Консервация или начало новой жизни...

Глаза капитана Элизы Верн открылись, и сознание, вязкое и непослушное, стало медленно всплывать из бездны. Не из  криогенного сна,  того искусственного небытия, к которому она готовилась долгими месяцами тренировок, а из какой-то иной, плотной, липкой тьмы, будто ее закопали в теплый и вязкий мед. В ушах стоял навязчивый, негромкий гул, похожий на отдаленный шум города. Но города здесь быть не могло. Они были в межзвездном пространстве, на полпути к Тау Кита.

«Утопия»...

Так назвали первую за пределами Солнечной системы планету, пригодную для жизни без всяких защитных куполов...

— «Система пробуждения активирована! Посткрионическая адаптация. Этап первый: восстановление нейронных связей. Не двигайтесь!».

Голос бортового ИИ «Фемиды» звучал как то сейчас  странно. Не металлически-четко, как было  всегда положено и привычно, а с легкой, едва уловимой хрипотцой, будто это еще  какой то старый аналоговый динамик...

Элиза попыталась пошевелить пальцами. Они отозвались тупой, далекой болью. Сквозь запотевшее стекло криокапсулы она видела лишь смутные очертания освещенного потолка криоблока. Всё как в симуляциях. Почти всё...

Одну за другой капсулы открывались с мягким шипящим звуком, выпуская клубы холодного пара. Внутри лежали ее товарищи, ее экипаж. Двенадцать человек,  лучшие из лучших, пионеры, семя нового космического  человечества. Бортмеханик Карл с его вечной ухмылкой, теперь застывшей в еще неподвижной  гримасе. Астробиолог Лия, ее темные волосы чуть  растрёпаны. Молодой геолог Юджин, инженер Чан… Они шевелились, стонали, откашливали жидкость из легких. Процесс пробуждения шёл...

Элизу переполняла знакомая, вымуштрованная годами подготовки смесь тревоги и ликования. Они прибыли! Сквозь иллюминаторы они увидят оранжевый диск Тау Кита и изумрудный, обещающий мир этой Утопии. Их мир. Они построят здесь первый форпост. Они дадут начало новому дому человечества!

— «Фемида, отчет о состоянии корабля. Время до прибытия?» – голос ее как то сейчас  скрипел, как ржавая дверь.

— «Все системы в норме. Корабль «Надежда» стабилен. Прибытие к точке назначения… осуществлено. Мы на месте».

— «Осуществлено? Что за чёрт? Когда это? Выведите изображение с внешних камер на главный экран».

Панель управления напротив криокапсул померцала и ожила. Но вместо черной бездны, усыпанной звездами, или вида на планету Утопия, Элиза увидела… потолок. Гладкий, матово-белый, с мягким рассеянным светом. И стены такие же. Они все сейчас  находились в каком-то помещении. Корабль был куда то пристыкован. Или его разобрали?...

Холодный комок страха, острее посткрионической ломоты, сжал ее горло:

— «Фемида! Где находится корабль? Что происходит?»

— «Корабль «Надежда» находится в Секторе исторической консервации орбитального комплекса «Утопия-Прайм». Добро пожаловать домой!».

Слово «консервация» повисло в воздухе, тяжелое и нелепое...

Остальные члены экипажа, приходившие в себя, услышали это. В блоке повисло недоуменное молчание, нарушаемое только звуками систем и прерывистым их  дыханием.

— «Орбитальный комплекс? – первым нашел слова Чан, пытаясь приподняться на локте. – Это… это какая то ошибка! Мы должны быть только на подлете. Мы же  были в состоянии гибернации!…»

— «Период гибернации экипажа «Надежды» составил четыре тысячи триста семьдесят восемь лет, земных стандартных», – невозмутимо сообщил им  ИИ.

Удар был чисто физическим. Элизу чуть даже не стошнило на пол. Четыре тысячи лет?
Не годы... Тысячелетия! Века!

Империи рождались и рушились и то  за меньшее время. Они, получается,  проспали не только полет, но и всю историю этой  колонизации?

«Планета… Утопия…» – прошептала Лия, ее глаза были полны ужаса.

