Куртка

…Она висела на одной из железных стенок, облагораживающих помойку, задевая рукавом  один из переполненных мусором контейнеров. Добротная коричневая куртка из замши с коричневыми пуговицами в форме обрезанных макарон томилась на деревянных, покрытых лаком, «плечиках».
Первым к ней поспешил долговязый бомж Вася, бултыхая рваными ботинками без шнурков, одетых на босу ногу. Постоянно подтягивая штаны руками, он почти бежал к заветной куртке, вытирая грязный пот со лба и поправляя седую бороду, длинный конец которой залез под цветастую рубаху. Он бросил косой взгляд в сторону подошедшей Мани по прозвищу Алюминий. Эта маленькая сгорбленная женщина круглый год  ходила в сланцах, выбирая из урн пустые банки из-под пива и прочего питья. Каждую их них она ловко и смачно, как кузнец молотом,  втаптывала в асфальт. Потом каждую заготовку аккуратно складывала в старенький рюкзак…
«Ну че, не обломилось?», - радостно заорал ей в лицо Вася. «Хороша обновка, - завистливо протянула Маня - и повернулась было уходить. «Ладно, ладно», - примирительно бросил ей Вася, - приходи сегодня в подвал, отметим»…
 …В подвале, который бывший учитель литературы Сан Саныч звал «На дне», когда-то бредивший творчеством  Максима Горького, было тепло и уютно. На разбросанном тряпье, при мерцающем свете, проникающим сюда от ярких уличных фонарей, кружком сидели трое. Бомж Вася, Сан Саныч и приглашенная Маня Алюминий допивали уже вторую бутылку паленой водки, которую по дешевке покупали в этом же доме у приезжего умельца Анвара. Виртуозно отправляя в беззубый рот очередную кильку, выловленную из консервной банки с томатной жижей, Вася каждый раз вытирал бородой губы, потом руки. И только после этого ритуала заводил старую, надоевшую его компаньонам счастливую песню: «Эх, Манька! Выйду завтра во двор в шикарном прикиде, все бабы мои будут!». Сан Саныч усмехнулся: «Ну, если какая-нибудь старушка  Извергиль клюнет сослепу…». Вася иронии не понял, но на друга сильно обиделся…
…Глубокой ночью, бросив взгляд на Сан Саныча, который сладко спал под шуршание тараканов, дружной семьей облепивших нависшую над ним трубу, Вася, тихо, крадучись, вылез из подвала. На улице было ветрено, накрапывал осенний дождик, но он не чувствовал этого. Вася трепетно достал из пакета бережно свернутую куртку…
С радостным волнением, гулко бьющимся сердцем он влез в нее. Коричневая куртка приятно обхватила тело, коричневые пуговицы-макароны словно по команде застегнулись легко, без помех! Вася  выпрямился и вдруг вспомнил  одну из фраз Сан Саныча: «Человек - это звучит гордо!». Он счастливо рассмеялся…
И неожиданно почувствовал какое-то движение под наглухо застегнутой курткой. Поначалу это было щекотно - и даже немного приятно. Потом дикая боль словно разорвала ему грудь! Вася пошатнулся, хмель мгновенно выветрился из головы. Затем беспомощно повалился на  клумбу: запах  увядших цветов бил в нос…
…Коричневые пуговицы-макароны трещали как хорошие дрова в печке! Под курткой кто-то неведомый, раздирая острыми когтями тело, упорно полз к горлу. Куртка распахнулась - и в подбородок Васи уткнулась носом огромная, распластанная крыса с гнойными свирепыми глазками…
…Первой поутру нашла его Маня Алюминий, которая приплелась из  старенького, разбитого дома на окраине, чтобы по привычке пошвыряться в урнах в поисках банок, - а заодно и опохмелиться. Памятуя о том, что «На дне» оставалась еще одна непочатая бутылка водки…
…Вася, широко раскинув руки, лежал на сырой земле, вместо горла зияла большая кровавая дыра. Маню Алюминий было не удивить человеческими смертями, за свою жизнь она насмотрелась всякого. «Может, собаки, а может и бандюки. Васька-то на язык остер был», - подумала Маня и, воровато оглянувшись по сторонам, стала тихо стягивать с него куртку…
…Ее нашли через день, мертвую, с разорванным горлом. Перед смертью ей каким-то чудом удалось освободиться от замшевой куртки. Обнаружившая Маню дворничиха,  долго охала от ужаса увиденного, - и польстилась было на куртку, но в последний момент вдруг засомневалась. Что-то подсказало ей не делать этого. И дворничиха с облегчением  бросила куртку на забор, огораживающий стройку.
…Он зорким глазом узрел коричневую замшевую куртку с диковинным пуговицами еще издалека. И остановился на  новенькой «Тойоте» почти рядом с ней. Никого не стесняясь, владелец шикарного автомобиля - розовощекий молодой человек, небольшого роста, смахивающий на сказочного Колобка, резво подбежал и снял куртку с забора. Затем встряхнул ее, критически оглядел и  довольно хмыкнул: «А что, хорошая вещь, кому-нибудь подарю!».
…Владельца «Тойоты» хорошо знали в городе: Стасик  Милюков держал несколько рюмочных, которые местный народ называл «рыгаловками». Стасик славился своей патологической жадностью и невиданным скопидомством. Его прозвали «Копейкой» за привычку таскать с собой тряпичный мешочек из-под лото, наполненный мелочью. И когда на базаре он яростно торговался, расплачиваясь за товар только медью, почти каждый был готов, не исключая случайных прохожих, - просто задушить его…
…«Тойота» легко и важно катила по шоссе, багажник был забит до отказа просроченными продуктами, на заднем сидении в белом пакете  с красной надписью «С новым годом!» лежала вычищенная коричневая куртка с пуговицами в форме коричневых обрезанных макарон. Яркое сентябрьское солнце отдавало последнее тепло, на душе  у Стасика Милюкова было радостно и светло. Он ехал к родителям в деревню, откуда был родом.
…Мать с гордостью смотрела на сына и, в который раз упрекнула за то, что до сих пор не женат. Отец  деловито разбирал продукты и с восхищением цокал языком: «Поди, дорого все, денег уйму отвалил!».  Стасик скромно потупил глаза…
Тем временем, отец вытащил из пакета коричневую куртку и радостно спросил: «Неужель,  для меня?». И тут же, не дождавшись ответа, быстро проговорил: «К вечеру примерю!»...
…Стасик проснулся от отчаянного, жалобного, хватающего за душу крика. Он выбежал во двор - и при свете идущего из окна дома, увидел возле беседки, стоящую на коленях мать. Отец лежал в коричневой замшевой куртке, в луже крови, приткнувшись головой к  доскам. И Стасика потрясло то, что кто-то неведомый вырвал родному человеку кадык…
…Поседевший и как-то постаревший Стасик похоронил родителей в один и тот же день: у матери не выдержало больное сердце. Он с тоской смотрел на опустевший, сиротливый дом, беспрерывно курил и о чем-то напряженно думал. Затем резко встал,  расчистил лопатой от опавших листьев место, сложил горкой сухие ветки и поджег. Костер уже полыхал вовсю, когда Стасик с горькой усмешкой брезгливо бросил в  пламя коричневую куртку с коричневыми пуговицами в форме обрезанных макарон. Куртка ярко вспыхнула, потянуло смрадом - и вдруг из костра горящим факелом, с противным, пронзительным писком выскочила огромная крыса! За калиткой она рассыпалась в грязную пыль…