Блуд по-русски. III

                БЛУД ПО-РУССКИ.  III.
                “Зло приносят не великие люди, а ничтожества, которые пытаются быть великими.”
                Джон Роберт Фаулс.

 “Линия фронта не двигалась с места, солдаты и младшие офицеры месяцами жили в блиндажах, палатках, под навесами в окопах, а то и под открытым небом. В траншеях после каждого дождя стояла вода, в окопах было ни сесть, ни лечь. Тысячи, десятки тысяч людей на квадратный километр, на головах друг у друга на протяжении всего фронта, раненые, больные и мёртвые тут же, их не всегда можно эвакуировать.

Уборных не было, испражнения, моча, рвота, плевки невероятно скученных людей никуда не девались, отравляя всю линию окопов, окутывая их жутким зловонием. К этому добавлялись вши и клопы, вспыхивали эпидемии брюшного и возвратного тифа, гриппа, солдат мучили бронхиты, кишечные инфекции, отравления, фурункулез, поносы.
Солдаты видели, что они предоставлены сами себе, что на них всем наплевать, их страдания и смерть не волнуют совершенно никого.”
      В окопах Первой мировой войны. По словам очевидцев, с русской стороны, тех событий, 1914 – 1918 годы.

  А до этого в России случились события 1905 года, или первая революция.
12 января этого же года, на Татьянин День, Императорский Московский университет должен был отметить свое 150-летие. Заслуженный профессор Московского университета, ординарный академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук по истории и древностям русским, тайный советник Василий Осипович Ключевский заранее готовился произнести подобающую такому высокоторжественному событию речь.
Основой тогдашних мыслей Василия Ключевского стали слова:

    "Минувшее пятидесятилетие(!) не было спокойно. Тревожной волной текла русская жизнь, и Московский университет не раз испытывал усиленную качку, разделяя надежды, стремления, одушевление, опасения, негодование, - все настроения, сменявшиеся в русском обществе".

   В тот знаменательный день знаменитый русский историк был переполнен стальной решимостью говорить с праздничной трибуны университета о насущных и совсем не лицеприятных, скорее мрачно печальных проблемах России. Как следует из его слов, вошедших в историю России, мысли его, тревожно реалистические, были кардинально далеки от рисования исключительно благостных картин русской жизни:
 
  "Жалкое общество широких аппетитов, преждевременных геморроев, самоуверенных бездарностей, больных жен, неудавшихся карьер, обманутых надежд, потерянных голов и без толку израсходованных совестей”
 
      "Это последний царь, Алексей царствовать не будет".


  Потрясенные слушатели хранили долгое молчание. Никак не предполагалось услышать подобное из уст тайного советника и разных орденов кавалера. Но они удивились бы еще больше, если бы могли знать содержание многолетних записей ученого, которыми он кратко резюмировал свои наблюдения и мысли, и соотнес историю университета с историей дома Романовых:

         "Русские цари - мертвецы в живой обстановке".
 
  Или все же ряженые на балах своего высокомерного, по-звериному, алчно напитанного кровью своего же народа тщеславия? Всё никак не выходит из головы тот безобразно пошлый бал, из 1903 года, когда “высокородные”, по своему хотению, гнобители земли русской, разодевшись в золото-парчовые, алмазно-изумрудные одежды, с венценосными кокошниками на головах у женской части той тусовки, каждый - стоимостью в боевой корабль Российского флота, могущий тогда стать на боевое дежурство во славу надежной сохранности государства Российского, всей России, но не ставший, в силу своего отсутствия в природе российских материальных ценностей - аки всевластные владыки небесные, возжелали быть русскими... Но это же о них Василий Ключевский сказал незадолго до начала революции 1905 года, весной 1898 года:

 "Россия на краю пропасти. Каждая минута дорога. Все это чувствуют и задают вопросы: что делать? Ответа нет".
 
         Прошло 19 лет - и Николай II отрекся от престола. Складывается впечатление, что Ключевский предвидел и это: "История учит даже тех, кто у нее не учится; она их проучивает за невежество и пренебрежение".

  И из откровений Сергея Витте, бывшего министра финансов России, на этой должности он состоял 11 лет, и который, в силу своей порядочности и безупречной, не кажущейся образованности, категорически не мог мириться с махровой тупостью царя, о чём он говорил в своих мемуарах. Страницы, бесспорно, ценных воспоминаний Витте наполнены деликатным сарказмом и превосходством личностного терпения к видимым, очевидно, всеми порокам царя. Не насмехаясь над ними, но высвечивая их суть принципиальностью нежелания мириться с ними, Витте, как дворянин и порядочный человек, по социальному статусу, не мог себе позволить унизительную плебейскую вольность быть грубым и неуважительным к человеку, о котором говорил. Кем бы он ни был.
 
  О нем же, о царе, который, словами Витте, не переносил людей, которые были умнее его:

  «Сипягин…откровенно и с большою горечью мне говорил, что на Государя полагаться нельзя и главное, что Государь не правдив и коварен».

