На грани

   Никто и никогда не может знать, какую пилюлю готовит ему вихрастая судьба. Играя с тобой каждый день в жмурки, она пытается впихнуть в тебя столовую ложку страха, а то и все три.

   Я стал космическим ракетчиком и был направлен на северный космодром.
Тайга – самый большой лес на планете. Настолько она заманчива, нетронута, девственна, что когда стоишь среди красоты зелёных мундиров хвойно-лиственной армии деревьев-гренадеров, нависающих на тебя какой-то вековой тяжелой свободой, то всеми клеточками чувствуешь смолянистое обаяние, чистоту воздуха и легкий страх перед неведомым величием.

   На северном высоком островке таёжной реки Емца, заваленной на изгибах коряжником, разместился космодром. Судьба забросила в этот далёкий гарнизон группу молодых лейтенантов из Подмосковья после инженерного училища, в которое я поступал за романтикой, чтобы повидать страну, мир да преодолеть свои юношеские страхи.
Из мегаполиса, прямо в непроглядную тайгу, где ни одного живого поселения не видно за сто вёрст.

Начальник команды майор Тюлюсов представил меня коллективу:
– Лейтенант, посмотри направо! Это не груда железа, а колонны, фермы, люки и мачты обслуживания космической ракеты. Посмотри налево! А это не группа разгильдяев, а боевой расчет, твои боевые друзья, с которыми будешь делить успехи и неудачи службы гвардейского ракетчика.

Стартовое отделение, которым я командовал, начинало первым приготовление ракетного «пирога» на стартовом столе, и, когда уже все было готово к старту, мы убегали в убежище самыми последними, буквально за пять минут до начала запуска цепочки старта ракеты: «Ключ на старт! Отошла кабель-мачта…»
Работали и в жару и сорокоградусные морозы, иногда незаметно отмораживали то нос, то уши. На очередные ОИР – опытно-испытательные работы, выезжали на трёх «пикапах» рано утром около четырёх часов, когда, как «собаке», так сильно хочется спать. А если ещё снится тёплый Крым, родина, то вдвойне тяжело?
Ставили голую ракету с погрузчика на верхний и нижний силовые пояса. Подводили заправочную и кабель-мачту, колонны обслуживания, по которым бегали лифтЫ. Ударение бывалые инженерА лихо, по-заправски, почему-то ставили на последний слог.

Техника надежная, «Королёвская», но сбои давала часто. Поэтому иногда переносили и задерживали пуски космических ракет на сутки, а то и более. Старое железо не дружило с новейшей электроникой особенно в морозы: на площадке минус сорок, как в бутылке самогона. Я ругался, матерился, но… «Воз проблем и поныне оставался там… в ящике Пандоры».
В моём расчете служил один «Ромео», который перчаткой на покрытой белоснежным инеем ракете выводил имя любимой девушки «Таня», «от чего» ракеты стали успешно стартовать.
Однажды, при запуске моей 13-й по счёту ракеты типа «Союз», за несколько минут до старта возникла нештатная ситуация – не отходила колонна обслуживания. Я был зол:
– Чёртово железо, блин, работать будем?!
У ракетчиков правило – тройной контроль, весь стартовый расчет разделился на три группы. Я спустился через люк на отметку «минус два». Здесь в полуподвале всегда работали люди маленького роста  – «метр с кепкой», как мы их называли в шутку. С моим высоким ростом можно передвигаться, лишь согнувшись в «три погибели».
Вокруг ракеты полно аппаратуры и разъёмов. В училище я изучал стратегическую, а здесь космическая ракета. Пока проверял разъёмы соединений, пооббивал об косяки и выступы металлических ящиков все плечи и бока. Вдруг слышу, что колонны начали опускаться. Значит, неисправность устранили, и я попытался выбраться наверх... Однако, металлический толстенный люк – выход из бункера, оказался кем-то задраен. Я попытался постучать и даже снял ботинок. Но наверху стоял грохот от колонн и меня, конечно, никто не услышал. Весь расчет убежит мгновенно в бункер, как только опустится колонна.

