Письма Учителю. Не христианин

                "Равнение на детей не всегда приводит в царство небесное"
                Ван Ли-чжун, детский психолог при дворе Фу Си.


           И вновь, граф, суровый стык личной морали с официальным.

 Некая затравка, начало которой, думаю, в 1877, сформированная ныне в кристалл. Не иссякающий концентрацией раствор добавляет вес. И вот-вот ниточка, связывающая две части единого процесса и сама, покрытая мелкими кристалликами, отделится.

 В тот год, а потом ещё и через четыре, Вы пешком добрались до Оптиной пустыни.

 Удивительное, Лев Николаевич, дело. До сих пор здесь сохраняется домик, где останавливался, через год после Вашего посещения, Федор Михайлович. Кстати, почти моментально из-под пера Достоевского выходит знаменитый роман.

 У Вас же вызревание литературного кристалла, с соответствующей огранкой, процесс длительный и не всегда предсказуемый.

 Посему пригляжусь только к одному дню, третьему августа 1890.

 Перед этим Вы доверяете своему дневнику весьма комплементарные, по отношению к общей вере, строки:

 "... сел за работу, и понадобилось читать историю церкви"

 Как бы связочка, по моим личным ощущениям, с задуманной, ещё в конце прошлого года, повестью о попытке нравственного перерождении князя Касатского.

 И через предложение:

 "Ночью думал о том, как бы написать о церкви мягко, любовно. Вижу возможность"

 Но возможность эта обращена не к официальной, деградирующей за тысячу лет структуре управления. Нет, нечто иному, личному, принимаемому большинством за ересь.

 Вот и подтверждение. Третьего августа Вы, получив письмо от единомышленника Хилкова, оторвались от души.

 Дмитрий Александрович с юмором и легким троллингом описывает свою встречу с Иоанном Кронштадтским. Тот приезжал к князю с убеждением окрестить детей.

 Вы тут же ответили адресанту:

 "Рассказ ваш об Иоанне чудесен, я хохотал всё время, пока читал его вслух"

 Реально, Лев Николаевич, трудно ныне представить подобную ситуацию. Нет, неистово молятся, крестят своих детей, а потом и припадают к ручке.

 Вы же, в тот день, доверяете своему дневнику ещё большую ересь. Сначала садитесь за "Отца Сергия", но тут же откладываете и беретесь за искреннее:

 "Как удивительно определение евангельское жизненной деятельности — не радость, не наслаждение, не достижение какой-либо цели, а крест или, лучше всего, — иго — место в работе"

 Это "удивительное" отнюдь не положительное. И это подтверждено следующими строками:

 "Как грубо я ошибаюсь, вступая в разговоры о христианстве с православным, или говорю о христианстве по случаю деятельности священников, монахов, синода и т. п"

 Отделяете деятельность духовных лиц от самой веры? Так ли? По сути отсекаете от Церкви молодых, стремящихся найти здесь истину. Пример Хилкова налицо.

 Возможно, правы.

 И очень жесткое завершение мысли:

 "Православие и христианство имеют общего только название. Если церковники христиане, то я не христианин, и наоборот"

 Сами вынесли себе приговор, подтвержденный через десять лет.

                Ваш ученик ЕС.

 A propos!

 Вдруг, Лев Николаевич, к двадцать восьмому году случится чудо и монахи Оптиной пустыни вспомнят чудаковатого посетителя, посмевшего спорить с их предшественниками?"