Операция Бродячий пёс. Глава 8

Звонок из Преисподней

14:35 EST (02:20 по Пхеньяну). Над Японским морем. Борт вертолёта Ми-8 «Осьминог»

Вертолёт трясло, как старый «Пейкан» на горной дороге. Такеши-сан, пилот в гавайской рубашке и с повязкой камикадзе на лбу, одной рукой держал штурвал, а другой пытался открыть банку с маринованным имбирём, используя армейский нож.

— Турбулентность, Алави-сан! — кричал он, перекрывая рёв винтов и японский поп из динамиков. — Крабы нервничают! Имбирь не открывается! Плохой фэн-шуй!
— Следи за горизонтом, Такеши! — рявкнул Алави, пытаясь удержаться на ящике с надписью «Тентакли: Спецвыпуск», на котором он сидел.

Он прижал к уху свою Nokia. Связь над морем была паршивой, как настроение иранского пенсионера в день выплаты пенсии.

— Захра! — кричал он. — Ты позвонила?

Голос Захры прорывался сквозь треск помех и шум моря:

— Я звонила! Она не берет!
— Почему?! У неё что, сессия? Или она спит? Или её похитили инопланетяне?
— Хуже! У неё «личные границы»! Она сбросила меня три раза! Написала в мессенджере, что «выбирает себя» и у неё йога!
— Что она выбирает?! — Алави поперхнулся воздухом. — Йога? Захра, скажи ей, что если она не возьмёт трубку, ей нечего будет выбирать, кроме уровня радиации в Массачусетсе! Какая, к шайтану, йога, когда мир летит в тартарары?!
— Она отключила телефон! Я не могу пробиться! Амирхан тоже звонил, Насрин писала капслоком… Бесполезно. Она в «домике». У неё ретрит.

Алави посмотрел на пластиковую коробку под собой. Ситуация становилась настолько абсурдной, что даже его тридцатилетний опыт работы в разведке пасовал. Мир висел на волоске, ядерный апокалипсис приближался со скоростью полтора маха, а девочка в Бостоне играла в обиженную дочь и дышала маткой.

— Диктуй номер, — сказал Алави решительно.
— Зачем?
— Я сам позвоню.
— Она не ответит на звонок с незнакомого. Она же «выбирает себя».
— С иранского не возьмёт. А у меня тут… — он посмотрел на экран телефона, где высвечивался значок северокорейского оператора Koryolink, поймавшего, наконец, сигнал с береговой вышки, — у меня тут экзотика. Пхеньянский номер. Код +850. Это должно её заинтриговать. Любопытство сильнее обиды. Персидская женщина может простить обиду, но она не может проигнорировать тайну.
— Алави, ты уверен?
— Захра, я сижу на ящике с порнографией в вертолёте японского контрабандиста над Восточным морем, а где-то там летит ядерная ракета с навигацией от пылесоса. Я уверен только в том, что Аллах ушёл на перекур и оставил ключи от мира идиотам. Диктуй цифры!

Он записал номер на манжете своей белой, когда-то дорогой рубашки, используя маркер, одолженный у Такеши (бумаги не было, салфетки украл генерал Ким для своих нужд).

— Такеши! — крикнул он пилоту. — У тебя есть спутниковый усилитель?
— Конечно! — Такеши кивнул на приборную панель, где рядом с пластиковой иконкой Будды и талисманом Hello Kitty был приклеен скотчем какой-то черный блочок с антенной. — Я по нему смотрю бейсбол в прямом эфире! «Янкиз» против «Ред Сокс»!
— Врубай на полную! Мне нужно дозвониться в Америку! И выключи музыку, ради всего святого!

Такеши щёлкнул тумблером.

Алави набрал номер.

Гудок. Длинный, протяжный, американский гудок.

Ещё гудок.

«Давай, девочка, — думал он, сжимая телефон так, что пластик скрипел. — Давай, Зи-Зи. Забудь про своего психотерапевта и свои травмы. Вспомни, чья ты дочь. Вспомни, что ты персиянка. А персиянки любопытны, как кошки, и живучи, как тараканы».

Гудки прекратились. Щелчок.

— Алло? — раздался в трубке голос, полный недоумения и страха. — Это… доставка суши?

Алави ухмыльнулся.

— Почти, — сказал он на безупречном английском, который учил ещё при шахе в Лондоне. — Доставка проблем на дом. Здравствуй, Зейнаб. Это Асадолла Алави. И у меня для тебя плохие новости…