Основной момент тоталитаризма

/перепост с дополнениями/

1. ЧТО ТАКОЕ ТОТАЛИТАРИЗМ?
    Что есть тоталитаризм? Это состояние общества, когда государство жёстко вмешивается во все сферы жизни граждан, и в каждой диктует, что можно, и что нельзя. Верить или не верить в Бога, правой рукой писать или левой, какие сексуальные отношения можно, какие нельзя (ну или наоборот – какие кто обязан и без вариантов).
    Какую носить одежду, какие можно причёски, какие татуировки. Какие продукты можно употреблять, какие нельзя, куда можно ходить, куда нельзя, с кем можно разговаривать, с кем нет. Кого можно хвалить, кого нельзя. В какие страны ездить можно, в какие нельзя (а точнее, кому вообще можно куда-то выезжать, а кому никуда). И т.д.
    И конечно же, одна из основных тем тоталитаризма – что можно хранить, что нельзя. Что можно читать, что можно слушать, что можно смотреть, и что можно цитировать. В этом его неотъемлемая суть, и именно этому моменту уделим основное внимание в данной работе.
    Самое характерное отличие тоталитарного режима в том, что он карает не за то, что ты делаешь, а за то, кто ты есть. За то, что ты говоришь, за то, чем ты интересуешься, за то, что ты думаешь (если об этом становится известно). За всё это, если это касается того, что запрещено (а запрещено при тоталитаризме максимально много), будет наказание.
    В не тоталитарном обществе, например, если ты начитался каких-то призывов, и пошёл что-то сотворил, то тебя будут карать за то, что ты сотворил. Если ты дал это почитать тому, кто сотворит, то карать будут его. В крайнем случае могут наказать тебя, если ты дал это тому, кто не способен сам отвечать за свои действия. Но если никто ничего не сделает, а все просто почитают, то никому ничего не будет. В тоталитарном обществе всё иначе: если у тебя нашли материал – ты уже должен быть наказан.
    Собирался ты что-то делать или не собирался – это уже отдельный вопрос. Но если ты это хранишь (и вообще руки к этому протянул), ты уже виноват. И ты должен быть наказан за то, что ты к этому потянулся. «Зачем тебе этот материал? Тебе официальная пропаганда даёт всё, что тебе надо знать. Если ты ищешь что-то иное, значит, ты неправильный. За то, что ты такой, получай!» Такова примерно идеология тоталитаризма.

1.1. Причины запретов
    Давайте подумаем, какие вообще могут быть причины запрета на хранение тех или иных материалов? Причины могут быть разными. Например, находится некое общество в состоянии войны. Оно не виновато в ней – её начал враг. Враг сильный, серьёзный, в случае поражения участь общества будет крайне незавидной. И враг напирает по всем фронтам – проводит всяческие идеологические диверсии (и небезуспешно проводит), вероятность поражения в случае его успеха достаточно серьёзная. И в связи с этим требуются какие-то контрмеры.
    В рамках оных всех предупреждают, что если у кого-то найдут что-то напрямую связанное с данными средствами ведения этой самой информационной войны, то долго разбираться не будут. Некогда разбираться, и всем вменяется понимать, что разбираться некогда – нет лишних времени и сил. Требуется проявить соответствующую сознательность, и воздержаться от определённых фривольностей. А кто не понял, сам виноват – это один из вариантов причин, по которым определённые вещи в определённых ситуациях держать может быть запрещено.
    Другой вариант может быть устроен несколько иначе. Общество не находится в состоянии войны, и никто на него не нападает. Но у общества есть некий хозяин, власть которого близка к абсолютной, и всю эту власть он неизменно направляет на постоянное прославление себя любимого.
    Всех подвластных ему людей постоянно принуждают делать это всеми способами, какими только можно. Только проблема в том, что, сколько бы оваций он из общества не выдоил, через какое-то время ему становится мало (таким всегда мало), и он начинает поглядывать на соседние общества, которые можно было бы завоевать, чтобы получить новых прославляющих.
    Расчёт у него примерно такой: за завоевание какое-то количество его подданных заплатят своими жизнями, ещё какое-то количество тамошних будет уничтожено при сопротивлении, но определённая часть должна быть захвачена, и если он в итоге получит больше, чем потеряет, то это «вложение» рентабельно. Люди для него расходный материал, цена их жизни (и человеческого достоинства) в учёт не принимается, но для них всё должно выглядеть совсем иначе. Потому, что, если оно будет выглядеть так, как есть, положение хозяина станет недостаточно надёжным. Поэтому мыслить их приучают совсем по-другому.
