О вампирах, метафорах и холоде человеческого мира

<…>

- Если в тебя воткнуть осиновый кол, что с тобой будет?
- Наверняка умру.
- А если в человека?
- Он тоже умрёт. Именно осиновый?
- Это человеческий образ, ты ведь читал... Но теперь сложнее: если ты воткнёшь кол в человека, что потом будет с тобой?
- Скорее всего, другие люди меня тоже попытаются убить, да я читал…
- Вот именно. А если человек воткнёт кол в тебя, он станет героем. Понимаешь, кол – это метафора.  Дело не в нём.
- Ну, что такое «метафора» я знаю.
- Так вот, кол – это всё лишь деревяшка. Дело не в нём.  Самое страшное человеческое оружие – это не осиновые колы, не мечи и не пистолеты. Это – этика. Отними у человека его кол, он воспользуется лопатой или кинжалом. Он найдёт чем убить, потому что у него есть этика. Универсальное право «на право». Отними у него этику – он будет совершенно беспомощен, потому что – безоружен.
- Но «этика» это лишь предположения, игры ума. Мир людей очень холоден и неуютен. Мы постигаем людские правила игры и в том нет никакой особой тайны. Человеческие книги и их истории мало чем отличаются от наших, это просто вопрос лексики, что мы их понимаем, так сказать, не совсем правильно. Собственно, как раз то, о чём я хотел с тобой поговорить…
- Надеюсь, что не об этике…
- Да, скорее, о метафорах. Языки вампиров и людей похожи, хотя, и различаются, как структурно, так и лексически. Очень многое приходится переводить на наши языки, что пишут люди.
- Ты ведь ещё не выезжал из замка, так?
- Нет, я пока работаю в библиотеке, свою первую поездку к людям в город я планировал провести, может, года через два-три. Пока же я хотел чуть поработать с текстами. Видишь ли, меня родные отправили к тебе, потому что мои юношеские вопросы стали их несколько… раздражать.
- Какие, например?
- Например, мне попали в руки человеческие неадаптированные книги. То есть, переведённые, но ещё не адаптированные.  И между прочим, про вампиров. Я раньше не знал, что люди пишут о нас.
- Ещё как пишут, рекомендую. Но ущерб психике эта литература может нанести изрядный… Тебе, вероятнее всего, такое раньше запрещали читать?
- Да. Теперь я понимаю: и правильно делали. Эти книги… странны. И очень фантастичны. Люди жуткие выдумщики и врали. Видимо, это их некая общая особенность. Мы, скажем, не имеем историческую склонность к подобному «фантазированию».
- Видишь ли, многие людские «выдумки», возможно, не выдумки и вовсе. Что ты знаешь о теории рассинхронизации?
- Ну, это новая модная теория. Мои родные отзывались о ней весьма пренебрежительно, кстати.
- Не сомневаюсь. Ты мог слышать об этой теории, но вряд ли мог получить о ней достаточно толковой информации, не так ли?
- Да, именно так. Немного слухов и ещё меньше научных статей. Так в чём там дело?
- Упрощённо говоря, люди живут в другом временном потоке. Они как бы движутся с большей скоростью, нежели мы.  Конечно, это всего лишь предположение.  Мы не знаем точно, никто из нас не знает. Экспериментально это доказано. И теоритически. Но до практического применения всех этих наработок – пока далеко.
- Погоди, я не утверждал, что ничего не знаю о рассинхронизации…
- Неужели? И что тебе известно?
- Например, что наши учёные смогли построить формулу рассинхронизации.
- Ах, это.  Да, смогли. Ну и что? Осознать причину – не значит её преодолеть.
-  Допустим. Но вот скажи, что, на твой взгляд, будет видеть человек, если станет наблюдать, как я пишу какой-либо текст?
- Он увидит давно написанный текст.
- Уже написанный? Когда?
- Вот тут и вопрос. Мы не можем создать экспериментально текст (или любой предмет), который уже существовал. Но когда мы его создадим, люди будут видеть его таким, будто он существовал много лет назад.
- На месте нашего роскошного замка люди увидят груду развалин?
- Да.
- И скорее всего они не увидят никогда ни твоей лаборатории, ни моей библиотеки?
- Скорее всего. Или увидят их такими, какими они станут лет через триста…
- Но получается, что мы, каким-то образом используя людей, можем заглядывать в будущее?
- Так ты ничего не понял! Мы не просто «можем заглядывать», мы живём за счёт их будущего! Мы привязаны к людям – и вынуждены плестись за их обозами. Ну, выражаясь метафорически, Представь себе вереницу телег, каждая из которых привязана к предыдущей. Телеги движутся. Последнюю телегу пожирает огонь. На первой телеге сидят умники, которые строят новые телеги и ставят их перед собой, потом они перебираются на построенную и так далее.
