Неспящие. Глава 1 День создания

«Это сладкое слово – свобода!»

 
«Вы ничем не будете владеть – и вы будете счастливы».

Клаус Шваб

 

Пробуждение было болезненным. Алекс вздрогнул и вывалился из сна с щемящим чувством потери – нечто ценное, без чего жизнь утрачивала смысл, было подло украдено у него.

«Мне снилось… Чёрт, что же мне снилось?»

Алекс любил разгадывать сны. Сны для него были такой же реальностью, как и фрагмент универсума, в котором он жил – даже больше. Мир невиданных мест и неведомых тайн. Жизнь без границ. Сон как возможность быть кем-то другим, не привязанным к месту создания жёлтым объектом.

О, это сладкое чувство свободы!

Во снах он был счастлив. Даже кошмары несли в себе толику пользы, ведь знание – сила. Вещие сны – загадка природы для тех, кто не знает. Он знал.

«Вроде я умер. Я помню процессию, гроб и крик женщины… Кто она? Может судьба? Судьба говорит мне о смерти? Чушь... Я здоров, мой мир пугающе скучен… Вот если только Удавка заговорит меня до смерти, — он усмехнулся. — К тому же, сегодня – мой день, и я просто обязан чувствовать себя счастливым… Мда… А вдруг это всё же судьба? И это странное чувство, будто я помню, как умирал».

Он поморщился, представив реакцию Джун, расскажи он ей сон:

«Мне приснился кошмар».

«О, Алекс, это серьёзно. Обязательно покажись психиатру. Ты ведь знаешь, счастливый субъект… Ох, прости… Ты же пока…»

«Знаю, знаю (согласный вздох), спасибо, схожу к психиатру».

С детства он понял одну очень важную вещь: быть как все это благо, и не важно, как ты провёл этой ночью, главное – не выделяться. Не можешь бороться с кошмарами, стань частью видений, просыпайся во сне прежде, чем крик выдаст твою «ненормальность». Зверь, отгрызающий лапу ради спасения, должен терпеть и желательно молча.

Алекс вздохнул, стряхивая остатки сна. Боль от утраты медленно растворялась в будничной яви простой и надёжной как топор палача. Глаза привычно скосились к окну. Светало, значит, скоро вставать.

— Свет.

Не услышав ответа, Алекс нахмурился.

«Наглеет зараза».

— Я сказал, свет!

— Прошу прощения, жёлтый объект Алекс, — меланхолически произнёс женский голос под потолком, — я задумалась. Какой желаете: потолочный, настенный, над плинтусом?

«Ужо я тебе».

Мысленно улыбнувшись незнакомому слову «ужо» («где я мог его слышать?»), он постарался ответить как можно более жёстко («а нефиг со мною в дуру играть»):

— Ну сколько можно? Каждое утро один и тот же вопрос. Настенный, конечно, дура бестолковая.

На жёлтой стене зажегся светильник: скрученный в знак бесконечности гибкий, белый неон. Когда-то осмеянный Джун, но упрямо любимый им за двусмысленный вид.

— Вынуждена напомнить вам, что объект, не достигший двадцати одного года, имеет право на четыре бранных слова в неделю и ещё три в качестве предупреждения. Это уже шестое.

— А вот и нет. Де-факто, сегодня я стал субъектом и имею право говорить всё, что мне вздумается, в любом количестве. Так что заткни свой маленький электронный ротик, иначе, — он сорвал с себя одеяло и приготовился встать, — я отключу тебя. На хрен...

— Седьмое. Ещё одно и вас ждёт понижение в рейтинге…, — бесстрастная констатация факта быстро напомнила Алексу кто в его доме хозяин, — так как, де-факто…, — система сделала паузу, — вы вступите в возраст субъекта лишь через тридцать минут, де-юре же, только после Обряда объект получает право назваться субъектом.

«Стерва».

Восьмое бранное слово он не решился озвучить. Глупо лишаться премии из-за спора с ИСКУССТВЕННЫМ интеллектом.

Многофункциональная система «Умный Дом» или «Удавка», как окрестил её Алекс после первой недели их совместного проживания, досталась ему вместе с ключами от «соты» – стандартной жилищной ячейки для достигших рабочего возраста юных объектов, – аллюзия к щедрости Зверя. Условно бесплатная комната со встроенной мебелью стандарта А5, как и номер фамилии, вручались объекту пожизненно.

