Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Часть 50

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

– Дуду, хочу предложить тебе одну забавную игру, – сказала Виви.

– Если ты собираешься переодеться монашкой, должен сразу предупредить, что это меня не заведёт, – сказал я, решив свести всё к шутке, потому что услышал в её голосе слишком много серьёзности, а с тех пор, как я познакомился с первой женщиной в моей жизни, мне не нравится, когда женщины намереваются поговорить со мной серьёзно; будь я Королём, я законодательно запретил бы женщинам серьёзные разговоры с их супругами или любовниками.

– Нет, я не собираюсь переодеваться в монашенку! – ответила Виолетта со смехом, что меня несколько успокоило – смех женщины – это признак безопасности дальнейшей беседы с ней, если только она не притворяется.

– Что ж, если ты хочешь переодеться в Королеву или герцогиню, я не возражаю, но, боюсь, не просто будет достать подходящее платье, – продолжал я игру, которая, как мне показалось, направляет нашу беседу в приятном для меня и в безопасном направлении. – Впрочем, я, возможно, смог бы одолжить такое платья в театре под предлогом, что хочу устроить репетицию на дому. Но для начала я должен представить тебя режиссёру как молодое актёрское дарование.

– Да, это связано с твоим предложением о том, чтобы я сыграла Миледи в твоей пьесе, – согласилась Виви. – Я бы хотела кое-что прояснить в её характере.

– Конечно, дорогая, задавай любые вопросы, – с готовностью ответил я.

– Я бы хотела устроить что-то вроде судебного разбирательства, – сказала Виви. – Представь себе, если бы на том свете Миледи подала иск против тех, кто её казнил. Я буду говорить от имени жертвы, а ты – от имени своих героев, или, если хочешь, от своего собственного имени.

– Минуточку! – прервал я её. – Мне показалось, что ты назвала Миледи жертвой?

– А разве не так? – спросила Виви. – Во всяком случае, ведь казнили-то её! А что может быть ужаснее казни? Только казнь беззаконная, без приговора суда! Да ещё вдобавок организованная и осуществлённая людьми, двое из которых когда-то говорили о своей любви к ней!

– Итак, Миледи в качестве жертвы взывает к правосудию? – спросил я. – Эта наглость обещает интересное развлечение!

– Значит, ты согласен! – воскликнула Виви.




– Давай попробуем, – сказал я.

– Итак, я – Шарлотта де Бейль, Миледи, – воскликнула Виви и даже захлопала в ладоши. – Для начала. Могу я обратиться к своему супругу, графу де Ла Фер?

– Слушаю вас, сударыня, – сказал я, входя в образ Атоса, и постаравшись при этом принять соответствующее гордое выражение лица, а также всем своим тоном показать, насколько я благороден, и как же я презираю свою собеседницу, которую имел несчастье назвать перед алтарём своей супругой.

Далее я для простоты восприятия запишу наш диалог так, как записывают пьесы.

МИЛЕДИ

Скажите, граф, почему вы были так жестоки ко мне? Вы казнили меня без суда и следствия! Всего лишь по той причине, что вы увидели на моём плече следы бесчестного насилия надо мной, совершённого палачом! И постарайтесь объяснить ещё и то, по какой причине вы казнили меня вторично? Ведь ни один суд мира не приговаривает одного и того же человека к казни дважды! Если вы казнили меня, но я по счастливой случайности осталась жива, вторично казнить меня нельзя! Но напомню, что и первая ваша расправа со мной, слабой женщиной, была злодейским преступлением! Итак, я жду.

АТОС (каковым в данном случае был я, ваш покорный слуга)

Сударыня, вы прекрасно осведомлены о своём преступлении. Вы обманным путём стали моей супругой, вы нанесли тяжелейшее оскорбление мне и всему моему благородному роду. Вы запятнали нашу родовую честь моим с вами браком, браком с преступницей, заклеймённой клеймом государственной преступницы. Какие вы ещё ожидаете от меня объяснения?


МИЛЕДИ

Высокие слова о чести и благородстве для прикрытия злодейства! Я задала вопрос: «За какое преступление вы расправились со мной? Что оправдывает ваше преступление против меня, вашей юной жены, которая не обманывала вас? Я имею в виду, что я была вам честной женой. Я не опозорила вас супружеской изменой! Я любила вас, Оливье!»

АТОС

Любовь – это миф, выдуманный людьми для оправдания их безумств.

