Мы цивилизованные люди!

Марк Клифтон и Алекс Апостолидис.
***
Самки и детёныши работали среди зарослей лишайника, срывая самые толстые и спелые листья, чтобы получить пищу и влагу, и завершали свой круг симбиоза.

Самцы работали на поверхности каналов или в открытых выработках. Их широкие мутировавшие руки долбили твёрдую, как камень, глину, прокладывая канал, который нужно было заполнить песком, а затем замазать глиной со всех сторон и сверху. Эта вода могла бы просачиваться сквозь песок без испарения, без потерь, от полюсов до экватора Марса — просачиваться беспрепятственно, чтобы влага достигала всех лишайниковых растений, чтобы никто не испытывал жажды или голода.

Просачивание должно продолжаться. Даже в смутных воспоминаниях народа не было ни одного, кто взял бы больше своей доли, ибо это было бы всё равно что пальцы одной руки крали бы кровь у пальцев другой.

У марсианской расы было много слов для выражения удовлетворения, родства каждого со всеми. Были слова, чтобы выразить экстаз от наблюдения за вечными звёздами днём и ночью сквозь тонкую черноватую атмосферу. Были слова, чтобы выразить радость от того, что можно широко раскрыть ноздри и глубоко вдохнуть в тех защищённых местах, где не кружатся пески, от того, что можно раздвинуть складки упругой кожи и поймать слабые лучи далёкого Солнца.

Но не было слов, чтобы сказать «моё» отдельно от «твоего». И не было желания кричать: «Зачем я здесь? В чём смысл всего этого?»

У каждого была своя цель, безмятежная и не требующая вопросов. Каждый чинил или расширял каналы для просачивания, чтобы другие, ещё не рождённые, могли познать те же радости и экстаз, что и они. Работа сама по себе была частью общей радости, и они сопротивлялись ей не больше, чем здоровые лёгкие сопротивляются чистому прохладному воздуху.

Так давно, что даже само понятие начала было забыто, переплетённая ткань их симбиотической взаимозависимости проникала в их жизнь так же естественно, как драгоценная вода просачивалась сквозь песок в канале. Так давно, что они уже достигли уровня цивилизации.

Своего рода цивилизация.

Капитан Грисволд сохранял невозмутимое выражение лица. (Пусть это тоже станет частью легенды.) Без всякого выражения он смотрел сквозь экран на красную землю, мелькавшую под кораблём. Но сам того не осознавая, он расправил плечи, глубоко вдохнул, наслаждаясь тем, как форменная одежда облегает его расширяющуюся грудь. Он решительно отогнал от себя мысли о бесчисленных поколениях школьников, которым ещё только предстоит повторять урок за своими учителями.

«Капитан Томас Х. Грисволд вступил во владение Марсом 14 июня 2018 года».

Нет, он не должен позволять тщеславию портить его собственные воспоминания об этом моменте. Не имело значения, что его имя встанет в один ряд с великими именами всех времён. Тем не менее нельзя отрицать значимость этого момента.

Голос лейтенанта Аткинсона нарушил его сосредоточенность и избавил от нескромной мысли о том, не стоит ли ему немного сдвинуть козырёк фуражки в сторону. Должно быть, у него есть привычка, отличающая тех, кто побывал на Марсе...

— Ещё один канал, сэр.

Внизу под ними до самого горизонта тянулась прямая серо-зелёная полоса. Она резко контрастировала с красным оксидом железа в ландшафте. Целая планета из оксида железа — железа — стали для и без того испытывающих нехватку ресурсов технологий Западного Альянса. Капитан на мгновение почувствовал раздражение из-за того, что даже эта узкая полоса вытесняет драгоценную железную руду.

Очевидно, что эти каналы не служили никакой цели. Его корабль облетел планету по экватору, а затем снова от полюса до полюса. Каналы повсюду, но больше ничего. Было потрачено много времени и топлива. Они должны приземлиться. Очевидно, что здесь нет разумной жизни. Но история этого момента не должна быть омрачена какой-либо спешкой. В книгах, которые ещё предстоит написать, не должно быть никаких вопросов. Не должно быть никаких аккредитованных критиков.

