Школа

Если я смотрю на эту женщину – значит, мне нравится смотреть на эту женщину…
Если я не смотрю на эту женщину – значит, мне нравится не смотреть на эту женщину!
А как иначе?.. Ну не иначе же!..
Лишь бы -- себе признаться. – Самое-то страшное…
И так – во всём в жизни.
Ты ведь не трус?..
Да вроде бы нет.
Вот же…
Если я пишу что-то – так потому, что мне нравится писать это самое что-то.
Не иначе же.
Иначе – попросту нет смысла в том, что я пишу.
И значит -- вмиг найдётся смысл… у кого-нибудь, кто вдруг провозгласит, что в написанном мною никакого смысла нету!
Во как…
Ну нет.
Тогда уж я прямо заявляю:
То, что я пишу, суть то, что я думаю и переживаю, а то, что я думаю-переживаю, -- и есть важнейшее явление природы!
Не менее того.
Там более…
Тем более – иначе и не бывает.
Лишь бы – признаваться, признаваться самому себе: такова реальность, самая обычная реальность…
Реальность твоей души!
И всех других душ.


…Был я школьник-старшеклассник.
И вот – все учителя ко мне:
«Напиши заголовок для моей классной газеты»… «Напиши заголовок для нашей школьной комсомольской газеты»…
На тебе лист ватмана. А краски, мол, у тебя у самого дома есть.
Ну и ну…
Когда же мне писать все эти ваши заголовки?! – И уроки мне нужно делать… И погулять мне хочется…
А попробуй отказаться! – Гадай потом, какие тебе оценки будут ставить.
И делать небрежно – тоже нельзя… тут уж я сам себя уважать не стану…
Да и, кстати, почему все и всегда – именно ко мне?! – Может, я и действительно… самый умелый и ответственный во всей школе…
И я – чуть придя домой – убираю в зале всё со стола… раскладываю ровно большущий лист…
Даже перекусить некогда…
А мои одноклассники остались, небось, после уроков на школьном стадионе погонять в футбол!
Но я -- раскладываю краски мои, в тюбиках, акварельные… мои кисти… приношу поллитровую банку воды…
И гнев во мне, и злость!
Руки у меня дрожат…
Горло у меня пересохло…


Но и это не всё…
И это ещё не всё.
Из происходящего.
В мире.
Ведь моя мама – в нашей школе учительница!
И каждый день она со всеми учителями – в одной учительской…
И большинство учителей – её знакомые, соседки или даже подруги…
И если я однажды всё-таки от того ватмана-заголовка откажусь – обязательно это будет моей маме, при всей учительской, высказано! и высказано вслух, в глаза!..
И окажется, что какой-то класс теперь неоформленный… из-за меня. Или… что такой уж я честный, так сказать, комсомолец!
И значит – вот, дескать, кого ты, мама-учительница, воспитала.
Непременно так будет. – Ведь мама моя – красивая! мама моя -- стройная! мама моя -- гордая! – Ну и вот – ей за это всё…
И потом у нас дома может сделаться неуютно… судя по одному тому, как мама чуть покашливает, входя ко мне в комнату…
А этого допустить нельзя!
Так что, выходит, я… я -- заложник, заложник.
…От волнения – еле я вывожу буквы.
Такие огромные.
Такие грозные.
И будто каждая из них… чуть, влажной краской, написана… имеет уже какую-то свою самостоятельную силу и волю…
А вдруг ещё – от мыслей от таких – я пропущу в заголовке какую-нибудь целую букву!.. на единственном-то листе… ведь тут ничего и никак потом не исправить…
И будто сейчас и стол, и вся комната – словно палуба – качаются, качаются!..


Возмущала меня… возмущала до головокружения, до дрожания рук -- даже не потеря вечера, не утрата краткой свободы.
Возмущало меня – что все вокруг ведут себя так… и те учителя, и даже мама моя … БУДТО НИКАКИХ МОИХ ПЕРЕЖИВАНИЙ НЕТ!
А если, мол, что-то такое во мне и есть – то это всё ерунда… мелочь… каприз… вздор…
Но тогда…
Что же в жизни не вздор?!
Ведь на уроках, например, у меня не пересыхает горло.
Вот завтра отдам я свёрнутый рулон той учительнице…
Спасибо – скажет.
И хотя бы она ещё добавила, что понимает все мои страдания! Что именно за эти-то мои страдания – она меня и благодарит!
Нет. Наоборот. Она сделает особенно недовольный вид. Передо мной. За то, что я такой хмурый.


…Я же, склонённый-перегнутый над столом, -- устал, измучился.
В голове у меня уже какой-то свист!
И бред каких-то заоблачных фантазий…
Вот если б учительница, которая меня попросила… была -- хорошая!
Внешностью… Характером…
А то – чего стоят все мои теперешние старания!
Для какой такой они – благодати…
…И мне теперь уж кажется, что краску для заголовка я выбрал чересчур тёмную. – Вдруг, скажут, что я так нарочно!..
Думается мне, что и сам заголовок я сделал наклонным шрифтом – нарочно… назло…


…Но вот опять!
Теперь просит меня -- моя первая учительница…
Была она, в мои начальные классы, -- ко всем и ко мне строгая.
Очень строгая.
Вернее – грубая.
Точнее – чёрствая…
…И я уж вовсе проваливаюсь в какую-то бездну.
И вся школа, весь мир – взахлёб даёт мне самые неприглядные характеристики!..


…Я вывожу и вывожу, и вывожу -- дрожащей кистью или царапающим плакатным пером.
И – знаю.
Что будет.
Когда-то...
Когда-нибудь…
Все, кто есть сейчас в школе, – перестанут быть.
Саму школу – вообще снесут.
Останутся же навсегда, навечно-навсегда – одни мои эти переживания!
Никак не иначе.
А иначе – откуда во мне, сию минуту над ненавистном листом бумаги, такое ПРЕВОЗМОГАНИЕ.
И я это знал.
О всём будущем…
Не мог не знать.
Заложник.
Поэтому…
Не восстал…
Не отчаялся…
Не пожаловался…
Ощущал в те минуты на себе – на моих плечах, на спине, на груди – ДРАГОЦЕННЫЙ ГРУЗ ГРЯДУЩЕГО.
Который не должен быть опорочен никакой моей, в прошлом, слабостью.
Хотя бы перед кем-то…
Хотя бы перед чем-то…

Ярославль, 16 сентября 2025

(С) Кузнецов Евгений Владимирович