Часть 5 Vagina Evropy

Сидели с обнаженными Мечами владыки,
Щиты изрезаны,
Латы изрублены.
Плохо было сему полку, И путь его
Вел в Вальгаллу.
Эйвинд Погубитель скальдов.
Гл - 1 -
 «На просторах северного океана расположен большой остров по имени Скандза, формой подобный лимонному листу с изогнутыми краями, вытянутый в длину и закругляющийся. С запада Скандза окружена огромным морем, с севера же охватывается недоступным для плавания широчайшим океаном, из которого, будто какая-то выступающая рука, образуется Германское море, вытянутое вроде залива. Говорят, что там расположены также какие-то мелкие, но многочисленные острова; рассказывают еще, что если в случае замерзания моря от сильного мороза на них переходят волки, то от яркого света волки лишаются зрения. Таким образом, эта земля не только негостеприимна для людей, но жестока даже для зверей. В северной части острова Скандзы живет племя адогит; рассказывают, что в местах его обитания в середине лета сорок дней и сорок ночей продолжается непрерывный свет, а в зимнее время в течение того же числа дней и ночей племя это не знает ясного света. Почему это так? Потому что в более длинные дни люди видят, как солнце возвращается на восток по краю неба; в более же короткие дни оно у них видно не так, но по-иному, потому что оно проходит через южные знаки; нам кажется, что солнце поднимается снизу, а им, — как рассказывают, — что оно идет кругом по краю земли.
Есть там еще племя — скререфенны; они не требуют хлебного питания, но живут мясом диких зверей и птичьими яйцами. В болотах там рождается столько живности, что возможно и размножение, и полное насыщение людей. С этого самого острова Скандзы, как бы из мастерской, изготовляющей племена, или, вернее, как бы из вагины, порождающей племена, по преданию вышли некогда многие народы...».
 Раздался пронзительный скрип. Покойный граф парижский Филипп боялся покушения, потому не велел смазывать дверные петли, чтобы было трудно пройти по дворцу незамеченным. С тех пор так и повелось — двери никогда не смазывали, а они исправно несли свою дозорную службу.
 Мудрец невольно вздрогнул от резкого звука и оторвался от чтения Иордановой Гетики. Только в этой прославленной книге он нашёл правдоподобные описания Скандинавии и племён населяющих её. По достоверным сведениям именно оттуда в просвещённый мир попадают редкие рога таинственных единорогов.
 Мудрец бы сомневался в наличии в тех суровых местах такого крупного зверя как единорог, если бы своими глазами однажды не видел у одного торговца, прибывшего с севера, изрядный кусок рога неизвестного науке зверя. Кусок был длинной в локоть и толщиной с руку взрослого мужчины. Мудрецу удалось упросить торговца рассмотреть редчайший образец. Обломок более походил по своей структуре на зуб или слоновий бивень чем на рог коровы или оленя. Но то, что это рог неизвестного зверя доказывала его необычная форма в виде левой спирали, кою Мудрец ни у одного животного более не наблюдал.
 В комнату, ступая вперёд правым более высоким плечом, вошёл молодой монах. Был он длиннорук и горбат от рождения. Многия мирские радости были для него недоступны, потому истово тянулся молодой монах к знаниям. «А, это ты, брат Аббон, - обрадовался вошедшему горбуну Мудрец, - нет ли у тебя новостей о графе Балдуине, не вернулся ли в город достойный брат Михаил?»
 Печально взглянул на почтенного старца брат Аббон: «Нет, учитель, - вымолвил монах тихим голосом, - я бы первому принёс вам эту весть. Уже более недели о графе ничего не слыхать, но с таким прославленным воином и отважным человеком не должно произойти нечто ужасное. Норманны бы сами нам об этом поведали. Помните, как они кричали о смерти нашего славного епископа Гозлена, чтобы подорвать нашу веру в победу? Думаю, неприятность постигла брата Михаила, и он не может поведать о славном графе Балдуине и его судьбе. Времена нынче трудные, и даже священный сан не может гарантировать защиту от проклятых язычников...»
 Мудрец задумался. Возможно молодой монах прав — с прославленным графом страшного не случилось, но на сердце было тревожно.