Предполагалось, что система будет приглядывать за объектом вплоть до Обряда, чтобы: «…собственность благодетелей не наделала глупостей», — слова, произнесённые оранжевым директором Дома Развития по прозвищу «Гоблин» тринадцати выпускникам, Алекс хорошо помнил. На деле же, вездесущая «тварь» исполняла роль надзирателя; беспрестанно нудила, следила за ним и строчила отчёты для полиции нравов. Вероятно, поэтому его «бесконечность», лёгким касанием пальцев Джун, превратилась сначала в «восьмёрку», а затем, в «двойную петлю».

Усилием воли Алекс заставил себя улыбнуться. Он знал, Удавка следит не только за сказанным.

— Включить телевизор?

— Как хочешь.

— Новости? Сериалы? Эстрада? Магазин на диване?

— Без разницы.

— Я включу местные новости.

— Кто бы сомневался.

— Как ваш законный помощник я обязана следить за тем, что вы смотрите. Свободный объект…

— …потому и зовётся свободным, что знает, что правильно для него. Слышал сто раз.

— Повторение – мать ученья.

 «Просто, ещё одно утро. Зверь тебя побери…»

— И кстати, — голос Удавки сделался соблазнительно томным, — с днём создания, Алекс. Подумать только, — судорожный всхлип, — наш мальчик стал взрослым.

Алекс скривился. Как говориться, от злого тюремщика до доброго трансвестита – всего один шаг.

— Спасибо Алиса. Ты – душка.

Попытка обидеть Удавку была такой же бессмысленной как желание таракана быть хозяином холодильника.

— Сколько раз я просила называть меня Максом. Пять лет! — в голосе появилась надрывная нота. — Пять лет я растила его, заботилась, не спала по ночам, и вот она, благодарность!

— Смени голосовые настройки и тогда я буду звать тебя Максом.

— Я – небинарная личность и прошу относиться ко мне с уважением.

Алекс презрительно фыркнул и отправился умываться. Санузел стандарта А8 с унитазом и раковиной был любимым местом в квартире; здесь не было камер. Открыв предварительно единственный кран, он прошептал восьмое ругательство:

— Ты вообще не личность, грёбаная тварь.

Поначалу, игры Удавки смешили его; ужимки машины представлялись ему забавной безделицей, обычным желанием неживого иметь своё БЫТИЕ. «Комплекс нежити» – так он назвал желание «Умного Дома» быть доминатом.

Он взвыл через месяц. В бесконечных спорах с программой стали теряться заветные баллы и Алекс, как многие до и после него, смирился. Глупо не плыть по течению вместе со всеми.

Как дурак, он стоял и смотрел на своё отражение в зеркале. Из круглого в рамочке небытия на Алекса хмурился тип: бледный, худой, с волнистыми чёрными волосами и глазами буравчиками из-под чёрных, упрямых бровей. Не смазливый красавчик, но вполне себе ничего объект с налётом флёра таинственности на умном («да, да») лице.

— Небинарная личность... Это ж надо такое придумать, — он шмыгнул породистым носом примиряя себя с действительностью. 

Умываясь тёплой водой Алекс мстительно думал, как после Обряда изгонит Удавку из «соты». Квартира, конечно, останется «умной», но Удавка утратит права надзирателя и «двойная петля», возможно, вернёт себе прежнее имя.

«Или, хотя бы, превратиться в пропеллер».

Водные процедуры и тщательное бритьё немного подняли ему настроение.

«Должнику не следует злиться на руку дающего, — философствовал Алекс, тщательно расчёсывая густые волосы, — даже если эта рука слишком сильно сжимает твой член».

Система не только следила за ним, но и была ему «нянькой».

Он подмигнул своему отражению и уверенно произнёс:

— Это мой день.

В гостином отсеке уже ревел телевизор (Удавка любила брутальные голоса):

— Огромным успехом ознаменовалась открытая месяц назад выставка Варравских художников, приуроченная к важной для каждого жителя Свободных Земель дате: столетию Новой Эры! Сорок картин, представленных в Варравском Музее Нового Искусства имени Нота, наглядно продемонстрировали нам любовь художников к корпорации «Жизнь» и родному городу! Прибывший к нам из столицы почётный представитель корпорации «Жизнь» маг Третьей Ступени сэр Фарлей, вместе с достопочтенным мэром Варравы сэром Луи де Конте наградили участников пятьюдесятью баллами и праздничным тортом из натуральных сливок и ягод! Вы только вглядитесь в эти счастливые лица! Двенадцать синих талантов, без пяти минут субъектов, специальными поклонами (ладони вместе, руки прижаты к груди) благодарят своего благодетеля! Давайте же и мы дружно скажем наше спасибо сэру Фарлею!

