Скрипачка - Глава 11

Когда Динка открыла глаза, в комнате было уже совсем светло.
"Что-то я заспалась!" - недовольно подумала девочка. Динка была ранней пташкой: часто она вставала даже раньше шести утра, чтобы погулять с Бимом перед занятиями. И даже на выходных она вставала рано - не любила спать до обеда. Но, когда Динку выпустили с Окрестина, она была такой сонной и обессиленной, что, придя домой, почти сразу легла спать, хотя ещё был даже не вечер, и проспала до девяти утра - именно столько было на часах, когда девочка посмотрела на них.
Динка спрыгнула с кровати и босиком подбежала к окну. За окном лежал снег. "Классно! - восхитилась Динка. - Вчера снега не было, значит, он выпал за эту ночь. Интересно, это первый снег? Или снег уже выпадал? Ведь я сидела целый месяц... "
Динка сидела на Окрестина 30 суток. Сначала ей дали 15, а потом был ещё один суд - и девочке добавили ещё 15. Так и получился месяц. Но Динке, конечно, казалось, что прошла целая вечность. Она уже думала, что никогда оттуда не выберется, но многие вещи имеют свойство заканчиваться - даже неприятности.
"Как прекрасно, всё-таки, устроена жизнь! - думала Динка, глядя на снег за окном. - Была грязь и серость, а за ночь выпал снег - и стало белым-бело. Дворник расчищает дорожку, дворовые кошки оставили следы лапок, дети санки готовят. И кажется, будто и не было никакой серости, никакого зла... "
Вдруг Динка услышала стук, доносящийся из папиного кабинета. Стук был такой, будто папа стучит молотком, сколачивая этажерку или прибивая полку. Алексей Викторович редко плотничал - лишь иногда, вернувшись из экспедиции, из которой привёз много новых минералов, мог расширить пространство для своей коллекции. Но ведь в последний месяц папа не ездил в экспедиции!
Шлёпая босыми ногами по полу, Динка побежала смотреть, что делает папа. Войдя в папин кабинет, Динка ахнула: папа сложил все свои минералы в большие ящики и теперь заколачивал их. Все этажерки и полки были пустыми.
 - Доброе утро, папа! - сказала Динка. - А что ты делаешь?
 - Доброе утро, Дина, - ответил папа. - Готовлюсь к переезду.
Динка вспомнила, что вчера папа говорил ей, что она теперь поедет жить и учиться в Финляндию, к его другу-геологу Александру Юрьевичу, который живёт в Хельсинки со своей женой и двумя кошками. Но ведь папа не говорил, что сам он тоже собирается эмигрировать!
 - А ты что, тоже переезжаешь? - спросила Дина.
 - Да, - ответил папа.
 - А как же твоя коллекция минералов? - Динкины глаза округлились, а брови поползли вверх.
 - Этот период жизни закончился, настал новый... - пробормотал Алексей Викторович. - Жизнь не стоит на месте, нужно идти дальше.
Динка ушлёпала обратно в свою комнату. Взглянув на свой телефон, который лежал на тумбочке, она увидела, что ей пришло сообщение от кого-то из её университетской группы. Это было сообщение от Милы. "Привет, Дина! - написала она. - Мы знаем, что тебя уже выпустили и что ты уезжаешь в Финляндию. Хоть ты больше не будешь учиться с нами, но мы хотим увидеть тебя. У нас как раз сейчас занятие по фармакологии, но мы сидим без дела, потому что Тихон Аркадьевич больше не работает в университете, а замену пока не нашли".
Динка улыбнулась и запрыгала по комнате от радости. Подумать только! Группа соскучилась по ней и хочет увидеть! Девочка была на седьмом небе от счастья. Она даже забыла, сколько слёз пролила из-за своих университетских товарищей, сколько раз кто-то из них старался уколоть её побольнее, а кто-то - утешал и подпускал к себе близко, а потом предавал...
Динка надела джинсы и какую-то кофту, выпавшую из шкафа, накинула куртку и поскакала к выходу из квартиры.
 - Куда ты, егоза? - спросил папа.
 - В университет, к своим одногруппникам! - радостно выпалила Динка. - Они соскучились по мне и хотят увидеться!
 - Ну давай, загляни, - сказал папа. - Думаю, им есть что сказать тебе. Да и тебе есть чем с ними поделиться. Только оденься теплее, на улице снег!
Динка нахлобучила зимнюю шапку с помпоном и выбежала из подъезда.
