Яма

Яма
Говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как другие работают. Но если присмотреться к тому, как именно люди работают у обычного канализационного люка, можно изучить географию и психологию народов лучше, чем по учебникам.

Сцена первая: Немецкая симфония порядка
Утро началось с тихого шелеста шин. К люку подъехал чистый фургон. Из него вышел человек в идеально подогнанном комбинезоне. В одной руке — тубус с чертежами, в другой — аккуратный кейс с инструментами.

Он не оглядывался по сторонам и не искал сочувствия у прохожих. Сверившись со схемой, он молча открыл люк специальным ключом. Ни одного лишнего движения. Он спустился вниз и исчез. Час, два, три... Прохожие забыли о его существовании. Он не выходил курить, не сидел на корточках у обочины. В полдень он прямо там, внизу, съел свой бутерброд, запив его чаем из термоса, и продолжил стучать металлом.

Через пять часов он выбрался на поверхность. В руках у него был плотный пакет, куда он сложил все замененные детали и даже случайный мусор, найденный внизу. Он закрыл люк, трижды проверил плотность посадки крышки, сел в машину и уехал. Это был немец. Он получил наряд, он его выполнил. Мир вокруг него не изменился, но где-то глубоко под землей всё стало работать идеально.

Сцена вторая: Русский авось и преодоление
Через день у соседнего люка возникло оживление. Сначала появился начальник. Он нервно ходил кругами и беспрерывно звонил по телефону, призывая на головы подчиненных все кары небесные. Наконец, пошатываясь и философски рассуждая о несправедливости бытия, явились двое рабочих — слегка «под шафе» для храбрости перед лицом трудового подвига.

— Где люк открывать будем? — икнул один, озираясь. Они долго искали монтировку, ковыряли асфальт пальцами, пока начальник не заорал: — Да вот же дыра! Люка тут отродясь не было, украли его в прошлом году!

Рабочие, не ожидая такого подвоха, синхронно рухнули в яму, сопровождая полет многоэтажным фольклором. Оказавшись внизу, они выяснили, что инструменты остались в машине, а нужной детали вообще нет на складе. — Слышь, Михалыч, — донеслось из глубины, — тут проволока есть? Давай на неё примотаем, и так сойдет! До весны дотянет, а там всё равно перекапывать...

Начальник бегал по краю ямы, размахивал руками и кричал о сроках, а рабочие, наскоро связав узлом то, что должно было быть сварено, спешно вылезали наружу, мечтая о продолжении банкета. Это был русский ремонт: буря эмоций, ноль ресурсов и торжество смекалки над логикой.

Сцена третья: Азербайджанский совет старейшин
На третий день у последнего люка разыгралась настоящая драма. В яме сидел один-единственный работник. Он честно пытался крутить гайку, но это было физически невозможно.

Над ним, на поверхности, стояли два начальника. Через пять минут их стало трое. Еще через десять — подошли двое соседей из ближайшего магазина, прохожий с собакой и аксакал из дома напротив. — Э-э, ты что делаешь? — кричал сверху первый начальник. — Крути вправо! — Зачем вправо? — перебивал второй. — Сначала почисти, потом тяни! Сразу видно, молодежь ничего не умеет!

Каждый стоящий наверху считал своим долгом дать ценное указание. Зеваки спорили между собой, обсуждая, чья методика лучше, начальники перешли на выяснение того, кто из них главнее, а бедный азербайджанец в яме смиренно слушал этот хор противоречивых команд. В этой яме ковался не просто ремонт, а социальный компромисс, где процесс обсуждения был важнее самой гайки.

Жизнь текла своим чередом. Немецкая муфта работала бесшумно, русская проволока держалась вопреки законам физики, а в третьем люке всё еще шел горячий спор о том, как правильно держать ключ. И в каждом из этих случаев работа, в конечном счете, была сделана — просто у каждого народа своя «геометрия» труда.