Тушенка. От ленд-лиза до застоя, далее - везде

У нас ведь как – у нас все через железный занавес, да нет, не тот, что дядя Джо повесил, спасая страну от принципов и понятий европейского народа, который для разврата собрался. Не, ну а разве не разврат – пить наперстками и закусывать какой-то невнятной гадостью, наткнутой на зубочистку? 

Наш занавес обусловлен климатическими ширмами, скажите спасибо Байкалу – батюшке. Именно из-за него у нас лютые ветра с апреля по июнь, отсюда сощуренные глаза, дубленая кожа и отрывистая короткая речь, как у немецкого фельдфебеля. На ветру при морозце не поакаешь распевно, как жители Третьего Рима.
 
Но в конце марта, на неделю, устанавливается та самая весенняя погода, когда надо немедленно вон из квартиры, на волю, в пампасы, сиречь – в пригородные лесные массивы, только не надо думать, что я зову вас в лесополосу за Объездным шоссе, где доминирующий ландшафт создан кучами мусора, пресованным слоем использованных кондомов и салфеток для протирки. Нет, пусть там глыкает, дергая кадыком, какой-нибудь краснорожий алкоголик, ведь дома – жена со шлангом от пылесоса.

Не поленитесь – сядьте на электричку. Забудьте о пафосе передвижения на кредитных вёдрах – сейчас этим уже никого не удивишь. В перестуке колес и шипении дверей, в запахе вагона, в мгновенной смене картинки за окном уже есть предчувствие светлого и доброго употребления.

Сойдите на маленьком полустанке – чем меньше, тем лучше. Углубитесь в лес. Чуете – пахнет оттаявшей землей? А ведь это – лучшая закуска на свете, манна небесная, разложенная на молекулярные составляющие и растворённая в окружающем воздушном пространстве.  Гарниром к ней идут запахи сосны, прошлогодних листьев, впрочем, что это я распелся как Михаил Пришвин и Константин Паустовский одновременно? Нам надо найти укромную полянку, окруженную лоскутками хрящеватого снега. И пенек на ней. На земле сидеть еще рано, а на корточках пусть сосут мочевидную жидкость маргиналы в несменяемых трикушках.

Итак – достаем газету. Не пакет, ни одноразовую скатерть, все это мы отрицаем, как марксисты метафизику. Добротная газетка формата А3 с привычного глазу названием «Советская Россия» как нельзя лучше сойдет для дальнейшего таинства.

Извлекаем напиток. Пусть это будет обычная простая русская водка, хорошего качества. Ее надо загодя перелить во фляжку, можно кинуть туда пару лимонных ломтиков. Почему во фляжку? Ну, во-первых, это рационально. Везти домой пустую бутылку из леса - грустно, выкидывать в лесу – строго запрещается, могу лично поймать и привести приговор в исполнение. Во-вторых, эстетика, бля! Этакая геологическо-военная романтика. Да и остужается во фляжке быстрее, хули докопались – зачем да зачем? Потому что!

На газетку тем временем выкладываются: луковица, свежий (весна ведь) огурец. Кстати, дядя Гиляй – основоположник русской классической закусочной школы справедливо замечал, что каждой закуске свое время и что мартовский огурчик с белорыбицей в июне не подашь. Далее следует серый хлеб (хотя лично ям предпочитаю домашние лепешки из ржаной муки, но вам же явно будет лень встать пораньше и настряпать их), и главная героиня этого праздника жизни в отдельно взятое мгновение весны - тушёнка!

Вспарываем банку ножом – в этом действии есть нечто мужское, мужественное, суровое и брутальное. Даже самый тендитный ботанический эрудит, вскрывая банку смотрится солдатом на привале.

Ах, тушенка! Скольким же ты спасла жизнь, спасла от голодной смерти в своё время. Американский подгон во время Второй мировой в СССР оценили, и товарищ Микоян первым делом распорядился строить консервные заводы. И пошли тускло поблескивающие банки по России и ее многонациональным окрестностям, мгновенно став дефицитом и символом кастовой принадлежности. Доступ к тушенке имели военные и геологи, и не один прапор-тыловик заработал себе на ИЖ-Комби, вынося из прохладных таинственных недр складов коробки с востребованным продуктом.

Разведем небольшой костерок и в центр его поставим нашу банку, прикрыв от золы крышкой, не до конца срезанной. Впрочем, некоторым нравится, когда – с золой. Не зря же в котелок с ухой по окончанию готовки принято бросать головешку из костра.

Содержимое фляжки охладилось. Содержимое банки нагрелось. Пора! А что это ты достал? Стаканчик из нержавейки с китайского рынка? Тебе кто-то внушил, что это лепшая тара для загородного пикника? Ну, так и вали на этот самый пикнинк, где туалетными голосами вопит из бумбоксов блатная попса (кто скажет – шансон, дам в пятак, чтоб не опошляли благородный жанр). Вали туда, где под горелое мясо, насосавшиеся пойла мужики внезапно вспоминают службу в ВДВ (имея белые билеты или отмазанные от призыва в свое время родителями), а потом набычено идут друг на друга и разгоняются в стороны хабалистыми женами. Да, туда вот, туда с вашим стаканчиком. А нам нужна эмалированная кружка. Темно-зеленая, или белая, с завальцованными краями - все продуманно. Вот полилась туда охлажденная «аква вита», да не жалейте ее.  Это в баре будете глыкать 50-граммовые порции – в лесу доз боятся не надо.

Лейте от 70 до 100 грамм, в зависимости от ёмкости вашей пасти. Оставь ненадолго кружку, пусть водка чуть подышит лесным воздухом. Достаньте тушенку из костерка, поставьте на газетку. А вот попробовали бы на полиэтиленовый пакет – сразу дым, вонь и липкая гадость – все, как в городе, шум и гарь которого скрыта за хребтом. И нет ничего, кроме свежевыстиранного неба и этой вот полянки.

Порежьте луковку пополам, присыпьте солью. Я соль всегда вожу в тряпочке. Не почему, а просто нравится. Пополам режем и огурчик. Заранее запускаем ложку в банку с тушёнкой. Какая вилка? Тебе вилкой в глаз или…дальше сам знаешь. Из колющих и режущих в лесу надо иметь только нож и топор, остальное от лукавого.

Настал момент истины, момент постижения новой грани своего «я» в этих предлагаемых обстоятельствах. Прохладная водка проскальзывает по пищеводу, и уютно устраивается на дне желудка. СТОП!!! СЕКУНДУ! Не закусывайте! Выдохните и вдохните этот запах оттаявшей земли, листвы и хвои. И на глазах у вас выступят небольшие такие слезки – пусть мир посчитает их за следы благодарности на его вечное мудрое разнообразие. А потом хватаем с хрустом луковицу и отправим в рот первую ложку тушенки – мягкой и теплой. Хлебушка вдогонку. Не налегайте на еду – у вас еще огурец есть. И вообще - жрать что ли сюда пришел. А теперь плюньте  мне в харю, если сумеете сказать, что вот это употребление ничем не отличается по эмоциональному последствию от пропуска стопки на кухне за ужином. Чего не плюете-то? То-то же!