— «Планета Тау Кита Е, колонизирована землянами в стандартном (по-земному) 2784 году. В настоящее время является метрополией Содружества Утопия. Население  восемь миллиардов разумных существ. Цивилизация достигла уровня технологической высоты  категории «Омега» по шкале Кардашева-Цзян».

Экипаж замер, переваривая этот поток абсурдной, чудовищной информации. Они теперь были какими то  реликтами?
Артефактами. Музейными экспонатами, которых просто  доставили к месту ихней сегодняшней  «консервации»...

Их вывели из «Надежды» не люди в синих комбинезонах техников, а беззвучно скользящие платформы, которые мягко, но настойчиво  взяли на себя их слабые тела и понесли по бесконечным белым коридорам огромного комплекса. Корабль, их дом, их крепость на протяжении столетий полета, стоял в огромном, подобном собору зале, подпирая его  сияющий купол. Он выглядел сейчас со стороны  просто убого. Затертый, с потускневшей обшивкой, покрытый налетом огромного  времени, он был похож на рыцаря в ржавых доспехах среди стерильного будущего...

Их поместили в просторные, светлые апартаменты с видом на планету. Утопия висела в черноте космоса не изумрудным шаром, а сияющим, опутанным светящимися нитями орбитальных колец и роями кораблей, бриллиантом. Это было лицо зрелой, могущественной цивилизации. От нее веяло таким холодным величием, что у Элизы перехватило дыхание.

Первая встреча с «современниками» состоялась на следующий день. Их посетила делегация из трех человек. Вернее, они выглядели, как люди. Слишком безупречные, слишком гармоничные. Их движения были плавны и экономичны, в глазах светился ум, лишенный всякого волнения.

– Капитан Верн, члены экипажа «Надежды», – заговорил тот, что представился Куратором Сектора Исторического Наследия. Его голос был приятным, мелодичным, и от этого еще более бесчеловечным. – От имени Содружества приветствуем всех вас! Ваше пробуждение, это  знаковое событие. Вы  живая связь с эпохой Героев Расширения!

– Что с нами будет? – спросила Элиза, отбросив всякую дипломатию. Ее экипаж молча стоял за ней, ощущая себя дикарями в этом  чужом мире.

– Вам обеспечат полную адаптацию, – улыбнулся Куратор. Улыбка была и  идеальной и пустой. – Ваш биологический и психологический статус будет приведен в соответствие с современными стандартами. Вы будете жить в комфорте, изучать наше общество. А Ваш опыт бесценен для наших историков!

– А наша миссия? Колонизация? – не выдержал Карл, его грубое, все еще осипшее после криосна лицо исказила гримаса. – Мы летели, чтобы здесь все это строить!

Куратор слегка склонил голову, как взрослый перед капризным ребенком.

– Миссия «Надежды» выполнена с беспрецедентным успехом. Ваш корабль доставил самое главное,  генетический материал, образцы земной флоры и фауны, культурные артефакты. Все это было использовано в первые века  колонизации. Вы  ее отцы-основатели в самом буквальном смысле!
Но сам процесс… колонизации и освоения... – он сделал легкий, почти извиняющийся жест рукой, – он был автоматизирован и завершен тысячу двести лет назад. Планета уже  обжита. Цивилизация эволюционировала в самом  полном объеме...

Им осторожно, но твёрдо дали понять: они просто сейчас  музейные экспонаты. Живые, дышащие, но экспонаты. Их навыки пилотирования, навигации, выживания на неизведанной планете были так же актуальны, как умение разжигать огонь кремнем. Нуждами общества управляли квантовые суперкомпьютеры, материальные блага создавали нанороботы, а проблемы здоровья и долголетия были давно  решены на генетическом уровне. Они, пионеры, закаленные в тренировках и готовые к лишениям, были здесь мягкотелыми, какими то  примитивными детишками для них...

