Кто как тосты говорит

КТО КАК ТОСТЫ ГОВОРИТ
https://youtu.be/M6KxVntypo4?si=G1nQ5ZDX1P85gIoa
У грузин фильмы все с юмором, особенно короткометражные, причем юмор очень тонко - философский. Но вот с тостами у них осечка получилась, По этому поводу - кто и как говорит тосты - здравицы короткое наблюдение, перетекающее в короткий рассказ.
У русского тосты двух видов, короткие и лаконичные, от того и частые: "выпьем" или "или выпьем стоя - за женщин!".
Азербайджанец же находит лестные слова хозяину дома, его дому и семье и всем сидящим за столом, потому тосты его всем нравятся и как бальзам на душу сидящим.
Грузин, изрядно выпив или в предвкушении того, толкает трехчасовую речь: ему кажется, что говорит с глубоким скрытым философским подтекстом и от того льет бальзам только себе на душу.
Геометрия застолья: Три взгляда на один бокал
За столом собралась старая компания. В воздухе смешивались ароматы свежей зелени, жареного мяса и того особого предвкушения, которое бывает только в начале доброго вечера. Но, как известно, любой стол — это не только еда, это прежде всего искусство слова. Или его отсутствие.

Русский лаконизм: Скорость и напор
Первым взял слово Иван. Он посмотрел на запотевшую стопку, обвел взглядом друзей и на мгновение задумался. В его голове пронеслись тысячи мыслей: о погоде, о судьбах мира, о том, что пора бы починить кран. Но слова — существа капризные, они застряли где-то в районе горла.

— Ну... — Иван замялся, чувствуя, что пауза затягивается. — В общем, чего тут говорить? Выпьем!

Коротко, как выстрел. Отсутствие лишних слов компенсировалось решительностью действия. Поскольку тост занял ровно три секунды, интервалы между «первой и второй» сокращались до минимума. Иван не тратил время на философию — он переходил сразу к делу, оттого и «частил», превращая застолье в стремительный марафон.

Азербайджанский бальзам: Ода гостеприимству
Когда очередь дошла до Эльдара, атмосфера изменилась. Он встал не спеша, с достоинством поправил пиджак и мягко улыбнулся. Его речь потекла, как дорогое вино — плавно и сладко.

— Друзья мои, — начал он, и в голосе его послышались нотки искреннего восхищения. — Посмотрите на этот дом. Говорят, что дом держится не на камнях, а на сердце его хозяина. Пусть же это сердце никогда не знает усталости! Пусть дети в этом доме будут мудрее отцов, а жены — краше утренней зари.

Эльдар нашел доброе слово для каждого. Хозяин почувствовал себя султаном, хозяйка — королевой, а гости — самыми желанными людьми на планете. Это был настоящий бальзам на душу. После такого тоста хотелось не просто выпить, а обняться и верить, что мир — это одно большое и доброе место.

Грузинская сага: Театр одного актера
И тут поднялся Гиви. Все знали: это надолго. Несмотря на то, что грузинский кинематограф приучил мир к гениальной краткости и тонкой иронии «Мимино» или короткометражек Габриадзе, за столом грузин преображался.

Гиви поднял бокал высоко над головой. В его глазах зажегся огонь глубокого, скрытого от простых смертных подтекста.

— Жил-был один маленький птичка на вершине большой горы Шхара... — начал он.

Прошло десять минут. Птичка уже успела облететь полмира, встретить мудрого старца и познать тщетность бытия. Иван уже трижды потянулся к закуске, Эльдар вежливо кивал, а Гиви всё лил и лил свою речь. Ему казалось, что он открывает тайны мироздания, сплетая метафоры в сложнейший узор. На самом деле, он лил бальзам только себе на душу, наслаждаясь звуком собственного голоса и глубиной своих размышлений. Когда спустя сорок минут прозвучало финальное «Гаумаржос!», половина гостей уже забыла, с чего начиналась история про птичку, но все выпили с облегчением.

Застолье продолжалось. Такие разные, эти тосты создавали тот самый неповторимый колорит, где лаконичность сменялась лестью, а лесть — бесконечной философией. И в этом многоголосье была своя, особая правда жизни.

ВАРИАНТ ПОДПРАВЛЕННЫЙ:
КТО КАК ТОСТЫ ГОВОРИТ

За столом, как на сцене, человек раскрывается быстрее, чем в жизни. Особенно — когда приходит его очередь говорить тост. Тут уже не спрячешься: кто ты есть — философ, лаконист, дипломат или невольный мучитель слушателей.

Русский человек с тостами не церемонится. Он их делит на два вида — короткие и очень короткие.
— Ну… выпьем! — и уже тянется к рюмке, будто дальше говорить — грех.
Или, если настроение приподнятое и компания располагает к пафосу:
— Выпьем стоя… за женщин!
На этом философия заканчивается. Всё ясно, всё сказано, всё принято. Часто, честно, без лишних слов. Русский тост — как телеграмма: коротко, по делу и без объяснений.

Азербайджанец — другое дело. Он не просто говорит тост, он сначала осматривает стол, словно проверяет, все ли на месте. Потом хозяина дома — взглядом, потом его семью — мысленно. И только убедившись, что никто не обделён вниманием, начинает.
Он найдёт слова для дома — тёплого и гостеприимного, для хозяина — мудрого и щедрого, для хозяйки — хранительницы очага, для детей — надежды рода, для гостей — украшения стола.
Говорит он недолго, но так, что каждому кажется: именно ради этих слов его сегодня и пригласили. Такой тост — действительно бальзам: и на душу, и на сердце, и на отношения.

А вот грузин…
Грузинский тост — это отдельный жанр. Иногда даже вид искусства, но чаще — эксперимент над терпением слушателей.

Вначале он слегка качается, будто прислушивается к внутреннему голосу предков. Потом встаёт. Обязательно встаёт. И в этот момент становится ясно: быстро не будет.
Он начинает с далёкой истории. Очень далёкой. С гор, с виноградной лозы, с деда, которого никто за столом не знал, но все уже уважают.
Речь течёт, разветвляется, уходит в философию, возвращается к вину, потом снова в философию — уже глубже. Грузину кажется, что он сейчас говорит нечто чрезвычайно важное, почти сакральное, с тонким скрытым смыслом.
И в какой-то момент становится ясно: бальзам льётся… но исключительно на его собственную душу.

Слушатели переглядываются, кивают, время от времени поднимают рюмки, но не пьют — ждут финала, который всё не наступает. Кто-то успевает проголодаться заново, кто-то — вспомнить детство, а кто-то — тихо пожелать, чтобы философия всё-таки имела предел.

И вот, спустя три часа, грузин заканчивает. Торжественно. С чувством выполненного долга. Он счастлив. Он сказал всё, что должен был сказать миру.
А мир… мир просто рад, что теперь наконец можно выпить.

Так и живём.
Русский — быстро и без лишнего.
Азербайджанец — красиво и для всех.
Грузин — долго и для себя.

И в этом, как ни странно, тоже есть философия. Только тостами её лучше не объяснять.