Капитан Немо

Капитан Немо

          Он приходил всегда вечером и всегда в ненастную погоду. Тихонько постукивал кончиками пальцев по оконному стеклу, и этот звук сливался с дробью дождевых капель.
          Она с усилием толкала  разбухшие от сырости старые рамы, и он перешагивал через низкий подоконник в комнату. Вслед за ним в распахнутое окно влетали брызги дождя, подоконник сразу становился мокрым, а на полу натекала лужица. Он встряхивал дождевик, бросал его на стул, приглаживал склеенные ливнем пряди длинных волос – с них тоже капала вода.
          Она брала тряпку, чтобы вытереть лужи на подоконнике и полу, и притворно ворчала: «Ну неужели нельзя входить, как нормальные люди? Они, да будет тебе известно, заходят в дверь и вытирают у порога ноги. И на полу никогда не натекает целое море воды с их насквозь мокрой одежды. Нормальные люди пользуются зонтами!» А он смеялся: «Так то нормальные люди!» – и обнимал её. Губы его были холодны, а ладони влажны от дождя.

          Познакомились они в начале мая, когда над Кашином, как и положено, гремели грозы и шумели тёплые весенние ливни.
          В тот вечер гроза разразилась внезапно, обрушив на город потоки воды. Неосторожные горожане, легкомысленно поверившие прогнозу Росгидромета о целой неделе солнечной погоды и потому оказавшиеся беззащитными перед разгулявшейся стихией, жались к стенам домов, пытались спрятаться под деревьями или козырьками подъездов. Другие, отчаявшись найти укрытие, пускались бежать по лужам, но постепенно выдыхались и переходили на шаг: нет смысла торопиться, если всё равно промок до костей.
          Ей посчастливилось: когда началась гроза, рядом оказалась подворотня, в которую она и поспешила шмыгнуть, радуясь своему везению. Впрочем, очень быстро на смену радости пришло беспокойство: она вспомнила, что, уходя на работу, оставила открытым окно. Теперь, можно не сомневаться, в него хлещет ливень. Оно бы ничего, пол вытереть недолго, ничего с ним не случится, чай не паркет, но, как нарочно, вчера она расстелила новый ковёр – под самым окном!
           Комнату эту она купила прошлым летом, когда наконец решилась уйти из-под материнского крылышка и начать жить самостоятельно. Место удобное: центр, всё рядом, речку из окон видно – загляденье! Да и сам дом ей понравился: старинный, хотя, конечно, требует ремонта, но красивый, не то что кирпичные пятиэтажки. И соседи, судя по всему, нормальные попались: не пьянь какая-нибудь, а люди вполне приличные. Вот только как-то совсем упустила из виду, что на смену летней жаре рано или поздно придут холода. Она вообще была мерзлячкой, а тут первый этаж, пол весь в щелях. И почему, выбирая будущее жилище, она не сообразила что с таким полом обязательно будут проблемы?! Из-за этого всю зиму пришлось проходить дома в тёплых носках, спасибо, что не в валенках!
          Зима уже миновала, и весна подходила к концу, когда её осенила счастливая мысль: всё не так уж страшно, нужно только хоть как-то утеплить пол. Поспрашивала у знакомых, навела справки в интернете и получила с десяток самых разных способов. Самое простое – постелить что-нибудь поверх досок, чтобы из подполья не тянуло холодом.
          Ковролин отвергла сразу: на работе надоел. Классические ковры с узорами тоже не прельщали – это совсем уж прошлый век! В конце концов ей-таки удалось отыскать идеальный, с её точки зрения, вариант: шегги – ковёр с высоким и густым ворсом. По такому даже босиком ходить будет тепло и приятно. Не раздумывая дальше, выбрала, оплатила, оформила доставку и стала ждать.
          И вот вчера вечером заказ наконец-то пришёл. Не удержалась, расстелила.    Полюбовалась тёмно-серым, похожим на мех густым ворсом. Разулась, прошлась босиком туда-сюда. До чего же здорово! И красиво, и мягко, и, главное, – тепло! С таким ковром никакие холода не страшны!
          Довольная покупкой, отправилась спать.

