Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Часть 53

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ


После чашечки ароматного кофе я высказал предположение, что следующим моим героем, с которым Виолетта желала бы побеседовать от имени Миледи, будет Портос.

 – Почему ты так решил, Дуду? – удивилась Виви.

– Ведь эта четвёрка неразлучных друзей, их девиз «Один за всех, все за одного»! – напомнил я. – Если ты опросила троих, то логично, что следующим будет четвёртый, разве не так?

– Послушай, Дуду, я не хочу задавать никаких вопросов этому бесцветному литературному герою, – возразила Виви. – Какой в этом смысл? Он, если помнишь, во всём доверялся своим троим друзьям, которые вовсю пользовались им. Сможет ли он внятно ответить на мои вопросы? Сомневаюсь! Положить на обе лопатки эту гору мышц в словесном прении – проще, чем отобрать конфетку у трёхлетнего малыша. Мне это не интересно. Он послушен как собака и точно так же предан своим товарищам по оружию, которых ошибочно считает друзьями.

– Погоди-ка, – перебил я её. – Ведь они и вправду друзья! Почему ты говоришь, что он ошибочно считает их друзьями?

– Да потому, что если эти трое ему друзья, тогда любому купцу на ярмарке другом является любой конокрад или мошенник! – ответила Виолетта. – Разумнее зажиточному крестьянину, возвращающемуся с ярмарки с карманами, полными денег, попроситься на ночлег в цыганский табор, чем этому простаку довериться этим с позволения сказать друзьям.

– Ну хорошо, я готов признать, что Арамис не вполне по-дружески вовлёк Портоса в авантюру с похищением Короля, но какие претензии к остальным? – спросил я.

– Арамис всего лишь повторил то, что до него делали Атос и д’Артаньян! – возразила Виви.

– Что ты имеешь в виду? – искренне удивился я.

– Ну то, что д’Артаньян использовал Портоса направо и налево как своего личного телохранителя и гору мышц, это видно всякому! – начала своё наступление на меня Виолетта. – Когда ему потребовалось укрепить своё положение при Мазарини, он отправился созывать своих якобы друзей, при этом не гнушаясь обманом. Для каждого он использовал свою приманку. Поскольку ему не удалось приманить Арамиса и Атоса, он охмурил Портоса, пообещав ему титул барона.

– Но ведь он выполнил обещание! – воскликнул я.

– Баронский титул был обещан за услуги Королю Людовику XIV и его первому министру Мазарини, – уточнила Виви. – Но д’Артаньян так руководил Портосом, что это завело его в тюрьму. А затем, спасая собственную жизнь или свободу, он подговорил его устроить побег, воспользовался его силой, захватил в плен первого министра и выговорил себе эту и другие уступки за возвращение Мазарини свободу и за неразглашение сведений о его тайном денежном хранилище. Это не та работа, на которую он приглашал Портоса, и не за такие авантюры он обещал ему герб барона. Ведь после такого шантажа Портос был вынужден снова прятаться в своём поместье. Как знать? Если бы смерть не прибрала Мазарини почти тотчас же после этой сделки, может быть он припомнил бы им всем, каким путём были получены эти льготы и щедроты? И может быть он наказал бы их всех? Вероятнее всего, именно так и было бы. Д’Артаньян – авантюрист, который играл жизнью и свободой того, кого называл своим другом, ничуть не меньше, чем Арамис.

– Ну ладно, может быть ты и права, но какие претензии к Атосу? – спросил я, полагая, что уж тут-то ей нечего будет мне предъявить.

– Да ведь он первым показал всем остальным, что в его понимании «друг» – это тот, кого ты можешь подставлять, чьей жизнью ты можешь рисковать совершенно безосновательно, не спрашивая его согласия! – ответила Виолетта.

– Да когда же это было? – с возмущением спросил я.

– Ах, Дуду, ты забыл уже про то дурацкое пари, согласно которому вся четвёрка должна была продержаться в никому не нужном бастионе «Сен-Жерве», кстати, никогда не существующем бастионе? – припомнила мне Виолетта.

Мне не понравился её тон. Вы, конечно, знаете, какими ехидными могут быть наши женщины, когда они не правы? Слушать их в этот момент – двойное мученье. Во-первых, само их ехидство уязвляет нашу гордость. Во-вторых, возражать им – не лучший выбор. В-третьих, они считают себя победительницами в этот самый момент. Хуже этого только одно – их ехидный тон, когда они правы!

– Ну хорошо, стало быть ты хотела бы поговорить с лилльским палачом? – спросил я.

– Негодяй и убийца, не заслуживающий жалости! – возразила Виолетта. – О чём можно говорить с ним? Это ведь явно отрицательный персонаж! Разве надо что-то добавлять к тому, что сначала он расправился с бедной девушкой только лишь потому, что она не захотела сожительствовать с влюблённым в неё юношей, запятнавшим свою душу воровством святых даров из монастыря? Её вина лишь в том, что она воспользовалась им для побега из монастыря. Она ничуть не больше виновна, чем твой любимый Эдмон Дантес, который сбежал из замка Иф, воспользовавшись смертью своего наставника, аббата Фариа. Но Дантес ко всему прочему ещё и присвоил себе чужие богатства, а Миледи ни в чём подобном не замечена.

– Тогда, по-видимому, нас ожидает диалог с лордом Винтером? – предположил я.

– Ещё одно бесцветное ничтожество в твоём романе! – ответила Виолетта. – Ни ума, ни характера, ни благородства. Лишил своего племянника наследства после того, как сам задумал и осуществил казнь своей свояченицы. Убийца, рецидивист, прикрывающий свои поступки непонятно чем. Ни красивых слов, ни благородных поступков. Ничтожество. К тому же глуп. Служит поверженному Королю, когда все вокруг уже поняли, что этот Король не только не способен править большой островной страной, но не способен даже проявить решительность для того, чтобы защитить или хотя бы облегчить судьбу своих самых верных слуг или друзей, если только у Короля могут быть друзья. Глупый слуга при глупом Короле.

– Карл всего лишь неудачник, – возразил я.

– Очень возможно, что реальный исторический Карл был всего лишь неудачником, но Король Карл из твоего романа – глупое ничтожество, – возразила Виолетта. – Имея миллион ливров он не выплачивал долг шотландским войскам, которые потому и предали его, что были наёмниками. Наёмники, которые не получают денег, всегда предают. Так было и так будет. Он задолжал своим шотландцам намного меньше, чем миллион!  Десятой доли этих денег хватило бы, чтобы их успокоить. На кону стояло королевство. Всё британское королевство, объединяющее и Англию, и Шотландию! Для чего ему был нужен этот миллион? Откладывать на чёрный день золото, для того лишь, чтобы когда этот чёрный день наступил, не воспользоваться им? Что может быть глупее? Он проиграл и королевство, и свою жизнь. А мог бы легко сохранить и то, и другое. Ничтожество. Я говорю только о твоём литературном герое, а не о реальном Карле Английском, хотя …

– С кем же тогда ты хотела бы поговорить от имени Миледи? – спросил я.

– С Констанцией Бонасье, – сказала Виолетта с улыбкой.