Добежала до университета она быстро. Как только Дина вбежала в учебную комнату, где занимались её одногруппники, Оля бросилась ей на шею и, крепко обняв, затараторила:
 - Как здорово, что ты пришла, Дина! Как хорошо, что тебя выпустили! Мы все так переживали! Прости нас за всё, прости, что не ценили тебя, пока ты была рядом!
Динка обняла Олю и тоже затараторила:
 - Я тоже так рада вас всех видеть! Я так рада, что меня выпустили, но мне так грустно от вас уезжать! Я так хотела бы прямо сейчас сесть за парту и учиться дальше с вами вместе!
 - Мы уверены, что тебе понравится в Финляндии, Дина! - сказала Дарина. - Мы очень рады за тебя.
 - И мы надеемся, что самое плохое в твоей жизни осталось позади! - подхватила Арина. - Теперь впереди у тебя только хорошее!
 - И, несомненно, ты этого достойна, - сказала Анька-Готесса. - Ты заслуживаешь всего самого лучшего!
 - Мы никогда не забудем тебя! - Настя заключила Динку в объятья следом за Олей.
В углу кабинета Динка заметила Витю. Он держался как-то совсем отдельно ото всех и, как это часто с ним случалось, был красный, как варёный рак. На Витю обратила внимание не только Дина.
 - Чего краснеешь, милицейское дитя?! - прищурившись, вопросила Мила. - Стыдно?!
Витька сел за парту, плотно вжавшись в стул и опустив глаза. Глядя на Витю, можно было подумать, что он пытается срастись со стулом.
 - Давай-давай, дуй в свою раковину! Нечего своими глазами бесстыжими на нас зырить! - гаркнул Толян.
 - Что происходит? - удивлённо спросила Динка.
 - Справедливость торжествует! - сказала Мила и посмотрела прямо на Дину. - Разве ты не рада? Ведь мы наказываем мальчика, который на стороне диктатуры!
Динка оглядела ребят ничего не понимающим взором. К ней подошла Анька-Готесса.
 - Дина, я не знаю, говорили тебе или нет, но это Миша сдал тебя режиму, - сказала она. - Он сфотографировал тебя, когда ты играла на скрипке в переходе, и отнёс фото в кабинет БРСМ. На следующий день за тобой пришли. Миша сказал, что он не ожидал этого, он думал, что тебе просто сделает замечание куратор нашей группы или замдекана по воспитательной работе. Этот поступок не был самостоятельным решением Миши, ему мама сказала так сделать. После того, как тебя забрали, он заболел и с тех пор не ходит на занятия. Говорят, у него тяжёлая депрессия, он лежит дома, мама водит к нему лучших психиатров и даёт таблетки, но Мише ничего не помогает. Люська тоже очень изменилась после твоего ареста. Она ходит на занятия, но теперь почти не разговаривает, только отвечает у доски, если её вызывают. А ещё она записалась в какой-то странный кружок, который ведёт наш университетский физрук. Он собирает ребят на стадионе поздним вечером и учит разным боевым приёмам. Он учит их драться, стрелять, владеть шпагой, защищаться... А ещё заставляет каждое утро обливаться холодной водой и делать зарядку. Из-за этого кружка мы почти перестали видеть Люську. Даже сейчас она куда-то сбежала! В общем, с того дня, когда тебя забрали, мы все стали другими. И мы совершенно не представляли, что теперь делать и как нам жить дальше - ведь в нашей группе всё стало по-другому! И тогда Настя сказала, что мы все виноваты в том, что произошло... Каждый по чуть-чуть. Кто-то обижал тебя, кто-то не замечал... И никто не боролся со злом! Выслушав её мысли, мы все замолчали. И тут Мила сказала, что её это не устраивает - не бывает такого, чтобы случилось что-то плохое, и никто в этом не виноват! Ведь если "каждый по чуть-чуть" - это значит, никто! Мила сказала, что не бывает такого, чтобы можно было просто повздыхать и начать жить по-другому! Мир справедлив, зло должно быть наказано, грешник должен получить по заслугам! А тут Витя, как всегда, раскраснелся и опустил глаза в пол... И ещё что-то пролепетал о твоей неосторожности и о том, что с государством лучше не шутить. И Мила назначила его виновным во всех бедах! Грешником и приспешником дьявола! А Вика, Толян, Арина и Дарина её поддержали. И теперь они не дают Вите жизни! Мы с Настей пытались сказать ребятам, что они поступают неправильно, что так проблемы не решаются. Говорили им, что своими действиями они только приумножают зло! Но они нас не услышали.