    Сознание резидентов обрабатывают идеологией, согласно которой данное общество является великим-превеликим и правильным-преправильным. Таким оно является исключительно благодаря хозяину, который печётся о нём денно и нощно, и защищает его от врагов, которые бы уже давно его сожрали бы, если бы не его мудрая защита. И данное общество является единственным оплотом света и правды в этом мире; остальные являются рассадниками тьмы и зла. И это зло постоянно готовится напасть на это общество, чтобы его сожрать.
    Сознание резидентов постоянно накачивают ненавистью в отношении выбранного противника, страхом, что он вот-вот нападёт, и убеждением, что тот рано или поздно обязательно это сделает. И когда наступает время самим на него нападать, совершается провокация – диверсия в отношении самих себя, которая приписывается врагам (называется казус-белли), и это выступает формальным поводом для начала войны.
    Вся война в головах резидентов системы должна выглядеть благородным подвигом людей, добровольно и сознательно идущих защищать «единственный оплот правды и справедливости на земле», на которое напало «зло». Ни о какой роли расходного материала им в голову мысли прийти не должно. И за счёт этого должно держаться положение хозяина.
    В головах резидентов всё вроде бы как логично: враги плохие, они хорошие. Эти мудрые, и готовились к войне, потому что знали, что те нападут, и именно это как раз и случилось. И враг напал, и они дали ему сдачи. Но он не унимается, и бьёт ещё, и вот не остаётся у них выбора, кроме как добить его до такого состояния, чтобы он больше не смог «нападать». А как только они это сделают, сразу наступит «справедливость и благодать».
    Всё это может выглядеть по-своему последовательно, кроме одной детали – ответа на вопрос, а где у них доказательства, что первыми напали действительно на них? Где гарантия, что это не провокация? А на этот вопрос ответ у них простой: такой вопрос могут задавать только враги, потому что врагу надо посеять недоверие к их лидеру. И враги хотят победить, враги кругом, и в это трудное время не до разбирательств. Так что, если ты такое спрашиваешь, ты враг, а слушать врага не надо; его надо давить, чтобы не подрывал их обороноспособность. А если его не давить, то конец всему. И больше им никаких объяснений не надо.
    Возникают вопросы: а какие ещё должны быть отговорки для как раз выше описанного случая? И чем их ответ отличается от именно таких отговорок? А этих вопросов вопроса они не видят в упор (и проблем в отсутствии ответов на них тоже), но если им всё же их задать, то ничего нового от них не услышишь. Они продолжат отвечать всё то же самое в своём прежнем репертуаре.
    Т.е. резиденты такой системы никак не отвечают на вопрос, но им кажется, что они на «всё, что надо», ответили чётко и ясно. И если оппонент не принимает «ясных и чётких» ответов, значит, говорить с ним «бесполезно». И в таком состоянии они прут воевать со всяким, кто «нападает» на их систему.
    Так вот нормальному обществу в обычном его состоянии так себя вести неестественно. Потому, что людям естественно мыслить по-разному. И какая-то часть общества может поверить в такую идеологию, и принять её, но какая-то обязательно упрётся оппозиционно. Чтобы ввести всё общество в такое состояние, когда оно всё стабильно и тотально готово вести себя однообразно на один манер, как раз и нужен режим, который называется тоталитаризм. И это и есть настоящий тоталитаризм. А когда общество ведёт оборонительную войну, и вынуждено временно как-то ограничивать права и свободы граждан – это и не тоталитаризм, а так, просто, трудное время, требующее трудных решений.
    Тоталитаризм (упрощённо говоря) со всех сторон на все лады вещает человеку, что дело может обстоять только так, и никак иначе. И полностью запрещает, как только может, какие-либо возможности ему получать какую-то альтернативную информацию. Контакты, разговоры, каналы, материалы – всё, откуда может поступать информация, способная разбавить этот поток, под любыми предлогами запрещается. И когда ему со всех сторон постоянно и тотально это твердят, он постепенно начинает этим проникаться и верить, что дело обстоит только так. Потому, что, когда все вокруг говорят одно и то же, это давит на человека, и он постепенно прогибается под мысль, что, если все говорят только так, значит, наверное, это очень серьёзная истина. И одним из способов запрета как раз и выступает кара за хранение любых материалов, способных посеять сомнения.
    Поэтому наказание за запрещённые материалы может нести не только пользу, но и вред, причём такой, страшнее которого трудно что-либо вообще придумать. Но только ярые сторонники тоталитаризма такой проблемы в упор не видят. Все связанные с этим вопросы у них принципиально и наглухо отсутствуют. Есть только один вариант: если ты говоришь что-то не то, чему учит их «министерство правды», ты зло. И этот вариант они толкают, как будто другого просто быть не может.