 Там не было грубых оскорблений, всё-таки Витте был дворянин, но сарказм его убедительного недоумения по поводу наблюдаемых им российских реалий неопровержимо  скользил по каждой странице. Свой труд он держал в тайне до самой смерти, потом его мемуары пытались изъять, но так и не нашли, семья надёжно спрятала. И только после революции они были опубликованы, там оказалось много интересной информации.
Иногда это просто маленькие и язвительные замечания:

  «Государь не имеет внушительного Царского вида вследствие малого роста».
Автор упоминает и мнение других людей о Николае:

  «Сипягин…откровенно и с большою горечью мне говорил, что на Государя полагаться нельзя и главное, что Государь не правдив и коварен».

  Витте с горечью пишет о том, что император не переносил людей, которые были явно умнее его:

 «Император Николай II с трудом терпит людей, которых Он в душе почитает выше Себя в моральном и умственном отношении - только при нужде.
Он же в своей сфере, т.е. чувствует Себя в своей тарелке тогда, когда имеет дело с людьми, которые менее даровиты, нежели Он».

  «Его Величество по характеру своему с самого вступления на престол вообще недолюбливал и даже не переносил лиц, представляющих собою определенную личность, т. е. лиц, твердых в своих мнениях, своих словах и своих действия».

 А ещё императору не понравилось, что Витте категорически выступил против политики России на Дальнем Востоке и против надвигающейся Русско-японской войны. Однако Николаю II, эта маленькая, и страстно императором ожидаемая, победоносная, в его мечтаниях, война была необходима, чтобы отвлечь народ от революции. Но бездарный и чванливо самолюбивый император даже не предполагал, что он с треском проиграет эту войну, а заключать мир с японцами, по его просьбе, поедет так нелюбимый им Витте. И он так сгладил ситуацию, что России не пришлось платить контрибуции, да ещё и сохранил северную часть Сахалина, за что и получил титул «граф Сахалинский».
    
             Знания и образованность – всегда в цене! Издревле!

  Витте не дожил до 1917 года, он умер в 1915 году от менингита и не увидел, как Николай бесславно-печально завершил своё царствование, хотя предчувствие у него было:

  «Императрицею Александрою Федоровною, которая руководит волею и склонностями Государя и которая больше всего виновата в том, что царствование Николая II так несчастно для Него и для России. Дай Бог, чтобы не кончилось еще хуже, в особенности для Него.
  Чувство это подсказывается досадою за то, что Царь губит себя, Свой дом и наносит раны России, тогда как все это могло бы быть устранено, все это могло бы не быть».


   Вот обо всем этом, об отчаянном героизме русских военных, в течение 58 часов безнадёжно оборонявших Порт-Артур, а также о моряках, не покидавших тонущие корабли, с интересом и возмущением по поводу попрания моих прав на знание истины о тех далёких временах в современных киношных вариациях, на тему Великой Октябрьской Революции я самостоятельно и жадно поглощала страницы исторических изданий.
 
   Не напрасно! Хотя не обо всем сейчас упомянула, о чем, взращённые на плотско-кровном родстве с русской исторической былью, переполнены мои знания. 
   
   Но в довесок к рассказам Максима Горького о дореволюционной России, к живо трепетным, щемяще-печальным страницам прозы Ивана Бунина о блуждающих в потемках первобытного скотства дореволюционных деревнях, о нудно бессмысленной, заплесневело кислой и изгаженной вечным паразитическим бездельем жизни российского дворянства - в пьесах и рассказах Антона Чехова, к письмам и очеркам Владимира Гиляровского о формировании и укреплении нравов шустрого, смиренно подлого раболепства и неизлечимого холуйства у подростков, которых каждый день сотнями свозили их родители-оборванцы со всей голодной, лебедой, вперемежку с соломенной мукой, очумлённой России на выживание в Москву - добавилось для меня ужасающие осознание, какой нестерпимо гнилой, позорно недоразвитой, изъеденной лживой моралью, насквозь истлевшей была Россия в свои предреволюционные годы. Безобразно зловонный гнойник отчуждения от окружающего цивилизованного мира. Мир нравственного мрака и прочно укоренившегося в сознании тогдашних современников лживого и прочного прилипания к обстоятельствам. Холопская поросль, хронически лживая и вороватая, неизлечимо лицемерная, ханжески тщеславная, очень быстро мутирующая в новую знать.            

  И события 1917 года – это не переворот, как бессовестно талдычат новые современные интерпретаторы о тех, давних событиях. События 1917 года – это революция! Или, словами официально признанного во всем мире об этом явлении толмачества, - это резкое и глубокое изменение в жизни общества, которое затрагивает его политические, социальные, экономические или культурные основы. В отличие от эволюции, которая предполагает постепенные изменения, революция происходит стремительно и сопровождается серьёзными преобразованиями. 
 
  И одно из первых из них - о грамотности в России. Характеризуя дело народного образования в России, Владимир Ильич Ленин писал:
- “Такой дикой страны, в которой бы массы народа настолько были ОГРАБЛЕНЫ в смысле образования, света и знаний, - такой страны в Европе не осталось ни одной, кроме России.”

P.S. На фото, сопровождающим этот раздел моего очерка, БЛУД ПО-РУССКИ, застывший в Вечности фрагмент Первой Мировой войны.
  Мне думается, именно в тех окопах зарождалось беспрецедентное мужество народа, силой своей воли желать БЫТЬ и ЖИТЬ - построившим позднее великий Советский Союз.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.