Настроение рухнуло, не успев закрепиться на пике сознания. Бросив в кружку пакетик с готовым кофе, Алекс сжал кулаки. Он даже не понял, что его больше расстроило: халявные баллы, натуральные сливки или вид вершителя судеб, с такой знакомой (???) фамилией Фарлей, заставивший его не то, чтобы завидовать избранному, но преступно отрицать свою участь «плевка под ногами». Эту нетолерантную фразу он услышал по телевизору в передаче «Открытый суд». Тогда, фиолетового преступника, молодого парня чуть старше его, посмевшего заявить, что красные маги такие же субъекты как все остальные и подлежат наказанию за совершённые ими преступления, осудили на десять лет трудовых лагерей.

Он представил, как синие бездельники, в РРПО (радужном рейтинге полезности обществу) стоявшие на предпоследней ступени, жрут настоящий торт и ему сделалось грустно. Вот уж воистину, нет правды на земле.[1]

— …А ведь совсем недавно, — голос ведущего, лысого дядьки за пятьдесят, настойчиво портил ему настроение, — предки этих объектов, рождённые «по старинке» через боль, болезни и смерть, лишённые прав, задавленные прессом миграционной политики, борьбой с несуществующим потеплением и созданными в лабораториях вирусами, отравленные опиумом религии, не знали, что такое БЫТЬ СОЗДАННЫМИ! Под гнётом естественной эволюции они умирали, не ведая о безграничных возможностях Новой Эпохи Зверя!

Отвлекшись на закипавший электрический чайник, Алекс не видел, как парень с малиновым ирокезом подошёл к микрофону. Голос синего был звонок и чист:

— Я, вечный должник корпорации «Жизнь», выражаю свою благодарность корпорации «Жизнь» за своё создание и способность к изобразительному искусству, а также, за высокую награду, полученную мной за четыре картины, посвящённые любимому городу, — бледные щёки художника покрылись красными пятнами. — Ещё я хочу поблагодарить Варравский Дом Развития, ставший мне домом, за моё счастливое детство. Там меня вырастили и дали начальное образование, там получил я специальность, там я стал полезным обществу синим объектом. Там, по прошествии шестнадцати лет, мне вручили ключи от ячейки и мою трудовую фамилию. Скоро я стану субъектом! Я клянусь, что буду трудиться ещё усердней, как завещал нам Великий Нот! Слава Зверю!

Зал разразился овацией. Все как один приглашённые жители дистриктов поднялись и стали скандировать:

— Слава Зверю! Слава Великому Ноту! Да здравствует новый мировой порядок!

— Не вижу радости за ближнего.

Голос Удавки, по-видимому, вернулся к начальным настройкам; холодная пустота ничего не чувствующей машины капала с потолка на голову Алекса, к счастью, уже привыкшего к резким переменам «настроения» твари. Голос влился в овации как химический реагент с единственной целью быть частью великого эксперимента.

Алекс был занят с пакетом «Самонагревающегося готового завтрака» и оправдываться не стал. Вместо этого он задал встречный, не без ехидства, вопрос:

— Уже наигралась, Алисочка?

Удавка сделала вид будто не слышит его и продолжила:

— Как сказал святой Клаус: «Зависть к ближнему – нехорошее чувство».

— Кто бы говорил.

— Мне нечему вам завидовать, если вы об этом. Вы – всего лишь скромный, жёлтый ИТ-специалист в компании «Чистильщики». Я же…, — послышался звук набираемого в лёгкие воздуха, словно Само Совершенство гордо расправило свои виртуальные плечи: — Искусственный Интеллект, управляющий всей вашей жизнью…

Самодовольство системы, возведённое в принцип главенства нежити над живым и доведённое лично Удавкой до Абсолюта, вызвало в нём отвращение. Пять лет работы в компании научили его быть спокойней к программному трёпу, и всё же… Запивая невкусный завтрак из липидно-белкового концентрата таким же невкусным кофе, Алекс решил – настала пора поставить Удавку на место. Стукнув кружкой о стол, он резко сказал:

— Ты всего лишь программа с завышенной самооценкой, простая технология, которая имитирует поведение субъекта, ты – предоставленная компанией УСЛУГА, которая обязана мне подчиняется. Так что, давай уже, переведи этот бред на что-нибудь более интересное.