Меня бросило в холодный пот. Вот она – железная пилюля судьбы. Я представил, если здесь останусь, то сгорю. До тела ракеты рукой подать. Она парит рядом белым инеем, одетая в белые одежды. Кто ты: невеста на выданье, или старуха в белом с косой? А я полустою, полусмотрю на неё и не знаю что делать... Но чувствую, как внутри Ангел зашевелился. И моё спокойное подсознание говорит моим готовым к панике мыслям и эмоциям: «Не дрейфь! Ты останешься жив. Думай, чтобы не совершить какую-нибудь глупость». До паники один шаг, но внутри непонятная уверенность: «Я буду жить!»

Чувствую, как пот высох на спине и ногах. Вдруг стало холодно от парящей снежным инеем ракеты. В горле пересохло. Страшно хотелось пить. Думать «на сухую» было сложно. Я протянул руку и соскреб с ракеты снежный слой. Обожгло пальцы и рот, но влага помогла. «Ах, ракета, какая же ты холодная и близкая. В любом случае я не расстанусь с тобой до самой смерти!» Потер сведенную судорогой руку о штаны. Сильно ныли плечи, согнутая спина. Очень хотелось выпрямить ослабшее ноющее тело. «Может быть на этот раз «Таня» не поможет им, а мне подмигнёт» – всякие бредовые мысли, как ёжики в тумане, лезли во встревоженную голову.
Ни один человек на свете сейчас мне не сможет помочь. Отдавай себе отчёт. Моя судьба только в моих руках. Внутри мгновенно промелькнула вся жизнь в картинках и семья – самое дорогое, что меня держит на этой земле. Опять стало жарко. Но в голове опять сменился цвет полосы на чёрный. Мысли мгновенно увели память в краски последней катастрофы. Перед глазами огонь на старте и люди гибли от ракетного горючего топлива, разбросанного взрывом последней ступени. Горели в огне боевые друзья, и ничего тогда поправить было нельзя. Эта катастрофа была совсем недавно. Пот проступал, градинки его замерзали, но в темноте уже на эту мелочь не обращал внимания.

Моя внутренняя уверенность, что я отсюда выберусь, не давала мне паниковать и захватить меня врасплох. Стал хладнокровно соображать: что можно сделать, чтобы дать знать наверх, что я здесь закрыт. Мой выход – это люк, он задраен, и я здесь совсем один. Ну, что-о-о? Что можно сделать?! И вдруг меня осенило!!! Колонна, которую подпитывает электричество, еще отходит, значит, надо разорвать цепочку подачи электричества. Где здесь разъемы? В темноте напоролся на штырь. Больно резануло кожу на плече. Порвал гимнастерку. Бог с ней. Вспомнил Всевышнего. В такие минуты атеистов нет. Прочел бы с десяток раз «Отче наш», если бы знал. Выйду, обязательно выучу!

Но здесь сотни разъемов и тумблеров... в три ряда по всему периметру. Нас, курсантов, учили на стратегическую ракету, а здесь – космическая. Ох, парень, давай шевелись быстрее! Стал ползти и лихорадочно отключать один за другим эти холодные рубильники. Получалось соревнование – наперегонки со смертью. А колонна пока ещё двигала свой железный скелет к моему смертельному финишу. Кто кого? Там, совсем рядом за слоем метрового бетона пока ещё есть люди. Я их чувствую. Это и согревало и устрашало.
Что-то острое резануло руку. Кровь текла по ладони, свертывалась и подсыхала. Некогда было её вытирать. И, через два десятка отключений вдруг слышу, колонна остановилась... Я замер! В голове загорелся вопрос: «Она встала на опоры сама или это я успел её отключить?» Стал неистово прислушиваться, находясь в секунде от ужаса. Вдруг в люке послышался скрежет от поворота ручки. Урааа!!! Успел. Ах, как хочется жить! Внутри меня все органы станцевали победную самбу. Но все вокруг дрожало, даже ракета. Теперь, дорогая невестушка, можешь лететь. А я на волю. Живой.