 - Мила! - крикнула Дина.
Мила уставилась на Динку, словно впервые её видела.
 - Вика, Толя, Арина, Дарина! - произнесла Дина и строго посмотрела на ребят.
Ребята притихли и подняли на Динку удивлённые глаза.
 - А ну-ка, быстро отстали от Вити! - выпалила Дина. - Вы чего человека гоняете, как гончие лесного зайца?! Стыдно! Разве так ведут себя будущие врачи?!
Ребята молча переглянулись.
 - Дина! - воскликнула Мила. - Неужели ты вправду его защищаешь? Но почему?!
 - Потому что я была на Окрестина! - Дина посмотрела на ребят таким пронзительным взглядом, что им показалось, будто в её глазах запылал огонь. - И я хочу, чтобы больше никто там не был! Никогда! А для этого надо, чтобы никто никого не гонял. И не травил! Чтобы каждый человек был ценен! Просто потому что он есть. Сам по себе. Потому что мы все - люди...
Ребята молчали. Никто из них не мог придумать, что сказать. Витя так вжался в стул, пригнулся и сполз под парту, что казалось, будто сейчас он залезет под неё и будет там сидеть, как испуганный маленький мальчик.
 - Витя! - Динка посмотрела прямо на него. - Быстро вылезь из-под парты и сядь ровно! Сам подумай, на кого ты похож?! Самый настоящий трус!
Динка смотрела на Витю и не понимала: то ли она всё ещё любит его и надеется, что чувство окажется взаимным, то ли уже не чувствует к нему ничего, кроме жалости.
В этот момент в дверь кабинета постучали. Не успели ребята сесть на свои места, как дверь отворилась, и в учебную комнату вошла Анастасия Леонидовна, замдекана по воспитательной работе.
 - Здравствуйте, ребята! - сказала она и, оглядев кабинет, нахмурилась: - А почему вы не занимаетесь?
 - Так препода месяц назад ОМОН вырубил! - пожал плечами Толян. - И с тех пор его не видел никто. А никого на замену не поставили!
 - Ладно, ребята, - смутилась Анастасия Леонидовна, - мы поговорим об этом в другой раз. А сейчас у нас важное событие - к нам пришёл уникальный гость!
 - Политолог? - ухмыльнулся Толян. - Специалист по работе с молодёжью?
 - Нет-нет, - зачастила Анастасия Леонидовна. - К нам пришёл Алексей Викторович Пилигримов, выдающийся геолог, профессор... И папа Дины, вашей бывшей одногруппницы. Алексей Викторович очень долго собирал у себя дома коллекцию минералов, которые привозил из своих многочисленных экспедиций. И сегодня - подумать только! Он подарил эту огромную коллекцию географическому факультету БГУ! Сказал, что хочет, чтобы белорусские ребята изучали по ней прекрасную, уникальную планету, на которой мы все живём. Подумать только, до чего великодушный человек! Два ректора - наш ректор и ректор БГУ - пытались у него узнать, что же побудило его на такой благородный поступок. Но он ничего не сказал! Невероятный человек... Как жаль, что его дочь Дина избрала для себя такой тернистый путь...
 - Довольно, дайте уже профессору выступить, - Алексей Викторович настолько деликатно, насколько это было возможно, перебил Анастасию Леонидовну, не дав ей наговорить глупостей о его дочери, и вошёл в класс. Ребята встали из-за парт и плавно опустились на свои места. Динка осталась стоять посреди кабинета.
 - Толя! - сказал Алексей Викторович, посмотрев на Толяна.
Толян съёжился и опасливо посмотрел на Динкиного отца.
 - Всё у тебя схвачено, жизнь распланирована на много лет вперёд, и беспокоиться не о чем, - сказал Алексей Викторович. - Ну что ж, это неплохо. Но, раз уж судьба избавила тебя от многих проблем, может, стоит задуматься, как принести пользу людям, подарить что-то хорошее миру? Думаю, так будет правильно.
Толян опустил глаза в пол.
 - Витя! - Алексей Викторович посмотрел на Витьку. - Ты вроде парень неплохой, но какой-то... Совсем ещё мальчик. Но это ничего, пройдёт пару лет, повзрослеешь - и, вполне возможно, человеком станешь.