          Ну вот почему, почему она поленилась сразу снова скатать своё приобретение и убрать до следующей зимы?! Теперь ковёр небось весь напитался дождевой водой. И как его высушить с таким-то ворсом? Синтетика вроде бы от воды не портится, а вдруг всё-таки?
          От таких мыслей ей захотелось бросить спасительную подворотню и со всех ног бежать на выручку своему замечательному шегги. Кажется, и льёт уже не так сильно? Выглянула на улицу – нет, ливень даже и не собирается прекращаться. Что же делать?
          – Боишься растаять под дождём? – спросил чей-то голос.
          Она покосилась на говорившего. Рядом с ней стоял, улыбаясь, незнакомец. Серые – так и хочется сказать «стальные» – глаза. Длинные, слипшиеся от влаги волосы, настолько мокрые, что невозможно точно определить их цвет. Он, наверно, только-только забежал в подворотню с улицы, потому что с его одежды ручейками стекала вода.
          – Вот ещё, – буркнула она, – просто мокнуть не хочу.
          – Этот дождь надолго, – заявил он, – а тебе срочно нужно домой.
          Вот пристал! Она не любила уличных знакомств, поэтому сделала строгое лицо и хотела было отойти в сторонку, но он неожиданно сказал:
          – Да не переживай ты так. Не промок твой ковёр. Ну попало на него две-три капли, подумаешь! Но окно всё-таки лучше закрыть.
          Он ещё и мысли читает? Этого только не хватало!
          Над крышами снова сверкнуло, прокатился оглушительный гром. Она вздрогнула и прижалась к стене.
          – Боишься грозы? – засмеялся непрошеный доброхот. – Пойдём, я тебя провожу, вот только накинь плащ, – с этими словами он протянул ей прозрачный, с серебристым отливом дождевик.
          Тоже благодетель нашёлся! Почему, интересно, он сам его не надевал, когда бежал под дождём? Что за охота была мокнуть, когда есть плащ? И с какой стати, собственно, он собирается её провожать? Что она, маленькая, сама не дойдёт? Вот только если бы больше не громыхало! А дождь – а что дождь? Бабушка всегда говорила…
          – Надевай, надевай, – сказал настырный приставала, – не хватало тебе простудиться и захворать во имя спасения твоего ненаглядного шегги – что за слово такое дурацкое? И не рассказывай мне про бабушку! Она, конечно, права, дождь не дубина, а мы – не глина, но зачем мокнуть, когда есть плащ? – почти слово в слово повторил он её мысли.
          – А откуда ты… – начала было она, но он перебил её:
          – Ты хочешь закрыть окно, или будем дальше пререкаться? Учти, если твой драгоценный коврик всё-таки промокнет, будешь виновата сама!
          Так началось их знакомство.