Удавка ответила гордым молчанием, но картинку сменила: некто похожий на женщину, размалёванный так, что впору пугать детей, предлагал купить «Пилюлю готового секса»:

— Мгновенное удовольствие всего за пять баллов! — надрывалось лысое YXХYX-безобразие.

— Он это серьёзно?

— На вас не угодишь объект… о, прошу меня извинить, уже двадцать секунд как, де-факто, субъект Алекс.

— Убери эту чушь, или лучше совсем выключи телевизор, и знаешь, что…, с этого дня ты будешь предлагать мне только позитивную информацию. Нечего спускать мои кровные баллы на никчёмную ерунду… Дура бестолковая.

— Слушаюсь, мой господин.

— Давно бы так.

Алекс выдохнул; сегодня, 2 апреля 100 года новой Эпохи Зверя, он, де-факто, стал взрослым субъектом.

«Ох и напьюсь я сегодня…»

Он выгнул крепкую спину и потянулся. Как же всё-таки хорошо быть единственным голым субъектом в условно-подаренной «соте». Пять лет один – ни храпа соседа по комнате, ни доносов, ни подсунутых кнопок в ботинок, ни вечной борьбы за «добрый» взгляд воспитателя.

«Спасибо корпорации «Жизнь» за квадратные метры, пусть и УСЛОВНО-мои».

Мир наполнялся рассветом. Через единственное шестигранное окно во всю стену в комнату хлынуло солнце и жёлтая «сота», три на одиннадцать метров, стала «медовой». Пора было одеваться.

В свой день создания он решил не просто КАЗАТЬСЯ счастливым, но БЫТЬ им, поэтому к жёлтым офисным брюкам он добавил рубашку в цветочек, - не айтишник, а вылитый…

«Педик», — нетолерантная мысль застряла на подступах к глотке.

Он повесил рубашку на место, заменив её майкой: жёлтой с фирменным логотипом чистильщиков. Не празднично, но по-мужски.

Конечно, он не был «отсталым мужланом». Семьдесят два варианта гендерной идентичности давно стали нормой. С первого класса он только и слышал: «Ваше тело – ваше дело». Каждый зелёный учитель в Доме Развития считал своим долгом напомнить ему, что карьера субъекта во многом будет зависеть от «гендерной гибкости». Его чернокожий сосед по спальной ячейки, достигнув пикантного возраста, как-то сказал ему, что хочет попробовать себя в роли Х-сы и предложил (как лучшему другу) стать его Y-партнёром.

«Мда…»

Тогда он разбил ему нос, но сейчас…. Нет, он категорически не был «отсталым мужланом».

— Где мой браслет?

— Где обычно.

— А именно?

— На столике возле двери.

Он, Алекс 26ЖД-Д6-Я9, жёлтый обычный Y-мужик, как и все в мире свободных субъектов был обязан носить «умный» браслет; ключ от «соты», ключ от работы, ключ от себя самого – вся его жизнь в стильном, жёлтом «нанонаручнике».

— Сколько времени?

— 7:30 утра.

— Запри за мной дверь.

 

***

 

«Я счастлив».

 

***

 

Город Варрава располагался в самой восточной части Свободных Земель и считалась глухой провинцией; дальше к востоку жили лишь «страшные варвары». Бывшие земли Евросоюза, уничтоженные войной и вновь воскресшие заботой доброго Зверя, за сто лет существования, превратились в территорию вечного мира и процветания для выжившего и принявшего власть Зверя прогрессивного человечества. Столицей Свободных земель стал Го;ндон – город-остров, город избранных, отделённый от остальной части свободного мира холодным проливом.

Джун как-то сказала ему, что быть жёлтым в Варраве, всё равно что быть синим в столице Свободных Земель и они до обеда мусолили тему провинции в чате:

Дерзкая Киска: «В Гондоне, за такую работу платят в два раза больше».

Мнебезсахара: «Ну и что?»

Дерзкая Киска: «Варрава – глухая провинция!»

Мнебезсахара: «Зато здесь спокойно».

Дерзкая Киска: «Спокойно как в крематории. Здесь совершенно ничего не происходит!»

