Смысл сонета

Сонет – жанр драматический. Он способен передавать ощущения диалектики языком поэзии.
Что есть диалектика бытия? Это не про то, что «все течет и все меняется» или что две противоположности создают гармонию. Это про то, что бытие жизни или определенного лирического чувства (а именно этим занимается поэзия) раскрывается или исследуется через конфликт противостоящих друг другу идей, страстей, образов, характеров и настроений. Следствием их конфликта является что-то новое, что движет главного героя и читателя дальше, меняя внутреннее качество.
Достойный сонет - поле конфликта или изменения лирического состояния.
В любой борьбе нужно обозначить обоих участников, создать событие столкновения, событие сражение и рассказать итог. Участником может быть само событие, образ, идея, перетекаемое чувство или поток мысли. Поскольку сонет отражает этапы диалектического движения жизни и чувства он строится от тезиса - какого-то положения, через антитезис - противоположение, к синтезу, - к снятию противоположностей.

Итак, наличием трех фаз диалектического развития и сонетным ключом определяется форма сонета.

Разберем изложенное на примере классиков. Вот 20-ый сонет Петрарки:

О вашей красоте в стихах молчу
И, чувствуя глубокое смущенье,
Хочу исправить это упущенье
И к первой встрече памятью лечу.

Но вижу — бремя мне не по плечу,
Тут не поможет все мое уменье,
И знает, что бессильно, вдохновенье,
И я его напрасно горячу.

Не раз преисполнялся я отваги,
Но звуки из груди не вырывались.
Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?

Не раз перо я подносил к бумаге,
Но и рука, и разум мой сдавались
На первом слове. И опять сдались.

Что мы читаем?
1-ый катрен – влюбленное состояние, поэту на память приходит возлюбленная
2-ой катрен – но поэт видит всю безнадежность своего волнения
1-ый терцет – поэт снова ощущает себя ничтожным в этой чувственной ситуации
2-ый терцет – поэт силиться и проигрывает в выражении чувства к возлюбленной: вдохновение и ум бессильны перед любовным чувством

В данном случае оба положения (и память и вдохновенье) сняты. Как не думай, как не пиши, а все равно любишь.

Петрарка – утонченный психолог, нежели мощный драматург, поэтому у него стоит учиться именно передачи тонких нюансов психики. Особенно если речь в сонете идет только про один предмет. Как правило всякий плавный переход в другое положение начинается со слов «но» «вдруг» «не…» и тому подобное.
Посмотрим на драматурга. Шекспир, 33-й сонет:

Я наблюдал, как солнечный восход
Ласкает горы взором благосклонным,
Потом улыбку шлет лугам зеленым
И золотит поверхность бледных вод.


Но часто позволяет небосвод
Слоняться тучам перед светлым троном.
Они ползут над миром омраченным,
Лишая землю царственных щедрот.

Так солнышко мое взошло на час,
Меня дарами щедро осыпая.
Подкралась туча хмурая, слепая,
И нежный свет любви моей угас.

Но не ропщу я на печальный жребий, -
Бывают тучи на земле, как в небе.

Как видите это идеальное построение всех этапов поэтической диалектики: в первом катрене поэт наблюдает образ солнца, во втором возникают тучи, закрывающие солнечный свет, в третьем происходит анагноризис (узнавание: переход от незнания к знанию, связанный с судьбой героя) через уподоблении солнца – другу, тучи – сопернице или какого-то порока, разлучающий автора с ним; и как итог - прерванное состояние любви. Сонетный же ключ – смирение перед правдой, потому что законы земные, времени и человеческих взаимоотношений подобны законам природы, данной нам в погодных явлениях.

Именно из-за умения вводить в поэзию легко определяемый конфликт и развивая его, доводя до разрешения или пуанта, для нас Шекспир интереснее более ранних по времени авторов.
Каждый его сонет – это сжатая драма, контрастное столкновение зримых, а не абстрактных образов, и уподобление этих зримых образов самим людям или человеческим страстям.





А вот что писал Лавкрафт:

Книга

В квартале возле пристани, во мгле
Терзаемых кошмарами аллей,
Где призраки погибших кораблей
Плывут, сливаясь с дымкой, по земле,
Мой взгляд остановился на стекле
Лачуги, превращенной в мавзолей
Старинных книг - десятки штабелей
Пылились подле стен и на столе.

С волнением шагнув под низкий свод,
Одну из книг раскрыл я наугад,
Но с первых строк меня швырнуло в пот,
Как если бы я принял сильный яд.
Я в страхе огляделся - дом был пуст,
И только смех слетал с незримых уст.

