очарования печаль...

печаль очарования…

невозможно достаточно точно, да и зачем, перевести поэтическое произведение с одного языка на другой;
невозможно дать точное толкование языка одной культуры на языке другой;
на первый взгляд, по Шпленгеру: каждая культура каждой цивилизации есть «вещь в себе»,замкнутая на себя и закрытая для других;
наверное, не стоит так абсолютизировать;
да, дословный перевод невозможен, как невозможно человеку полностью раствориться в другом;
есть великие чувства, есть самопожертвование за-ради друга, но всегда есть отдельность, отделённость; одна единая личность никогда не будет равна другой единой личности;
даже в самых глубоких чувствах есть неполнота единения, нет абсолютной цельности и гармонии бытия:
ничто не вечно
ничто не совершенно
ничто не закончено

а что есть?
есть тропинка-дорога,
есть путь, который никто никогда не начинал и никто никогда не закончит…
а мы кто?
путники-странники,
все наши цели – иллюзия;
есть путь, есть цель;
всегда – путь, и  никогда – достижение цели…

культуры цивилизаций непереводимы, но они есть дополнение друг другу;
они в своей дополнительности и являют цельность, единость;
принцип дополнительности – Великий принцип и не только в квантовой механике…

чтобы быть японцем, надо родиться японцем;
чтобы быть китайцем надо родиться китайцем;
чтобы постичь дальневосточную философию
надо впитывать её вместе с молоком матери;
надо, чтобы это был твой первый вкус…
но что-то же мы воспринимаем, и нам кажется – понимаем;
в большинстве случаев это есть нечто внешнее, поверхностное,
но что-то есть ещё…
что есть?
созвучия,
перекликания,
есть, если прислушаться, близость и родственность чувств;
есть – созвучия…

созвучия природные изначальные;
но как их описать, обозначить?
такого в русском языке нет…

есть созвучия, есть родство, есть что-то такое, что влечёт меня,
словно я сам когда-то был там, в туманных горах-водах
пустынником-отшельником…
есть такое, что питает меня всю жизнь…

моно-но но аварэ…

я снова и снова переживаю, и вновь и вновь впитываю впечатления,
и многажды, и в первый раз…

первый снег
мама развешивает бельё на веранде
на далёкой поляне белый снег

мелкий дождь моросит
цветут ирисы в палисаднике

солнце майское теплит тело а ветерок ласкает лицо
празднично на улице празднично на сердце
калитка отворена аромат шиповника в саду в палисаднике на улице

по склону горы тропинка бирюзовое небо с розовыми облаками
солнышко над дальними горами и –
озарение –
горы – самосветные

аромат цветущей липы

не умея читать, с замиранием сердца, в величайшем волнении, в чистой радости-грусти листал журнал «Китай» и пейзажи – шань-шуй;
горы-воды были  моими и там, в журнале и здесь, наяву,
когда в ненастный день я выходил на веранду,
и горы, туманные, еле различимые, были вкруг таких же туманных  крыш и домов;
перехватывало дыхание и, казалось, что сердце вот-вот и остановится, настолько это было – моё;
и вопрос у меня был, кому бы его задать?
как такое может быть?
откуда и когда далёкие художники узнали
про мои сосны-колоколнышки по склону Пожар-горы,
про белый снег на далёкой полянке,
про изморосный дождь, когда горы и Скала в тумане?

откуда моя печаль?
такой родился, природная она у меня;
это не меланхолия и не тоска, не угрюмость;
в «ручном» общении с людьми я редко когда говорю серьёзно,
я люблю играть на баяне «весёлую» и танцевать…
печаль моя – созерцательная…
печаль моя – вдохновение наитие опьянение
печаль моя - воодушевление умиление очарование
печаль моя – молитва моя
печаль моя – жажда, озарение –
любовь всеобъемлющая…

что в ней, в печали?
глубина и тонкость, и пронзительность,
щемящая пронзительность переживания-впечатления…
в ней и боль, и тоска-надежда, и тихая радость,
и бессознательное осознание
всё – преходящее
ничто не вечно
ничто не закончено
ничто не совершенно

дальневосточная философия подсказывает, даёт возможность оформить смутные ощущения через категории, которых нет в философских построения европейцев;
да, я на свой лад, наверно, очень упрощённо, а может быть и совсем не так, как надо бы, воспринимаю и принимаю понятия японской эстетики, но они дают форму, формулы для размышлений;
я выбираю свой путь…
русский провинциальный менталитет и дальневосточная философия –
совместные, совместимые явления?
они – дополнительные друг другу…

моно-но аварэ
печальное очарование вещей

паровозик кукушка выпускает дым под Скалой
и он большими клубами поднимается вверх

наш сад в октябре нагой в порывах ветра и холодного дождя –
одинокий очень одинокий

в библиотеку в ненастный день за интересными книжками в предвкушении радости,\
и пусть дорога в огромных лужах и на улице никого

весенние буйные ручьи по дороге
сколько ледяных корабликов можно отпускать в неведомые моря и океаны

идти по железнодорожной ветке к папе на работу а внизу – река
на другой стороне – Скала только не такая какая у нас а – рыжая

идти и думать ни о чём

каждый день непременно  возвращаться в Миньяр…

в любовании, в созерцании прошедшего и настоящего,
несовершенного, незаконченного, преходящего – просветление, очищение сердца и ума и истинная жизнь;
как сострадание, жаление, сочувствие,
горько-сладкое чувство –
всё уходит…
и это есть моно-но аварэ,
печальное очарование вещей…

туман-вуаль, дымка на всех вещах и явлениях…

ускользающие мгновения,
быстротекущие дни, исчезающие предметы, явления, люди…

можно придумать себе сказку, что всё где-то сохраняется,
продолжает существовать,
но это будет лишь сказка…
и в этом потоке я всего лишь малая частичка,
дунул ветерок – и нет меня…
и печаль и чудо, что я могу это почувствовать, осознавать, переживать,
и – пусть только для себя – выразить-запечатлеть

печальное очарование вещей…