1.2. Неудобные вопросы
    Почему тоталитаризм не может позволить человеку быть более свободным в своём развитии? Потому, что тогда у человека появятся вопросы, на которые некоторым режимам нечего ответить. Например, если общество собирается нападать, то обычно оно выбирает того, кто ему по зубам (ну или по крайней мере того, кто таковым кажется). И в силу этого обычно будет выглядеть сомнительным, чтобы намеченная жертва сама нарывалась. Потому, что чем она слабее, тем логичнее ей вести себя так, чтобы наоборот, не дать ни малейшего повода на себя напасть.
    Так же, когда общество собирается вести завоевательную войну, то оно к этому готовится. И когда оно её начинает, развитие событий начинается обычно с её наступления. И потом ситуация может пойти не по плану, и ход войны переломиться, но в первые моменты это обычно стремительный натиск.
    Было бы странно готовить завоевательную войну без того, чтобы не разведать вражеские силы, и не подготовиться нанести эффективные удары хотя бы в начале. Маловероятно, чтобы кто-то готовил серьёзное нападение, и подготовился настолько плохо, чтобы сразу же вместо наступления покатиться назад в обратную сторону с такой же скоростью, с какой планировал наступать.
    Так же, когда общество готовится нападать, обычно в нём накачиваются агрессивные настроения. «Мы им покажем, мы им устроим, их давно пора поставить на место!», и т.п. И всё это время пропаганда, с одной стороны, кричит что враг плохой и агрессивный, и в то же время максимальное количество врагоненавистников трёт темы, как врага бить на его позициях.
    Всё это вызывает вопросы у привыкшего мыслить разносторонне и уравновешенно мышления. Как так получается то, что верить надо версии, что это у более слабого оказался резон нападать на более сильного, а обратную версию даже и не рассматривают? Как так получается, что враг готовил нападение, и не смог подготовиться лучше, чем сразу покатиться в обратную сторону? Как так получается, что вы так долго и громко мечтали повоевать, и ту вдруг по совпадению противник решил вам сам подставиться?
   Всех этих вопросов тоталитарное сознание видеть не должно. Оно, как лошадь с надетыми на голову шорами – видит только один коридор для бега мысли: кругом враги, и кто пытается спорить с версией он министерства правды – тоже враг. И всех остальных вопросов оно не видит, потому что их закрывает вопрос: если ты враг, то зачем тебя слушать?
    Чтобы вогнать всех (стабильно и тотально) в такое состояние, тоталитаризм запрещает материалы, развивающие в человеке способности мыслить разносторонне. Если у кого-то находят такие материалы, его за это наказывают.
    У тебя нашли какие-то каналы, по которым ты получаешь информацию оттуда, откуда запрещено получать – получай наказание. Потому, что если ты оттуда получишь какую-то информацию, которая будет говорить не то, чему тебя учат здесь, ты начнёшь думать, взвешивать, сопоставлять. А взвешивать и сопоставлять резидент тоталитаризма права не имеет. У него всё должно быть уже взвешено за него, и заложено ему в голову. И сомневаться означает преступление. Это одна из причин наказания, по которой тоталитаризм может карать людей. А не только потому, что ты начитаешься, и пойдёшь что-то творить. Вот только, чтобы уметь видеть разные причины, нужно тоже учиться думать разносторонне, а тоталитаристы этого не любят.
    Тоталитаризм меняет сознание человека. И основная его цель – изменить сознание. Получить на выходе стабильно, массово и тотально толпу людей, однообразно мыслящих по установленным стандартам. Так же, как в секте, только вместо секты может быть государство (тоталитаризм – он и в Африке тоталитаризм).
    И как сектант тоталитарной секты, если ему начать объяснять, что глава его секты – шарлатан, вместо вразумительных ответов проявит приступы злобы, так и типичный резидент тоталитарного государства будет себя вести, если ему сказать, что цели его хозяина совсем не такие, как его научили верить.

1.3. Чем должно отличаться свободное общество?
   Что есть свободное общество? Это общество, в котором человек сам может решать, чем ему интересоваться. И общество не считает себя вправе ему указывать. Даже если это будет вражеская пропаганда. И свободное общество даже не особо боится это право поддерживать. Почему?
    Всё просто: сознательный человек не поддастся вражеской пропаганде, даже, если её прочитает. И чем больше в обществе сознательных людей, тем меньше риск, связанный с тем, что несознательные всё же совершат какие-то ошибки. Нужно просто работать над тем, чтобы в обществе все были максимально сознательными. И тогда риск будет сведён к такому минимуму, какого в тоталитарном обществе даже и не представить.
    С точки зрения идеологии тоталитаризма всё наоборот: если людям дать чуть-чуть свободу, то, как только враг нападёт, все прочитавшие хоть строчку «не того, чего надо», сразу станут предателями. Одна из причин такого расхождения в том, что понятие «вражеская пропаганда» для свободного общества и тоталитарного совершенно разное.