Здесь иное членение сюжета. Акцент на внешнем движении истории.
Октава развивает тезис: Герой в кошмарном городе. Автор нас погружает в ужасы уже в первом четверостишье, задавая жанровые элементы (квартал, пристань, призрак, мгла) ужасов. Во втором четверостишье с героем внутри города появляется таинственный артефакт – книга.

Дальнейший секстет (шестистишие): Герой Лавкрафта бессилен сопротивляться, он, подчиненный ужасным силам извне, касается запретного артефакта. Концовка вводит сам ужас как последствие прикасания смертного к неизвестному: внешне ничего не произошло, но открыв книгу, он освободил нечто неведомое.

Все этапы развития сонета происходят во внешних решениях героя: герой бродит по городу, останавливается перед книжной лавкой, заходит минуя знаки опасности, касается запретного и высвобождает страшное. Он не сопротивляется, а отдается тому, что выше его понимания и осознание страха перед своей незначительностью есть больший кошмар, чем все вместе взятые чудища.

Теперь снова вернемся к итальянцам.
Знакомьтесь – Чекко Анджольери:

Всего три вещи мне на свете надо,
Хотя и тех не просто добывать:
Таверна, донна да игра услада —
Немного, чтобы сердце согревать.

Но вот беда: с судьбой не стало слада.
Карман дыряв, не время шиковать.
Как вспомню, до того берет досада,
Что нет желанья что-нибудь желать.

Кричу: «Отец, когда ж сыграешь в ящик?»
Я отощал, растратясь до нуля:
Подуй — меня до Франции протащит.

У скупердяя выжать грош, моля
На Пасху, ради нищих и ледащих,
Трудней, чем сбить вороне журавля.

Как видите всё по канону: есть потребность в личном удовольствии, но есть материальная проблема, в попытке решить эту проблему Чекко сталкивается с некоторым житейским препятствием, и в конце концов выносит вердикт.
Для нас Чекко очень близок, потому что использует яркие и реалистичные образы на очень житейскую тему. Обилие глаголов действия, личное отношение ко всему, реалистические образы его жизни - делают его поэзию живой и характерной.

Приведу еще один сонет, к сожалению, единственный пример от нашего классика. Лермонтов:

Я памятью живу с увядшими мечтами,
Виденья прежних лет толпятся предо мной,
И образ твой меж них, как месяц в час ночной
Между бродящими блистает облаками.

Мне тягостно твое владычество порой;
Твоей улыбкою, волшебными глазами
Порабощен мой дух и скован, как цепями,
Что ж пользы для меня, — я не любим тобой.

Я знаю, ты любовь мою не презираешь,
Но холодно ее молениям внимаешь;
Так мраморный кумир на берегу морском
Стоит, — у ног его волна кипит, клокочет,
А он, бесчувственным исполнен божеством,
Не внемлет, хоть ее отталкивать не хочет

Здесь выдержана классическая форма сонета: первый катрен содержит тезис – герой помнит возлюбленную, второй катрен содержит антитезис – возлюбленная не любит героя, терцеты (секстет) — синтез: гордая героиня бесчувственна и холодна, как мраморный кумир.

Эта гениальная модель композиционного построения, изобретенная романтиками (своя лирическая ситуация + развернутое сравнение) возводит чувства и проблемы в гигантские масштабы картинного уровня. Ведь согласитесь мы вряд ли что-то запомним об отношениях юного Михаила с возлюбленной, но этого мраморного кумира на берегу морском мы не забудем. Настолько сильное и гиперболизированное отождествление собственной ситуации с этой символическим картинным образом провел наш поэт.

Но сонеты могут быть и остроумными. Юрий Вейнер, Яков Харон:

Синяя страна.

Когда-нибудь все брошу и уеду -
По свету Синюю страну искать,
Где нету ни солдат, ни людоедов,
Где никого не надо убивать.

Там не найдешь евангелий и библий,
И ни придворных нет, ни королей.
Попы там от безденежья погибли,
Зато Вентре в почете и Рабле.

Там в реках не вода течет, а вина;
На ветках - жареные каплуны
Висят, как яблоки... Париж покину,
Но не найду нигде такой страны!

А если б и нашел... вздыхаю с грустью:
Французов и ослов туда не пустят!

Какое бы композиционное построение вы не сделали, последним двустишием вы можете окрасить ваш сонет в любые эстетические тона – смешного, трагического, романтического, абсурдного, ужасного и прочего. В этом его богатство перед другими формами поэзии, но от уязвимости пуанта (заключительного двустишия) и требований к поэту гораздо больше.

Я бы мог привести еще большее количество примеров, все будут разные, но общее только одно: у совершенства нет предела. Сонет тому доказательство.
Он ограничен 14 строками, а вы и ваша фантазия бесконечны.