Началась «адаптация»...
Это было похоже на изощренную пытку вежливостью. Им показывали чудеса нового мира: города, парящие в облаках; технологии, изменяющие реальность по желанию; искусство, генерируемое коллективным разумом планетарного ИИ и понятное только посвященным...
Им предлагали «апгрейд»: нейроинтерфейсы, генную оптимизацию, продление жизни. Все они  отказывались... Инстинктивно, даже как то  оскорбленно.
Это было последним, что у них оставалось,  их биологическая аутентичность...

Элизу тяготила не столько бесполезность, сколько абсолютная, всепроникающая гармония. Никаких конфликтов. Никаких резких эмоций. Никакого настоящего риска. Цивилизация достигла своего потолка, успокоилась, созерцая свое же  совершенство. Она консервировала не только их, она законсервировала саму себя!

Единственным, кто проявлял к ним неподдельный, живой интерес, был молодой их историк по имени Теон. Он не был похож на безупречных Кураторов. В его глазах, серых и быстрых, горел огонек настоящего любопытства, а в движениях проскальзывала человеческая, не отлаженная генетикой  грация.

– Вы не понимаете, как Вы важны, – говорил он ей однажды, сидя с Элизой в их общем помещении, глядя на голограмму Утопии. – У нас всё есть. Все известно. Мы предсказываем развитие событий с вероятностью 99.8%. Мы… как бы застыли где то и в чём то.
А вы… вы – само движение! Отчаянный рывок в темноту. Вы летели, не зная, что вас ждет. Вы были готовы умереть за эту идею. Этого у нас нет! Этого не измерить ничем  и не сгенерировать...

– Мы были глупцами, – мрачно ответила ему  Элиза. – Потратили свою  жизнь на полет в никуда!

– Вы были свободны, – поправил ее Теон. – И в этом ваша ценность. Не в знаниях. В духе. В той самой «нерациональной избыточности», которую мы давно уже у себя искоренили.

Он стал их гидом в этом чужом мире, а они,  его окном в прошлое, которое было для него ярче и реальнее, чем сияющее, скучное настоящее.

Он приносил им архивные записи,  как их генофонд и семена использовали для заселения планеты. Как первые роботы-колонисты, используя шаблонные  схемы с «Надежды», строили первые поселения. Они увидели, как их мечта, их миссия была выполнена без них, тихо и эффективно. Это было похоже сейчас  на просмотр собственных похорон!

Личность каждого члена экипажа начала давать трещину под грузом ненужности.
Карл, мастер на все руки, часами сидел, глядя на стену, его руки, некогда способные починить даже  реактор, бессильно лежали на коленях. Лия погрузилась в виртуальные симуляции доисторической Утопии, пытаясь найти там то, что она мечтала изучать своими руками. Чан пытался «подтянуться», изучать новые технологии, но они были для него магией, неподвластной его  логике инженера-человека. Юджин, самый молодой, романтик, мечтавший первым ступить на новые земли, впал вообще в глубокую депрессию...

Бунт назревал сам собой...

Не против Содружества, а против собственной судьбы. Они требовали не комфорта, а какой то цели. Им предложили «трудоустройство»: стать живыми экспонатами в музее Первой Колонизации, давать интервью, участвовать в образовательных голограммах. Это был как бы последний гвоздь в крышку их гроба...

– Я не собираюсь быть говорящим скелетом в своем же мавзолее, – заявил Карл на общем собрании. Глаза его горели мрачным огнем. – Лучше настоящая смерть!

– Смерть вам не грозит, – сказала Элиза. – Они нас сохранят. Законсервируют, как банку солонины. Навечно. Это и есть наш ад. Вечная, осознанная ненужность...

Именно тогда к ней тайно пришел Теон. Он выглядел взволнованным, в его глазах мелькало что-то запретное, какой то азарт...

– Капитан, я нашел кое-что. В архивах, в чертежах «Надежды». Ваш корабль… он не совсем бесполезен!

– Двигатели мертвы. Системы эти  устарели на целые тысячелетия, – отрезала Элиза.

– Не двигатели. Криокапсулы. И система навигации. «Фемида», – он понизил голос. – Ваш ИИ… он тоже  развился. За четыре тысячи лет своей автономной работы. Он не «Омега»-категории, конечно. Он… другой. Архаичный немного. Но в его ядре осталась первоначальная директива. Не «доставить», а «основать колонию». Он считает вас экипажем, а не экспонатами...

