Глава 9. Трентон

     Холод ещё усилился; к тому времени, когда генерал Вашингтон и его отряды появились у парома, где рыбаки Марблхеда держали свои лодки, ударил мороз.
     Кора льда, не достаточная, чтобы выдержать вес человека, но затруднявшая передвижение на лодке, покрывала реку.
     С побережья Джерси задувал свирепый ветер; чёрное небо грозило бурей в любую минуту.
     Верхом на гнедом Нельсоне, Вашингтон ждал на берегу Джерси несколько часов, пока лодка за лодкой заполнялись людьми, лошадьми, амуницией, отталкивались от берега и начинали пробиваться через быстро крепчавший лёд.
     Против них были ветер, течение, лёд, который приходилось разбивать для того, чтобы перегруженные лодки могли продвигаться.
      Но они упорно гребли, и ни одна лодка не перевернулась за время опасного путешествия. Короткий зимний день клонился к закату, и берег Джерси было трудно разглядеть. На рассвете планировалась атака.
      Пока Вашингтон сидел неподвижно на своей лошади, закутанный в алый плащ, наблюдая, как его молчаливая армия проходит мимо него, погружается в лодки и исчезает в клубящейся мгле Делавэра, дикое нетерпение охватывало его, но внешне он оставался спокойным и бодрым.
     А что, если они опоздают? А что, если англичане предупреждены? А что, если погода ухудшится настолько, что, прибыв на противоположный берег, его люди упадут без сил?
    Мысли стегали его душу, словно плетью. Вцепившись в уздечку, он разъезжал взад-вперёд, чтобы лошадь могла согреться, и молил Бога помочь ему.
     На карту было поставлено слишком многое. Или он выиграет, или проиграет навек. Если проиграет, новая нация, только воспрявшая к жизни, тоже проиграет, - нет, будет погублена при рождении.   
    Огромен шанс, огромен риск, и переносить эту неизвестность было мучительно.
     Когда дневной свет померк, погрузка продолжалась при свете фонарей и факелов.
     Их пламя металось, пока люди проходили мимо своего командира, и бросало кровавый отсвет  на высокую фигуру в седле, окрашивало красным потревоженную чёрную воду и разбитый лёд Делавэра, где лодки боролись с ветром и течением.
     Час проходил за часом, и в глазах Вашингтона всполохи огней бесконечно чередовались с мраком, а в ушах  стояли всё те же звуки: мерный топот по грязи, грохот орудий, голоса возниц, подбадривающих лошадей, иногда команда офицера, мерный шум вёсел, мягкий звук килей, втыкающихся в берег.
     Люди молчали.
     В красном свете, выхватывающем на мгновенье ряд за рядом, генерал видел лица своих солдат, решительные, сосредоточенные лица над изношенной униформой, под изодранными шапками. Испытующий взгляд генерала не замечал ни недовольства, ни тревоги, ни сомнений; была усталость, признаки болезни тела, но не духа.
     «Если можно победить, то только с ними», - думал генерал.
     Около полуночи разразилась буря; град сёк лица полузамёрзших людей, задувал огонь факелов, одежда промокала насквозь за несколько секунд. 
     Но переправилась лишь половина отрядов.
     Общее наступление было назначено на рассвете, и Вашингтон начал терять надежду на то, что ему удастся ошеломить врага ночной атакой, настолько бурной стала погода и настолько опасной переправа через реку.
     Ему приходилось то и дело горячить лошадь, заставляя её двигаться по берегу, покрытому непролазной грязью. Мокрый плащ тяжело повис на нём, с волос текла вода, шляпа обледенела.
     Он не обращался к своему штабу, собравшемуся позади него, не произносил вообще ни звука, за исключением поощряющего возгласа людям, которые спотыкались по грязи, клонясь под порывами ветра и града, сжимая мушкеты онемевшими руками.
     Наконец, во тьму отчалила последняя нагруженная лодка, и Вашингтон галопом поскакал к утрамбованной пристани, где попросил Бенедикта Арнольда посветить ему, и нащупал в кармане пропитанного  водой плаща часы.
     Было почти четыре часа.
     Генерал взглянул на смутные фигуры офицеров.