«Мои комплименты мистеру Беркли, — резко сказал он лейтенанту Аткинсону, — и не будет ли он так любезен пройти в диспетчерскую?» Он сделал паузу и сухо добавил: «Когда ему будет удобно».

Мистер Беркли, в самом деле. Как там звали этого гражданского — этнолог? Парень, который должен был быть экспертом по расам, цивилизациям, нравам и обычаям различных групп. Что ж, этот человек был лишним грузом. Здесь не было рас, с которыми можно было бы вступить в контакт. И это хорошо. Эти гражданские эксперты со своими теориями — покажи им зуб, и они придумают чудовище. Покажите им обломок ногтя, и они создадут на его основе целую цивилизацию. Чепуха!

«Вы хотели меня видеть, капитан?» Голос был молодым, тихим и сдержанным.

Без спешки капитан Грисволд повернулся и посмотрел на Беркли. Не просто теоретик, а молодой теоретик. Эти сверхумные молодые люди с их проницательными голубыми глазами. Много знаний, но нет опыта. Много мудрости, но нет здравого смысла. Он старался говорить спокойно, скрывая своё неуважение к гражданскому.

«Что ж, мистер Беркли, мы обогнули земной шар. Мы не видели никаких признаков цивилизации.»

"Для вас действует скидка каналов, капитан?" Беркли поинтересовался, как бы побольше с любопытством, нежели опровержения.

«Я должен исключить их из рассмотрения», — решительно ответил капитан. «На всей планете мы не видели ни одного здания, даже руин, никаких свидетельств того, что здесь есть разумная жизнь».

«Я считаю, что прямые линии, протянувшиеся на половину длины мира, свидетельствуют о чём-то, сэр». Это было простое утверждение, произнесённое без особого энтузиазма.

Споры! Споры! Мелкие людишки, которые пытаются придать себе значимости, — разрушают священную историю момента. Но теперь тихо. Не должно остаться и следа от мелких конфликтов.

"Где находятся их здания, мистер Berkeley?" он спросил пациента толерантность. "Где находятся их заводы? Дым из своих заводов? Автомобильных дорог? В транспорт? Где самолеты? Даже такой разреженный воздух мог бы выдержать быстрый реактивный самолет. Я не требую, чтобы у них были космические корабли, Мистер Беркли, чтобы признать их разум. Я не требую, чтобы они были равны человеку. У меня тоже есть кое-какая научная подготовка. И моя подготовка говорит мне, что я не могу признать существование чего-то, чему нет никаких доказательств.

«Каналы», — ответил Беркли. Его голос тоже звучал сдержанно, потому что он тоже знал историю этого момента. Но его беспокоило не то, как его имя будет упомянуто в учебниках истории. Он слишком хорошо знал, что историки делают с людьми ради целесообразности. Он беспокоился о том, чтобы этот момент не стал для человечества моментом глубокого стыда. «Возможно, у них нет ни зданий, ни заводских труб, потому что они им не нужны. Возможно, у них нет дорог, потому что они никуда не хотят ехать. Возможно, их представление о жизни совершенно не похоже на наше».

Грисволд пожал плечами. «Мы говорим на совершенно другом языке, мистер. Беркли».

«Боюсь, вы правы, капитан, — вздохнул Беркли. — И то, что мы делаем, может обернуться трагедией. Помните, что европейцы говорили на другом языке, чем американские индейцы, майя, полинезийцы, африканцы, индонезийцы...» Он замолчал, словно список был бесконечным. «Я прошу лишь о том, чтобы мы не повторяли одни и те же ошибки».

«Мы не можем вечно висеть над поверхностью, — раздражённо сказал Грисволд. — Мы разделили глобус на четыре части. Другие эксперты хотят приземлиться, чтобы приступить к работе. Мы искали вашу цивилизацию и не нашли её».

«Я снимаю все возражения против посадки, капитан. Вы совершенно правы. Мы должны приземлиться».

Домофон на стене ожил. Он пронзительно запищал.

«Наблюдение за контролем. Наблюдение за контролем. Сеть каналов, образующих перекрёсток впереди».