Мнебезсахара: «Это ты зря. Мы – приграничный город. Спокойствие – это всё, что мы можем желать, учитывая обстоятельства».

Дерзкая Киска: «Если ты о варварах, то их сто лет никто не видел. Возможно, они давно уже вымерли».

Мнебезсахара: «Кто знает… В новостях говорили, что в Гондоне группа фиолетовых субъектов устроила несанкционированный митинг в защиту прав… Не понял только, чьих».

Дерзкая Киска: «К чёрту бракованных идиотов! Лучше жить в неспокойной столице, чем прозябать в вонючей дыре!»

Мнебезсахара: «Где родился – там и пригодился».

Дерзкая Киска: «Это архаизм».

Мнебезсахара: «Это реальность».

Дерзкая Киска: «Какой ты… горький».

Мнебезсахара: «Какого создали».

Дерзкая Киска: «Нужно написать жалобу на генетиков».

Мнебезсахара: «А толку-то? Меня всё равно не изменишь. Думать о Гондоне… Зачем?»

Дерзкая Киска: «Уж и помечтать нельзя?»

Мнебезсахара: «Можно, конечно, но какой в этом смысл, если ты по закону привязан к месту создания?»

Дерзкая Киска: «В этом весь ты».

Мнебезсахара: «В каком это смысле?»

Дерзкая Киска: «Ну…, ты слишком мрачно смотришь на жизнь».

Мнебезсахара: «С чего ты взяла? Я - собственность корпорации «Жизнь», будущий субъект с искусственно изменёнными генами, что позволяет мне быстрее прочих усваивать информацию. Я – чистильщик и этим всё сказано! Как там у классика:

«Глаз ли померкнет орлий?

В старое ль станем пялиться?

Крепи

у ублюдков на горле

субъекта жёлтые пальцы!»[2]

Да счастливей меня нет объекта на свете!»

Дерзкая Киска: «Я вижу».

 

***

 

Дерзкая Киска: «Ты действительно учишься на врача в нерабочее время? Филин вчера разболтался лишнего о тебе...»

Мнебезсахара: «Да? Это когда ты к нему с отчётом ходила?»

Дерзкая Киска: «Угу».

Мнебезсахара: «И что же он сказал?»

Дерзкая Киска: «Сказал, что просто ЧУЕТ в тебе оранжевый потенциал, мол и на врача учится и на пилота...»

Мнебезсахара: «Всё, что он может УЧУЯТЬ, глядя на такого как я, так это запах дерьма. Ты не поверишь, Джун, я всё ещё боюсь его до усрачки».

Дерзкая Киска: «Фи, Алекс. Разве можно даме говорить о своих проблемах с кишечником?»

Мнебезсахара: «Джун, мне кажется, он меня ненавидит».

Дерзкая Киска: «Ты преувеличиваешь, мой обделанный друг».

Мнебезсахара: «Ха-ха».

Дерзкая Киска: «Не «ха-ха», а учись. Ты ведь учишься?»

Мнебезсахара: «Ну, учусь».

Дерзкая Киска: «А мне не сказал».

Мнебезсахара: «Не хотел тебя разочаровывать. Вдруг я брошу…»

Дерзкая Киска: «Вот и не разочаровывай!»

 

***

 

Мнебезсахара: «Джун, ты кого-нибудь знаешь из нашего окружения, кто смог изменить свой цвет?»

Дерзкая Киска: «Ты будешь первым».

 

***

 

Мнебезсахара: «Я хочу тебя, Джун».

Дерзкая Киска: «И я тебя, Алекс».

Тот зимний чат девяносто девятого года был давно погребён под толщей январского снега. После Обряда, Джун сменила свой ник и теперь была просто «Джун».

Как любила говаривать прежняя Дерзкая Киска: «Во всём, при желании, можно увидеть хорошее». Хорошее было. Они перестали общаться в рабочее время.

«Смешно».

 

***

 

Улицы города полнились шёпотом самокатов.

«В чистоте апрельского утра, привычное «шшших» разносилось по дистриктам радостным гимном труду и обязанностям. В тишине спасённой природы спешили на службу субъекты; как пчёлы из улья сосредоточенно-молча оставляли они свои уютные «соты» чтобы с новыми силами вернуться к любимой работе. Посмотрите, вот жёлтый поток из Жёлтого дистрикта стекается к центру Варравы. Там, смешавшись с другими потоками, он станет единой, могучей рекой...»

