Оркестр

                В самом центре города, в круглом здании, в зале с канделябрами и тысячей складных красных сидений, каждый вечер играет знаменитый оркестр.
                Бум - бум - бум - БУМ!
                Иногда играет музыка Штрауса:
                Дум-дум-дум- ДУМ
                А иногда Гленн Миллер:
                Ду- дидидди- даа- аа- дидди
                Но чаще всего это Бетховен:
                Бум-бум-бум-БУМ/
                Музыканты Королевского симфонического оркестра играют в концертном зале с юных лет, и большинство из них сейчас уже в преклонном возрасте, с редеющими волосами и кривыми пальцами.
                Но каждый вечер они играют, и каждую ночь убирают свои инструменты в большой шкаф под сценой. Там темно и тихо, хотя иногда, будто бурчит большой контрабас, а флейта бормочет во сне.
                Но в ту ночь, когда случилась  буря, все было совсем по-другому! Вскоре после полуночи оркестр проснулся от звона, дребезжания и стука.
                «Там, вдалеке, есть ещё один оркестр!» — простучал маленький барабан. - Я слышу стук.» Треугольник вмешался: "И я слышу ещё один треугольник!"
                «Другие инструменты выполняют нашу работу», — прокричала первая скрипка.
                «Скоро увидим», — сказал литавры.
                Они  с силой ударили  своими огромными тарелками о дверцы шкафа, и те  распахнулись с треском и щепками. Бубен подкатился к выключателям, и концертный зал залился светом.
                Но другого оркестра не было. Ни одного инструмента не было видно. Концертный  зал играл сам  и создавал  необычную музыку, Окна дребезжали в рамах, капли дождя звенели по стеклу. Люстры дрожали, а входные двери в задней части холла с грохотом открывались и опять захлопывались от порывов ветра. По коридору и под сиденьями пронесся резкий и ледяной сквозняк, похожий на звук флейты-пикколо. Радиаторы были выключены, поэтому масло было очень холодным. И хуже всего было то, что люк в крыше был оставлен открытым, и дождь продолжал лить на несчастные инструменты внизу.  Дрожа от ужаса и холода, они съёжились в чулане. Закрыть дверцы шкафа они не могли, и всю ночь вокруг них свистели сквозняки.
                На следующий день зрители, как обычно, начали прибывать.
                Дирижер что-то прошептал своим музыкантам.                «Сегодня вечером будет Гленн  Миллер или Чайковский?» Инструменты, чувствовали  себя несчастными  в руках музыкантов,
                Дирижёрская палочка опустилась , но ничего не произошло. Первая скрипка прохрипела хриплым голосом и замолчала. Гонг задрожал. Кларнет заиграл, но затем и он захрипел и совсем потерял голос. Как бы сильно ни дули духовые, ни играли струнные, ни барабанили барабанщики, оркестр лишь стонал и недовольно дребезжал сам по себе. Вскоре зрители рассердились и начали расходиться. Менеджер извинился и пообещал вернуть им деньги.
                Музыканты обнимали свои инструменты и плакали, уткнувшись в них – их слёзы только усугубляли ситуацию.
                «Я увидел пятна воды на малых барабанах, — прохрипел барабанщик, — но не обратил на это внимания».
                «Должно быть, это последствия бури. Все они замерзли от холодного ветра и промокли.

                «Они все испорчены  до предела. Возможно, они больше никогда не будут играть», — воскликнул дирижер.
                «Что же с нами со всеми будет» пропищала флейта-пиккало.
                «Нас заменят?» — прохрипела виолончель.
                «А кто-нибудь другой займет наше место под сценой?» — фыркнула труба.
                Следующий день был ясным и солнечным. В двенадцать часов к концертному залу подъехал автобус, и все потрепанные инструменты, завернутые в ткани и ковры, музыканты осторожно вынесли на улицу.
                Многие из них годами не покидали концертный зал. Солнце ослепительно сверкало на серебристой части инструментов. Фагот, его хромированные клавиши мерцали. За окном автобуса мелькала гамма красок.
                «Нас что, собираются продать?» — простонал виолончель.
                «Или отменили с нами исполнять концерты?» — прохрипела гармошка со слезами на глазах.
                «Или сожгут», — пронзительно закричали скрипки.
                «Похоронят!» — догадался фагот.
                «Здесь подойдет?», — сказал водитель автобуса.
                «Да отлично подойдет!». – ответил дирижёр.
                Автобус остановился посреди городского парка между фургоном с мороженым и грудой офисных стульев. Все вышли из него
                Музыканты сели в кресла за столами и позволили солнечному свету высушить барабаны, скрипки и ксилофон, виолончель, кларнеты и валторну, тарелки, бубны, кларнеты и валторну, тарелки, бубны и ржавый треугольник. Инструменты дымились на жарком солнце и, наконец ,наступил тот момент, когда вся влага испарилась,  и каждый инструмент вернулся к прежнему своему состоянию.
                Дирижер постучал дирижерской палочкой и прошептал: «Леди? Джентльмены? Бетховен?» Музыканты подняли смычки, локти, барабанные палочки и смычки...
                Бум-бум-бум-БУМ!
                Стая птиц  взлетела с деревьев. А люди, что спали , собрались вокруг оркестра  и были счастливы от того, что  могут послушать первый в истории бесплатный концерт Королевского симфонического оркестра в городском парке.