          – Спасибо, – сказала она уже дома, возвращая своему спасителю дождевик. – Если бы не ты, я бы так и стояла в подворотне. Кстати, я – Лана. А ты?
           – Тебе это имя совершенно не подходит! – заявил он, не расслышав, или сделав вид, что не расслышал, её вопрос. – Лана по-гавайски значит «стоячая вода». Не могли тебя так назвать! Признавайся, от какого имени ты отрезала этот кусочек?
          Она смутилась. Опять угадал!
          – Веслана.
          – Веслана – «родившаяся весной». Всё правильно, ты ведь в апреле родилась. Хорошее имя, редкое!
          Знал бы он, как много огорчений доставило ей когда-то в детстве это «хорошее редкое имя»! В школе одноклассники сразу же обкорнали его самым уродским образом и все десять лет звали её Веськой, дразнили Веськой-занавеской, Веськой-железкой и даже Веськой-хлеборезкой. Не очень складно, зато обидно. Поэтому, чтобы не остаться Веськой навсегда, она всем новым знакомым представлялась Ланой. А что? Вполне приличное имя! Она смотрела в интернете: многих звёзд так звали! Лана Тёрнер, например, – кто её не знает? Да мало ли!
          – Ну конечно, – засмеялся он, снова прочитав её мысли, – такое имя носит целая куча актрис, певиц, спортсменок и, если не ошибаюсь, один-два политика, причём оба – мужчины. Была даже самка шимпанзе по кличке Лана. Тоже очень знаменитая. Говорят, у неё были способности к изучению человеческого языка. Эта Лана-шимпанзиха могла различать лексиграммы и правильно складывать слова в предложения. В Штатах целый исследовательский проект назвали в её честь. Без сомнения, очень лестно иметь такую тёзку!
          Нет, ну каков?! Она разозлилась и уже открыла рот, чтобы высказать всё, что думает о его идиотских шутках, и самым решительным образом указать наглецу на дверь, но он, перестав смеяться, сказал:
          – Не сердись. У тебя, правда, замечательное имя. В нём – весна и веселье. А ещё, когда я произношу его, мне слышится плеск весла в речной заводи под ивами в тихий летний вечер. Никогда никому не позволяй уродовать своё имя сокращениями!
          – А тебя как зовут? – спросила она.
         Он засмеялся:
         – Зачем мне какое-то имя?
         Она не ожидала такого ответа и сказала, совершенно растерявшись:
         – Как это – зачем? У всех есть имена! Должна же я тебя как-то называть!
         – Ты можешь называть меня как захочешь. Так, как тебе нравится вот сейчас, в этот самый момент.
         «Может быть, у него какое-нибудь неблагозвучное имя, – подумала она, – и он его стесняется? Ладно, так даже романтичнее. Таинственный безымянный возлюбленный! И всё-таки разве можно без имени? Вот как говорить о человеке, которого никак не зовут? Он? Странно как-то».
         – Я буду называть тебя Капитан Немо, – решила она.
         – Какой же я капитан? – засмеялся он.
         – Неважно, – отмахнулась она. – Кто такой человек без имени? Никто! А Немо как раз и значит «никто». Очень тебе подходит! А капитан… Ну просто так красивее: Капитан Немо! Ты же сам сказал: «Называй как хочешь», а теперь споришь!
         – Я не спорю, – улыбнулся он, – капитан так капитан!

         Весна пролетела быстро, и это была, наверно, самая лучшая весна в её жизни, несмотря на то что каждый день шли дожди.
         Июнь тоже выдался сырым и холодным, но это не портило ей настроение. После работы она торопилась домой, чтобы успеть приготовить ужин на двоих. Накрывая на стол, представляла: вот сейчас, сейчас он постучит в стекло! Она распахнёт окно, впустит его и, вытирая лужи на подоконнике и полу, будет притворно ворчать, а он засмеётся, обнимет её, и как всегда губы его будут холодны, а ладони влажны от дождя.
          И каждый вечер всё было именно так.
          – Почему ты никогда не берёшь зонт? – спрашивала она. – Неужели тебе нравится мокнуть?
          – Я люблю дождь, – отвечал он. – И вообще, что может быть лучше плохой погоды?
          А в самом деле – что? Ничего, если ненастные дни согреты любовью.