«Приготовьтесь к посадке, лейтенант Аткинсон, — резко скомандовал Грисволд. На перекрёстке.» Он повернулся и посмотрел на экран. «Там, мистер Беркли, прямо впереди. Дюжина — по крайней мере, дюжина ваших каналов сливаются в одном месте. Конечно, если бы там была хоть какая-то цивилизация, вы бы нашли её в таком месте. Медленно и осторожно он заполнял страницы истории. «Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что командир этого корабля или кто-то из его команды не сотрудничал во всех отношениях с научными сотрудниками на борту».

«Я знаю это, капитан», — ответил Беркли. «И я согласен. Значит, перекрёсток».

Вздох сервомеханизма, вспышка невыносимо горячего голубого пламени, и корабль застыл неподвижно над местом пересечения каналов. Корабль медленно опустился, удерживаемый столбами пламени под ним, прямо над местом пересечения, сплавляя песок в каналах в стекло и взрывая их стены паром. В своих тёплых и защищённых норах у каналов они закрыли щелевидные ноздри, сузили радужную оболочку глаз, натянули складчатые слои кожи, а затем снова судорожно раскрыли их в предсмертной агонии.

Когда корабль опустился на землю, почувствовалась лишь лёгкая вибрация. Корабль был окутан клубами пламени.

"Хорошая посадка, лейтенант", Похвалил капитан Грисволд. "Действительно, хорошая посадка".

Он поднял голову и посмотрел на экран. Сквозь пыль и пар проступал пейзаж.

«Приготовьтесь к высадке примерно через шесть часов, лейтенант. К тому времени жара должна достаточно спасть. Офицеры корабля, гражданская — э-э — научная группа, полный состав экипажа. Я пойду первым. Вы, лейтенант, понесете флаг и необходимые для церемонии принадлежности. Мы проведем ее без промедления».

Беркли тоже смотрел на экран. Он гадал, как жара от приземления повлияет на каналы. Он гадал, почему было сочтено необходимым приземлиться прямо на перекрёстке; почему человек всегда, словно инстинктивно, делает самое разрушительное, что только может.

Он отмахнулся. Возможно, они приземлились не в том месте.

Дальше по каналам, куда не добралась жара, марсиане начали выбираться из своих защитных нор. Они видели, как метеор стремительно несся вниз, и это было частью их инстинкта — прятаться в норах при возникновении любой угрозы.

Пылающие метеоры падали и раньше, но ни в одном из взаимосвязанных расовых сознаний не было воспоминаний о том, как один из них упал прямо на пересечение каналов. На уровне инстинкта они чувствовали расплавленный песок, разрушенные глиняные стены, воду, кипящую сквозь разрушенные стены, которая уходила впустую. Они чувствовали, как вода по другую сторону барьера просачивается вперёд, оставляя песок незаполненным. В нервных окончаниях своих тел они почувствовали ожидаемые мучительные ощущения от корней усиков, которые искали в песке воду и не находили её.

Им всем, живущим в этом регионе, нужно было срочно убрать этот метеор; восстановить каналы, как только позволит жара. Они начали собираться, кружа вокруг метеора, кружа вокруг выжженной земли вокруг него. Стремление добраться до него до того, как будет потеряно слишком много воды, заставило их ступить на раскалённую землю.

Непривычная жара сдерживала их. Они неуверенно топтались вокруг метеора, и их становилось всё больше.

Поскольку капитан Грисволд не попросил его покинуть диспетчерскую во время посадки, Беркли продолжал стоять и смотреть на экран. При первом появлении марсианской расы, вышедшей из-под земли, он взволнованно воскликнул:

«Вот они! Вот они, капитан!»

Грисволд подошёл и встал рядом с ним, глядя на экран. Его глаза расширились.

«Ужасно», — с отвращением пробормотал он. К горлу подкатила тошнота, и он на мгновение потерял дар речи. Но история снова завладела его вниманием. «Полагаю, со временем мы привыкнем к их виду», — смирился он.

«Это строители, капитан. Чудесно!» — ликовал Беркли. «Эти передние конечности в форме лопаты — они и есть строители!»

— Возможно, — согласился Грисволд. — Но если бы они были похожи на кротов или сусликов — всё же, если бы они были достаточно умны, чтобы их можно было обучить работе в шахте, — но тогда вы бы точно не назвали этих существ разумными, мистер Беркли.

