Вольные искусства Сицилии 2

2. Архимед и Сиракузы

Я, вообще-то, бегаю. Не от кого-то или чего-то, а по утрам. Иногда вместе с зарядкой, иногда – вместо. В поездках тоже стараюсь не отлынивать. И вот прибыли мы в Сиракузы. Поздно явились. По тёмному. Осмотревшись, поняла только то, что море находится через дорогу от апартаментов. Уже хорошо, ибо, простите за нескромность, но у меня недюжинный талант безвозвратно теряться в трёх соснах.

Утром выучила адрес наизусть и побежала. Сначала направо, потом повернула налево, пересекла дорогу и нырнула в какую-то калитку.  Ошую яхты качаются, одесную – дамы с собачками  здороваются. «И вам не болеть», – улыбаюсь им ответ. Опять калитка. Какой-то здоровяк возле неё радостно машет мне рукой. Я ему воздушный поцелуй послала. Бегу дальше и вдруг – мост. И, как и водится, с каждой его стороны – вода. «Нет, – думаю, – два моря я не потяну». Повернула в обратную сторону и тем же путём примчалась прямо к завтраку, после которого у нас экскурсия по Сиракузам запланирована.
 
Сытые и довольные вышли мы всей командой на улицу, ждём-пождём нашего гида, а её к назначенному времени нет. С опозданием на полчаса прибегает вся в растрёпанных волосах и чувствах, рассказывает, что машину припарковала на стоянке за мостом, а напрямик через квартал владельцев яхт её какой-то здоровяк у калитки не пропустил. Квартал тот –  закрытый для невладельцев, оказывается. И бедолаге пришлось мчаться вокруг. Вот я ей сразу поверила. Потому что не было на ней ни положенных к яхте майки с шортами, ни кроссовок.

Отдышавшись, повела она нас по городу. Первым делом к Архимеду.  Вы же помните, что он Сиракузский? Это потому, что родился (в 287 году до н.э.), почти всю жизнь прожил и умер (в 212 году до н.э.) в Сиракузах. А уж сколько он понаоткрывал всякого гениального в области геометрии, математического анализа, механики, гидростатики, оптики и астрономии! Одно число «пи» чего стоит! Попробуйте-ка без него вычислить, например,  длину окружности, площадь круга или объём шара. А физики, астрономы и компьютерщики тааак без него жить не могут, что даже праздник этой константы учредили – 14 марта, разумеется. В 1 час, 59 минут, 26 секунд. Ну, это чтобы легче запомнить последовательность циферок после 3,14. Теперь и вас хоть среди ночи об этом спроси.

А началось всё с того, что папой Архимеда был, «...по мненью многих (Судей решительных и строгих), Учёный» Фидий. И занимался он математикой и астрономией. А поскольку человеком был небогатым, из всех сторон всестороннего образования обеспечил сыну только те, за которые не нужно было платить, то есть математику и астрономию. Но тут на Пирровой войне случилась Пиррова победа, приведшая к тому, что родственник по имени Гиерон стал царём Сиракуз, что в корне изменило материальное положение семьи, и Архимед  отправился в Александрию, за недостающими сторонами. К тому времени там ещё не догадались, что библиотеки  очень красиво горят, потому Александрийский мусейон был в самом расцвете.  Оттуда Архимед вывез знание трудов великих геометров Демокрита и Евдокса и дружбу с астрономом Каноном и разносторонним учёным Эратосфеном, с которыми переписывался до конца жизни. Они делились друг с другом своими соображениями в разных науках. Выражение «соображать на троих» пошло оттуда.

Окончив обучение, Архимед вернулся в Сиракузы и, будучи родственником царя, тут же  сделался придворным учёным и создателем разных машин и механизмов, которые и принесли ему всемирную славу. Описания умных машин не пропустил ни один историк от Полибия и Диодора Сицилийского по Плутарха включительно. Поэтому все, кто перешёл в седьмой класс хотя бы с тройкой по физике, пытались поджечь спящую кошку солнечным зайчиком, за что некоторым даже выписывали премию в размере семнадцати борозд картошки. Прополоть и окучить. А изобрести механическую тяпку Архимеду было недосуг. Потому что как раз в это время ювелир смухлевал с царской короной: вместо чисто золотой сделал её позолоченной. И Архимеду пришлось придумать способ изобличить мошенника. Он даже взмок от напряжения и решил пойти в баню, чтобы помыться. Погрузившись в ванну, заметил, что вода полилась через край. Витрувий утверждает, что с криком «Эврика!» Архимед выскочил из ванны и нагишом кинулся во дворец. Но Витрувию никто не поверил, потому что царь жил на острове Ортигия, и моста, у которого я утром обнаружила два моря, в те поры не существовало. А вот я верю. Баня стояла на берегу, пролив там совсем узкий. Вот он и поплыл. В тогдашних хламидах плавать было крайне неудобно, а Архимеду нужно было всё проверить, пока эврика не остыла. На берегу Ортигии ему тоже не то что майки с шортами, даже хитона никто не предложил, вот он и примчался  во дворец ни в чём и тут же открыл закон имени себя, следуя которому корона наполовину из серебра, а ювелир – жулик.