          После ужина они отправлялись бродить по городу. Моросил дождик, и улицы Кашина, где по вечерам даже в хорошую погоду не так уж много прохожих, были совсем безлюдны. Капитан Немо накидывал ей на плечи свой плащ, и она волновалась, что он вымокнет и простудится, но он только смеялся в ответ: «Помнишь, как говорила твоя бабушка? Дождь не дубина, а мы не глина!».
          Это были странные и удивительные прогулки. Кашин, город, в котором она родилась и выросла, который вроде бы должна была знать как свои пять пальцев, вдруг оказывался незнакомым и полным тайн.
Как-то вечером, когда они шли мимо торговых рядов, ей послышалась тихая мелодия: звучала виолончель. Миновали лишённую куполов и крестов Спасскую церковь, вышли к скверу, – здесь музыка стала громче. Она оглянулась, высматривая музыканта, и замерла в изумлении, почти в испуге: играл не живой человек, а садовая скульптура из какого-то мохнатого зелёного пластика, не так давно установленная в сквере. Зелёный виолончелист, видя её замешательство, улыбнулся ей как старой знакомой и подмигнул, не переставая водить смычком по струнам.
          Чудеса на этом не закончились. В центре сквера на месте большой клумбы бил фонтан. Его струи пульсировали и переливались, меняя цвета в такт негромкой песне виолончели. Возле фонтана под пёстрыми зонтиками стояли круглые столики и лёгкие плетёные кресла.
          – Хочешь кофе? – спросил Капитан Немо.
          Они сели за один из столиков, и перед ними как-то сами собой появились чашечки с кофе и креманки с мороженым. Кофе был отменный, а с высокой крепкой пенки улыбалась забавная кошачья мордочка из корицы.
          Они просидели у фонтана до полной темноты, болтая обо всякой чепухе. Дождь всё ещё накрапывал, но в просвете между тучами уже показалась полная луна.
          – Засиделись мы с тобой, – сказал он, посмотрев на небо. – Пора возвращаться.
          – А то что – карета превратится в тыкву, лошади в мышей, а кучер в крысу? – засмеялась она.
          Он пожал плечами:
          – Кто знает? Идём.
          По дороге к дому она раздумывала, почему, интересно, в таком замечательном уличном кафе никого кроме них не было? Может быть, оно только сегодня открылось, и никто ещё про него не знает? Вот здорово-то! Завтра обязательно надо рассказать девчонкам на работе!
          – Не надо, – покачал он головой, – не говори никому. Ты же хочешь прийти туда ещё как-нибудь?
          Тем временем дождь почти прекратился и только редкие капли разгоняли круги на лужах. Она сняла ставший ненужным дождевик и вернула владельцу.
          – До завтра, – сказал Капитан Немо, останавливаясь на пороге её дома.
          – До завтра, – откликнулась она. Глаза её совсем слипались. – Ты разве не зайдёшь?
          – Не сегодня, – ответил он, – ты же засыпаешь на ходу. Да и дождь вот-вот совсем перестанет.
          «При чём тут дождь?» – сонно подумала она. Открыла дверь, обернулась помахать на прощанье, но его уже не было.
          Проснувшись утром, она никак не могла понять, приснился ей этот фонтан в сквере или нет. Специально по дороге на работу сделала небольшой крюк, свернула к Пролетарской площади – на том месте, где они вчера пили кофе, не было никакого фонтана, только большая круглая клумба.
          Значит, всё-таки приснилось… Жаль!

          В другой раз, когда они уже повернули к дому, миновали собор и шли вдоль завода,  Капитан Немо дёрнул её за руку:
          – Смотри! На той стороне.
          Она посмотрела. 
          – Вижу. Библиотека. Ну и что?
          – Да ты на окна посмотри!
          Ничего особенного, окна как окна. На подоконниках – цветочные горшки с какими-то растениями, на стёклах наклеены бабочки, вырезанные из белой бумаги чьей-то искусной рукой. Подумаешь! К Новому году на стёкла иногда клеят бумажные снежинки, так почему бы летом не прилепить бабочек? Она уже собиралась спросить, что такого необыкновенного он находит в этих наклейках, но тут в окнах загорелся свет – и она замерла: крылышки бабочек затрепетали, они больше не были белыми, а с каждым взмахом становились всё ярче, переливаясь радугой. Растения в горшках слегка покачивались, как водоросли в медленной реке, на них появились бутоны, быстро превратившиеся в невиданные цветы. Бабочки отделились от стёкол и закружились над цветами в диковинном танце.
          – Ой… – только и смогла произнести она, замерев на месте.
           – Идём, – сказал он и потянул её за руку, – дальше ещё интереснее. Ты же любишь вечерние окна!
          Ну да, возвращаясь поздно с работы, она не отказывала себе в невинном удовольствии на ходу посматривать краем глаза в освещённые изнутри разноцветные прямоугольники окон. Если хозяева поленились задёрнуть шторы, можно было увидеть, как мелькают, сменяя друг друга, кусочки чьих-то жизней, истории без начала и конца. Но на этот раз…
          Заглянув в окно, сияющее голубоватым светом, она увидела комнату, где, как в огромном аквариуме, плавали разноцветные длиннохвостые рыбы с выпученными глазами. Они забавно шлёпали толстыми губами в тщетных попытках ухватить шныряющих тут же суетливых мелких рыбёшек.
          За следующим окном вместо привычных стен, пола и потолка были зеркала. Отражения отражений множились, и самая обычная мебель, находившаяся в странной комнате,  казалось, парила в безумной зеркальной бесконечности, как в небе…
          – Но ведь когда я завтра пойду по этой улице, всё будет уже не так? –  спросила она.
          – Как знать, – засмеялся Капитан Немо.
 