 Клочковатый туман висел над серым, как сам туман, морем. Длинные валы подымали крошечный корабль на рябых от ветра спинах к низкому небу. Смолёный корпус зависал над тёмной бездной, подобно зверю изгибаясь сочленениями из упругого дерева, падал вниз, разрезая мятую поверхность воды крутым носом, украшенным головою дракона. В долгие мгновения когда корабль оказывался между подвижных, водяных холмов, в их таинственной и тёмной толще можно было рассмотреть тугие, серебристые тела рыб, изумлённо глядящих на людей в утлом судёнышке, круглыми глазами. Корабль вздрагивал как живой, отряхивался собираясь с силами, и влекомый прямоугольным парусом, упрямо лез на следующую водяную гору, чтобы вновь обрушиться в бездну.
 Морской дракон был неделю в пути. Всю неделю дул попутный ветер. Команда гребцов, заткнув в бортах отверстия для вёсел, бездельничала. Лишь тройка жалких, зелёных от морской болезни и непривычной еды рабов, полудохлыми крабами ползали по кораблю и вычерпывали воду. Их почти не били. Изредка, истомившиеся однообразием и скукой ребята награждали то одного, то другого раба добродушным пинком, если те оказывались слишком близко. От рабов мерзко воняло грязным телом и тем, что ежечасно исторгали из себя их слабые желудки.
 Маленький человек сидел возле кормчего, слушал вой ветра в снастях, глядел, как пенится вода за бортом. Когда ему надоедало это зрелище, он ложился на спину и смотрел на близкие тучи. Тучи стремительно неслись, попутные кораблю, быстро меняя свои очертания. Человек вглядывался в полное движения небо, как в тот вечер, ставший для него памятным, пытался увидеть небесные корабли и счастливого отца в них, но никогда ему этого больше не удавалось сделать. Тучи были просто тучами. Они несли дожди и непогоду.
 Время от времени Рассмус вытягивал ногу и трогал мягким сапогом тяжёлую суму из крепкой кожи, полную золотых монет. Заноза верил, что вместе с франкским золотом той ночью обрёл удачу. Теперь у него всё получалось, экипаж горой стоял за своего удачливого вождя. Им удалось без помех спуститься по Сене, пополнить запасы на базе в Генте и выйти в море. Весомая тяжесть кожаной сумки наполняла сердце маленького датчанина счастьем, к которому примешивалась изрядная доля тревоги. Боги завистливы. Сохранить богатство и удачу труднее чем обрести их. Слишком много охотников до чужого добра кругом, но никому не удастся безнаказанно встать между Рассмусом и его добычей. Маленький датчанин хищно оскалился в беспокойное небо и вновь потрогал ногою тяжёлую суму.

 Кнут - младший сын ярла Свейна. Его мать была простой рабыней. Сыновья законной жены не любили ублюдка и всячески его изводили. С малолетства незаконнорожденный отличался упрямством, косноязычием и нелюдимым нравом, всякую насмешку со стороны братьев встречал кулаками, за что бывал регулярно бит. От греха подальше, ярл отправил младшего к своему двоюродному деду Бьёрну Четырёхпалому. Дед занимался заготовкой леса для кораблей. На тяжёлой мужской работе Кнут быстро набрал силу.
 Когда ему исполнилось шестнадцать, его мать упросила ярла Свейна устроить пир в честь сына. Взревновали старшие братья и после пира жестоко избили младшего. Не стал жаловаться избитый до полусмерти Кнут отцу, ушёл в лес к деду, затаив обиду. Через месяц застал братьев после ночной рыбалки и сонных забил тяжёлым веслом от их же лодки до смерти. По приговору тинга Кнута изгнали из страны, навсегда поставив  вне закона в родной Швеции. Теперь всякий кто сильнее мог убить его безнаказанно. У старших братьев остались жёны, а у них братья и дядья, поклявшиеся извести со свету молодого волчонка за смертельную обиду, нанесённую их роду.