    Дело в том, что, во-первых, если свободное общество хочет быть по-настоящему свободным, оно не должно ни на кого нападать. Потому, что война – это искусство обмана. А если оно встанет на путь обмана, оно будет говорить одно, делать другое. А ложь отличается от правды тем, что если лжи найти грамотные разоблачения, то возразить им будет уже нечего. А вот правде таких разоблачений не найти, и если ей найдены грамотные доказательства, то все сознательные люди от них уже не отступятся. Поэтому защищать правду можно просто грамотными объяснениями, а ложь в конечном итоге можно затыканием тех, кто приводит доводы, на которые нечего ответить. Т.е. насилием, а это путь в направлении тоталитаризма.
    Поэтому вражеская пропаганда для свободного общества – это либо пропаганда общества, пытающегося его завоевать, либо пытающегося завоевать соседей, а у данного общества получить поддержку. На всё на это у сознательных людей возникнет вопрос «А почему это вы считаете, что вам можно творить в отношении других то, чего другим в отношении вас нельзя?» Внятного ответа не получат (у агрессоров таких не бывает), и отвернутся от этой пропаганды.
    Для тоталитарного общества вражеская пропаганда – это другое. Это либо пропаганда другого тоталитарного общества, которое хочет завоевать это, либо пропаганда свободного общества, которое не хочет никого завоёвывать, но задаёт вопросы, на которые у тоталитарного правосознания ответа нет. Поэтому свободное общество может рассчитывать на то, что его сознательные участники сами захотят отвернуться от вражеской пропаганды, а тоталитарное нет.
    Во-вторых, свободное общество может позволить своим участникам читать вражескую пропаганду потому, что в свободном обществе человек может без утайки высказать всё, что думает. Вот он прочитал, он что-то надумал, он это выскажет. И ему ответят. И если его доводы будут неправыми, то ему (с максимальной вероятностью) приведут такие контрдоводы, что возразить будет нечего. И тогда он почешет затылок, до него дойдёт, и он пересмотрит свою позицию.
    В тоталитарном обществе человек не может высказать всё, что думает, если думает не то, что разрешено. Он будет носить это в себе, и не высказав, и так и не получит опровержения, даже если надумал что-то не то. Т.е, например, в тоталитарном обществе человек может понимать, что в обществе процветает ложь, но думать, что «если тут ложь, то в другом месте правда». И по ошибке принять за правду вражескую пропаганду, которая является всего-то пропагандой другого тоталитарного общества, которое хочет завоевать это, потому что хочет оказаться ещё более сильным злом.
    В свободном обществе такой проблемы быть не должно, и потому оно может себе позволить не бояться того, чего боится тоталитарное. Но только тоталитарная идеология такого объяснения принять, естественно, не может, и будет толкать свои объяснения в обход этого.
   В-третьих, в свободном обществе у всех более-менее нормально с пониманием того, кому нужно больше всех запрещать неугодные вопросы – тому, кому нечего на них ответить на приводимые доводы. Потому, что тем, кому есть, что ответить, выгодно, чтобы все это видели, и чтобы все знали ответы на все вопросы. Тому же, кому нечего ответить, выгодно, чтобы никто не видел, что ему нечего ответить. Это первая причина запретов неугодных вопросов в тоталитарном обществе. И в свободном обществе это понятно по-умолчанию каждому сознательному человеку (а если кому-то и непонятно, то ему это разжуют самым лёгким образом).
    У тоталитарнутого сознания это понимание (искусственным образом) наглухо отшиблено. Есть только одно понимание: если будет сделано что-то запрещённое, то конец всему «великому, правдивому и светлому». Потому, что если будет другой ход мыслей, то пошатнётся всё, во что его приучили верить. Поэтому весь ход соображений у него идёт всегда в обход этого вопроса. А свободному сознанию не надо идти в обход; оно идёт напрямик. А когда оно идёт напрямик, ему не страшна та ложь, которая кроется во вражеской пропаганде.
    Во вражеской пропаганде может звучать «Мы за мир, мы за добро. Всё, что про нас плохого говорят – неправда. Мы белые и пушистые. Верьте нам и встречайте с распростёртыми объятиями!» Но свободное мышление спросит: «А не делаете ли вы чего-то такого, чем в отношении себя сами бы не потерпели? И можете ли вы объяснить без противоречий, что считать добром, а что злом? И есть ли у вас свободы для ваших резидентов свободно говорить и слушать всё, что они считают правильным?» И т.д. и т.п. вопросы, и если оно на них не получит ответа (а во вражеской пропаганде состоятельных ответов не будет) оно отвернётся от этой пропаганды. И это будет намного надёжнее, чем просто запретить ему её читать. Потому, что, если ему такую проверку ему запретить, у него появятся вопросы «А что вы от меня скрываете? У вас что, есть вопросы, на которые нечего ответить?». И начнёт не доверять уже данной системе, и быть предрасположенным больше верить чему-то другому.