— Откуда нам знать, капитан?

Но капитан тщетно озирался в поисках зданий, фабричного дыма, дорог.

— Лейтенант Аткинсон! — позвал он.

— Да, сэр.

«Немедленно разошлите приказ по всему кораблю. Марсианские существа не должны пострадать». Он взглянул на Беркли, отдавая приказ, а затем отвёл взгляд. «Удвойте численность десанта и проследите, чтобы они были полностью вооружены». Затем снова обратился к Беркли: «Хороший командир предусмотрительно готовится к любым неожиданностям. Но беспорядочной бойни не будет». Можете быть в этом уверены. Я так же, как и вы, обеспокоен тем, что Человек...

«Спасибо, капитан», — ответил Беркли. «А как же установка флага? Вступление во владение?»

— Ну что ж, мистер Беркли, что нам теперь делать, после того как мы кое-что увидели? Уйти? Оставить целую планету с железной рудой Восточному Альянсу? Враг не сильно отстаёт от нас в технологиях, мистер Беркли.

Он увлёкся своей темой, его голова приподнялась, плечи расправились.

«Предположим, что эти существа разумны. Предположим, что у них есть какие-то чувства. Что с ними будет, если Восточный альянс предъявит права на эту планету? По крайней мере, под нашей защитой они будут в безопасности. Мы выделим территории, где они смогут жить в мире. Очевидно, что они живут в норах под землёй; я не вижу никаких построек. Их единственным источником пищи должны быть эти жалкие растения. Какое жалкое существование у них сейчас!

"Мы изменим это. Мы будем обеспечивать их достаточным питанием, едой, чтобы заполнить их пустые желудки — если у них есть желудки. Мы оденем их отталкивающую наготу. Если у них хватит ума учиться, мы дадим им возможность гордиться самозанятостью на наших шахтах и заводах. Мы были бы не совсем людьми, мистер Беркли, если бы не признавали свой долг."

Свет благородного замысла засиял на его лице. Он был ослеплён собственным красноречием.

«Если, — закончил он, — мы выполним свой долг, судьба позаботится о себе сама!»

Это было очень хорошо. Он надеялся, что у них хватит такта процитировать его. Это было прекрасное описание всего его характера.

Беркли печально улыбнулся. Это было не остановить. Дело было не в том, чтобы не поднять флаг и не не захватить власть. Капитан был прав. Если не Западный Альянс, то уж точно Восточный. Он спорил не с капитаном и не с долгом, а с судьбой. Этот вопрос нельзя было решить сейчас. Это уже было решено — решено в тот день, когда первый человек забрался в гнездо на дереве другого человека и украл его пару.

Человек берёт. Будь то варварское ограбление или неохотное принятие обязанностей посредством тщательно продуманной дипломатии, Человек берёт.

Беркли развернулся и вышел из диспетчерской.

Снаружи почва смещалась, остывая. Ветер сухо шелестел над красным ландшафтом, поднимая маленькие вихри пыли, вечно перенося их с места на место. Почва остывала, и по мере остывания марсиане продвигались внутрь. Им нужно было как можно быстрее добраться до метеорита, убрать его и снова запустить процесс циркуляции воды.

«Наблюдатели сообщают, что на земле достаточно прохладно для посадки!» Волшебные слова, казалось, сами собой прозвучали в кабине управления.

«Созвать весь десантный отряд», — приказал капитан Грисволд.

По всему кораблю зазвонили сигнальные колокола. Колокол в судовой кладовой тоже зазвонил. Вместе с другими учёными Беркли надел защитный костюм, надел на голову прозрачный стеклянный кислородный шлем и закрепил его. Вместе с остальными он стоял у назначенного шлюза и ждал прихода капитана.

И капитан не заставил их ждать. В самый подходящий момент, лишь мельком взглянув на фотооборудование, капитан прошёл мимо своих офицеров к шлюзу. Герметичные двери в коридоре за ними закрылись, отделив всю группу от внешнего мира и превратив коридор в огромный шлюз.

Раздался протяжный вздох, и огромные створки шлюза с трудом сдвинулись под своим весом. Из коридора хлынул поток воздуха, когда более высокое давление вышло через открывающиеся шлюзы, чтобы сравняться с разреженным воздухом Марса. Вместе с воздухом наружу вырвались споры грибков, вирусы, микробы; большинство из них погибло в чужеродных условиях, но некоторые выжили — и процветают.