 С тех пор прошло почти двадцать лет, Кнут стал хевдингом — предводителем морской ватаги на трёх кораблях, а прозвище Красное Весло в память давнего убийства крепко прилипло к его имени. Его дружина, состоявшая из выродков разных земель, уже несколько лет наводила ужас на пузатые купеческие корабли, плывущие из обильной серебром и хлебом Англии в Северные земли, или следующие из Северных земель с грузом рабов и пушнины в Средиземноморье.

 Граф не думал, что человек так легко превращается животное. Морская качка его доконала. От сырости и холода воля истлела, тело стало деревянным, мышцам не доставало сил даже трястись, чтобы согреться. Больше всего хотелось лечь на днище проклятого корабля и умереть.
 Пока не обессилил, Балдуин лелеял мысль напасть на норманнов и с честью погибнуть, захватив на тот свет одного из них. Он даже предпринял такую попытку, но был жестоко избит и связан. После недели на привязи руки и ноги строптивого раба сковали кандалами. Сил хватало только на то, чтобы ползать по днищу корабля с неудобным деревянным ковшом в руках и вычерпывать воду. Получив пинок от норманна, прежде гордый граф даже не оглядывался, а полз к очередной вонючей луже, гремя ржавыми цепями. От грязи и солёной воды кожа под кандалами воспалилась, причиняя невыносимые страдания.

 Драккары хевдинга Красное Весло болтались в мёртвой зыби волн за мысом Конская голова. Шла вторая неделя их похода. С непрерывной войной всех против всех захирела морская торговля. Где тароватые купцы из богатого Хайтабю, где отважные сыны пророка с тонкими чертами лица и чёрными как ночь глазами, где сладкоречивые сыны Иудеи и их корабли? Всю неделю дул свежий ветер с Южной Атлантики, неся липкие туманы, но ни одного паруса на горизонте не появилось.
 Громадные валы, приближаясь к скалистому берегу, вырастали из морской пучины. Высокие гребни становились круче и тоньше, загибались, падали вниз под действием собственной тяжести. Волны набрасывались на берег и с грохотом разбивались о чёрные скалы. Казалось, тролли колотят по каменной твердыне мыса тяжкими дубинками и колеблют её в бессильной злобе.
 Парус заметили дозорные и подали условный сигнал. В такую погоду выйти в море мог отважиться только сумасшедший, или тот кто надеялся проскользнуть мимо незамеченным. Ради пустого трюма никто подвергать себя опасности не будет. «Надеюсь добыча будет стоить порванного паруса», - подумал хевдинг Красное Весло, давая приказ кораблям выйти в море.

 Тёмной полосою, чуть более тёмной чем окружающий туман, далёко в море вынырнула голова Конского мыса. Заноза подумал, что надо велеть кормчему держаться дальше от берега, чтобы их парус не заметили лихие люди, но поленился. Скоро драккар подойдёт к землям благословенной Дании, где конунг Хелги давно перевешал всех морских разбойников и можно будет никого не опасаться.
 Чтобы у бывших корешей не возникло желание прикончить своего предводителя ради его доли добычи, Рассмус предложил поделить золото поровну, выговорив себе за хлопоты лысого раба. Ребята так обрадовались невиданной щедрости командира, что тут же предложили ему забрать всех пленников, если тому для хозяйства надобен живой товар. На том и порешили. Главное теперь, чтобы соратнички не догадались об истинной ценности раба, который один дороже всего золота на корабле. За покойного попа Гослина франки заплатили конунгу Сигурду гору серебра. Этот вождь стоит не меньше. Рассмус заботился о своём живом капитале, но лысого особо не выделял, чтобы не вызвать подозрений.
 Когда миновали мыс, из белопенных валов, снежной каймой окружающих чёрные скалы, наперерез вынырнули два длинных драккара под полосатыми парусами. Заноза грязно выругался, досадуя на себя и растяпу кормчего. «Держи дальше от берега,- крикнул он человеку за рулевым веслом, -может уйдём!»
 Добыча попыталась ускользнуть, но их корабль потерял ветер. Кнуту удалось одним драккаром отсечь беглецов от берега другим преградить путь в море. Началась погоня.