    Если же человеку такую проверку разрешить, он будет верить своему обществу, понимать, чем оно отличается, и ценить всё то, что оно ему даёт. И ценить то, за счёт чего оно даёт. Понимать ценность тех свобод, которые у него благодаря обществу есть, и никогда не использовать их так, чтобы ими же его и развалить. И всё, что нужно свободному обществу – это просто работать над тем, чтобы в обществе как можно больше понимания сознательности. Но работать над развитием сознательности можно только в свободном обществе. В тоталитарном нельзя. Почему?
    Потому, что если вокруг тоталитаризм, который заставляет себя поддерживать, то человек не может его поддерживать, если является свободно мыслящим. И не может стать свободно мыслящим, пока поддерживает тоталитаризм. Несовместимо свободное развитие с тоталитаризмом. Там свободному мышлению некуда расти. Но если дать необходимые условия для роста, то свободное мышление может иметь такой иммунитет ко всей вражеской пропаганде, какой тоталитарному и не снился. Дать возможность проверить свой иммунитет – одна из ценностей свободного общества.
    Тоталитарнотому сознанию все эти ценности чужды. У него ценности совсем другие. Ему не нужно понимать, какой может быть иммунитет в свободном обществе. Потому, что тогда у людей появится неугодные вопросы. Поэтому человека просто держат без понимания свободных ценностей. И всячески вбивают искажённое понимание оных. И ограждают от любых источников, способных это понимание изменить. Поэтому основные ценности тоталитарного общества: верить, что только суровые запреты могут защитить «свет и добро». Верить, что везде, где таковых нет, рассадник зла и тьмы. И верить, что всё, что идёт оттуда – это зло и тьма, которые только пытаются выдавать себя за добро и свет.
    Верить всему, что говорит «министерство правды», и не сомневаться. А если хочешь проверить, значит, ненадёжен. А если хочешь быть надёжным, должен всегда иметь только один интерес: слушать только министерство правды, а всё альтернативное слушать не хотеть. Как услышал что-то идущее вразрез со своей пропагандой – сразу «не хочу слушать!» И всё время быть проверяемым на то, что всегда реагируешь только так. И если не проходишь проверку – сразу получать наказание. Только так тоталитарное общество может оградиться влияния любой чужой пропаганды.

1.4. За что же на самом деле карает тоталитаризм?
    Теперь мы знаем, в чём может быть принципиальное различие между свободным обществом и тоталитарным. Свободному обществу не нужно постоянно кричать о том, что оно свободное. Потому, что оно и так знает, какое оно. И ему не нужно это самому себе постоянно повторять, так же, как взрослому человеку не нужно постоянно говорить окружающим, что он взрослый. Он просто делает молча взрослые дела со взрослой серьёзностью. А вот ребёнок, который очень хочет выглядеть взрослее, может постоянно всем говорить, что он взрослый. Что он уже большой, что ему уже вона сколько (на пальцах показывает) лет, что извольте относиться к нему, как ко взрослому. И так же свободное общество не будет постоянно жужжать, что оно свободное. Оно просто рожает свободные мысли и посылает их в информационное пространство. А тоталитарное постоянно твердит себе, что оно свободное. Что свобода только у них, что у других несвобода, и что оно обязательно должно прийти туда, и «освободить».
    В тоталитарном всё время маршируют с песнями о том, какие они свободные, какие они сознательные, какие они, все, как один, правильные. Но как только у кого-то найдётся что-то не вписывающееся в установленную идеологию, сразу же поднимается такая тревога, как будто ловят поджигателя пожара на пороховом складе.
    Почему тоталитаризм ведёт себя так ревностно? Да всё просто – всё дело в ответе на вопрос, почему свободное общество может позволить своим участникам читать вражескую пропаганду. Потому, что оно если оно этого не сделает, к нему возникнет вопрос: а вы даёте гарантию, что ваша собственная пропаганда является истиной в последней инстанции? А самой лучшей и единственной серьёзной гарантией является предоставить (сознательному) человеку возможность ознакомиться и с тем, и с тем, и сравнить. Проверить, нету ли там доводов, которые от него скрыли, и на которые у его общества нет ответов. А не бояться позволять такую проверку может только свободное общество, которому нечего скрывать. Тоталитарное не может. И вот тут появляется ещё одна причина, по которой тоталитаризм может карать за хранение чего-то недозволенного.
    Свободное общество должно позволить человеку сравнить и убедиться, чтобы он имел возможность проверить, а действительно ли в свободном обществе он живёт? Потому, что, если оно начнёт его прессовать за проверки, возникнет вопрос, а не тоталитарное ли оно? Поэтому свободный человек должен иметь право в свободном обществе интересоваться всем, чем захочет, чтобы проверить своё общество. Это гарантия того, что оно его не обманывает.
