Тайна Моны Лизы Глава 29

Глава  29  "Неприятности продолжаются"

В ночь перед выходом в школу мне приснился странный сон. Будто бы я подхожу к школе, иду вдоль ее невысокого бетонного заборчика, а за руку со мной шагает маленький человечек, совсем несмышленый, который и говорить толком еще не может.
Над школой кружит вертолет,  человечек тычет в него пальчиком и говорит мне: "Мотри чего!"
Я киваю и поясняю: "Вертолет летит!"
Он заливается смехом и повторяет: "Талет итит!"
Вертолет спускается ниже, его пропеллер гоняет тугие волны воздуха и я закрываюсь от них рукой и зажмуриваю глаза.
Человечек же недоволен тем, что я жмурюсь и пытаюсь отвернуться, он дергает мою руку и требует: "Мотри, мотри!"
И мне приходится открыть глаза, я окидываю взглядом фасад школы и вижу на втором этаже кто-то смотрит в окно, пристально разглядывая нас.
"То там?"- спрашивает человечек и смотрит на меня вопросительно.
Я присматриваюсь внимательней - должна же я что-то ответить на вопрос!- и понимаю, это Родичев. А весь мой класс на улице, около школьного крыльца.
"Нас встречают!" - отвечаю я и мы оказываемся в толпе.
В толпе этой маячит и майор Закордонец, и Гена Якушев,  и Белла Ильинична Рахлина и даже Андрей Петрович Шевченко.
А вот Олю я не вижу и спрашиваю его: "А Оля где?"
И человечек вторит: "Оя де?"
Андрей Петрович пожимает плечами и молча отходит в сторону.
"Вы что, не узнаете меня? Я же Олин классный руководитель! Ну, помните, я к вам приходила, а вы еще кран в кухне чинили?" - говорю я, пытаясь идти за ним.
"Да вон она, ваша Оля! - кричит Закордонец и показывает на козырек над входом в школу, куда он выбросил Севин портфель. - На крыше! Ее, небось, не заставите писать объяснение!"
"Я никого не вижу! - отвечаю я. - И нечего выдумывать!"
Пристально разглядываю крышу над крыльцом и не вижу Оли. И лица Родичева за стеклом тоже не вижу.
"Наверно, Родичев сегодня дежурит, - думаю я то ли во сне, то ли наяву. - Оттого все на улице, а он в школе."
Мой класс, вроде и совсем рядом, но все чем-то заняты и никто меня не замечает. Это обстоятельство очень огорчает меня.
"Как же так? - думаю я удрученно. - Ведь звонили же, заходили навестить, уверяли, что соскучились, а вот я пришла и никто даже не смотрит в мою сторону! А меня ведь не было целую вечность!"
И тут я понимаю, что действительно, меня не было очень долго и даже снег успел растаять, потому что школьный двор пестреет молодой травкой.

Проснувшись я недоумеваю от виденного во сне и не могу понять, приятен был этот сон или неприятен.

Когда я появляюсь в школе, мои проявляют бурную радость; девчонки подлетают, возбужденно толкаются рядом, трещат без умолку, не давая мальчишкам подойти поближе.
Я улыбаюсь, отвечаю на вопросы  и никак не могу освободиться от радостного внимания к своей персоне и уроки в этот день все как-то смазаны, не важны...
Я вижу, как искренне мне рады и понимаю, что мой ночной сон - полный бред.
На перемене я успеваю поймать Олю Шевченко и поблагодарить за чудесный подарок. Оля смущается, краснеет и я соображаю, что это благодарность за финское платье, которое висит теперь в Олином шкафу и ждет своего часа . А час уже недалек - выпускной в конце июня.
С этим приятным чувством легкости  я иду с работы и понимаю, что сегодня меня не мучили приступы дурноты на уроках и от этого мне становится еще радостнее.

