Ателье чужих дней

Я нашёл ателье случайно, между аптекой круглосуточной тревоги и киоском, где продавали журналы вчерашних планов.

Вывеска была скромная, почти извиняющаяся: «Пошив и подгонка чужих дней. Аккуратно. Почти незаметно».

Внутри пряталась решимость, которая так и не вышла из дома. За прилавком сидел портной – невысокий мужчина с линейкой вокруг шеи и привычкой щуриться на людей, как на ткань с браком.

– Вам какой день? – спросил он без приветствия. – Повседневный, на каждый случай? Праздничный? Вечный?

– Мне бы вместо сегодняшнего, – сказал я. – Этот не по размеру.

Он кивнул так, будто это самый частый запрос.

– Снимем мерки.

Портной достал сантиметровую ленту и стал измерять. Не рост, не плечи – длину задерживаемого вдоха, обхват сомнений, ширину привычки откладывать.

– Понимаете, – объяснил он, – большинство надевает дни с чужого плеча. А потом удивляется, что жмёт в самом важном месте.

На стене висели образцы. День «если бы я тогда позвонил», с аккуратным воротником случайности. День «ничего особенного не произошло» – простой, но с потайным карманом. День «начать сначала» – белый, как лист, который уже переписывали.

– У нас есть три варианта, – сказал портной. – Перекроить ваш сегодняшний, подобрать готовый чужой или сшить новый, по вам. Но предупреждаю: новый обойдётся дороже всего.

– Чем платить?

– Временем. Своим, не чужим. Чужим у нас расплачиваться нельзя, мы пробовали.

Я указал на вешалку в углу. Там висел день с лёгкими потёртостями и надписью на бирке: «Почти не ношен. Бывший в употреблении выбор».

– Кто его сдавал?

– Человек, который передумал. Решил, что такой день ему слишком честен. Выбирайте аккуратно. В чужих днях главное – знать, чей отказ вы надеваете.

Я взял день в руки. Он оказался тяжелее, чем казался. В подкладке шуршали неиспользованные разговоры.

– Примерочная там, – кивнул портной на дверь с табличкой «Сегодня».

– Зеркала у нас не держатся, – сказал он уже тише. – Они показывают прошлое, а клиенты приходят за будущим.

В примерочной зеркала не было.

Вместо него – окно, выходящее в какой-то другой день. Там кто-то пил утренний чай, не подозревая, что его взгляд висит у меня на плече.

Я надел чужой день. Сел. Встал. Подвигал руками.

Сразу нашлось то самое место, где тянет.

Тянуло между «сделать» и «оставить как есть».

– Как сидит? – спросил портной из-за двери.

– Вроде подходит. Но слишком много воздуха в области «можно было иначе».

– Это не исправить. Это фасон.

Я вышел.

– Перекроим ваш, – предложил он. – Укоротим ожидания, заузим сожаления, добавим складку сюрприза.

– А так можно?

– Я для этого здесь.

Я вынул из кармана свой сегодняшний. Он был мятый, с пятном непринятого решения и вытянут по коленям привычкой сидеть и думать, вместо того чтобы идти.

Портной расправил его на столе, пригладил.

– Материал хороший, – сказал он. – Просто носили не по назначению. Вы им что делали?

– Откладывал.

– Ну вот. Дни плохо переносят вертикальное хранение. Они же для движения.

Портной сделал мелом отметки – там, где я за последние годы сворачивал не туда.

Работал тихо. Нитка за ниткой вытаскивал из ткани чужие голоса, аккуратно складывал их в коробку с надписью «на всякий случай». Из карманов моего дня извлёк несколько неотправленных сообщений и одну давнюю мысль «ещё успею».

– Устарело, – резюмировал. – Либо носить сейчас, либо выбрасывать. Срок годности у «ещё успею» – короче, чем кажется.

Я смотрел, как он перекраивает мой день. Отрезал лишнюю тревогу по краю, подшивал моменты, на которых я вечно спотыкался.

– Могу сделать потайной шов, – сказал он. – Там, где вы обычно делаете вид, что вам всё равно. Хотите, чтобы держалось крепче?

– Лучше, чтобы иногда расходилось, – признался я. – А то слишком долго держится.

Он хмыкнул.

– Редкий запрос. Все просят наоборот. Ну что ж, сделаем шов, который сам расходится, если носить слишком долго одно и то же.

Когда он закончил, мой день был почти тем же. Только плечи сидели свободнее, и дыхание не упиралось в горло.

Я надел свой собственный, обновлённый. День сел по мне, как будто и должен был так сидеть всё это время.

– Как?

– Непривычно.

– Это нормально. Свой день всегда сначала кажется чужим. Особенно после долгой носки чужих.

Я заплатил. Портной забрал у меня несколько часов, которые я обычно трачу на бесполезные сравнения. Сложил их в кассу, где уже лежали чьи-то вечера, ушедшие на прокрутку нерешённых сценариев.

– А если он снова растянется? – спросил я на пороге. – День, в смысле.

– Обязательно растянется, – кивнул он. – Для этого и живём. Приходите ещё. Мы работаем без выходных, кроме тех, которые люди всё-таки прожили как свои.

Я вышел. В кармане что-то зашуршало.

Маленький клочок ткани – портной, видно, положил незаметно. На нём мелкими стежками было выведено:

«При необходимости – отпороть».

Улица пахла чем-то горячим из пекарни через дорогу. Я спрятал клочок в карман и пошёл туда.