Спосланник

          Далёкий 1975 год. По приезду в Киев мне хотелось увидеть многое. Уходя из гостиницы, я целый день путешествовал по городу и возвращался только вечером. Однажды, спускаясь по крутой мощённой камнем улице, я попал к воротам Флоровского монастыря и решил его осмотреть. В небольшой церквушке на территории монастыря проходил молебен. В ожидании окончания службы остановился неподалёку от входа. В это же время из церквушки вышел небольшого роста рыжий мужчина с поблёскивающей площадкой лысины на голове. На нём пиджак явно с чужого плеча, большие кирзовые сапоги. Сжимая в ладонях кепку, он с любопытством осмотрел меня и, явно вызывая на разговор, заговорил:
 
          – Благодать-то какая! Деньки ласковые творец дарует этим летом.

          Подошёл поближе. Попросил закурить.
          – Издалека к нам?

          – С Камчатки, – отвечаю, – в Крыму отдыхал. Сейчас приехал Киев посмотреть.

          – Надо же, – удивился собеседник, – издалека! А город наш посмотреть надо, много в нём интересного.

          – Верно, – соглашаюсь я, – один Софийский собор чего стоит.

          – Да, да, – закивал мужичок, – храмы у нас дивные.

          Из церкви вышло несколько старушек. Две из них – одна худая и длинная, а другая маленькая и щуплая, хромающая на ногу, остановились и с любопытством стали разглядывать меня.

          – Откуда будете? – не слыхавшая моего ответа рыжему мужичку, спросила высокая старушка.

          – С Дальнего Востока он, – ответил за меня мужичок, – церквями, храмами божьими интересуется, нынче у молодых это в редкость.

          – Так, так, так… – оживилась маленькая старушка. – Вроде бы на поклонение, – и, поправив платок, подошла поближе, всем своим видом говоря о желании услышать что-то необыкновенное.

          – Он в Крыму был, – указывая на меня кепкой, заговорил мужичок, – это где я диво дивное видел в позапрошлом году. Повернувшись ко мне, мужичок начал рассказывать и, по-видимому, не в первый раз, как в тех местах «город с небес на море опускался» и «люди на том городе поокруг стояли и пели, а кто хотел ступить на видение это, то сгорал или топ, коли грешен был».
          – На следующий день три генерала в газете написали, что уверовали! – по окончании повествования торжественно добавил мужичок.

          Высокая всплеснула руками:
          – Вот какие Господь чудеса творит! – после чего, повернувшись к церкви, широко и троекратно перекрестилась.

          Мужичок распалился и стал рассказывать о чудотворной кладбищенской иконе где-то под Харьковом. Высокая старушка, не попрощавшись, ушла первой, за ней – маленькая: бросив на ходу: «Храни вас Бог!», хромая, скрылась за углом церкви. Я же из-за вежливости продолжал слушать нескончаемую речь мужичка.

          Обратив внимание, что наряду с мудрёными словечками церковного обихода у рассказчика вылетали жаргонные слова, спросил:
          – Вы в тюрьме не сидели?

          – Да, как же, было… – замялся мужичок. – В колхозе согрешил… Украл по глупости малость, ну и дали два года.

          На время наступило молчание, а затем разоблачённый мужичок, тяжело вздохнув, предложил:
          – Может, возьмём бутылочку, а то у меня маленько не хватает. Вчера со свояком перебрал – голова трещит.

          – Извините, некогда мне, да я и не пью вообще, – но, видя разочарование на лице собеседника, вынул деньги и дал ему одну купюру.

          Обрадовавшись решением финансового вопроса, мужичок стал меня благодарить, и я, распрощавшись, направился к выходу.

          На следующий день после обеда я вновь оказался неподалёку от монастыря и решил ещё раз зайти на его территорию. Монашка-старушка, шоркая кирзовыми сапогами, проводила меня до двери церкви и оставила одного.

          Осмотрев древние росписи на стенах, подошёл к открытой двери, ведущей в сад. Вышел на прогретое солнцем крыльцо. Облокотившись на перила, увидел под собой на скамейке, прикрытой кроной зелёной акации, несколько старушек, среди которых находился вчерашний мужичок. Он, по-видимому, вновь рассказывал очередную байку о «чудесных видениях». Прислушался и обомлел – так это он про меня!

          – Я его сразу признал! – говорил мужичок женщинам. – Это он – спосланник божий! Откуда появился – не ведаю. Вот здесь стоял передо мной. Ликом чист, в одеянии белом. Подошёл и разговоры разные повёл: про храмы господние, про веру православную – уму-разуму, значит, учит. И я с благоговением внимаю. Стараюсь святые слова поглубже уразуметь.

          – Так было, так! – оживлённо подтверждают очевидицы нашей вчерашней беседы.

          – Вы-то, Богдановна с Матвеевной, ушли, а мы с ним разговоры продолжали. И он – вот прозорливый! Говорит: «Вижу, в неволе долгие годы томился». Всё ему известно! Всё знает! Поведал я ему, что в лагерях два года безвинно сидел, а он смотрит так печально и вновь: «Знаю, недугом головным сызмальства маешься». – Так и есть! Вы же знаете – я с детства, как с коня упал, так головными болями и страдаю! И про это ему известно!

          Мужичок закуривает, старушки молчат, ожидают продолжения.

          – После этого самое главное и началось: спосланник чудеса творить начал!
          Протянув перед собой руку, мужичок картинно показал слушателем, как это выглядело:
          – Возложил ладонь мне на голову и произнёс: «Исцелись!» И тут такая благодать на меня снизошла: голова болеть перестала, светлость и ясность в ней образовались, лёгкость в мыслях появилась. Одним словом – чудо свершилось!

          Старушки оживились, восхищённо заахали.

          – А он – спосланник божий, – продолжил мужичок, – по этой дорожке к воротам пошёл. Образ его вначале раздвоился, затем помножился, зазыбился и вовсе растворился…

          – Ох, где же глаза мои были! – запричитала маленькая старушка. – Надо было попросить, что бы он хромоту мою вылечил!

          – Да и я некстати домой вчера заторопилась, – сокрушалась высокая старушка, – и на меня он мог какую-нибудь благодать ниспустить.

          «Вот так чудеса и рождаются», – подумалось мне. Уходить нужно. Пусть всё будет как есть, и, не задерживаясь, я направился к центральному выходу.