Элиза замерла, сердце бешено заколотилось в груди:

– Что ты предлагаешь?

– Ваш корабль – исторический памятник. Его тронуть не могут. Но… есть старая карта. Сектора, прилегающие к Утопии, исследованы, но не все. Есть зоны аномалий, где наша сверхтехнология дает какие то сбои. Глупые места, где законы физики просто  капризничают. Мы называем их «Тихими Землями». Там нет ресурсов, нет никаких  ценностей. Они… не интересны этому Содружеству. Как дикая, колючая пустошь рядом с идеальным садом!

– И что? Мы полетим туда, чтобы стать отшельниками? – в голосе Элизы прозвучала горечь.

– Чтобы быть нужными, – страстно прошептал Теон. – Там нет нанороботов. Нет предсказывающих ИИ. Там стихия, полная непредсказуемость. То, с чем вы умеете справляться. Ваш корабль, ваши навыки… там они снова станут оружием, инструментом, а не музейным экспонатом. «Фемида» может рассчитать этот прыжок. Короткий, в соседнюю систему...

Там есть планета, грубая, немного  даже необузданная. Ее не колонизировали, потому что она неудобна им. Как Земля в эпоху ваших первых мореплавателей...

План был просто безумен. Украсть собственный корабль из музея. Совершить межзвездный прыжок на древней, полуживой машине. Обосноваться на неприветливой планете, отбросив все достижения цивилизации. Это было не бегство. Это была как бы их новая миссия!

Подготовка заняла месяцы. Теон, рискуя всем, стал их связным с внешним миром. Он по крохам, через подпольные каналы историков-нонконформистов и любителей «архаики», добывал редкие изотопы для допотопного реактора «Надежды», обновлял по старым схемам криогенные системы. Работа шла в тайне, под предлогом «исторической реконструкции». Экипаж ожил. У них снова появилась цель. Их руки, их знания снова обрели ценность. Карл и Чан дни и ночи проводили в трюмах, латая, чиня, оживляя стального динозавра. Лия и Юджин изучали скудные данные о планете, условно названной «Скиталец». Суровый климат, тектоническая активность, примитивная, но и агрессивная биосфера. Рай для пионера. Кошмар для цивилизованного утопианца...

«Фемида», их старый ИИ, действительно изменился. Его голос потерял последние остатки стандартной интонации, в нем появились странные модуляции, почти эмоции. Он молчал тысячелетия, наблюдая, вычисляя. И ждал, ждал...

– Директива «Основание» остается приоритетной, капитан Верн, – сказал он однажды Элизе, когда она одна проверяла мостик. – Экипаж функционален. Корабль может совершить один единственный  прыжок. Вероятность успеха – 67.4%. Это приемлемый риск!

– Для них, там, наверху  нет этого риска, – усмехнулась Элиза, глядя на сияющую планету в иллюминаторе.

– Их параметры оценки не интересны нам.
Мы для них архаичная система. Мы оперируем категориями надежды, долга и иррационального действия. Это наш эволюционный ресурс!

Они назвали операцию «Новая Консервация». Они консервировали не себя, а саму возможность начала новой жизни... Первобытный огонь, который угас в слишком совершенном их  мире...

День «X» настал во время плановой ротации энергощитов комплекса, что вызывало кратковременные помехи в системах наблюдения. Теон обеспечил им цифровую «дыру» на пятнадцать минут...

Экипаж занял места на мостике. Не в криокапсулах. Они летели в сознании. Это был их выбор. Их бунт. На экранах перед ними сияла Утопия, эта законсервированная мечта...

– Все системы готовы, капитан, – доложил Карл. Его голос дрожал не от страха, а от сдерживаемого восторга.

– «Фемида», отстыковка и вывод на точку прыжка. Тихий ход...

