Протез...

Федос сделал ремень для своей гитары из кожаного ремня отцовского протеза не сразу. Сначала просто долго держал его в руках — тяжёлый, потёртый, с характерным запахом вещей, переживших своё время.

Отец потерял ногу ещё до того, как он появился, на войне. Но говорил об этом так буднично, будто потерял работу или часы. Протез был органичной частью его тела — именно так он и воспринимался Федосом с самого детства.

Когда отца не стало, протез остался пылиться в кладовке. Выбросить рука не поднималась, трогать — тоже. И не отдать уже никому: слишком старый. Так его ремень оказался на столе рядом с гитарой, которой давно не хватало надёжного крепления.

Федос долго, не спеша, подгонял края с той бережной аккуратностью, будто делал кому-то хирургическую операцию. Когда же впервые накинул ремень на плечо, гитара легла на грудь неожиданно уверенно, без привычного скольжения.

Незримая отцовская поддержка ощущалась буквально физически. Он чувствовал её не как нечто символическое. Просто плечо переставало уставать быстрее.

Иногда во время репы или концерта ему казалось, что гитара звучит бойчее. Будто ремень не позволял расслабиться сверх меры. Не подталкивал — удерживал. Как раньше, когда отец был рядом: немногословный, но надёжный.

Каждый раз, выходя на сцену Федос абсолютно точно понимал, что если даже сорвётся голос, если дрогнет рука, если станет тяжелее, чем хотелось бы, — ему всегда будет за что держаться.