МИЛЕДИ

Вы не правы, хотя вы частично дали мне ответ на мой вопрос! Вы не способны любить, граф! Вы – чёрствый и бесчувственный человек! Поэтому вы не знали жалости ко мне! Вы считаете себя добрым христианином, но вы не пожалели своей супруги, которой клялись в любви до гроба. Тогда как спаситель заступился за падшую женщину, про которую достоверно было известно, что она – падшая, гулящая! Если бы я даже была гулящей и падшей, и если бы это клеймо в виде лилии мне поставили за эти грехи, то и в этом случае вы должны были бы меня простить, как простил Спаситель Магдалину. Он сказал: «Кто не виновен сам, кто не знает за собой грехов, тот пусть бросит первым камень в эту женщину». И не нашлось ни одного человека, который бы не знал за собой вины. Вы же, граф де Ла Фер, очевидно, не знали за собой никакой вины! Что это, как не непомерная гордыня? Что это, как не безмерная жестокость? Вы даже не удосужились узнать у меня о том, что, быть может, я ношу под сердцем ваше дитя? Какой бы виновной я ни была, вам следовало бы выяснить это, и если я была на сносях, вам следовало бы отсрочить свой жестокий и несправедливый приговор до тех пор, пока я не родила вам ваше дитя, вашего, быть может, старшего сына и наследника, которому вы могли бы передать ваш титул и ваши богатства!

АТОС

Лучше остаться бездетным, чем иметь дитя от вас, сударыня!

МИЛЕДИ

Почему? Разве я не красива? Разве я – не дворянка? Вы не удосужились узнать причины появления клейма на моём плече! Признавая, что я – дворянка, что я – законная супруга ваша перед людьми и перед Господом, вы совершили надо мной страшное злодеяние! Вы попытались отнять у меня жизнь только потому, что к моему плечу прикоснулось раскалённое железо!

АТОС

Вы были преступница, и это был позор на весь мой род!

МИЛЕДИ

О каком роде преступлений вы говорите? Вы назвали меня воровкой, кажется? Но что я своровала?

АТОС

Вы совратили молодого монашка, уговорили его украсть священные дары из монастыря, скрылись вместе с ним от правосудия. Вы выдавали его за своего брата! По вашей милости он покончил жизнь самоубийством. За это его брат, палач, клеймил вас.

МИЛЕДИ

Всё это вы узнали значительно позднее, и к тому же, всё это – ложь! Вам рассказал это только сам лилльский палач! Почему вы поверили первому встречному, чья профессия – палач, но не поверили своей жене, которой поклялись в вечной любви перед алтарём?

АТОС

Но я сам видел, что вы живёте вместе со своим братом единой семьёй. Когда я узнал, что он – не брат, а беглый монах, я….

МИЛЕДИ

Всё это вы узнали позже, много позже, и, повторяю, сначала расправились со мной, а лишь затем поинтересовались тем, что же со мной произошло до встречи с вами. Что касается самоубийства молодого монашка, то об этом вы узнали совершенно случайно, от лилльского палача, только лишь тогда, когда уже решили меня казнить вторично, и когда поймали меня в свою ловушку, пригласили палача для исполнения этого гнусного преступления, и даже заплатили ему за работу тем золотом, от которого он отказался! Все эти россказни никак не оправдывают вашей расправы надо мной, которую вы учинили задолго до этого! Итак, граф де Ла Фер, я спрашиваю вас, почему вы повесили беззащитную свою супругу?

АТОС

Вы обманывали меня, вы выдавали своего любовника за брата, на вашем плече было клеймо преступницы.

МИЛЕДИ

Граф, оглянитесь! Все вокруг вас обманывают всех! И вы – не исключение! Вы, кажется, вступили в связь, не освящённую браком, с герцогиней де Шеврёз? Вы не осуждаете её за то, что она обманывала своего супруга? Сколько любовников у неё было? Одного из сыновей она даже уговорила признать своим сыном своего супруга, который отлично знал, что не он – отец этого младенца. Ибо он сам в то время, когда это дитя было зачато, открыто проживал со своей любовницей и попросту не виделся со своей женой! Такие обманы вы не осуждаете! А ведь я не поступала так с вами, граф де Ла Фер!

АТОС

Вы поступили хуже – вы, будучи моей супругой, вторично вышли замуж за лорда Винтера!

МИЛЕДИ

Это – не причина, это следствие вашего преступления! Сначала вы безвинно казнили меня, затем я, случайно выжившая, не имеющая средств к существованию, встретила дворянина, который меня полюбил! Неужели же я должна была отказаться от этого брака? Кроме того, вспомните, граф! Ведь вы изобразили для всех своё самоубийство. Вы оставили часть своей одежды на берегу пруда, чтобы все думали, что вы утонули во время купания. И ваши слуги долгое время именно так и думали! Прошу вас, граф, не оправдывайте своё преступление тем, что произошло со мной после этого. Я лишь хочу узнать, почему вы повесили меня, свою законную супругу, которая не сделала вам ничего плохого, которая была вам верная и любящая жена, и которую вы, судя по вашим признаниям, безумно любили? Почему вы говорили обо мне, как об исчадии ада? Почему волосы у вас становились дыбом, когда вы предположили, что я не погибла? Почему вы сказали своему другу д’Артаньяну, что Ад, должно быть, не принял меня и вернул на землю?

АТОС

Ничего подобного я не говорил, то в целом вы верно уловили моё отношение к вам. У меня кровь стыла в жилах, когда я думал о том, что вы, возможно, спаслись.

МИЛЕДИ

Вы боялись, что я буду вам мстить!

АТОС

Никто не посмеет объявить графа де Ла Фер трусом!