Витька, как обычно, густо покраснел.
 - Вика, Дарина, Арина, - продолжил Алексей Викторович вглядываться в лица ребят. - Из вас получатся неплохие косметологи, массажистки, диетологи... И, надеюсь, жёны и мамы. И это отнюдь не дурно. Я искренне желаю вам женского счастья и безбедной жизни.
Девушки переглянулись.
 - Оля, - Алексей Викторович посмотрел на вечно бледную девочку, до одури боящуюся собственных родителей и вообще всего на свете, - тебе я желаю поверить в себя. Слушай своё сердце, оно не обманет!
Оля заулыбалась и даже как-то порозовела.
 - Мила, - тут Алексей Викторович задумался. - Ты стремишься к добру и справедливости, это правильно. Но вот глаза у тебя закрыты. А с закрытыми глазами ничего хорошего не сделаешь. Глаза открыть придётся, хоть смотреть вокруг иногда больно бывает... Но без этого никак.
Мила посмотрела на Динкиного отца широко раскрытыми глазами и отвернулась.
 - Аня, - Алексей Викторович обратился к Аньке-Готессе, - в тебе бунтарь живёт, я это вижу. Только зачем же ты его под этими чёрными одеждами прячешь и всё похоронить пытаешься... То на одном кладбище, то на другом. А он всё никак... Живучий, зараза! Так хватит уже его мучить, дай ему себя проявить! Нам бунтари сейчас как воздух нужны.
Анька растерянно почесала в затылке и заозиралась по сторонам.
 - Настя, - Алексей Викторович обратился к самому самостоятельному человеку в группе, - ты огромная молодец! У тебя всё получится. Ты всего добьёшься, чего захочешь. Эх, знать бы про твою непростую судьбу раньше - мы с Динкой помогали бы тебе, чем смогли б... Очень приятно было с тобой и с Аней познакомиться и поговорить, пусть и под забором такого неприятного заведения, как ИВС. Удачи тебе, милая девочка, и всяческих благ!
Настя широко улыбнулась. На глазах её, как месяц назад, выступили слёзы.
 - Ну что ж, ребята, - вздохнул Алексей Викторович. - Хорошая вы группа, лица у вас одухотворённые, глаза умные и добрые. Желаю вам не сбиться с пути, стать грамотными врачами и, что ещё важнее, достойными людьми!
Алексей Викторович открыл свой портфель и достал из него какой-то очень необычный камень. Приглядевшись, ребята поняли, что это застывшая смола, под которой спрятаны разнообразные цветы и травы. Похоже, это была чья-то поделка... Такой своеобразный камень из цветов, травинок и ярко-жёлтой смолы.
 - Этот минерал - самый ценный раритет из моей коллекции, - сказал Алексей Викторович. - Его слепила Динка, когда ей было 6 лет, во время нашей экспедиции на Алтай. Это был первый раз, когда я взял её с собой в экспедицию... Так вот, Дина назвала свою поделку "Камень Дружбы". Наверное, она сама уже не помнит этого, а я помню. Всё это время я хранил этот уникальный минерал в ящике письменного стола. Но теперь мы переезжаем, и я дарю его вам. Думаю, это достойный подарок вам на память о Дине.
Алексей Викторович положил Камень Дружбы на преподавательский стол, за которым никто не сидел, положил руку на Динкино плечо, ещё раз оглядел ребят и сказал:
 - Ну что ж, думаю, нам с Диной пора домой. У нас ещё много дел, которые предстоит сделать перед переездом. Поэтому мы пойдём. Долгие проводы - долгие печали.
Динка и её папа вышли из кабинета, закрыв за собой дверь.
На коридоре Динка сказала папе:
 - Я ещё хочу увидеть Мишутку. Говорят, он лежит дома в тяжёлой депрессии.
 - В морду ему хочешь дать? - пробормотал Алексей Викторович. "Фу, как непедагогично!" - подумал он про себя.
 - Что? - переспросила Динка.
 - Ничего, ничего, - Алексей Викторович погладил дочь по голове. - Всё правильно, надо проведать одногруппника. Зла держать не надо, от этого никому пользы нет.
Отец и дочь неспешно вышли из здания университета и направились в сторону подземного перехода.
А в кабинете фармакологии ребята из Динкиной группы молчали, потрясённые прощальным визитом Пилигримовых.