А потом Архимеду стало и вовсе не до тяпок: начались Пунические войны и понадобились лебёдки, рычаги и прочие камнеметательные прибамбасы. В отличие от зеркала, при помощи которого можно разве что кошке спинку погреть, все военные устройства страсть как впечатлили врагов. Особенно, когда их вытряхивали из подвешенных и раскачивающихся над морем кораблей. Полибий писал: «Такова чудесная сила одного человека, одного дарования, умело направленного на какое-либо дело… римляне могли бы быстро овладеть городом, если бы кто-либо изъял из среды сиракузян одного старца». И захватчики старца «изъяли»: убили прямо за чертежами. В результате Сиракузы погибли.

А нынче никто даже не знает, где Архимед похоронен. Цицерон писал, что через 137 лет после гибели великого учёного, ему якобы удалось обнаружить в Сиракузах надгробный камень с изображением шара, вписанного к цилиндр – символом теоремы Архимеда о соотношении объёмов. Однако, во-первых, эти гробницы римские, а римляне вряд ли воздали бы такие почести вражескому изобретателю. Во-вторых, колумбарий возник спустя двести лет после смерти Архимеда и может быть последним пристанищем лишь символически. Впрочем, так ли уж важно, где упокоилось его тело, коли открытия и изобретения Архимеда всегда с нами. И если только нам удастся нащупать точку опоры, мы непременно перевернём земной шар. За нами не заржавеет.

Чтобы читатель не подумал, что я очень люблю впиваться в своих любимцев (а я очень люблю), пойдём на остров Ортигию. Почему не в противоположную сторону? Потому что именно туда в 734 году до нашей эры высадились коринфяне, основали там одну из первых эллинских колоний и назвали её Сиракузами. Вскоре город взял на себя ведущую роль как в экономической, так и в военной сферах. Разбил карфагенян, этрусков, афинский флот и стал самым могущественным городом Европы. Расцвёл, разросся на материковую часть. В Сиракузы потянулись великие умы: Платон, Эсхил, Пиндар, Симонид, Бахилид. Архимед вернулся из Александрии. И тут интересы Сиракуз столкнулись с интересами восходящего Рима. В результате Пунических войн они потеряли своё могущество, но сердце города осталось там, где оно и родилось – на острове Ортигия. Реставраторы его надёжно законсервировали и показывают теперь заезжим туристам.

Первый на нашем пути – древнейший (570-560 годы до н. э.) прямоугольный греческий храм, окружённый со всех сторон колоннадой, – храм  Аполлона. Время, погоды и прочие римляне разрушили его по самый стилобат. Сейчас можно увидеть основания колонн южного и восточного портиков, значительную часть южной стены внутреннего помещения, где находилась статуя божества, и многочисленные фрагменты, из которых сложили две колонны с перекрывающим их блоком архитрава. И это всё.
 
Храму Афины (5 век до н. э.) повезло ещё мудрёнее: в 640 году византийцы перестроили его в христианскую церковь, разграбленную в 878-ом арабами, превратившими её в мечеть. В 11 веке её снова вернули в христианство, в 12-ом восстанавливали после разрушительного землетрясения, в 17 столетии для расширения снесли ещё несколько древних колонн, а в 18-ом фасаду придали нынешний вид в стиле сицилийского барокко. И только сто лет назад с некоторых дорических колонн счистили штукатурку и лепнину. Таким мы храм и увидели. Теперь это Кафедральный собор Рождества Девы Марии. Главной его реликвией считаются кисть руки Святой Лучии и симулякр со статуей святой и изображением шести сцен из её жизни, сотворённые великим Антонелло Гаджини. Раз в году статую вынимают из стены, прячут за решётку и провозят по городу. Без решётки – покушаются. Прецеденты уже были. Все хотят приютить статую. Вот бы так с бездомными котиками.

Потом мы идём смотреть на полотно Караваджо «Погребение Святой Лучии». Художник написал его по просьбе городского сената, так Св. Лучия является покровительницей Сиракуз. Несмотря на то, что Караваджо «приделал» обезглавленной Лучии голову, картину лучше на ночь не смотреть. Я вовсе не плохо отношусь к Караваджо, чего не могу сказать о погребениях.

Лучше поговорим о чём-нибудь светлом: о любви, например. Мы только что вышли на площадь Архимеда и поравнялись с фонтаном Дианы. Вот она, стоит в центре, вся в струях. В девичестве эту прекрасную богиню-охотницу звали Артемидой, ибо сначала были в Сиракузах всё-таки греки, а уж потом римляне. Ну, а фонтану всего сто двадцать лет, где ему об этом помнить. Наша гид Катя прочла десяток вариантов мифа о том, как Артемида спасла свою подружку нимфу Аретусу от назойливого кавалера, и в её голове сложилась своя очень правдивая версия, которую она до нас донесла. А я... ну, как уж запомнила... Не обессудьте.