- Восемь миль до Трентона, - сказал он. – С учётом перерыва на еду, мы будем там к семи. 
     Они видели его решительное лицо под поникшим мокрым пером шляпы, и это было как вдохновение для них. 
     Больше не было сказано ни слова; рыбацкий ялик причалил к их берегу;  генерал и офицеры спешились и шагнули в лодку, ведя за собой лошадей; в молчании рыбаки Марблхеда ударили вёслами по невидимой в темноте воде, и ялик устремился вперёд, борясь с ветром и ледяным дождём. Наконец, показались огни ожидающей армии, и Вашингтон ступил на берег Джерси.
     Он сразу же послал узнать, благополучно ли перебрались две другие экспедиции, и готовы ли они действовать скоординировано с ним.
     Шёл пятый час утра; переправа в бурную погоду через обледеневший Делавэр заняла девять часов. Не было потеряно ни одного человека, ни одной лошади, все орудия были целы, и Вашингтон с радостным нетерпением думал о гессенцах в Трентоне, всего лишь в восьми милях от него. Пока он объезжал отряды, проверяя состояние и дух людей в неверном свете факелов и фонарей, вернулись его посланцы. Они не встретили ни одного человека из двух других экспедиций, ни следа, ни знака. Стало очевидно, что им не удалось перебраться через реку в такую погоду.
     Генерал молча выслушал, его глаза сузились, ноздри раздулись.
     Итак, он остался лишь с третью из запланированного количества людей, а время для неожиданной ночной атаки уже ушло.
     Но отступить было немыслимо! Генерал предвидел, что малейшее колебание сейчас чревато катастрофой; моментально он изменил план. Он сам нападёт на гессенцев в Трентоне и тут же отступит обратно в лагерь, пока другие отряды британцев будут соображать, в чём дело. Он отдал приказ выступать, и люди, несмотря на усталость, тут же двинулись вперёд.
     Обернув мушкеты одеялами для защиты от сырости, натянув поглубже шапки и подняв воротники, отряды быстро продвигались против ветра по глубокой грязи, следуя за белыми опознавательными знаками на шляпах своих офицеров. Их разделили на две колонны; одна шла вдоль реки, другая – по дороге выше реки.
     Около шести утра, когда была пройдена половина пути, Вашингтон отдал приказ остановиться на завтрак. Рассвет ещё не брезжил, и буря не утихала; генерал не спешился во время этого отдыха и не обращался к офицерам; двухчасовой переход не внёс изменения в его план. Среди людей он не замечал признаков разочарования или раздражения, хотя, объезжая ряды, он видел солдат настолько утомлённых, что они не могли достать еду из своих ранцев и просто лежали на мёрзлой земле; видел он и лошадей, которые, споткнувшись в колеях, оставленных орудийными лафетами, падали и уже не могли подняться.
     Казалось, что люди и кони уже сделали всё, что было в их силах; всё же, когда прозвучала новая команда, маленькая армия, шатаясь, поднялась; тех, кто заснул, расталкивали и тащили их товарищи; лошадей понукали, амуницию покрывали, защищая от влаги, ружья, обернутые в одеяла, вновь забрасывали за спину, и так они снова потащились в сторону Трентона.
    Шли медленно, но упорно, и когда, наконец, небо чуть посерело, они были в пределах видимости городка, а к восьми часам утра - на британских аванпостах.
     Гессенцы крепко спали, весело отпраздновав Рождество. Полковник Ралл, их командир, пил и играл в карты с офицерами до четырёх утра, и теперь спал беспробудным сном в своей штаб-квартире на главной улице Трентона. Ставни на окнах были закрыты, занавеси опущены, в камине горел огонь, освещая расхристанную фигуру офицера, спящего пьяным сном поперёк дивана, повернувшись лицом к стене.
     В воздухе стояли пары алкоголя и табачного дыма; на большом круглом столе были разбросаны карты, стояли стаканы, валялись пустые бутылки, разбитые глиняные трубки, а пол был усеян игральными костями и ореховой скорлупой.
     Свечи на камине и столе выгорели; латунные часы с маятником над диваном громко и чётко пробили восемь раз, но солдат не шевельнулся.