Первой в люке появилась «голова в папахе». Испуганный маленький полковник – инструктор Жабоедов. Какая южная фамилия. Полковник стал извиняться и просить, чтобы я никому не говорил об этом инциденте. Как маленький, наверное, и валеночки свои в «Детском мире» покупал. Я недовольно, но согласительно, махнул рукой: «А, чего уж там. Пронесло и ладно!» Дрожащими пальцами взял две папиросы, закурил как волк из «Ну, погоди!», и пошел в обнимку с не проходящей дрожью в бункер, как будто ничего не произошло. Все быстро бежали эвакуироваться, обгоняя меня. Я уже слышал команды по громкой связи: «Ключ на дренаж! Протяжка два! Ключ на старт! Пуск!!!»

Прекрасная команда! Но если бы я не выбрался из «металлического плена», меня бы не стало в эту секунду: сгорел бы в пламени ракеты, как свеча.
Жить! Ох, как хочется жить!!!
Чтобы как-то унять дрожь, мне тайком налили стакан неразведенного спирта, а закуской послужил снежок, слепленный масляными руками какого-то технаря.
И всё это случилось 13-го числа в пятницу…
Эту историю я долго не рассказывал своим близким. Незачем пугать. Только единственной сестре написал о случившемся, пусть хотя бы она знает. Я представил, как она шла к почтовому ящику, знаю, что она из дома не выйдет, не накрасившись. И точно, потом она пишет мне, что зря тогда накрасилась, тушь потекла, когда прочла это письмо: «Ах, братик, береги себя! Опасную профессию ты себе выбрал».

С тех пор я не люблю число «13», но со временем это прошло. Я полюбил всё таки железо: гладил, разговаривал с ним, ухаживал.
Пройдя такой ад, за пять минут по грани между жизнью и смертью, уже ничего не страшно. Решено – жить смело, поступить в академию, идти за своей мечтой, повидать мир, который кажется еще прекраснее, после прогулки на грани между жизнью и смертью. Начиная любой путь, никогда не знаешь, чем он закончится, чем закончится очередной этап, но пока он у меня продолжался, и я буду ценить каждый день, каждый момент, каждый миг. Боязнь жить прошла, остался лишь какой-то страх.
Страхи, они распространяются легко, как трава, как деревья в тайге. Они будут преследовать тебя всю жизнь, защищая…

… Взрыв ракеты, типа «Восток», на космодроме прямо на стартовом комплексе во время заправки был огромной силы. Погибло несколько десятков человек.
Это произошло в марте в год олимпиады в столице.