 Беглецы на своём корабле распустили рифы, рискуя потерять мачту. Кренясь шерстяным парусом к самым волнам, лёгкий драккар понёсся словно стрела. Молодой хёвдинг не решился повторить опасный манёвр и с досадой заметил, что расстояние между ним и его жертвой стало медленно, но неуклонно расти…
 Буря устала. Море ещё кипело, но чувствами, обострёнными голодом, буревестник остро ощутил скорую перемену в погоде и поднялся в воздух. Подле берега среди подвижных, белых от пены волн что-то мелькнуло. Хищная птица чуть отклонила крыло и вернулась назад, чтобы рассмотреть движение. Там внизу, кренясь от ветра и касаясь пузатыми парусами воды, шли три корабля. В поисках поживы буревестник прошёл низко над мачтами с парусами из серой шерсти. Пусто, только странные круглоголовые рыбы в железной чешуе, слишком большие и тяжёлые для его клюва. Птица взмахнула сильными крыльями и скрылась среди волн лёгкая и стремительная как чёрная молния.
 Беглецы посчитали что ушли от преследователей, когда серое небо вдруг раскололось, и в длинном разрыве туч показалось яркое солнце, сделав море в том месте, куда упал солнечный свет, синим. Разрыв ширился, словно гигантская рука из-за края горизонта потянула с зябкой плоти моря одеяло из туч. Синего в небе и море становилось всё больше. Острые солнечные столбы упёрлись в воду. Длинные валы сбросили пенные шапки и сделались положе. Ветер стихал.
 Заноза уповал на то, что при слабом ветре его легкий корабль увеличит разрыв. Они шли всю ночь, ориентируясь по звёздам, но когда рассвело, на горизонте увидели полосатые паруса преследователей.

 Где-то на краю света за кругом океана, в котором лежит мировой змей, гигантский орёл по имени Хрёсвельг утомился и сложил крылья. Ветер окончательно стих. Парус на рее поник жалкой тряпкой.
 Напрасно Рассмус призывал бурю, обещая обильную жертву Нъёрду — покровителю моряков. Отвернулся прекрасноликий от маленького датчанина и его команды, а может преследователи посулили жадному богу большие дары. Команды споро убрали мачты, опустили в воду длинные вёсла и началась долгая, изматывающая погоня.
 Весло обладало собственным вздорным характером и жило своей жизнью, то зарывалось глубоко в воду и больно ударяло графа в грудь, то проходило по поверхности, норовя выскользнуть из рук. Балдуин старался попадать в такт движению других гребцов. Непривычная работа высосала все силы из тела. Граф с ненавистью вглядывался в широкую спину норманна, сидящего перед ним. После многих часов гребли, руки северянина продолжали подымать и опускать весло, так же ровно и сноровисто, как рыба шевелит плавниками. Балдуину было непонятно почему один корабль викингов удирает от других, но видимо убегать от преследователей у людей, захвативших его в плен, были веские причины.

 Драккары Кнута поравнялись с кораблём жертвы и некоторое время шли вровень. «Кто вы такие и почему нас преследуете?»- крикнул невысокий воин с кормы вражеского драккара. «Я Кнут Красное Весло. Слыхал про такого? Преследую вас по праву сильного. Не спрашивает овца у волка отчего он на неё зуб точит!» «Подойди ближе, и я покажу тебе кто из нас овца!» - крикнул в ярости маленький предводитель Кнуту, грозно потрясая мечом. «А неплохое оружие у купчишек, - подумал хевдинг. - может и не торгаши они вовсе?» «Чьи вы люди? -спросил Кнут, - и ты кто такой?»
 Корабли продолжали идти подле друг друга, пока вожди вели переговоры. «Мы люди конунга Сигурда! - легко соврал Заноза, - слыхал про такого? Если с нами что-то приключится, тебе плохо будет!» «Боюсь, некому будет рассказать твоему конунгу о вашей жалкой участи», - пригрозил Красное Весло и тут же пожалел о сказанном. Загнанная крыса может стать опасной. «Тем хуже для крысы, - решил морской ярл, - у меня воинов во много раз больше!» И дал сигнал к нападению.