Вечером позвонила  Северьянова - старшая: "Елизавета Валерьевна, рада, что вы вышли! С прошедшим вас! Там на столе подарки вам..."
-Спасибо, я нашла еще в каникулы  ваши подарки, мне очень приятно, еще раз спасибо!
-Да вот, думала, лично к вам зайду, поздравлю...
-Совсем не стоит беспокоиться, что вы, это ли главное?
- Ой, Елизавета Валерьевна, вы уж извините, что беспокою, папа Ромашовой попросил вам сказать...
-Что такое?
-Ира ногу сломала сегодня, а он сообщить вам стесняется, меня попросил...
-Ира? Ногу сломала? Да как же это? Ведь на уроках все было нормально, как всегда! Как это случилось, господи?
-По дороге из школы. За школой горка ледяная, вот, на ней...
-Ой, не было печали! И что она забыла на этой горке? В восемнадцать-то лет?!
Я вспомнила, что с восемнадцатилетием мы поздравляли Иру перед новым годом, как раз на праздничном огоньке.
"И не говорите, Елизавета Валерьевна, - сокрушенно согласилась Северьянова.  - Дома огорчены все, осталось три месяца учебы, даже меньше, а тут такое!"
- Тяжелый перелом? Со смещением, что ли?
-Я подробностей не знаю. Вадим сказал - лодыжка. Теперь прощай туфли на каблуке! Прощай, выпускной бал!
-Ну, не надо так уж смотреть на это печально...Рано прощаться с балом! В гипсе больше тридцати дней не ходят! А у молодых вообще все без следа заживает!
-Так может, там осложнение какое еще будет!
-Будем обе надеяться на лучшее...Одного не пойму, зачем ей понадобилось на эту горку лезть?
-Ваша правда, Елизавета Валерьевна! Ходи теперь, Ира, ковыляй с палочкой!
-Не переживайте и папе скажите, что я возьму на контроль Ирину успеваемость! Завтра же буду советоваться с Раисой Васильевной, как Ире график учебный выстроить! Может, получится договориться, чтоб учителя к ней на дом ходили!
-Было бы чудесно!
-Значит, договоримся так: я завтра вечером буду иметь информацию по этой проблеме и позвоню Ромашовым. Вам спасибо за беспокойство и еще раз благодарю за подарки! Всего доброго!
- И вам всего доброго, и вам за все спасибо, Елизавета Валерьевна!