Пожар. Взрывная волна. Всё уничтожалось в пламени перекиси кислородного огня.
Я был в подавленном состоянии. Срочно пытался дозвониться друзьям, получить хотя бы какую-то информацию. Но в полку все телефоны были заняты, поэтому дозвонился не сразу. Дежурный по старту ответил лишь на следующий день, я его узнал:
– Коля, привет! Как вы там? Как мои друзья?
– Привет, Сергей. Плохо.
Голос его был тихим и бесчувственным.
– Коля… Как наши друзья, как Костя? Они живы?
– Нет. Костя погиб, – ещё тише произнес тот.
В горле какой-то ком, стал как большая опухоль и занял всю гортань, не давал дышать и говорить. Я мог всё ТО, ЧТО происходило, представить воочию. Я по-новому вдруг ощутил внутри что-то вроде страха. Он вернулся. С ним договориться невозможно. Мне очень хотелось разрядки.
– Расскажи, Коля, расскажи, как это было?
– Зачем? Их уже нет.
Я знал, что его страшный ответ на этот сумасшедший вопрос не даст мне какого-то успокоения, но я продолжал:
– Мне это важно знать! Это мой друг… был.
– Сергей ты уверен, что хочешь это услышать?
– Да!
– Ладно, слушай, – и он не связно, с паузами, глазами убитого очевидца той катастрофы, рассказал. – Раздался взрыв! Один… Второй… Весь старт пылал в огне. Я подбежал… на сколько смог… был в двух шагах от вагончика, который внутри полыхал огнём. Вагончик мог взорваться в любой момент… Я смотрел на стеклянную дверь, которая не поддавалась, за которой в огне корчился от боли Костик. Он просто вмял своё лицо в стекло и яростно кричал через него: «Помогите!!!» но дверь заклинило от взрыва. На всю жизнь запомню… Лицо его так вмялось в «прозрачный плен», словно он хотел его выдавить. И оно скорчилось от ожога, не хватки кислорода, высокой температуры. А мы… Никак… ничем. Я всё видел, как они сгорали в огне и никто, слышишь, никто не мог им помочь в эти минуты их смерти.
– Коля, почему это случилось? Как ты думаешь?
– Думаю, что это наше разгильдяйство… На всех уровнях…
Я неосознанно повесил трубку… Кости больше нет…

Его любили все: родители, девушки, моя жена, детишки, начальники. А он был скромным и застенчивым. Он ещё так мало пожил, даже ни разу не был с женщиной. Об этом он мне, как-то покраснев, сам признался. Я, наверное, любил его больше всех: он напоминал мне меня в детстве. И сейчас эта любовь, как горячей волной, заливала все мои внутренности, уничтожив на пути всё, даже боль и страх.
Страх для человека – это нормально. Страх порой помогает выжить, рассуждал я. Но в данной ситуации человек оказался в огненном капкане. Горел жидкий кислород и всё вместе с ним, на что он падал, к чему прилипал.
После таких испытаний с огнём, космической техникой и нештатными ситуациями, боязнь прошла, но страх всё равно остался.

Я не хочу жить, как заставляет это делать страх. Он переполнял меня тогда, после аварии, подобно тёмной туче. Я что-то делал, что не хотел делать, но страх вновь и вновь заставлял это делать. Надо было немного здравого смысла. Религия?! Нет, там свой страх. Государство?! Тоже нет… Все хотят держать нас в постоянном страхе. Чем больше в нас страха, тем меньше свободы…
Я был в тот момент дома, среди семьи. Выпил стакан спирта: у ракетчиков тогда его было много. Не брало. На моих глазах, чувствую, появились слёзы. Оказывается, не только во сне плачут мужчины. Плачут они и наяву. Тут главное – уметь вовремя отвернуться. Самое главное – не ранить сердце ребёнка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и печальная мужская слеза. Отец должен быть сильным, он никогда не должен плакать при малышке, которая ещё мало что понимала в этой жестокой, несправедливой жизни.

Прошло немного времени. И я осознал, что после моей ситуации у ракеты бояться больше нечего. Нас учили, что самое дорогое, что есть у человека это ЖИЗНЬ. Нет, не жизнь. Мы иногда отдаём Её ради спасения слабых, ради человеческого долга, чести, ради женщины... Наверное, в этой жизни есть вещи поважнее, если ты нормальный человек. Достоинство! Честь! Долг! Любовь! Друг...
И СТРАХ отступил. Я стал жить вопреки ему и против него. Я не должен следовать за своим страхом, я должен побороть его в себе. Нет, конечно, страх появлялся, как защитная функция, я его благодарил, отодвигал в сторону и действовал…
Мне было тяжко терять моих ни в чём не повинных, неокрепших и таких родных, друзей.

О, Господи, ну, почему ты забираешь хороших людей? Почему именно его, Костю?  Видно, я ещё сам мало пожил на этом свете, и не знал тогда ответы на все подобные вопросы…

Отрывок из моего  романа "Жизнь по правилам и без..."