Сказки которые умеют ждать, часть 5

Часть пятая.
О тех, кто возвращается.

 Утро пришло на цыпочках. Солнце уже не пекло, как вчера, а лишь мягко гладило половицы, словно извиняясь за недавнюю жару.
;Маргаритка проснулась. В комнате было удивительно тихо. Но не так, как бывает от пустой тишины, а так, будто мир притих в ожидании кого-то, кто вот-вот придёт.
;Она подошла к столу. Там, в простой деревянной рамке, стояла фотография. С неё смотрел старый Пёс. У него была седая морда и мудрые глаза, которые видели многое — и радость первых прогулок, и боль последних дней.
Он прожил с Маргариткой тринадцать долгих лет. Он прошёл свой путь до самого конца, до того края тропы, где земные дороги обрываются.
;— Доброе утро, — шепнула Маргаритка портрету. — Надеюсь, там, где ты сейчас, у тебя ничего не болит.
;Она перевела взгляд на картонную коробку в углу. Кот-философ ещё спал. Но спал он как-то странно. Обычно Кот сворачивался тугим калачиком на серёдке пледа. А сейчас он лежал на боку, вытянув лапы, словно… словно обнимал кого-то. Кого-то, кого там быть не могло.
Или могло?
;Маргаритка подошла ближе.
В коробке, в кольце кошачьих лап, дрожал воздух. Там будто клубился серебристый туман — остатки лунного света и ночной звёздной пыли.
Маргаритка затаила дыхание. Она тихонько опустилась на колени рядом с коробкой.
;Светящийся воздух в лапах Кота начал густеть. Сначала он был полупрозрачный, как утренний пар. Потом стал молочно-белым. А потом Маргаритка увидела... знакомые контуры.
Маленькие ушки. Смешной хвостик. Лапки, которые подрагивали во сне.
;— Не может быть… — выдохнула Маргаритка.
;Но чем пристальнее она вглядывалась, чем больше любви и памяти вкладывала в этот взгляд — тем реальнее становился силуэт.
Призрачный туман превращался в мягкую шерстку.
Размытые очертания обретали цвет — тёплый, золотисто-рыжий, как солнечный зайчик.
Появился хвостик — задорным колечком.
Проступило розовое, пухленькое пузико, которое так и просило, чтобы его почесали.
;Кот открыл один глаз. Посмотрел на Маргаритку. Посмотрел на чудо в своих лапах. И ничуть не удивился.
— Ты видишь его? — спросил он беззвучно, одними глазами.
— Вижу, — так же беззвучно ответила Маргаритка. — Но как?
;Кот потянулся и начал умывать макушку нового друга.
— Всё просто, — промурлыкал он вслух. — Послушай сказку.

;Сказка о земных шубках:
;«Когда наши питомцы живут с людьми долго-долго, их сердечки становятся огромными. Такими огромными, что старая земная шубка начинает жать. Она становится тесной, тяжёлой, в ней трудно бегать, трудно дышать, лапы в ней болят, а глаза плохо видят.
И тогда приходит время её снять.
Питомцы не исчезают. Они просто аккуратно, как старый свитер, снимают своё уставшее тело. Они оставляют его на земле, чтобы земля его баюкала.
А сами становятся пушистыми облачками. Легконогими существами. Сотканными из света, любви и памяти.
Обычно они уходят бегать по Радуге. Но те, кого очень сильно ждут, те, кому оставили открытую дверь в сердце… те могут вернуться.
Им просто нужно немножко звёздной пыли и много-много любви, чтобы соткать себе новую шубку. Маленькую. Мягкую. Для новых объятий».

;…Щенок в коробке пошевелился. Он чихнул — тихо и смешно.
А потом сладко зевнул и открыл глаза.
Это были удивительные глаза. Тёмно-карие, глубокие, похожие на две спелые вишенки, в которых отражалось утреннее солнце.
;Он посмотрел на Маргаритку. В этом взгляде не было узнавания — ведь он был совсем новенький. Но в нём было доверие. То самое прежнее, которое не исчезает никогда.
;Щенок вильнул хвостиком-колечком и ткнулся мокрым носом Коту в бок.
Кот вздохнул с облегчением:
— Ну наконец-то. Я уж думал, у меня лапа затечёт держать тебя, пока ты собирался.
;Маргаритка протянула руку. Осторожно, боясь спугнуть чудо, коснулась тёплой спинки. Пальцы ощутили мягкую, живую щенячью шерсть.
Он был настоящий.
Он вернулся. Не тем старым, мудрым псом, который ушёл на покой. А новой радостью, которая пришла, чтобы жить дальше.
;— Привет, — сказала Маргаритка, и по щеке у неё скатилась маленькая слеза. — Я тебя ждала.
;Щенок лизнул её руку шершавым языком.
Старая земная шубка осталась в прошлом. А впереди была вечность. И полная миска молока.