском спортзале пахло канифолью и хлоркой. Здесь пахло цитрусом и благополучием.

Регистратура была похожа на стойку бара. Девушка с прической цвета «персик» встретила его улыбкой, от которой захотелось проверить, не забыл ли он надеть носки.

— Гутэн таг! (4) — щебетала она. — Вас зовут Аркадий? Вам покажут наш Wellness-Bereich (5).

Аркадий вздрогнул. «Вэлнэс-Область». В его спортивной жизни не было областей, только зоны: зона боли, зона восстановления, зона триумфа.

Он переоделся в раздевалке. Чистота была стерильной, пугающей. Ни одного обшарпанного угла, ни одного объявления о пропаже полотенца. Сразу было ясно: тут не место для аскезы (6).

Сам зал оказался огромным. Его взор сразу поймал несколько аномалий:

Во-первых, музыка. Никакого рока, никакого металла, только мягкий, как персидский ковер, лаунж.

Во-вторых, тренеры. Они не кричали и не показывали вид, что ненавидят тебя и твою лень. Они ходили между тренажерами, как официанты, небрежно общаясь с клиентами.

Аркадий почувствовал, что он — это чужеродный элемент, привнесенный сюда вместе с запахом прошлой эпохи. Он был в старом, выцветшем трико и тёмной футболке, а вокруг...

Женщины в леггинсах, обтягивающих как перчатка, и мужчины в узких майках. Все были словно с обложки журнала, причём журнала не о спорте, а об образе жизни. Они не занимались, они демонстрировали себя, позировали перед зеркалами. Аркадий привык, что в зале надо умирать, а не любоваться.

Он подошел к лавке для жима. Ему хотелось почувствовать знакомый вес, вспомнить старую школу. Он загрузил гриф.

И тут же рядом начался театр абсурда.

На велотренажёре сидела молодая женщина. Она неслась по виртуальной дороге на экране, но при этом громко разговаривала по телефону, обсуждая детали какой-то вечеринки.

На соседнем тренажёре для пресса расположился пожилой мужчина. Он делал подъемы, но с такой неспешностью, что казалось, он медитирует. И, самое главное, он периодически доставал из специального кармана на поясе маленький блокнотик и делал в нём пометки, попивая из стаканчика что-то явно фруктовое.

— Какая, к чёрту, серьёзность? — прошипел Аркадий себе под нос по-русски. — Как можно работать, когда тут отдыхают?!

Он опустился на лавку, взял гриф на грудь. Вдохнул, сконцентрировался. Нужно было выжать, прогнать из головы весь этот Мишегас (7).

— Э-э-эх! — с рыком толкнул он вес.

В этот момент тренер, подошедший к медитирующему мужчине, хлопнул его по плечу:

— О, Карл! Супер! (8) Ты сегодня так расслабленно выглядишь! Как твой новый рецепт смузи с авокадо?

— Фантастиш! (9) — отозвался Карл, лучезарно улыбаясь.

Аркадия пробило потом не от веса, а от возмущения. Тренер — это же авторитет, а не приятель, обсуждающий кулинарию! Тренер должен требовать, а не восхищаться «расслабленностью»! В его советской жизни тренера боялись, его уважали, ему подчинялись без вопросов. Здесь была абсолютная неформальность. Это было не спортивное пространство, а социальный клуб.

Он поднялся и пошёл к кардиозоне. Он увидел женщину, которая шла по беговой дорожке со скоростью черепахи, держа в руке книгу в твердом переплете. Она была полностью погружена в чтение.

— Это что такое? — пробормотал Аркадий. — Библиотека?

В его сознании советского спортсмена, беговая дорожка была местом покорности и самоистязания. Там ты должен был слушать внутренний голос, который кричит о слабости, и бороться с ним. Чтение книги — это оскорбление самой идеи физического напряжения.

Он перешёл к свободному углу. Собрался делать интенсивный комплекс без снарядов.

Рядом, два молодых парня, делая растяжку, громко, заливисто смеялись, обсуждая что-то. Затем один из них достал из сумки полотенце, и, не стесняясь, перевязал им голову, как банданой. Он выглядел так, будто готовится не к подходу, а к пляжной вечеринке.

Аркадий стоял, чувствуя, как его жёсткая, выкованная в СССР картина мира трещит по швам. Его учили, что спорт — это труд, отказ от излишеств и субординация (10).

А эти люди... они пришли сюда развлекаться. Им никто не давит, не заставляет, не контролирует. Они платят за право быть собой, в любой момент остановиться и выпить кофе. Здесь не было борьбы. Была веселость, беззаботность, ориентированность на клиента.

Он схватил гантели. Он должен был выплеснуть свой гнев. Он начал делать резкий толчок. И тут же почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

Прямо перед ним, у зеркала, стояла девушка. Она не смотрела на него. Она стояла, запрокинув голову, и наносила себе макияж, используя отражение в стене. Ее поза была настолько демонстративной и не имеющей отношения к тренировке, что Аркадий почувствовал себя лишним. Он делал подход на износ, а она наводила красоту, и это было равнозначно: и то, и другое было просто частью ее досуга.

Аркадий понял, что его спортивная этика, его менталитет — здесь просто антикварная вещь. То, что в Минске было железной волей, здесь оказалось неуместным криком.

Он опустил гантели. Он не мог здесь работать. Он не мог найти свою войну в этом «уютном» комфортном пространстве.

Он быстро переоделся, чувствуя себя изменником самому себе.

Уходя, он кивнул девушке на ресепшене.

— Спасибо, — сказал Аркадий. — У вас тут очень... расслабленно.

— Мы стараемся, чтобы вам было комфортно, — ответила она с радостной улыбкой.

Аркадий вышел на улицу, сел в свой автобус, вдохнул холодный, суровый воздух Кёльна. В этом запахе дизеля и жёсткости кресла было больше правды и знакомой структуры, чем во всей этой вате и смузи в Паласе.

«Комфортно, — подумал он. — Спорт должен быть некомфортным. Иначе это не спорт. Это просто обслуживание».

Он завёл мотор и поехал домой, оставив за стеклом сверкающий, чужой мир, где для тренировок не нужна спортивная злость, а достаточно хорошего настроения и вкусного смузи.

Примечания:

(1) Контингентные беженцы (нем.) — Категория еврейских иммигрантов из стран бывшего СССР, которые были приняты в ФРГ по специальной программе с 1991 года.

(2) Шикмик (идиш) — Shikmik — финтифлюшка, нечто несерьезное, на показ.

(3) Пробетрайнинг (нем.) — Пробное занятие.

(4) Гутэн таг! (нем.) — Добрый день!

(5) Wellness-Bereich (нем.) — Область оздоровления/благополучия.

(6) Аскеза (греч.) — Добровольное самоограничение, отказ от удовольствий.

(7) Мишегас (идиш) — Mishegas — безумие, абсурд.

(8) Супер! (нем.) — Отлично!

(9) Фантастиш! (нем.) — Фантастически!

(10) Субординация (лат.) — Служебное подчинение младшего старшему.

(11) Смузи — Густой напиток из смешанных в блендере фруктов, ягод и/или овощей, часто с добавлением йогурта, молока или льда.