 Балдуин видел как с кораблей преследователей разом метнули копья и кошки, как короткое копьё с толстым древком пробило грудь гребца, сидящего перед ним, и вылезло из спины, в один миг сделав полного жизни человека, мертвецом. Железо наконечника было чёрным. Его недавно оттянули в кузне. Норманн повалился на спину, задрав к небу бородатый подбородок. Граф бросился на дно судёнышка, он хотел выжить. Эта была чужая битва.
 Люди морского ярла пустили в ход топоры. Кнут Красное Весло с усмешкой наблюдал, как сноровисто и умело работают его ребята. Некое замешательство возникло, когда добрались до кормы с маленьким воином. Тот оказался крепким орешком, успел копьём убить его лучшего рубаку готландца Эрика и ранить ещё двоих. Кнут Красное Весло почувствовал, как пьянящая, радостная ярость закипела в крови. «Не троньте его. Он мой!»- крикнул молодой хевдинг, взял щит с борта, вынул меч из ножен и легко перепрыгнул на борт вражеского судна.
- А ты проворный, малыш, - сказал Кнут. Хевдинг приблизился к корме корабля, перешагивая через трупы врагов, - как тебя зовут? Ноги скользили на мокрых от крови досках.
- Меня зовут Рассмус сын Бьёрна из рода датских Айварисов! - ответил с вызовом Заноза.
- Не слыхал про таких, но если ты уложил Эрика Долговязого, ты хороший воин, и тебе сопутствует удача. Есть у тебя сыновья? -спросил хевдинг, -Жаль если такой храбрый род прервётся!
- А ты сам позаботился о потомстве? - осклабился хищно датчанин, - клянусь, если твои псы не будут вмешиваться в наш поединок, затолкаю твои яйца тебе в глотку!
- Зря ты так, - сказал Кнут с укоризной, -я могу приказать тебя убить, но решил высказать уважение к твоей доблести и скрестить с тобою меч.
- Хватит болтать! - крикнул Рассмус из рода Айварисов,- нападай.
- Нет, погоди. Давай, у нас всё по-честному будет, - сказал хевдинг, - твой меч против моего. Согласен? Положи копьё.
- Хорошо, - сказал датчанин и опустил оружие.
- Дурак, - с сожалением сказал Кнут, отступая в сторону. Сразу два копья его людей поразили маленького воина, одно в бедро, другое в грудь.
 От сильного толчка легковерный датчанин опрокинулся на спину. На носу корабля возник шум. Молодой хевдинг обернулся. У резной головы драккара стоял грязный человек в одежде христианского священника и громко кричал: «Не убивайте нас! Мы рабы! Мы христиане! Мы не сопротивляемся!» «Не троньте их!» - отдал приказ хёвдинг. Это был последний приказ в его жизни.
 Удар в грудь франкская кольчуга, одетая под рубаху, выдержала. Второе копьё разодрало мышцу бедра. Кровь из ноги забила юркой, пульсирующей струёй.
 Рассмус скорчился на дне лодки, пытаясь ладонью удержать уходящую жизнь. Враги не оставили ему шанса. Последним желанием в жизни маленького датчанина стало убить обманувшего его шведа. Когда морской разбойник оглянулся на шум, посчитав, что с ним покончено, Заноза вытянул из-за голенища сапога нож и воткнул его снизу вверх в пах молодого хевдинга прямо под длинную кольчугу. Швед изумлённо ахнул, выронил меч и вцепился в руки датчанина, пытаясь их удержать. Глаза норманнов встретились. «Держи свои яйца!» - сказал Заноза и потянул нож. Лицо шведа исказила гримаса боли, из бедренной артерии на руки датчанина потоком хлынула скользкая кровь.
 Швед повалился на Занозу, продолжая сжимать его руки, глаза морского разбойника остекленели, судорога прошла по телу, на губах выступила красная пена, и молодой хевдинг умер. Боги сделали Рассмусу перед смертью дорогой подарок! Датчанин громко рассмеялся, отбросил мёртвое тело, схватил суму с золотом, прижал к груди крепко как жену, которой в его жизни теперь точно не будет и вывалился за борт.
 Равнодушная вода сомкнулась за маленьким телом. Пошли круги. Низко над волнами мелькнуло серое крыло буревестника, а может небесной валькирии, навсегда унесшей душу маленького воина в золотой чертог Одина.