Зарисовки в метро, 56. Не Шарлиз Терон

Она была совершенно не похожа на Шарлиз Терон — если не считать краешков губ.
Они напоминали две половинки спелой, чуть влажной вишни, чёткие и невероятно выразительные.
 В этом была вся её тайна.

Случайность вырвала её из толпы, сделав объектом моего внимания.
Каждый раз, когда пассажир в толчее невзначай задевал её за локоть или плечо, она не морщилась и не отстранялась. Вместо этого на её лице появлялась смущённая, почти виноватая улыбка, словно извинения требовала именно она, своей неловкостью помешавшая другому. И тогда вишнёвые губы размыкались, открывая не идеально ровные, но удивительные зубы цвета -бело сливочного крема.
 В этой улыбке не было ни капли раздражения — одна лишь беззащитная доброта, обезоруживающая своей искренностью.

А её взгляд…
 Он был немного растерянным, не от мира сего.
Не тот испуганный взгляд, что ищет угрозы, а взгляд человека, на миг оторвавшегося от книги или собственных мыслей и с удивлением обнаружившего себя в шумной, тесной реальности.
Этот взгляд довершал очарование, делая его хрупким и настоящим.

И я, наблюдатель, пойманный в ловушку собственной галантности в переполненном вагоне метро, чувствовал острый укол беспомощности.
 Как помочь?
Как сделать так, чтобы эта нелепая реальность — скрип тормозов, запах пота и металла, грубый толчок в спину — меньше касалась её?
 Возникло стойкое, почти иррациональное убеждение: общественный транспорт — не место для подобного очарования.
Оно слишком хрупко для этой жёсткой, функциональной среды.

И вот — проблеск общего, негласного понимания.
Как будто моя мысль нашла отклик, один из мужчин, сам едва державшийся на ногах, молча подвинулся и кивком указал на освободившееся сиденье.
Она кивнула в ответ, едва заметно, с той же благодарной и смущённой улыбкой.

«Так-то лучше», — пронеслось у меня в голове с волной иррационального облегчения.
Пусть это лишь маленький островок, временное перемирие с миром.
Пусть ей будет хоть немного комфортнее в этом катящемся по рельсам ящике, среди нас — усталых, равнодушных, но на миг объединённых невольным желанием защитить случайную, мимолётную красоту.