МИЛЕДИ

Я посмею, граф! Вы – трус, потому что вы боялись, что я выжила и что я отомщу вам. Вы скрывали своё имя. Я могла его раскрыть. Вы боялись также и того, что я могла бы убить вас. Что ж, я имела на это полное право! Каждый человек имеет право защищать свою жизнь! А выше существование угрожало моей жизни! Вы убили меня, и вы могли бы убить меня повторно, с вас сталось бы! Ведь вы в конце концов это и сделали! Чужими руками! Тем позорнее для вас! Уж лучше бы вы задушили меня или отравили, чем ввязывать в эти семейные разборки палача! Ведь палач – только тогда палач, когда совершает казнь по приговору суда! Палач, который убивает без приговора – он тоже преступник. А вы – его сообщник, граф де Ла Фер. Итак, ревность и непомерная гордыня – вот причины вашей расправы надо мной. Причём, у вас не было доказательств, что я, действительно, жила с монашком как любовница. Ведь это не доказано! Я просто использовала его для того, чтобы сбежать из монастыря!

АТОС

Вы жили с ним как любовники, как супруги!

МИЛЕДИ

Ложь. Клевета. Не доказано. Вы знаете, что монашек повесился от того, что я не захотела стать его. Если бы до этого я уже была бы его любовницей, вы полагаете, повесился бы он? Ответьте мне вы, мужчина! Так ли вы, мужчины, любите ту женщину, которую уже познали много раз, как ту, которую только лишь мечтаете познать? Запретный плод вкуснее, все это знают. Недостижимое сладостно, а то, что принадлежит вам, это уже не столь желанный плод. С тем, к чему стремился, и чего не достиг, расстаться очень тяжело. Это – отказ от самой заветной мечты! От такого молодые люди могут наложить на себя руки, если они ещё не окрепли духовно. Но расставание с бывшей любовницей даже очень молодые люди обычно переносят довольно легко! Я не принадлежала Жану. И вы сами это поняли, граф де Ла Фер. Вспомните, сколько раз терзались вы? Д’Артаньян думал, что вы побледнели от ужаса, который в вашей благородной душе вызвал перечень моих преступлений! Но я-то знаю, что вы бледнели от мысли о том, что вы, быть может, были несправедливы, необоснованно жестоки, вы были не правы. Благородный Атос, граф де Ла Фер, в вашем шкафу был скелет, который не давал вам права гордо смотреть в глаза представителям благородных родов. Ваше преступление низвело вас с вашего пьедестала «знатного как Дондоло» гранда до уровня банального злодея, расправившегося с супругой-дворянкой. Ведь вы же не сомневались, что я – дворянка? И перед второй вашей расправой над беззащитной женщиной вы называли меня Анной де Бейль. Почему так беспробудно пил Атос? Потому, что ему было стыдно за свой поступок! Почему он искал смерти? Потому что его душа была не на месте! Вы, граф де Ла Фер, перерезали нить вашего рода вместо того, чтобы продолжать спокойно жить со мной, как с законной супругой, кем я и была в действительности.

АТОС

Ваше клеймо.

МИЛЕДИ

Вы уже выяснили, что оно поставлено было незаконно. Если бы палач отрубил мне палец руки, кисть, или отрезал ухо, или сделал бы что-то иное, более ужасное… Вы бы, наверное, были удивлены, но вы испытывали бы ко мне жалость. Я могла бы объяснить отсутствие пальца каким-то несчастным случаем – на охоте или при падении с коня, или ещё как-то. Вы бы были ласковы со мной. Вы бы испытывали ко мне сочувствие. А если бы я сообщила вам, что некий мужчина насильно изуродовал меня, вы бы, как честный муж, должны были бы разыскать его и отомстить ему за меня. Но вас смутила картинка! Лилия на плече! Это так страшно? Даже если вы знаете, что это – самочинная расправа, насилие, учинённое надо мной незаконно?

АТОС

Сударыня, вы слишком плохо знаете мою душу, поэтому приписываете мне самые низкие чувства.

МИЛЕДИ

Сударь, у меня есть факты, которые говорят о вашей душе очень многое. А вот вы даже не удосужились узнать мою душу получше, поторопившись предпринять всё, чтобы моя душа рассталась с телом, причём самым мучительным способом.

* * *


Я устал от этого спора.


– Довольно, Виолетта! – сказал я. – Ты слишком увлеклась! Я устал спорить с тобой.

– У тебя закончились аргументы, милый, – ответила Виви. – Если ты захочешь продолжить эту игру, мы вернёмся к ней позже, но если ты боишься…

– Я – боюсь?! – воскликнул я. – Нисколько! Я готов отстаивать свою правоту и чистоту моих героев сколько угодно! Пока бьётся моё сердце!

– Ну, значит, продолжим позже, а теперь, милый, нам было бы не худо поужинать, – сказала Виви.

И в самом деле я проголодался. По некоторым моим романам мои читатели могут подумать, что каждый раз, принимая пищу, я поглощал вино в огромных количествах. Это, конечно, не так. Но нынче, после этого тяжёлого для меня разговора, мне необходимо было опрокинуть парочку рюмок хорошего Бордо.