Царь Эдип. Личностный разбор Эдипа

Давайте посмотрим на Эдипа как на живого человека с определённым характером. Что, если его трагедия вызвана не мистическим "проклятием", а совокупностью личностных черт, которые делают столкновение с роком неизбежным? Совершим поворот от теории к практическому анализу личности героя. Попробуем посмотреть на Эдипа через призму, где он является не жертвой злого рока или судьбы, а автором своей собственной трагедии, чья личность стала механизмом ее реализации.

Мы видим умного человека, который спас город, о чем неоднократно упоминает хор в пьесе. Царя, который обеспокоен тем, что его народ страдает и ищет способы, чтобы покончить с бедами. Далее Эдип открывается нам и с других сторон:

Он игнорировал предупреждения и не был осторожным. После того, как он узнал о пророчестве он был напуган и в гневе. Лай (его отец родной о котором не знал), как человек гордый и властный (он был царем), приказывает Эдипу уступить дорогу и , не сдерживаясь, бьет посохом.  Эдип взрывается, вся его накопленная ярость выливается на несчастного старика и его свиту, где  он убивает всех, кроме одного раба. Это не просто гнев или оскорбление – это неадекватная и чрезмерная реакция человека в состоянии аффекта.  Вместо того, чтобы после того, как он узнал о пророчестве быть осторожным, мы видим: вспыльчивость , гордость, склонность к ярости и насилию в ответ на фрустрацию. Реализация пророчества на перекрестке происходит именно через его характер, так как будь на этом месте спокойный и уступчивый человек, он бы посторонился и пропустил  колесницу. Таким образом, его личностные черты – это тот самый механизм, который воплощает пророчество в жизнь.

Самоослепление как жест, а не искупление. Иокаста (мать и жена Эдипа) убивает себя не в силах вынести ужасную правду. Эдип тут же ослепляет себя. С одной стороны, мы можем смотреть на это, как на трагедию и высшую боль, где человек разрушает себя физически, не в силах вынести душевные муки. С другой стороны, мы можем увидеть в этом демонстрационный жест, который фиксирует его в роли главного мученика. Теперь, люди должны переживать не смерть царицы, а горе Эдипа, у которого умерла Иокаста. Вместо того, чтобы глубоко осмыслить свою вину и посвятить остаток жизни искуплению, мы видим, демонстративное страдание на публику.  Как царь-отцеубийства и кровосмеситель он знал, что его казнь должна была быть публичным актом восстановления справедливости. Объект казни должен восприниматься как угроза и виновник заслуживающий наказание. Но кто будет убивать слепого, окровавленного и рыдающего человека, которого наказала жизнь и который сам себя покарал? Он становится тем, кто вызывает жалость, а не гнев. Публичное убийство такого человека уже является не восстановлением справедливости, а зверством. Кому бы, как не Эдипу, как человеку жившему в то время (и который убил Лая, потому что поругался из-за узкой дороги) об этом не знать? Далее мы можем увидеть, как Эдип использует свою слепоту, как инструмент контроля. Изначально, он говорит, что жалеет своих несчастных дочерей, но потом он совершенно как должное принимает то, что они потратили свою жизнь на обслуживание своего отца, вместо того, чтобы устраивать свою судьбу. В то же время, он злится на своих сыновей, так как они отказались ему помогать.Ключевая ирония здесь в том, что Эдип, как бывший царь, идеально понимал систему приоритетов полиса: публичный долг мужчины перед государством мог быть выше долга перед семьей. Его сыновья, изгоняя отца-отцеубийцу, с точки зрения полиса, могли действовать в его же логике — они спасали Фивы от скверны. Но для Эдипа-человека, для Эдипа-отца, это понимание мгновенно испарилось. Он судит не по закону и долгу, по которым сам когда-то правил, а по личной обиде. Его проклятие — это месть, прикрытая риторикой справедливости, и именно это раскрывает глубину его эгоцентризма. В пьесе после изгнания Эдипа из полиса Фивы и прибытие в полис Афины– афиняне испытали страх и отторжение, они боялись, что их город проклят . Афинский царь Тезей узнает о пророчестве, что тело Эдипа после смерти станет могущественным оберегом для той земли, где он будет похоронен и оставляет Эдипа у себя в городе. Таким образом, Эдипа приняли не из милости, а из воли богов, так же, как изгнали когда-то из полиса Фивы. Но что он делает по отношению к своим сыновьям и к городу? Он злится на них. Ни город, ни сыновья – не виноваты в трагедии Эдипа, они выполняли долг и волю Богов. Не ему ли, как бывшему царю не знать, как важен долг и не он ли воспитал своих сыновей таким образом? Но для Эдипа важнее всего его обида, он проклинает своих сыновей, тем самым продолжает цикл насилия из поколения в поколение.
 Теперь мы можем посмотреть анализ черт его личности:
Импульсивность и гнев (убийство на перекрёстке).
Неспособность к рефлексии (игнорирование предупреждений).
Нарциссическая динамика (самоослепление как жест, а не искупление) –здесь понимается не клинический диагноз, а модель поведения, при которой собственные страдания и их демонстрация становятся центральным элементом идентичности и инструментом воздействия на окружающих).
Трансгенерационная травма (проклятие сыновей как продолжение цикла насилия)

Там, где один человек видит рок, другой может разглядеть последствия собственного выбора.