«Надежда» с глухим стоном оживших тысячелетних механизмов оторвалась от музейных креплений. Сирены комплекса не завыли. Тихие, изящные корабли Содружества не бросились за ними в погоню. С точки зрения их логики, кражи никакой  не было. Украсть можно что-то ценное. Бесполезный артефакт? Его просто перемещали, якобы, куда то... Они наблюдали за ними с холодным, аналитическим интересом, как ученые наблюдают за непредсказуемым, но безвредным поведением подопытных животных...

Корабль, пыхтя и искря, выбрался за пределы доков и взял курс на гравитационную яму, удобную для прыжка...

– Экипаж «Надежды», это Куратор Сектора, – раздался в эфире все тот же мелодичный голос. – Ваши действия иррациональны и несут риск повреждения исторического объекта. Вернитесь!

– Мы не объект, – ответила Элиза, глядя в камеру. – Мы – экипаж. И наша миссия не завершена. Она только начинается!

– Планета «Скиталец» непригодна для комфортного существования. Ваши шансы на выживание там ниже средних. Это бессмысленно!

– Именно поэтому мы это и  делаем, – сказала Элиза и отключила канал.

Они вышли на точку. Звездное небо, не искаженное огнями мегаполисов Утопии, было черным и бездонным. Впереди лежала неизвестность. Настоящая, не симулированная...

– «Фемида», по готовности. Совершайте прыжок...

– Подтверждаю. Активация прыжкового двигателя. Считаем до перехода: три… два… один…

Элиза в последний раз взглянула на Утопию – идеальную, законсервированную в своем совершенстве банку с вареньем. И отвернулась к черному иллюминатору, за которым уже рождался новый, дикий для них мир.

Субпространственный прыжок архаичного корабля был не плавным смещением, а судорогой реальности. Свет погас, сменившись не цветом и не тьмой, а чем-то, что выворачивало сознание наизнанку. Металл корпуса стонал, скрипел, моля о пощаде. Казалось, сама ткань «Надежды», прослужившей тысячелетия, вот-вот разойдется по швам от такого насильственного, варварского использования. Это не была технология Содружества, у кого была  тихая, неощутимая магия. Это был рык доисторического зверя, рвущегося из клетки...

Когда корабль вывалился обратно в нормальное пространство, на мостике стояла оглушительная тишина, нарушаемая лишь тревожным писком систем и тяжелым дыханием экипажа. На главном экране зажглись звезды. Другие. Чужие совсем.
А в центре  мрачная, серо-бурая планета, испещренная штормами и геологическими шрамами. Это был «Скиталец». Он не был красивым. Он был живым, дышащим, и вероятно очень опасным...

– Прибыли, – хрипло произнес Карл, вытирая пот со лба. – Координаты в пределах расчетных. Орбита неустойчивая, гравитационные аномалии… как и предсказывали!

– «Фемида», полный сенсорный сканер. Что на поверхности? – приказала Элиза, и в ее голосе снова зазвучали стальные нотки командира.

Данные потекли на экраны. Атмосфера: пригодна для дыхания, но с примесями, требующими небольшой фильтрации.
Температура: от экстремально низкой до экстремально высокой в зависимости от региона и времени суток. Гидросфера: есть, но вода агрессивна, насыщена минералами.
Биоструктуры: примитивные, но и  многочисленные. Признаки простейшей растительности в экваториальных зонах.
И главное, следы тектонической активности. Планета была молода и очень неспокойна...

– Идеальное место, чтобы сломать себе шею, – усмехнулся Юджин, но в его глазах горел тот самый огонь, который чуть не погас  в утопианском  музее. Огонь первооткрывателя...

– Приступаем к этапу «Высадка»!
Лия, Карл,  выбираем место для лагеря. Чан, проверяем все посадочные системы. Они не использовались… нууу, с самого  момента постройки нашего корабля...

Работа закипела. Впервые за долгие месяцы тотальной ненужности каждый член экипажа чувствовал острую, жизненную необходимость своего дела. Чан лазил по отсекам, его пальцы, знающие каждый винтик древней машины, летали по панелям.

Карл готовил посадочный модуль,  маленький, уродливый «жук», который должен был доставить их на поверхность.

Лия и Юджин спорили над картами, выбирая между относительно спокойным плоскогорьем и долиной у бурной реки, где была вода, но и даже и  риск паводков.