    Тоталитаризм проверять себя запрещает. И запрещает пребывать в состоянии, когда ты имеешь сомнения, мотивирующие тебя что-то проверить. А если хранишь какую-то информацию, не согласующуюся с тем, чему он учит, или имеешь какие-то каналы, по которым можно получать таковую, или пытаешься найти такие, значит, ты, возможно, пытаешься проверить своё общество. Значит, ты не получил ответа на вопрос, а где гарантии, что местная пропаганда системы есть истина в последней инстанции? А если ты задаёшься таким вопросом, значит, ты сохраняешь в себе способность мыслить свободолюбиво и независимо. А нести в себе свободолюбие и независимость мышления в тоталитаризме запрещено. Это считается таким же нарушением, как и диверсия. За это нарушение и будут карать.

2. ПРИХОД ТОТАЛИТАРИЗМА
2.1. Когда есть опасность?
    Является ли всякое свободное общество коллективом исключительно сознательных людей? Нет. В нём может быть очень много неокрепших умов, готовых поддаваться на провокации. И много других элементов, желающих (по разным мотивам) тоталитаризма. Свободное общество – это просто общество, в котором контроль за ситуацией у людей, которые хотят жить без него. И эти люди будут стремиться давать всем свободу выбора информации. Даже с риском для себя в том, что какая-то часть общества может поддаться на вражескую пропаганду. Почему? Потому, что иначе есть другой риск – скатиться в тоталитаризм. Под предлогом борьбы со вражеской пропагандой.
    Есть очень много людей, по разным причинам готовых поддержать строительство тоталитаризма. И когда появятся лишние запреты, есть опасность, что рухнет то, на чём держится свободная сознательность.
    В каком случае существует серьёзная опасность скатывания в тоталитарный режим? Она возможна в случае, если в обществе существует определённое количество тех, которые считают, что правду можно выбрать, какая нравится, и не быть обязанными доказывать, что она должна быть именно такой. И иметь при этом право на основании этого действовать, от кого-то чего требовать, и кого-то наказывать за несогласие. Такие имеют тенденцию поддерживать любого, кто пообещает им именно такой режим, который запретит их оппонентам говорить то, что им не нравится.
    Серьёзная опасность возможна в случае, если существует определённое количество тех, кто хочет чувствовать себя важными и гордиться, но только ничего не делать, чтобы этого заслуживать. А просто требовать ото всех считать своё общество лучше других, и затыкать всех несогласных. И когда появляется тот, кто скажет, что данный народ великий и правильный, а другие ничтожные и неправильные, то такие склонны ему верить и поддерживать. Потому, что, если они «великие» и «важные», то у них автоматически получается, что их лидер не может их обманывать. Потому, что «самый великий» народ «не может ошибаться» в таких вещах. В них могут ошибаться только «неправильные» и «ничтожные». А значит, верить каждому его слову, и поддерживать все меры, направленные, на закрепление всей насаждаемой им идеологии.
    Опасность возможна в случае, если в дополнение к желающим гордиться есть определённое количество желающих воевать. И воевать которым нужно не потому, что им не оставляют выбора, а потому, что им обязательно надо кого-то побеждать. И ради этого они готовы сами затеивать войны, и творить в отношении других обществ то, чего в отношении своего бы не потерпели. И эта потребность для них является самым важным в жизни. И ради этого они готовы творить тоже самое со всеми своими соотечественниками, которые попытаются стоять у них на пути.
    В психологии таких деятелей по определению не может быть принципов доказывать свою позицию правдой. Потому, что то, что они делают, можно доказать только силой. И только силу они приучаются считать единственным доказательством правоты. И когда в обществе появляется тот, кто говорит, что данному обществу нужен курс на войну, они его готовы поддержать. И поддержать все меры, которые силой заставят молчать всех, кто будет с ним не согласен. Потому, что у них кто сильнее, тот и прав, а подняться на самый верх в их системе может только самый сильный. Поэтому тот, кто наверху, у них автоматически оказывается правым. А тот, кто ниже, и при этом не согласен, он уже не прав и перед ним, и перед ними всеми, которые слушаются, а он, понимаешь ли, не хочет.
    Опасность возможна в случае, если в обществе достаточное количество тех, кто во всех своих бедах готов винить кого угодно, только не себя. И если такие живут плохо (а такие зачастую живут плохо потому, что ленивые, недалёкие, и незадачливые), и на них ездят те, кто хитрее их, то они с радостью обвинят в этом тех, на кого им укажут. Потому что, чтобы понять, кто на самом деле их обманывает, нужно напрягать мозг, и распутывать хитрости, а напрягать мозг они не любят. А вот чтобы винить тех, на кого им укажут, напрягать мозг не надо. И чтобы винить свою несознательность, надо брать на себя обязательства её исправлять. А это накладно и неприятно. А чтобы винить других, никаких обязательств брать не надо. Надо просто требовать от них что-то, и ждать, что они обязаны напрягаться. И когда придёт тот, кто скажет им: «Ты живёшь плохо, но виноват не ты; виноваты еретики и предатели, которых надо всех передушить, и ты заживёшь хорошо», они с радостью его поддержат. И поддержат все репрессии, про которые им скажут, что это нужно, чтобы наказать всех «виноватых» в том, что они плохо живут.