- Но когда-то огонь доберётся и до них.
- Пока не добрался. Ты же понимаешь мою метафору, так? В каком-то смысле мы живём за их счёт. Мы питаемся их силой. Очень грубо говоря, если мы перестанем пить кровь людей – мы просто остановимся относительно их. Как если бы последняя телега сгорела, а обоз - уехал в даль…
-  А твой огонь может двигаться быстрее?
- Он движется. То есть, вампиры движутся, люди движутся. И мы все движемся. Но в этом системе – все мы движемся с разными скоростями, относительно друг друга. Мы с людьми как бы видим друг друга, но тут есть другая проблема. Люди движутся с как бы нарастающей скоростью. Каким-то образом они «рванули вперёд», в их мире что-то случилось, в их темпоральном мире. Но что именно, мы пока не понимаем.
- Но ведь как-то мы поняли, что «опаздываем». Как?
- Это и было самым главным нашим открытием. Кстати, оно было сделано не так уж давно. Наши учёные задумались, почему людям всё проще и проще нас убивать. Откуда берётся некое новое оружие, почему многие вампиры погибают как бы случайно, просто так? И каким образом люди всё чаще и чаще оказываются в тех местах, где никак не могли бы оказаться?
- Ты же говоришь, они ускоряются…
- Нет-нет, они оказываются в местах «пространства». Видимо, это как-то связано. Люди научились перемещаться в пространстве, быстро, с невероятной скоростью, видимо, они используют некие механизмы и приспособления, которые мы ещё просто не осознаём.
- Стоп, погоди. То есть, мы можем видеть некоего человека «сейчас», но не можем видеть созданный им механизм «завтра»?
- Получается, что так.
- А если мы выпьем всю кровь этого человека, мы сможем увидеть большее?
- Ах, молодость! Да, были такие теории… Но это глупость. Наша биология каким-то образом завязана на людях, но вот каким? Пока этого не знает никто. Сейчас появилась новая группа темпоральных биологов, исследующих эту проблему: как и почему происходит наше «движение» относительно «движения» людей.
- Но ведь и люди нас видят, и мы видим людей.
- Да, но мы видим друг друга, скажем так, метафорически. Мы видим как бы представления друг о друге. Мы – метафоры, не более того.
- Звучит как-то не особо радостно. Интересно, а можно увидеть метафору метафоры?
- То есть?
- Ну, я вдруг подумал: если всё это так, то видят ли люди наши тени или наши, например, отражения в зеркалах?
- Сложно сказать. Скорее всего – вряд ли. Если учитывать скорость света и то, что мы сами себя видим отражением с некоторой задержкой, равной времени, за которое свет преодолевает расстояние до отражающей поверхности…
- Это понятно, но вот эти убийства, если не брать этический аспект, что могли бы видеть люди? Как – мы для них умираем?
- Видимо, очень быстро старимся. Ну, если говорить о, так сказать, естественной смерти, под прямыми лучами солнца, например!.. А вот если о не естественной – видимо, тоже быстро, но вот как? У нас нет пока никакого прибора, который мог бы показать нам, что происходит с вампиром с точки зрения человека после смерти. Мы не можем преодолеть смерть, увы. Мы просто умираем.
- Мы опять вернулись к этике и смерти.
- К сожалению, да. В сущности, все наши темпоральные эксперименты – это попытки выйти из-под влияния человеческого мира на нас, мира странного, холодного и, мягко говоря, неуютного.
- Мы выживаем за счёт того, что нас убивает.
- Да, это что-то вроде платы за искусственно разогнанный вашими биологами вампирский метаболизм. Кстати, может, этими экспериментами мы и подтолкнули людей к идее «темпорального рывка». Тут есть о чём подумать.
- Подумать и отказаться от «пожирания обоза»? Мне понравилась эта твоя метафора, она придаёт что-то вроде уверенности…
- Зачем отказаться? Когда мы от чего-то отказывались? Нет, надо продолжать эксперименты, которые – с одной стороны позволят нам (в биологическом аспекте) оставить всё как есть, а с другой – сделает нас менее уязвимыми.  Но говоря опять-таки метафорически, нам необходимо оставлять всё таким, как есть...
- Значит, именно холод человеческого мира подстёгивает нас к развитию и желанию жить?
- Холод и торопливость людей, да.
<…>


2011 г.