 - Эх, знать бы ещё, где теперь Тихон Аркадьевич, - вздохнула Оля. - Я бы сейчас все его задания выполняла, все таблицы рисовала и рецепты выписывала... На каждое занятие бы всё делала, стала бы отличницей по фармакологии! Только бы он снова у нас преподавал!
 - А я не хочу знать! - сказала Мила. - Не знаем - и не надо! Зачем нам это? У нас полно своих проблем! А Тихон Аркадьевич, наверное, больше не вернётся.
 - Не вернётся, - подтвердила Настя. - Я слышала о том, что он сейчас в тюрьме. И его дочку Алесю тоже посадили. И нам всем надо это знать! Пусть это будет нам укором, что не слушали его, не готовились к занятиям, не учили фармакологию!
 - Тебе-то когда было? Ты ж работаешь, и не на "хотелки", а чтобы выжить, - буркнула Вика.
 - Я не хочу про Тихона Аркадьевича и Алесю, - взмолилась Мила. - Я не хочу про грустное! Давайте лучше про Дину! Про то, как она уедет жить в Финляндию вместе с папой, и ей будет хорошо! Ей будет хорошо, потому что она это заслужила - всё справедливо!
 - А чего это ты не хочешь про грустное? - хмыкнула Настя. - Ты ж в церковь ходишь, Библию наверняка изучала, а там тоже не всё радужно! Иисуса вон вообще на кресте распяли!
 - Так он же потом воскрес! - выпалила Мила.
 - Да, воскрес, но перед этим он страдал на кресте! Из песни слова не выкинешь, - сказала Настя. - Мила, открой глаза! Не слушала Тихона Аркадьевича - прислушайся хоть к Алексею Викторовичу...
 - Да, вот так и Тихон Аркадьевич страдал из-за нас! Из-за нашей глупости и лени, - всплакнула Оля.
 - Ой, мля-я-я... - закатил глаза Толян. - Ну а что ж он как не родной-то? Поорал бы на нас, что ли, двоек в электронный журнал понаставил, сказал бы, что нам даже дворы больниц выметать доверить нельзя! Так все преподаватели делают, а он что, не от мира сего?!
 - Да бросьте вы, если он вправду сейчас сидит в тюрьме, то уж точно наши познания в фармакологии его меньше всего в данный момент беспокоят! - сказала Дарина. - Думаю, ему вообще не до того, чтобы нас вспоминать!
Тут Анька-Готесса вдруг встала из-за парты, сняла свою чёрную толстовку и осталась в белой майке. Чисто белой, как снег за окном... Ребята уставились на неё и смотрели, что будет дальше.
А Анька потянула себя за волосы, и все увидели, что её чёрные волосы, как оказалось, были париком. Анька бросила парик на пол, и все ахнули: на её голове были отрастающие рыжие волосики!
 - Ты что, рыжая?! - обалдело выдохнули Дарина и Арина. - И ты всё это время брилась и носила парик?!
 - Ага! - задорно улыбнулась Анька. - Мне всё время казалось, что быть рыжей - это как-то смешно и несерьёзно. Но с этого момента я всегда буду только собой!
Анька облегчённо вздохнула, будто скинула тяжёлую ношу. Группа стала её разглядывать - и такой хрупкой, беззащитной вдруг показалась ребятам Анька! Может, потому что почти лысая? Но это ведь ничего - волосы отрастут... Будут длинные и ярко-огненные, как лучи солнца.
 - А ещё она бездомных котов кормит, - вдруг сказал Толян. - Я это точно знаю, мы с Аней в одном квартале живём. Она каждый вечер выходит из дома с пакетом корма и по подвалам ползает. А коты изо всех щелей вылезают и её встречают...
 - Да, есть такое, - засмущалась Анька. - Я этим ещё со школы занимаюсь. Очень успокаивает нервы.
А потом Анька села за преподавательский стол, взяла в руки подаренный Пилигримовыми Камень Дружбы и стала разглядывать его с очень серьёзным выражением лица. Одногруппники смотрели на неё, не отрывая глаз: на хрупкую девочку с голой макушкой и редкими золотисто-рыжими волосинками, в белой майке, с ярко-жёлтой поделкой в руках и с пугающе серьёзным лицом.
А потом эта хрупкая девочка встала, положила поделку на стол, шумно вздохнула, подошла к доске и взяла в руку мел. Пару секунд постояв в раздумьях, она тряхнула бритой головой и решительно написала на доске: "Невероятная, прости нас!"