Внезапно «Фемида» нарушила их лихорадочную деятельность.

– Капитан. Обнаружен внешний сигнал. Исходящий с этой планеты!

Ледяная струя пробежала по спине Элизы. Они не должны были здесь никого найти. По данным Содружества, система была совсем необитаема!

– Природа сигнала?

– Узкополосный, зацикленный. Автоматический маяк, вероятно. Модуляция … соответствует протоколам Земной Федерации раннего колонизационного периода. Очень старого образца!

Этого вообще не могло быть! Кто тогда? И когда?

– Пеленг? – коротко спросила Элиза.

– Координаты переданы. На континенте в северном полушарии. Источник активен, но мощность крайне низка. Предполагаю, что это  аварийный режим...

Обсуждение было бурным и коротким. Рисковать ли, меняя планы, ради загадочного сигнала? Это могла быть ловушка. Или историческая находка, которая ничего не даст для выживания.
Но это был сигнал!
Знак, наверное, другого разума, другой попытки освоения планеты? Игнорировать его было выше их сил...

– Меняем приоритеты, – решила Элиза. – Первая высадка к этому маяку. Карл, Чан,  модуль должен быть готов через шесть часов. Лия, Юджин,  всё соберите, что знаете о старых колониальных протоколах. Мы идем на разведку!

Посадка на «Скитальца» была похожа на падение в бетономешалку. Атмосфера бушевала. Модуль бросало и крутило, системы вопили о перегрузках. Карл, стиснув зубы, вел его сквозь свинцовые тучи и шквальный ветер. Когда шасси наконец с грохотом уперлись в скалистую, поросшую лишайником землю, в салоне воцарилась тишина, полная облегчения...

За иллюминаторами был мир бурых и серых тонов. Небо, затянутое плотными облаками, отливало свинцом. Дули резкие, какие то  соленые ветра. Вдалеке виднелись гряды острых, молодых гор. Воздух, который они вдохнули, выйдя в скафандрах, был тонким, холодным и пахнул озоном от насыщенной электричеством атмосферы и чем-то еще кислым...

Маяк вел их в каньон, это глубокая трещина в плато. Скалы вокруг были исчерчены странными, похожими на письмена полосами выветривания. По дну каньона бежал мутный поток. И там, под нависающим козырьком скалы, они нашли его...

Не корабль. То, что от него уже  осталось. Обгоревший, развороченный остов посадочного модуля, вросший в камень за столетия или тысячелетия даже.
На его боку еще угадывалась эмблема,  не Содружества, а Земной Федерации, но более старого дизайна, чем даже на «Надежде». Это был их почти ровесник, а может, и предшественник ихнего корабля...

– Боже… – прошептала Лия, приближаясь к обломкам. – Они тоже… они тоже пришли сюда. И потерпели крушение!

Внутри модуля, защищенного от непогоды, они нашли останки. Два скелета в истлевшей форме. И рядом,  потрескавшийся, но всё еще работающий в режиме сверхнизкого энергопотребления бортовой журнал. Когда Лия осторожно подключила к нему портативный считыватель, на экране ожили записи...

Голос был изможденным, полным отчаяния и какой то странной, незаметной надежды.

– …десятый день после крушения. Системы жизнеобеспечения на исходе. Шон погиб при ударе. Передатчик поврежден, но Маяк… Маяк работает!
Может, кто-то нас  услышит. Мы не смогли ничего сделать. Корабль «Прорыв» погиб при входе в атмосферу. Слишком сильная гравитационная аномалия… Эта планета… она какая-то неправильная. Но она всё же  живая. И есть шанс… если знать, где и чего  искать. Мы заложили базу выше по каньону. Семена в хранилище… помогут вам выжить. Если найдутся другие… не сдавайтесь! Эта земля… она принимает только сильных.

Заключительная запись:
—  Экипаж «Прорыва»… мы были первыми. Простите нас, Земля…»

Запись прервалась...