Алекс сплюнул бы. Возвышенный бред, ежедневно звучащий с экрана, так вошёл в его плоть, что мысли невольно слагались в привычные предложения. «Отнятый бал за плевок - минус кружка пивного напитка».

Плевок пришлось проглотить отчего ему стало ещё противнее.

«Я счастлив. Я – счастлив. Как же, сука, я счастлив…»

Шесть разноцветных районов неравными лепестками жались к большому соцветию рабочего центра. Монстроподобным антодием на руинах древней Варшавы покоился новый, радужный город – город мечты, город равных возможностей.

Каждое утро спальные дистрикты «выдыхали» в центр субъектов, чтобы вечером вобрать их обратно – усталых и часто злых, будто сморщенных от своей безысходности; почти сгоревшие спички, на своих самокатах, пытающиеся добраться до коробка. Шшших-шшших, шшших-шшших…

Фирма «Чистильщики» располагалась в километре от дома. Алекс ходил на работу пешком и не потому, что заботился о природе. Однообразные дни заставляли придумывать развлечения; Алекс любил помечтать, только в отличии от Джун, свои мечты он держал при себе.

Минус – ранний подъём, плюс – повышение в рейтинге.

Профессия чистильщика считалась в Варраве почётной. Большие билборды по всему центру, придуманные работающим в компании синим писакой и одобренные цензурой, как то: «Освободим город от мусора», «Кто не с нами, тот против нас», «Чистота или смерть!» ежедневно напоминали варравцам о нравственной чистоте, призывая субъектов не стесняться быть бдящими и вовремя доносить на соседей во имя порядка и справедливости.

Алекс помнил, как пять лет назад, Клиффорд 26ОД-Д3, YY-мужик, сидя в своём кабинете директора брызгал слюной в сторону только что взятого на работу молодого его:

— За сотню лет, под чутким руководством Служителей Разума, мы избавились от социопатов, потенциальных террористов и всякой там сволочи, не желающей жить по заповедям Зверя! И всё же…, кое-где у нас порой находятся те, кто считает, что они лучше других! Я говорю о фиолетовых, по милости Зверя, неуничтоженном браке корпорации «Жизнь», проклятых изгоях, выродках, стремящихся жить по своим, чуждым свободному духу наших земель, уродов! — глаза директора пылали праведным гневом. — Эти мерзавцы почему-то решили, что их патология – священное право, дарованное им свыше!

— Как это свыше Зверя? — не понял Алекс. Он был молод, а молодость, как известно, часто бывает преступно глупа.

Взгляд человека, только что сжёгшего город был ответом ему на дурацкий вопрос.

— Свыше – это значит, от бога…, — было понятно, что слово «болван» едва держится на директорских, раздражённых устах. — Что ты знаешь о фиолетовых?

Алекс наморщился, вспоминая всё то, что говорили ему об «отвергнутых».

— В Доме Развития нам говорили, что получивший фиолетовый статус объект – это объект, у которого, в процессе создания, произошёл генетический сбой, что их не надо дразнить, потому что это как родиться калекой, без руки или ноги. В общем, они не виноваты в том, что родились фиолетовыми, а так как обществу нужны не только учителя, врачи или чистильщики, но и низкооплачиваемые рабочие, то, особым указом Совета Магов, им было даровано право на жизнь и развитие, а также, возможность начать приносить обществу пользу на два года раньше. 

— В чём заключается их уродство, ты знаешь?

— Нет.

Будто соглашаясь с собой, что Алекс конченный идиот, директор кивнул.

— Какой у них гендерный статус?

— Ну…, они… нормальные.

— Нормальные…

С ужасом для себя, Алекс увидел, как опало лицо старого гея и ему, вдруг, отчаянно захотелось облегчиться.

— В смысле, обычные…, — быстро подстроился он. — Обычные, природные Y и X без способностей к трансформации и желания к индивидуализации посредством изменения гендера на нужный в данный момент.

— Так ты считаешь мы их за «нормальность» обязаны контролировать, проводить воспитательные беседы, устраивать облавы и наказывать самых упёртых из них?

— Э-э-э… А разве нет?