    Ещё есть тип людей, суть которых можно выразить словами «пусть об меня вытрут ноги, но главное, чтобы я тоже об кого-то вытер…». И это странно, но некоторым предпочтительнее так, чем чтобы вообще никто ни об кого не мог. Это как в армиях, где бывает такое явление, как дедовщина, заключающееся в том, что об тебя старшие нагибают, а ты отыгрывайся на младших. И желающих бороться единицы, а вот желающих пользоваться – почти все.
    Почему? Ну толи так предпочтительнее, толи просто сил нет противостоять, когда тебя нагибают, а когда уже нагнули, хочется отыграться на тех, кого нагнуть силы есть. В общем, добровольно или принудительно, но иногда срабатывает такой фактор, когда основная масса выбирает стабильно такой путь. И аналогично этому у некоторых может работать и в политике: «Пусть наши власти нас нагнут, но зато мы нагнём другой народ, и навяжем ему свою волю. И заставим его прославлять нашу политику, принять нашу веру, и подчиняться нашим правилам. И вот мы должны собраться и пойти его нагнуть. И вот пусть свои власти, как хотят нас нагибают тоталитаризмом – мы всё это потерпим, но если кто-то лишит возможности нагнуть кого-то другого – этого не простим!»
   Ещё есть много других, перечислять и расписывать психологию которых потребуется отдельный сборник. И всех их может быть сколько угодно в свободном обществе. И все они ждут своего часа. И вся эта политическая хтонь есть ни что иное, как разные породы людей, рвущихся, чтобы с ними можно было обращаться, как расходным материалом. Но только они этого не понимают. И понимать не хотят. И всё их нежелание понимать есть ни что иное, как ещё одна форма желания тоталитаризма. Но и этого тоже они никогда не поймут. И со всем этим они готовы переть и топтать права и свободы людей, которые не хотят быть такими.
2.2. Какие варианты прихода тоталитаризма?
    Первый вариант – это военный переворот. Люди расслабились, недоуследили, проспали, а враг организовался и взял ключевые позиции силой. Резко, неожиданно, решительно. И на следующий день незадачливые хомячки просыпаются, а контроль за ситуацией уже не у тех, кто печётся об их свободах. На улицах полно вооружённых людей в форме, которые диктуют новые порядки, и сопротивляться бесполезно.
    Второй вариант более сложный. Если военный переворот организовать проблемно, то может быть использован плавный переход. Как про лягушку говорят, что если её бросить в горячую воду, то она выпрыгнет, но если посадить в холодную, которую потихоньку нагревать, то она и не заметит, как сварится. Вот таким же способом постепенно можно и «сварить» общество, заставив принять тоталитаризм.
    Вообще, есть в обществе есть достаточно большое количество людей, у которых вышеописанные потребности находятся в спящем состоянии, но, если их раскочегарить, они проснутся. Так вот задачей тех, кто хочет строить тоталитаризм, является раскочегарить тех, кто должен тоже его захотеть. Захотеть верить во всё то, что поможет его построить. Захотеть не понимать того, что на самом деле они строят. После этого они все начнут поддерживать меры, направленные на прославление всего того, что способствует их программе. И заглушать своим хором всех тех, кто попробует говорить что-то идущее вопреки ей.
    Затем они начнут вводить запреты в отношении всего, что им мешает. Сначала мало, потом больше, больше. Потом репрессии в отношении всех, кто им мешает. Сначала тех, кто занимается явным вредительством, затем тех, чья деятельность спорна, затем тех, кто просто выступает против строительства тоталитаризма. И чем меньше будет оставаться тех, кто им оппонирует, тем лучше они будут убеждать остальных встать на их сторону. А чем больше будет вставать на их сторону, тем больше решительные меры в отношении оставшихся они смогут себе позволить. И когда на определённом этапе они примут законы, окончательно запрещающие их критиковать, протестовать будет уже некому, потому что все желающие оппонировать будет уже заткнуты.
   
2.3. Особенности прихода тоталитаризма
    Есть в каждом обществе достаточно большое количество людей, которым не приходит в голову, что они могут чего-то не учитывать. И они принимают решения без учёта этой возможности. Им кажется, что то, что они учли, и есть всё то, что вообще может быть принято в учёт. Кажется по одной простой причине: они просто не могут представить, чтобы было что-то ещё за пределами их кругозора. А когда они не могут чего-то представить, им кажется, что этого нет, и существования этого невозможно.