Итак, дело было на полуострове Пелопоннес, недалече от Олимпии. Артемида с подругами пошла на охоту. Но... юг Греции, жара, звери все попрятались в тень и спят, не подозревая, что сама богиня явилась по их душу. Устали охотницы и сделали на реке Алфей привал: освежиться и нектаром с амброзией подкрепиться. Скинули девушки свои белые одежды и, в чём остались, полезли в воду. Подруги у Артемиды, все были красавицами, но Аретуса «всё ж румяней и белее» остальных. Вот на неё-то и запал сын Океана и Тефиды Алфей.  Да-да, тот самый, в водах которого все они плескались. Забурлил он возле Аретусы, заволновался, кругами вокруг неё пошёл и начал уже её к себе затягивать. Испугалась нимфа, еле вырвалась из водоворота, – и на берег. А Алфей превратился в прекрасного юношу и за ней. Аретуса убегает, он не отстаёт. Артемида с нимфами с секундомером рядом бегут – Олимпия ж за углом, а вдруг рекорд? Мчится красавица, уж пять кругов по стадиону пронеслась, Алфей ей уже в затылок дышит, за руки хватает, остановится просит, чтобы объясниться ей в любви и предложение сделать. А бедная Аретуса, как только услышала про любовь, так и взмолилась к Артемиде, чтобы та превратила её в ручей. Богиня тут же занялась преобразованием, и именно за этой работой застал её скульптор, изваявший этот фонтан. У ног Артемиды лежит пока ещё нимфа Аретуса, а из-за плеча богини за метаморфозой наблюдает поражённый Алфей.

Жаль, конечно, что скульптура – искусство статичное. Придётся поверить на слово: Аретуса превратилась в ручей и понеслась от Алфея дальше через луга и поля, потом нырнула под Ионическое море, пробуравила его, как метрострой, и вынырнула на острове Ортигия, образовав там маленькое озерцо. И мы пошли к этому эпохальному месту, не пропуская на ходу того, о чём говорила Катя.

Оказывается, Алфей, обнаружив вместо нимфы мокрое место, мгновенно вернулся в своё привычное состояние реки, помчался за возлюбленной, «однако случилась небольшая заминка»: Геракл решил разбогатеть, совершив свой шестой подвиг. Пришлось Алфею сделать крюк, чтобы помочь герою очистить скотный двор царя Авгия. Потом он отсидел целую вечность в очистных сооружениях– не являться же к любимой с конюшнями в анамнезе. А Аретуса тем временем, чтобы скрасить одиночество, завела себе рыбок, уточек, кустики папируса по фен-шую в зоне Семьи вырастила. Наконец приплыл Алфей. С пшеничными лепёшками от Артемиды в подарок. «Не-не, – сказала Аретуса, – я на диете. Отдай фокаччу уткам».

Что было дальше? Дальше вся наша команда перевесилась через перила над озерцом и пыталась воды Аретусы отличить от вод Алфея. Тщетно. Они слились в любовном экстазе, а золотисто-красные орфы смешали их в единую пресноводную тишь, гладь да божью благодать. Папирус стоит изумрудно-зеленёный, а утки вокруг такие упитанные, словно на Пелопоннесе каждый день отмечают праздник Артемиды и шлют Аретусе лепёшки.

До обеда у нас осталось ещё время, чтобы сходить в баню. Не в ту, в которой Архимеду явилась «эврика», а в еврейскую микву византийской эпохи (535-888 гг.). В Сиракузах испокон веков жили евреи. Но по эдикту 1492 года их изгнали с Сицилии, хотя квартал с названием Джудекки на Ортигии есть и сегодня. Вот именно в этом квартале в 1987 году было сделано важное археологическое открытие. Пять бассейнов для омовения обнаружили совершенно случайно, когда один из домов Джудекки решили перестроить под гостиницу. В фундаменте здания раскопали подземный ход. Высеченные в известковой скале ступени винтовой лестницы вели на глубину 18 метров, к подножию вырубленных в камне бассейнов, в которые до сих пор продолжают поступать свежие грунтовые воды. Здесь когда-то купались и стирали бельё еврейские женщины. Похоже, что после принятия эдикта об изгнании, евреи решили замуровать микву, чтобы её не нашли и не разрушили христиане. Но христиане через 400 лет всё равно её нашли, соорудили цивильную винтовую лестницу, стеклянный потолок, и теперь любой желающий может спуститься вниз и посмотреть. Ну, что вам сказать? Если колонны, скульптуры, мозаичные полы и стены отреставрировать и пристроить на входе кабинку с парилкой, то я и сегодня не отказалась бы от такой баньки с бассейнами. Особенно после утренней пробежки.