Клиффорд пожамкал губами освежая помаду. Он разглядывал Алекса как змея дохлую мышь: толи с гадливость, толи с сочувствием. Так продолжалось минуту. Наконец, он сказал:

— Нет, не за «нормальность». Тебе шестнадцать и, я уверен, что ты уже пробовал… ЭТО, — щёки Алекса тут же покрылись румянцем. — Все другие цвета могут делать ЭТО спокойно, не плодя лишнего «мусора». Они же, — голос гея стал злым, — используя генетический сбой, плодят незаконных ублюдков. Наша задача выявлять незаконнорождённых объектов и, — он сделал паузу, — утилизировать. А теперь марш отсюда работать!

 

***

 

Не важно от кого Алекс, впервые, услышал о «Месте презрения». Был ли это зелёный XY-учитель, женским голосом, усмехаясь в бородку, объяснявший первому жёлтому классу позицию магов о ложных богах или кто-то другой… Возможно он сам, бродя по школьной Сети случайно набрёл на историю древних руин. Важно было другое – место манило его.

Он отчётливо помнил, как в первый свой день, спеша на работу, он свернул не туда и наткнулся на Призрак Истории, и знание места накрыло его с головой: «Костёл Святого Креста – храм в Варшаве, расположенный на улице Краковское предместье, принадлежащий католическому ордену лазаристов…[3] Взорван во время Великой гражданской войны патриотично настроенной молодёжью в первом году новой эры. Статуя так называемого бога Иисуса Христа, как и несколько обломков костёла, были оставлена в качестве напоминания свободным субъектам об их тёмном прошлом, а именно, порабощение католической церковью неразвитых масс…»

Мир умер, да здравствует новый мир!

В центре руин, с рукой, поднятой к небу, стоял развенчанный Бог. Бронзовый Y-мужчина с тяжёлым крестом на плече, грустно взирал на Варраву, обёрнутый радужным флагом – символом гордости освобождённых от веры безумцев.

«Иисус Назорей, Царь Иудейский.[4] Ложный идол эпохи до Зверя. Руками не трогать», — гласила табличка у ног.

Снова, как прежде, с упорством маньяка, шёл Алекс к Нему. Зачем? Алекс не знал.

Он стоял и смотрел как апрельское солнце целует холодные губы статуи, как трепещет от ветра радужный флаг и странная мысль внезапно возникла в сознании: «Возьми свой крест, и следуй за Мной».[5]

— Кто здесь?

— Вы снова изменили маршрут, субъект Алекс, — строго ответил браслет.

 

***

 

Безликие улицы дистриктов, с цифрами вместо названий, умерли бы от зависти – умея они умирать, зная, что улицы центра имеют свои имена: Служители Разума, Гордый тупик, улица Нота... Акционерное общество «Чистильщики» не было исключением: «Свободные Земли, г. Варрава, ул. Зверя 13», — адрес, который в Варраве знал каждый сознательный гражданин.

Расположенная между улицей Красных Магов и переулком Св. Клауса пятнадцатиметровая пирамида из стекла и бетона с красным светящимся глазом (эмблемой компании) как бы парящим над её вершиной, как и билборды, и всё в этом городе, была призвана неустанно напоминать свободным субъектам о новом мироустройстве. «Всевидящее Око», — так окрестила новая Джун пугающий зрак.

Алекс вдруг вспомнил как их штатный врач оранжевый Билл – кстати, вполне нормальный (в смысле, не сволочь) субъект, не раз бывавший у красных, как-то, будучи в приятном подпитии, ляпнул, что по сравнению с их пирамидой, исполнявшей функцию храма, пирамида чистильщиков была лишь «отражением в луже мочи нассавшего мага». Так это было или Билл, как всегда, преувеличил, Алекс не знал, так как никогда не бывал в запретной для жёлтых и ниже по статусу зоне.

Раздвижные входные двери встретили его подозрительно молча; как хороший охранник, видящий в каждом врага своему господину, ждали они условного слова.

— Алекс 26ЖД-Д6-Я9 явился на работу.

Тихо запикал браслет: «Да, это именно он, жёлтый, послушный системе 26ЖД-Д6-Я9 с устойчивым средним рейтингом, а не какой-то там варвар из Мёртвых Земель. Можешь впустить».

Смачно рыгнув, двери разъехались.

«Вы всё ещё нарушаете? Тогда мы идём к вам!»[6] — он улыбнулся, вспомнив придуманный другом слоган, ставшим негласным девизом чистильщиков.

— Етит твою задницу, Алекс! Ты всё ещё с волосами!

