Продолжение сказки о Лёне-русофобе. Глава 2

     ГЛАВА ВТОРАЯ. "О том, как Лёня славы искал, а нашёл лишь эхо в своём колодце."

  1. "Глас из-за океана."

Случилось это в тот день, когда солнце, по мнению Леонида, светило России особенно нагло. Сидел он в своём каменном мешке, как вдруг — о чудо! — в его обитель, посещаемую лишь заблудившимся спамом о скидках на верблюжью сбрую, прилетело письмо.

Письмо было не простое, а с печатью! Не виртуальной, а отсканированной, с орлом, но не двуглавым, а каким-то тощим, одноглазым и явно заокеанским.
     Звали его, Леонида, «видного мыслителя и бесстрашного критика» в дорогу, на Международный Симпозиум Свободных Умов. В столицу одной прибалтийской страны, что гордо именовала себя «форпостом демократии», а пахла, по слухам, нафталином и грустью.

Сердце Леонида забилось так, что муха, мирно дремавшая в его бороде, слетела в испуге. Вот она, Слава! Она сама, как тот финик, плыла к нему в руки! Он уже видел себя на кафедре, под светом софитов, произносящим речь, после которой его, старого и немытого, понесут на руках прямо на пьедестал!

  2. "Мытарства и прошения."

Но тут же встал вопрос практический: как добраться? Шекелей не было. И развернул Леонид кампанию в сетях под лозунгом: "Спасите голос правды! Дайте улететь бить Империю зла!". Жертвователей, увы, нашлось немного: один прислал пять евро с пометкой "на мыло", другой — виртуальную открытку с видом Одессы.

Отчаявшись, Леонид написал гневное открытое письмо организаторам. Мол, как же так, вы приглашаете борца за свободу, но не обеспечиваете ему даже билет? Это ли не лицемерие "свободного мира"? Подавайте бизнес-класс и номер "люкс", иначе я разоблачу вашу конференцию как фикцию!

Ответ пришёл вежливый и холодный: "Бюджет ограничен. Будем рады, если приедете самостоятельно".

И тут, о ирония судьбы, нашлась-таки меценатка – пожилая дама из Канады, борец за права… пустынных сусликов. Прочла она страдания Леонида и, растрогавшись (видимо, спутав его с одним из редких грызунов), перевела деньги.
    Не на бизнес-класс, конечно, а на самый дешёвый рейс с тремя пересадками, но для Леонида это было всё равно что золотая колесница.

   3. "Торжество и фиаско."

И вот он в зале. Сидит в президиуме, рядом с польским профсоюзным деятелем и литовской поэтессой, пишущей верлибры о тоске картофеля. Леонид в своём единственном пиджаке, с бородой, в которую за время пути вплелись крошки от самолётного печенья, сияет. Наконец-то он там, где должен быть.

Наступает его час. Он выходит к трибуне и начинает. Говорит о России. О мухах, о стекле, о финиках, о тиранах, о шакалах… Говорит долго, страстно, сбивчиво.
    Ждёт оваций.

Но в зале тишина. Иностранные гости смотрят с вежливым недоумением. Переводчик, устав переводить поток сознания про блины и колодцы, в середине речи просто замолкает. Польский коллега зевает. Литовская поэтесса смотрит в окно.

Аплодисменты в конце – жидкие, из вежливости. На фуршете к нему никто не подошёл. Слава обошла его стороной, как торговец финиками из первой части.

    4. "Возвращение в колодец."

Обратный путь был горше первого. Вернулся Леонид в Семь Колодцев не триумфатором, а согбенным стариком. Он спустился в свой колодец, в свою вечную, сырую вонючую темноту.
    Открыл ноутбук. Написал новый пасквиль "О лицемерном Западе", который не способен оценить истинного борца. О глухих, самодовольных европейцах. О том, что мир сошёл с ума. И только он, Леонид, одинокий и непризнанный, видит истину.

А потом вышел вечером на край колодца. Пришли шакалы. И начался их привычный диалог. Шакалы выли на луну. А Леонид, глядя в ту сторону, где, как он знал, была Россия, прохрипел в ночь:
— Дураки! Все вы дураки и мухи! И финики у вас… несладкие!

И шакалы, вроде бы, согласились. Им было всё равно. Они просто выли. А он – просто жил. В колодце. Со своей правдой. И с невидимой пуповиной, которая после этой поездки стала только крепче.