          В июле дожди наконец-то прекратились и началась жара.
           Она обрадовалась наступившим солнечным дням. Честно говоря, ей уже порядком надоело бродить по лужам. Как же будет здорово отправиться вдвоём куда-нибудь за город или просто пойти на речку – искупаться, позагорать! А ещё лучше поехать на юг, к морю. Она всего один-единственный раз была с родителями на море. Давно, в детстве. А потом всё как-то не получалось.
          Но за весь июль Капитан Немо не появился ни разу.
          Она ждала. Она даже оставляла окно открытым на всю ночь, лишь задёргивая тюль, чтобы оградить себя от нападения комаров.
          На смену июлю пришёл такой же погожий август. Но Капитана Немо всё не было. Она начала беспокоиться: что могло случиться? Вдруг он заболел? Говорила же она, что не годится мокнуть под дождём, вот и простудился! Надо позвонить ему. Может быть, нужна её помощь – в аптеку сходить, в магазин, поесть приготовить… Схватила мобильник – и поняла, что не знает не только его настоящего имени, но и номера телефона. Она же вообще ничего о нём не знает! Как же так?
          В конце концов она обиделась. Ну и пожалуйста. Мама всегда говорила, что все они эгоисты и подлецы, и доверять им ни в коем случае нельзя. (Местоимение «они» обозначало мужскую половину человечества). Получается, мама всё-таки оказалась права, и если он считает, что можно вот так исчезнуть, не предупредив, значит, он ничуть не лучше остальных.