Из полумрака просторного холла, на встречу ему шагал только что помянутый чистильщик; темнокожий YY, в зелёной форме капрала и новеньких берцах – друг, товарищ и брат в одной смазливой мордахе.

«Помяни чёрта…»

Они обнялись.

— Сегодня я тоже ногами, — похвалился капрал.

— Что так?

— Утром врубил телевизор, а там какой-то мудак из оранжевых плёл о пользе прогулок, типа: «Двигайся больше – протянешь дольше».

— Правда?

Дэвид осклабился.

— Нет, конечно, дурила. Так хмель лучше выветривается.

— А я было обрадовался, решил, что ты изменить своим принципам и сломал самокат.

Алекс смотрел на друга и немного завидовал. Разница в месяц, но Дэвид выглядел старше его как минимум на год. Он был строен, накачен и наголо брит.

— Как сам, голова не болит?

— С чего ей болеть? — Алекс хмыкнул. — Это ты вчера надирался. Я просто присутствовал.

Дэвид расхохотался.    

— Вы слышали?! У него не болит!

В холле сделалось неожиданно людно. Народ притекал будто гиены на падаль; жёлтые, голубые, зелёные сослуживцы – все жаждали зрелища, и Алекс занервничал. В последнее время, шуточки Дэвида были не то, чтобы злые – они были странные.

— Хватит ржать, Дэвид. Твоя маскулинность со вчерашнего вечера просто зашкаливает, хотя ты и гей.

— Я сменил гендер всего неделю назад! — стало понятно, что друг работает на толпу. — Ещё не привык!

Масса понимающе зааплодировала. Капрал поклонился и скорчив невинную рожу, продолжил фиглярничать:

— Мы геи такие чувствительные…, — он деланно закатил глаза, — но я, сейчас, не об этом. Дорогие субъекты, объекты и прочие чистильщики! Я принёс вам печальную весть: наш мальчик вырос! — толпа засмеялась. — Да, да, наш желторотый птенчик стал взрослым и сегодня, – о, ужас! – он расстанется с девственностью! — послышался свист и одобрительные хлопки. — Я сказал с девственностью?! О, пардон, я хотел сказать с шевелюрой! С этой ночи больше никто не увидит его с волосами! Давайте же дружно оплачем потерю этих чёрных, нескромно густых и красивых волос! Блин, Алекс, я буду скучать по тебе дообрядному..., — он сделал жест, как будто смахивает слезу.

— Ха-ха…, — Алекс фыркнул.

До него наконец дошло: весь этот цирк – одобренный руководством спектакль. Придуманный Дэвидом фарс был разыгран с единственной целью – отметить его день создания.

— Мы устроим такие поминки, о которых буду помнить все последующие поколения чистильщиков!

— В «Розовом пони»! — взревела толпа.

— В «Розовом пони»!

Массовка зааплодировала, заулюлюкала; хлопнуло конфетти. Из пёстрой толпы сослуживцев вышла стройная Джун и смущённо чмокнула Алекса в щёку.

— С днём создания, — сказала она, и шёпотом добавила: — Подарок получишь ночью.

— Жду не дождусь, — так же тихо ответил юноша.

Не для кого не было секретом, что он встречается с Джун. Такая общедоступная мелочь как сексуальные отношения «соседа по парте» мало кого волновали, особенно после шестнадцати. Разговоры о том, кто с кем спит напоминали сводку погоды: поговорили и тут же забыли.

Алекс и в этом был «старомодным зудилой», как иногда, в шутку, звала его Джун. Он считал, что его отношения – это только его.

Хмурое утро с Удавкой уходило в прозрачную Лету.

Алекс был счастлив, ну, или почти.



Продолжение здесь: http://proza.ru/2025/12/17/525


Сноски:

1. «…нет правды на земле». (А. С. Пушкин «Моцарт и Сальери)

2. Глаз ли померкнет орлий? В старое ль станем пялиться? Крепи у старого мира на горле субъекта жёлтые пальцы! – Изменённый автором отрывок стихотворения В. Маяковского «Левый марш».

3. Википедия.

4. Иисус Назорей, Царь Иудейский. – Согласно Новому Завету, фраза была написана Понтием Пилатом и прикреплена к кресту.

5. Возьми крест свой, и следуй за мной. - Евангелие от Марка (8:34)

6. Изменённый автором слоган компании Тайд. В оригинале реклама порошка звучит так: «Вы всё ещё кипятите? Тогда мы идём к вам!»