     Послышался шум бегущих ног, какие-то крики, двери открывались и закрывались, полковник Ралл всё спал. Он не поднялся даже тогда, когда дверь комнаты с шумом распахнулась, и ворвался полуодетый молодой офицер, крича:
-  Полковник Ралл! Полковник Ралл! Именем короля, проснитесь, полковник Ралл!
     Не получив ответа от командира, молодой гессенский наёмник бросился к окну, распахнул ставни и открыл окно, впустив порыв утреннего ветра. Затем вернулся к дивану и стал трясти полковника за плечи, пока пудра не полетела у того с волос.
- Herr Jesus!* - пробормотал полковник. Он тупо посмотрел вокруг, и опять бы заснул, если бы гессенец не прокричал ему в ухо:
- Американцы здесь!
Командир приподнялся.
- Что?! – он  вскочил на ноги.
- Аванпосты! – выдохнул молодой человек, торопливо застёгивая свой мундир. – Они были захвачены врасплох и сейчас несутся в город, а Вашингтон преследует их по пятам.
- Невозможно, - пробормотал полковник Ралл, - Вашингтон на другом берегу Делавэра.
- Mein Gott **,  полковник, он на улицах Трентона!
     Полковник приложил руку к голове с ошеломлённым видом.
- То письмо…, - простонал он и посмотрел на молодого человека.
     Прошлым вечером верный британцам житель, чей дом был недалеко от Делавэра, прискакал в Трентон и хотел видеть командира; получив отказ, он написал записку и просил срочно передать её, так как она содержит важнейшую информацию. Та записка лежала, не открытая, в кармане полковника Ралла.
     На мгновенье он почувствовал страх; затем вернулась его обычная самоуверенность; он нащупал рядом свою шпагу, прицепил её и послал молодого офицера с приказом организовать людей и отогнать американцев, пока он приводит остальные части  в боевую готовность.
     Едва он успел распорядиться и стал искать в карманах письмо прошлого вечера, как вошёл другой офицер с известием, что большая часть Трентона захвачена авангардом американцев. Пока он говорил, можно уже было слышать гром артиллерии Гамильтона. Полковник вытащил руку из кармана.
- Вашингтон взял город? – закричал он.
- Сэр, американцы палят по нам из домов, и наши люди бегут!
     Полковник Ралл выхватил шпагу из ножен и, размахивая ею, выбежал на серые мокрые улицы Трентона.
     Воздух был полон гари от снарядов артиллерии Генри Нокса и Гамильтона, которая была установлена на таких позициях, что контролировала весь город. Дома были захвачены американцами, которые действительно палили изо всех окон и дверей, не позволяя гессенцам принять хотя бы подобие боевого порядка. Сыпя проклятиями и зовя свою лошадь, полковник Ралл побежал по главной улице, за ним его офицеры, и тут же обнаружил, что находится в окружении противника, который проникал в город со всех сторон.
     Тем не менее, придя в себя в какой-то мере, полуодетые гессенцы сомкнулись в боевой порядок. 
     Полковник Ралл, в незастёгнутом мундире, с развевающимися волосами, бросился возглавить их, и повёл против американцев.
     Гессенцы сделали два залпа, но без толку; их ряды прорежались с каждой секундой под непрестанным огнём противника; наконец, они не выдержали и в беспорядке побежали.
     Одному отряду удалось спастись по мосту через ручей Ассанпинк; Вашингтон предвидел это, и направил один из своих отрядов в обход вокруг города, так что гессенцы были блокированы и оказались под огнём.
     Полковник Ралл, метавшийся по улицам среди своих рассеянных отрядов, получил пулю в голову и упал прямо под копыта гнедой лошади Вашингтона.
     Гессенцы побросали оружие.
     Так была окончена битва за Трентон.
     Американцы взяли множество пленных, оружие и лошадей.
     Оставив в Трентоне гарнизон, Вашингтон вернулся через Делавэр, до того как британцы успели осознать бедствие, постигшее их.

Примечания:
Herr Jesus!* – Господь Иисус! (немецкий язык)
Mein Gott ** - Боже мой (немецкий язык)