    Например, им можно загнать ту самую версию о том, что враг первым напал, и они её примут. И пойдут бить врага и поддерживать все наказания для тех, кто против. И они это сделают не потому, что они такие злые, и хотят истребить другой народ, и не потому, что мазохисты, и любят, когда их держат за расходный материал, и не потому, что так ненавидят тех, кто не хочет быть рабом. А потому, что им просто не придёт в голову, что может быть какой-то ещё вариант.
    Они просто будут рассуждать «Ну вот он враг, он всегда был плохой, вот он напал (и всё подтвердилось), ну вот мы с ним воюем, его надо бить – что тут непонятного?» Им просто не придёт в голову рассмотреть вариант «А что, если истинная причинно-следственная цепочка иная?» И если их ткнуть в нужные вопросы, и разжевать всё, что они не учли, и дать обнаружить, что вразумительных ответов у них нет, то они, вполне возможно, пересмотрели бы свои выводы. И свободное общество тем и отличается, что если кто-то попытается построить тоталитаризм, то ему приведут такие вопросы. Тоталитаризм же отличается тем, что задавать такие вопросы в нём запрещено, и за счёт этого все эти люди остаются в полном незнании по причине того, что просветить их некому.
   Поэтому, когда строится тоталитаризм, задача строителей неугодные вопросы перекрыть. И после этого они получат массу послушных людей, которые будут слепо верить тому, чему их учат, потому что никто просто не раскроет им глаза. Задача эта является самой сложной в строительстве тоталитаризма и решение её является самой главной победой. После её решения приход тоталитаризма можно считать состоявшимся.
    Чтобы решить эту задачу, все задействованные в строительстве тоталитаризма силы должны изо всех сил трубить свою пропаганду: «Враг то, враг сё, а мы великие, мы славные, мы светлые! И наша великая миссия спасти мир от страшного зла! Кто не с нами, тот против нас, тот служит тьме и злу!» и постоянно трубить этим во все рупоры на все лады. И когда им будут возражать, и задавать вопросы, на которые им нечего ответить, они будут их просто игнорировать, и вести себя так, как будто этих вопросов просто нет. И трубить своё так, чтобы эти вопросы просто не было слышно. Чтобы целевая аудитория слышала только их пропаганду. И тогда на определённую часть целевой аудитории эффект будет таткой же, как если бы неугодную критику просто запретили.
    Если это удастся, значит, использовать это. Если не удастся, значит, применять дополнительные меры: физически затыкать тех, кто будет задавать неугодные вопросы. Подставлять, дискредитировать, истреблять под видом несчастных случаев, арестовывать под сфабрикованный обвинениям. Устроить ночь длинных ножей, чтобы вырезать их всех. Поджечь рейхстаг, и обвинить в этом врагов, потребовать для себя более высоких полномочий для борьбы с ними, и использовать их для репрессий против неугодных. Использовать всё, что есть у тоталитаристов в арсенале.
    Когда удастся свои позиции укрепить, устанавливать больше запретов. Опираясь на запреты, додавливать оставшихся противников. Продолжать обрабатывать общество своей идеологией, добиваться большей поддержки, и опираясь на неё, вводить новые запреты.
    В общем, на определённом этапе строительства тоталитаризма устанавливаются догмы, спорить с которыми запрещено. И требуется верить всему, что говорит министерство правды. Никаких реальных гарантий правдивости не приводится. На вопрос, по какому право так делается, никак не отвечается – просто карается за такие вопросы. До тех пор, пока их не перестанут задавать.
    Одной из целей тоталитаризма является заставить отупеть общество до состояния, когда ему такие вопросы и не придёт в голову задавать. Если вопросы продолжают задавать, значит, не все ещё прогнулись под новый режим. Если перестали, значит, тоталитаризм победил окончательно. После этого можно стелить общество, как хочешь, и делать с ним, что хочешь.
    Тоталитарист ведёт себя, как тот студент, что выучил один билет, а вытянул другой – сводит ответ на вопрос к другому. Его спрашиваешь, где доказательства, что его «министерство правды» говорит правду, а он тебе, что провокационные вопросы надо пресекать. Ты его спросишь, где доказательства, что этот вопрос провокационный, а он тебе, что, когда все провокаторов заставят замолчать, тогда и не надо будет отвечать на провокационные вопросы. И так до тех пор, пока ты не отупеешь до состояния, когда престанешь видеть смысл в таких вопросах. Либо пока не поймёшь, что лучше заткнуться и молчать себе в тряпочку, пока не заткнули принудительно. И когда всё общество тотально начнёт вести себя так, как будто оно всосало заданную программу, как единственную, истину, это для него означает достижением поставленной цели.