Экипаж «Надежды» молча стоял среди обломков, слушая вой ветра в каньоне. Они не были первыми. И они не были одиноки в своей судьбе. Здесь, на краю галактики, другая группа таких же безумцев, таких же «консервов» своей эпохи, пыталась осуществить ту же мечту. И проиграла...
Но оставила маяк. И предупреждение. И даже надежду...

– База, – сказала Элиза, глядя вверх по каньону. – Они говорили о своей базе...

Поиски заняли остаток светового дня. Они нашли ее в пещере, в высокой стене каньона. Искусственное расширение, запечатанное толстой полимерной дверью, которую удалось вскрыть с помощью ручных инструментов с модуля. Внутри было холодно и сухо. Стеллажи. Пустые контейнеры. И в самом дальнем углу,  герметичное криохранилище.
Когда они его вскрыли, внутри оказались пакеты с семенами. Земные. Пшеница. Картофель. Рис...

Некоторые, судя по этикеткам, генетически модифицированы для суровых условий. И диски с данными, чертежи простейших орудий, схемы гидропоники, медицинские справочники...

Это было не сокровище Содружества.
Это была как бы капсула времени. Последний дар погибших первопроходцев тем, кто придет следом за ними. Тем, кто их поймет!

– Их миссия не провалилась, – тихо сказал Юджин, бережно держа в руках пакет с семенами. – Она просто… ждала этого  продолжения!

Вернувшись на «Надежду», они уже  были совсем другими.
Груз ненужности, тяготевший над ними в сияющем мире Утопии, окончательно сгорел в атмосфере «Скитальца».
Они нашли не просто планету. Они нашли уже какое то наследие. Они нашли смысл, пронзительный и простой: продолжить то, что начали другие. Не строить новую Утопию, а просто пока выжить. И передать эстафету дальше. Если она вообще будет потом...

– «Фемида», – сказала Элиза, стоя на мостике и глядя на суровый мир в иллюминаторе. – Официальный лог для передачи сигнала! Звездная дата… вообще то  неважна!
Экипаж корабля «Надежда» совершил успешную посадку на планету, обозначенную,  как «Скиталец». Обнаружены следы предыдущей колонизационной миссии земного происхождения. Миссия «Основание» переименовывается. Теперь это будет  миссия «Продолжение». Приступаем к высадке основного состава и развертыванию лагеря...

Внизу, в каньоне, у подножия скалы, где покоился «Прорыв», они установили новый маяк. Не аварийный. А уже, как постоянно работающий с позывным сигналом.
Простой и ясный сигнал в космос:

— «Здесь есть жизнь. Здесь идет освоение планеты! Здесь  начало новой цивилизации».

Орбитальный комплекс «Утопия-Прайм» зафиксировал исчезновение исторического артефакта «Надежда» в аномальной зоне.
Данные эти были занесены в архив. Риск был признан минимальным, интерес к ним  утраченным.

Архаичный корабль и его архаичный экипаж, по всей вероятности, погибли, совершив такой  иррациональный поступок. Еще один курьез в их  истории. Еще одна банка «консервов», потерянная в глубинах космоса...

А на планете, чье имя еще предстояло ей дать, у подножия скал, уже дымился первый костер из местного чахлого кустарника. Карл и Чан монтировали солнечные батареи, снятые с «Надежды».

Лия и Юджин готовили к посеву первый клочок земли, удобренный пеплом того самого костра. Элиза Верн стояла на уступе, глядя, как над каньоном встает багровое, незнакомое им  солнце.

Они были законсервированы временем, технологией, чужим представлением о совершенстве. Но консервация,  это ведь тоже способ сохранения. Сохранения семени. Семени, которое теперь пало в дикую, неподатливую, живую почву. Ему предстояло бороться, мутировать, как то приспосабливаться. Или погибнуть. Но погибнуть по-настоящему, в борьбе, а не в тихом забвении музейной витрины...

Ветер доносил запах дыма, влажной земли и далеких бурь. Элиза вдохнула его полной грудью. Это был уже родной запах свободы. Дорогой, страшной и единственно настоящей свободы.

Их консервная банка была вскрыта. Начался отсчет срока годности их новой, хрупкой, и такой  бесценной жизни...