Красный индикатор над замком мигал: «вкл. — выкл. — вкл. — выкл.». Офицеры, учёные и вооружённые люди внимательно следили за индикатором. Он погас в последний раз. Замки открылись. Огромная платформа опустилась на землю.

Строем, как на параде, во главе с капитаном группа высадки прошла по коридору, через шлюзы, выбралась на рампу под сине-чёрным небом и спустилась на красную почву. Капитан Грисволд был первым человеком, ступившим на Марс 14 июня 2018 года. Фотографы были вторыми.

Теперь марсиане приближались к кораблю, но земля всё ещё была слишком горячей для их незащищённых ног. Их одолевала непреодолимая потребность убрать метеорит. Движение людей, высаживающихся из корабля, было для них не более чем ещё одним непонятным аспектом этого невероятного метеорита.

Звук горна пронзил разреженный воздух, был подхвачен громкоговорителем на корабле и эхом разнёсся по их шлемам. Десантники выстроились полукругом у подножия трапа.

Капитан Грисволд, с лицом таким же неподвижным, как у мраморной статуи, которая должна была последовать за ним, протянул руку и взял флаг у лейтенанта Аткинсона. Он твёрдо, без лишних движений, установил его в каркас, который один из солдат поставил на выжженную землю.

Он указал на север, юг, восток и запад. Он сложил руки вместе, ладонями вниз, полностью вытянув их перед собой. Он широко раскинул руки в стороны и опустил их, затем снова сложил и поднял; завершив круг, который охватывал всю планету. Он протянул правую руку и принял свиток от лейтенанта Аткинсона.

Решительным жестом, не слишком театральным, он развернул свиток. Он прочитал достаточно твёрдым голосом, чтобы произвести впечатление на всех потомков:

«В силу полномочий, данных мне Верховным Советом Западного Альянса, единственными истинными представителями Земли и человечества, я вступаю во владение всей этой планетой от имени нашего президента, Верховного Совета, Западного Альянса, Земли и во имя Бога».

Земля была достаточно прохладной, чтобы их ноги могли её выдержать. Боль была сильной, но она растворялась в ещё большей боли от ощущения смертоносной преграды, которую огромный метеорит создал на пути их каналов. Марсиане начали неумолимо продвигаться вперёд.

Это произошло в момент, когда напряжение спало после церемонии обладания. Люди в нерешительности бродили вокруг, и лейтенант Аткинсон увидел, что марсиане приблизились и продолжают двигаться.

«Монстры!» — в ужасе воскликнул он. «Они нападают!»

Беркли присмотрелся и по небольшим движениям, отточенным долгими тренировками, догадался об их истинных мотивах.

«Только не против нас!» — воскликнул он. «Корабль».

Возможно, его слова были более неудачными, чем его молчание, которое могло бы быть более удачным, ведь корабль был для капитана Грисволда более важным, чем он сам.

— Стой! — крикнул Грисволд приближающейся марсианской расе. — Стой, или я буду стрелять!

Марсиане не обратили на это внимания. Они медленно продвигались вперёд, и каждый шаг по раскалённой земле был пыткой, но эту боль можно было вынести. Самой большой пыткой, которую они не могли вынести, была боль от желания прижаться к этому метеориту, оттолкнуть его, чтобы они могли снова расчистить место стыка. Как человек, у которого перехватило дыхание, отчаянно борется за глоток воздуха, не думая ни о чём другом, так и они чувствовали отчаяние из-за высыхающих песков.

Они шли дальше.

— В последний раз, — крикнул Грисволд, — остановитесь! Он сделал движение руками, как будто отталкивал их, как будто хотел передать свой смысл с помощью жестов. Затем он невольно встретился взглядом с Беркли. В его взгляде читались мольба и беспомощность. Беркли встретился с ним взглядом и прочитал в нём тревогу, трагическое нежелание этого человека вызывать гнев или презрение потомков.