Зачем Ире понадобилось лезть на горку стало ясно уже на следующий день.
На уроке русского я обвела глазами класс и сказала Оле Шевченко: "Оля, пожалуйста, пересядь на некоторое время к Диме, пока Ира болеет! У меня не хватает дидактического материала, а так я дам вам одну брошюру на двоих!"
Родичев недовольно завозился за партой, всем видом показывая, что ему это было бы крайне неприятно.
Оля медлила. Я ее понимаю - она сидела одна на последней парте и это была , насколько я ее знаю, принципиальная позиция.
Но обидеть меня, сказав "нет", Оля тоже, видимо, не могла.
"Оля, пожалуйста!"- повторила просьбу я.
Оля еще чуть помедлила, потом собрала со стола тетрадку и ручку и села к Родичеву.
"Это только на момент проверочной работы!" - уверила я их обоих. Оба промолчали.
"Только домой с ним не ходи, а то будет то же, что и с Ромашовой!" - неожиданно раздался голос Наташи Васютиной.
"А ты об этом только помечтай!" - ответил Родичев дерзко.
"Все, тишина! - я оборвала полемику . - Пишем!"
Со звонком я дождалась, пока большинство ребят просочилось в двери и вполголоса сказала Наташе: "Останься!"
Получилось это, как мне и нужно было, незаметно для прочих.
"Наташа, - попросила я, плотно затворяя дверь в кабинет, чтоб не было слышно воплей пятиклашек, что уже прибежали к следующему уроку, - что ты имела в виду на уроке, когда сказала про Иру?"
Наташа со вздохом положила портфель на первую парту и облокотилась на нее кобчиком.
"Родичев ее подбил съехать вниз на ногах, - сказала она. - Ира не хотела, сопротивлялась, а он стал смеяться и приставать: "Что, трусишь? Слабо тебе? Чего ты, как бабка-пенсионерка?" Ирка и скатилась!"
-Зачем она его слушала? Всем же давно известно, что он провокатор! Она просто попалась на его удочку!
-Я ей говорила: "Пошли! Что ты с малолетками состязаешься? Они на задницах съезжают, а ты на ногах, да без подготовки!"
-Она, значит, не послушала?
Наташа, которая дружила с  Ромашовой, скорбно вздохнула: "Елизавета Валерьевна, вы ж не слепая, видите, что она к нему неравнодушна! Всем заметно! Попробуй ее отговори! Кого ж она послушает!"
"Вижу. Не слепая!- кивнула я. - Сам-то он что? Тоже с горки съезжал?
-Он всех мелких на горке растолкал, первый съехал и на ногах устоял. И давай бахвалиться: "А тебе слабо? Давай, не дрейфь!"
"Ну?" - поторопила я, мысленно обращаясь к Родичеву: "Ты бы так на армейских сборах лихачил, черт!"
-Ну и она встала на лед, а сзади пацаны кучей...Короче, подшибли ее на середине, она упала, встать хотела, а не может, в сторонку отползла...
-Ты тоже там была? Или они вдвоем?
-Была, а как же? Ждала, пока она съедет и домой пойдем - нам с ней в одну сторону!
-Наташа, мне вот что важно знать - Закордонец был на горке?
-Нет, его не было! И еще наших было четверо - Белов, Борисов и Алавердян с Мокиной .
-Тоже с горки катались?
-Нет, просто домой шли через стадион, на кой им эта горка? А вот Ирка, дурочка, повелась на уговоры!
-Так, ладно...Дальше?
-Ира говорит: "Я встать не могу! С ногой что-то не так!" А Родичев ей : "Не прикидывайся, барышня кисейная!", а потом сразу : "Ладно, пока! Я на курсы опаздываю!"
-Что, так прямо и ушел?
-Да, руки в брюки - и пошел! Походочка, как в море лодочка!
-И никто из вас его не вернул, не догнал?
-Да мы не поняли сперва, что все так серьезно! Я подошла, стала Ирку отряхивать, говорю: "Давай, вставай, опирайся на меня!"
-А она?
-Она встала, проковыляла три шага и говорит: "На ногу не могу наступить!"Андрей Борисов говорит: "Сейчас на руках донесу!", он же спортсмен, да куда там - снег глубокий! Со школьного двора на руках вынес, а дальше они с Беловым под руки ее вели, а она на одной ноге скакала. В травмопункт вместе пошли. И Алавердян с нами тоже...
-Наташа, ты понимаешь, что это так оставлять нельзя? Этот поступок Родичева. Не то, конечно, что он ей с горки скатиться предложил, а то, что он ушел, бросил всех...
-Ну да, наверно...
-Какое уж тут наверно? Такие вещи разбираются на общем собрании!
-Это все так, но Ирка не хочет, чтобы знали. Она даже родителям не сказала, что так получилось. Сказала просто, что поскользнулась на горке. И нас попросила, чтоб мы тоже молчали.
-И вы согласны молчать?
-Ну, мы слово дали ей. И вы, пожалуйста, не выдавайте меня! Я все, как было, рассказала вам, но все равно, не надо никому говорить! Ну, Ира сама не хочет.
-Ладно, спасибо...Ты, иди, Наташ, сейчас звонок будет!
-Елизавета Валерьевна, не говорите, что знаете!
-Не бойся. Не скажу. Раз ты так просишь. Хотя, это не очень правильно.

                (Продолжение следует)