Запоздалое растление. глава 25

Глава 25.

МУЖСКАЯ ОСОБЬ.

Мирэм никогда прежде не целовалась с усатым мужчиной. Правда, очень давно Саймон ещё в молодости попытался отрастить усы. Но Мирэм, ложась с ним в постель, строго предупредила: «Никаких поцелуев, особенно туда, где ты любишь! Я боюсь щекоток!» Наутро она с удовлетворением услышала звук электрической бритвы, раздающийся из ванной: Саймон предпочёл лакомиться «эклером» ниже её пупка.

По своему небольшому пока опыту Мирэм знала, что каждая мужская особь имеет свои характерные особенности. От Майкла исходил аромат некоего сочетания власти и дикости джунглей. То есть, в нём была большая доля гарнизонной вседозволенности и природной беспардонности. Мирэм даже представила его в образе шимпанзе в мундире ефрейтора. И ей как-то понравилось.

Таким образом,  Майкл был первым, кто влез в её губы своей щетиной. Мирэм попыталась оттолкнуть его, но опоздала. Её губы успели возбудиться раньше. И не только губы: похоть охватила всю тазобедренную область. Майкл однозначно умел целоваться. Поцелуй был долгим. И даже слишком долгим. Его пальцы успели ворваться под бельё и крепко ухватиться за всё ещё «израненную» с прошлой ночи ягодицу. Она на секунду вырвалась из усов, чтобы проинструктировать «сержанта»: «Будь нежней, Майкл, я не подозреваемая в наркоторговле! И не надо так спешить, дай мне отдышаться.»

В ответ вторая рука пробралась в чашку бюстгальтера и лично позакомилась с очень чувствительным соском. Сосок, разумеется, не мог достойно защититься и пал крайне возбуждённым. Теперь уже и сама Мирэм была готова к перемирию, но до начала переговоров она перекатилась с подлокотника  кресла на его возбуждённый пах.
 
И тут Майкл неожиданно удивил её своим богатым воображением. Он вдруг воскликнул: «Представляю, какой красавицей ты была в юности. Хотел бы посмотреть твои старые фотки!» Мирэм кокетливо улыбнулась: «Все старые альбомы пылятся наверху, в аттике. А мне так не хочется вставать с твоих крутых яичек! Но если ты настаиваешь...»  Она встала так, чтобы халат распахнулся.

Направляясь к лестнице, ведущей на чердак,  она всем телом чувствовала его взгляд на своей танцущей попе. На повороте между этажами она всё-таки обернулась. Действительно, Майкл стоял внизу и задрав голову, обозревал её любимые трусики сиреневого цвета.

Спускалась вниз уже гораздо медленнее, раскрывая перед его восторженным взором всю полноту картины, вплоть до изящных кружев на своём лобке.  Её глаза излучали теперь не только величественность царицы положения, но и довольно прозрачный намёк на полуготовность к сдаче «крепости». Она села на ковёр, подогнув ноги таким образом, чтобы Майкл выбрал себе наблюдательный «пункт» обзора.

У неё в руках была коллекция фотографий, относящихся к её ранней юности. Передавая ему одну за другой, она с жадностью изучала его реакцию. На многих снимках Мирэм позировала в коротких шортиках, летних маечках и даже открытых купальниках. Часто в кампании своих юных обожателей. Неожиданно она прикрыла рукой фотку и вскрикнула: «О господи! Только не это!»

Майкл тут же успел убрать её руку и схватить чёрно-белый снимок.  На нём Мирэм, стоя перед зеркалом, примеряла новое платье, подарок бабушки. Но при этом её «поймали» на кадр, когда она стояла в длинных маминых панталонах и без бюстгальтера! Майкл не мог оторвать глаза от снимка. Мирэм буквально запищала: «Верни мне, Майкл, прошу тебя! Это запретная зона! Моя лучшая подруга Тиффани сфоткала меня, сучка!»

Майкл протянул фотографию, подсел к ней и заговорчески шепнул: «Могу я взамен спросить тебя кое о чём?» Мирэм напряглась, но согласилась: «Валяй, но верни фотку!» То что она услышала, ввергло её в ступор: «На этом снимке ты уже испытала первые месячные, или ещё нет?» Мирэм вспыхнула: «На такие темы я никогда не делилась даже с мужем, с которым прожили полвека! Как ты можешь?»

Но тут её взгляд упал на руку Майкла: он открыто мастурбировал на её фотку! Это было настолько неожиданно, что Мирэм даже смутилась. Она поняла, что смотрит на процесс не только с любопытством. Ей захотелось даже помочь ему, но она сумела справиться с собой. Не узнала свой собственный голос: «Мне на этом снимке всего тринадцать. И помню, осенью перед следующим днём рождения, я стала взрослой.»

Майкл повалил её на спину, раскрыл халат, зубами спустил бельё и как кровожадный самец впился губами к той самой пещерке любви, которая уже давно решила сдаться.  Вскоре Мирэм уже слышала собственные стоны и руководила его головой, указывая нужное направление.

До спальни дело так и не дошло. Майкл относился к той категории «артиллеристов», которые не только спешат с выбором цели, но и имеют в запасе одно единственное ядро, готовое лишь разжечь вражеский аппетит.

Поднимаясь в ванную, Мирэм всё-таки решила проверить его на твёрдость намерений: «Я иду под душ, тебе нечего мне сказать?» Майкл лежал голый по пояс без признаков жизни. Но нашёл в себе силы произнести: «Мне надо сначала отдышаться.»  В это время зазвонил проклятый телефон.

Мирэм нехотя прошла на кухню, чтобы выяснить, кто ей звонит в три часа после полудня. Это был знакомый по новостям мужской голос: «Добрый день, мисс Мэйсон. Это Питер Листенштайн, глава офиса Президента. Он попросил меня сообщить Вам, что Вас ждут на чартерном рейсе до Вашингтона завтра утром. Ваше назначение предварительно согласовано с сенатским Комитетом по международным вопросам. С нетерпением жду встречи с Вами, госпожа следующий Государственный секретарь.»

Мирэм продолжала держать телефон у своего уха, даже услышав гудки. Она едва успела опереться на спинку стула и буквально рухнула на него.  Сердце билось так, будто  было готово выскочить из груди. После небольшого замешательства, она налила себе виски, опрокинула его залпом и затем повторила. Мозги освободились от напряжения, тело расслабилось.

Уже величественной походкой прошла в гостиную. Майкл теперь сидел в кресле, но с лицом накрытым чем-то ослепительно белым. Мирэм включила свет и только теперь узнала своё бельё, которое она в последний раз видела на шее отца Альберто, когда его вели в наручниках.

Майкл открыл глаза: «Мерзавец Густаво Торро хотел, чтобы я приобщил это к делу в качестве вещественого доказательства. Это никак не влияло на предусмотренный законом срок тюремного заключения. Он просто хотел опорочить тебя на суде, заявив о том, что никакого насилия не было.»

Мирэм хотела было задать вопрос, но Майкл на него ответил: «Я его предупредил: чем меньше он будет болтать, тем больше у него шансов выжить в тюремной камере!»