         Миновало лето. В сентябре погода резко испортилась. Задождило.
         В один из хмурых сырых вечеров она снова услышала знакомое постукивание по стеклу. Раздвинула шторы. За окном стоял Капитан Немо. Дождевик перекинут через руку, с мокрых волос стекает вода.
         Явился! Он что думает – она сейчас вот прямо распахнёт окно, когда на улице льёт как из ведра? Нет уж!
         Махнула: подожди, дескать, я сейчас. Накинула на плечи тёплый платок и вышла на крыльцо.
         Капитан Немо, увидев её, заулыбался, подошёл, хотел обнять, но она отстранилась.
         – Где ты был всё это время? – Вопрос прозвучал отчуждённо.
         – Мне пришлось уехать, – ответил Капитан Немо, всё ещё улыбаясь. – Но я скучал.
         Скучал он, видите ли!
         – Мог по крайней мере предупредить!
         – Не мог, извини. Так уж получилось. Но я вернулся при первой возможности. Ты не рада?
         Рада? Он считает, что можно вот так, не говоря ни слова, исчезнуть на пару месяцев, а потом явиться как ни в чём ни бывало и ожидать, что она будет радоваться?
          – Рада, – сухо сказала она. – Что-нибудь ещё?
          Капитан Немо перестал улыбаться и серьёзно посмотрел на неё.
          – Я и в самом деле не мог, – повторил он. – Честное слово.
          – Мне в общем-то всё равно, – отрезала она. – Мог – не мог… Захотел бы – нашёл способ. Я волновалась, думала, что-то случилось, потом поняла – тебе просто-напросто абсолютно безразлично всё, кроме твоего собственного удобства. Ты приходил, когда хотел, а когда надоело – исчез. Теперь вот заскучал, явился снова. За время, что тебя не было, я могла заболеть, уехать, умереть – ты бы и не узнал! Не мог он, видите ли! Ты мне даже телефон не оставил. А всё потому, что думаешь только о себе любимом!
         – Перестань, – сказал он. –  Я понимаю, ты волновалась. Но не требуй объяснений, просто поверь мне.
         В глубине её души шевельнулось желание махнуть рукой на все обиды и сказать: «Извини. Не обращай внимания на то, что я говорю! Я ждала тебя каждый день, а ты не приходил. Это не я на тебя сержусь, это моя  тревога о тебе вырывается наружу».
         Она справилась с этой предательской слабостью, напомнив себе: «Я тут в одиночестве переживала, мне было так плохо, а он…»
         Да, вот именно, а что – он? Может быть, он и в самом деле никак не мог предупредить? Хотя бы выслушай, что он скажет!
         Мало ли что он наговорит! Сказать можно, что угодно, и оправдания всегда отыщутся!
        Но ты же любишь его, а любить – значит прощать.
        А как же гордость? Мама всегда говорила, что гордость для женщины самое главное. Иначе тобой так и будут командовать, верёвки из тебя вить, а тебе останется вечно угождать – «подай-принеси» да «приготовь-убери»! Разве они (опять это дурацкое мамино «они»!) умеют ценить любовь? Они думают всегда только о себе. Ты страдала, ты переживала, вот пусть теперь он переживает. Это послужит ему уроком. А то он так был чем-то занят, что не мог предупредить. Не мог! Захотел бы, так смог!
         – Уходи, – сказала она. – Я не хочу тебя видеть!
         Вот так! Пусть знает, что она прекрасно проживёт и без него! Пусть помучается, прочувствует свою вину. Больше будет ценить. Спустя какое-то время, когда он будет достаточно наказан, она, конечно, сменит гнев на милость, но сначала он должен заслужить прощение.
         – Ладно, – сказал он, – я уйду. Мне очень жаль. Но если ты этого хочешь…
         Нет! Я погорячилась! Я не хочу, чтобы ты уходил! Я не могу, мне плохо без тебя!
         Ничего. Уйдёт и вернётся. Куда он денется? Будет как шёлковый, надо только выдержать характер.
         Она пожала плечами и отвернулась.
         – Прощай, – сказал он. – Я и в самом деле любил тебя. Потому и пришёл как только смог. Но ты прогоняешь меня, и теперь я уже не смогу вернуться. Даже если ты вдруг передумаешь и позовёшь.
         Повернулся и пошёл прочь.
         – Позовёшь! – передразнила она его. – Как ты можешь говорить о любви, когда всё это время что-то скрывал от меня! Я даже не знаю, как тебя по-настоящему зовут!
         Он обернулся.
         – Дождь. Меня зовут Дождь.
         Встряхнул плащ, накинул на плечи, и налетевший ветер взметнул дождевик, словно крылья – прозрачные, с серебристым отливом. Или это и впрямь крылья?
         – Подожди! – выдохнула она. – Подожди! Я…
         Но там, где он только что стоял, уже никого не было.

         Когда вечером начинается дождь, она подходит к окну и долго стоит, вслушиваясь в шум воды за стёклами.
         «Вессська… Вессська… Вессська...» – шелестят мокрые листья за окном.
         «Ла-на… Ла-на… Ла-на...» – отстукивают дождевые капли по подоконнику.
         «Я не Веська! – хочется ей закричать. – Не Веська и не Лана! Я Веслана!»   
         – Вернись! Пожалуйста! Прости меня! – шепчет она.
         Но ответа нет.