Это был беглый взгляд только от и мужчины, и все было кончено. Капитан Глава Грисволд подошел; его плечи распрямились в лица встречных монстров. Теперь они были близко, и приходят ближе. Как всегда, эксперты свободно со своими советами, когда это был не нужен. Когда фишки упали, они могли сделать не больше, чем ухмыльнуться и пожать плечами беспомощно.

Он отдал приказ, и теперь уже не было никакой неопределённости.

«Огонь!»

Праздник проходил на Большом стадионе, самом большом и дорогом сооружении, которое когда-либо строил человек. Это было подходящее сооружение для самых важных футбольных матчей, а также для государственных мероприятий, если их можно было провести, не нарушая расписание. Теперь стадион был заполнен до отказа, его пол был истоптан тысячами ног тех, кому удалось попасть на мероприятие.

С ярусов трибун высотой в четверть мили, с пола стадиона доносились крики, которые волнами накатывали на платформу в северной части.

— Грисволд! Грисволд!

История ещё не пришла к тому, чтобы оценить справедливость этой резни.

Президент поднял руку. Батарея видеокамер фиксировала каждое его движение.

«Наши надежды, наши страхи, наши сердца, наши молитвы летели сквозь каждую космическую тьму, усеянную звёздами, вместе с этими славными первопроходцами». Затем он повернулся к капитану. «От имени народа Земли, адмирал Грисволд, вручаю вам эту медаль. Новую медаль для Повелителя Судеб, Создателя Империи, Сына Человеческого!»

Голос дрогнул и затих.

Толпа на полу стадиона напирала наружу из центра, крича от боли и ужаса. В тот момент, когда люди должны были затихнуть, охваченные благоговением, они опустошали площадку стадиона. Но не по своей воле. Их прижимало назад и наружу, как огромная тяжесть прокладывает себе путь сквозь воду. Те, кто не мог дальше двигаться наружу, были раздавлены на месте.

А потом появился корабль.

Неясные очертания, мерцающие под невозможными углами, видимые скорее по отблескам света, чем по твёрдой форме, как будто их реальность находилась в каком-то другом измерении, а это была всего лишь проекция, — так появился корабль.

Президент протянул руку и схватил Грисволда за плечо. Грисволд отпрянул и отступил назад, пытаясь оценить его внушительный рост. Толпа погрузилась в тишину — в испуганную тишину.

Прошла целая минута. Даже на платформе, где собрались все первопроходцы Марса вместе с высокопоставленными лицами с Земли, даже там люди отпрянули от этого невидимого, непостижимого ужаса.

Но один человек подался вперёд и стал лихорадочно изучать мерцающие очертания корабля. Этот человек — Беркли.

Благодаря подготовке этнолога, человека, который действительно может вывести целую цивилизацию из загадочных данных, он осознал их огромную важность.

В конце этой минуты без всякого предупреждения в воздухе над стадионом зависла группа фигур.

Беркли быстро окинул взглядом их форму, цвет и растущую плотность гуманоидов. Есть некоторые движения и жесты, общие для всех разумных существ: пауза, решение, горделивая осанка.

«Нет!» — закричал он и бросился вперёд. «О нет! Мы цивилизованные. Мы разумные!» Его оттащили назад, когда он в ужасе попытался спрыгнуть с платформы, чтобы добраться до гуманоидов.

Застыв на месте, не в силах пошевелиться, он понял смысл действий группы, кружившей возле корабля. Один из них протянул сияющее щупальце, словно указывая на стадион, жалко выглядевший маленький космический корабль и толпы людей.

Лидер явно не обращал на него внимания. Он сделал шаг вперёд, высоко подняв свою яйцевидную голову, полную гордости и высокомерия. Он указал щупальцем на южную часть стадиона, и там взметнулся столб пламени, не нуждающийся в топливе и никогда не гаснущий, — символ владения.

Он указал щупальцами на север, юг, восток и запад. Он взмахнул щупальцами, словно охватывая ими всю Землю.

Он развернул свиток и начал читать.

— МАРК КЛИФТОН и АЛЕКС АПОСТОЛИДИС

Примечание расшифровщика: этот электронный текст был создан на основе журнала Galaxy Science Fiction за август 1953 года. В ходе тщательного исследования не было обнаружено никаких доказательств того, что авторские права США на эту публикацию были продлены.