Старший брат

     9 ноября 2015 года, не дожив 16 дней до 86-летия, умер мой старший
брат Фомин Егор Иванович. Уважаемый всеми, кто его знал,
доброжелательный умный, образованный, старательно трудолюбивый.
Любимый детьми, внуками, правнуками, братьями, сестрами, родителями,
многочисленными родственниками из рода Губовых.
    Старшие братья, ну к примеру, в теперешнее время есть во многих
семьях и это воспринимается как данность, т.е. ничего особенного. Егор
Иванович-особенный старший брат, первый сын в многодетной семье моих
родителей, в годы войны заменивший нам отца.
    В первые дни Великой отечественной войны отец наш, Иван Егорович,
ушёл на фронт. Брату Егору на то время было 12 лет и на него волею
обстоятельств возложился груз забот и ответственность за четырёх младших
сестёр и братьев. Правда, второй брат - Пётр- был на два года младше Егора
и, конечно, был ему помощником в заботливых делах о маме, двух сестрах и
обо мне, тогда грудном младенце. Вот такая сверхнагрузка легла на еще
неокрепшие плечи старшего брата. Тут слово «старший» хочется писать с
большой буквы.
    Главная забота: прокормиться даже по тем временам немалой семье.
Очень деятельной была наша мама, тогда ещё молодая, крепкая, умелая и
чрезвычайно старательная. Жила с нами бабушка Настя - в ту пору ей было
чуть за 50 -энергичная, изобретательная по части добычи пропитания. Были
огороды, на них растили всё, что надо. Конечно, первым делом, картофель,
Растили, заготавливали, сберегали, очень экономно расходовали. И так
скудно жили более четырёх лет, пока отец не вернулся с войны.
     Всё происходило в г. Старом Осколе. Теперь он город «Воинской
Славы» -Через него дважды проходил фронт. Бои, бомбёжки, обстрелы. Есть
мирное население, нет его - на это немцы не обращали внимания.
До войны, вплоть до прихода немцев в городе работали:
овощесушильный и мельничный комбинаты, маслозавод (производил
подсолнечное масло), молокозавод, крупозавод (перерабатывал просо),
кондитерская фабрика, расположенная до сих пор там, где и была с царских
времён, рядом с нашим домом. Было много ручного труда на этих
небольших фабриках и заводах. Там и трудились мама, бабушка, старший
брат. Недалеко от дома находилась сушка. Так называли овощесушильный
завод. Сушили картофель, морковь, лук, свеклу, яблоки, груши. До войны всю
продукцию отправляли на Северный морской флот - военный и
гражданский. С началом войны вся продукция пошла на фронт. Часть
зарплаты, тогда совсем небольшой, давали продукцией и это было хорошо и
правильно. Рабочим разрешалось немного поесть и на заводе. Из некондиции
варили картошку с луком, на десерт были некондиционные яблоки и груши.
Тогда с заводов ничего нет несли, было строго, время было строгое -
недалеко ушли, да и не совсем ушли события 1937 года. За хорошую работу
награждали не грамотами, а некондиционным заводским сырьём.
     Заводское начальство, зная о большой нашей семье, позволяло маме
кое-что взять для малолетних девчонок- моих сестёр. Так и жили, скудно, но
не голодали. Что-то мучное, крупяное перепадало из села Роговатое. Там
жили три младших сестры нашего отца. Жили своим подсобным хозяйством.
Семьи у них были небольшие. Отца моего они почитали и считали своим
долгом помочь ему зерном, мукой, крупой какой-нибудь. Поддержка от них
была ощутимая.
    Наступило время, когда Красная Армия, отступая, покинула город, а
немцы ещё не подошли. Городские власти город покинули и в короткий
период безвластия народ смекнул, что на продовольственных заводиках надо
подчистить то, что не успели вывезти. С кондитерской фабрики брату Егору
с мамой и бабушкой удалось унести какое-то, видать немалое, количество
муки, сахара, бракованных пряников и модных тогда карамелек с названием
«подушечки» с начинкой из патоки и карамелек-леденцов без начинки.
Принесли пшена и проса. Просо потом толкли в деревянной ступе и
получали пшено.
    Унести мало! Надо надёжно спрятать от вездесущих немцев, мадьяров,
итальянцев, одним словом, от цивилизованных вороватых европейцев.
Бабушка Настя с помощью братьев и мамы удачно закопала почти всё
пищевое богатство в саду, Удачно потому, что немцы искали, но не нашли.
Изобретательная бабушка ямы-траншеи выкопала под забором. Сняла забор,
захоронила всё и поставила забор на место Часть пряников, какие не
закопали слегка «сдобрили» керосином. Их немцы находили, но, унюхав
керосин, не брали, а мы ели: керосин не яд. Пряники скоро закаменели, их
затапливали в ведре и, Если всплывал керосин, то бабушка собирала его
паклей. Потом их снова высушивали, запах керосина совсем покидал
вожделенные для нас пряники, их толкли в ступе и пекли из них коржи
необыкновенного вкуса. Сытно!
     Тут надо отметить одно важное обстоятельство. Мама и бабушка
внешне были очень привлекательны и совсем беззащитны супротив
немецкой орды. Надо было как-то защищаться от «благородных» потомков
рыцарей. Соком бузины, смешанным с печной сажей наносили на лицо и
руки пятна, а на воротах повесили фанерки с надписью «тиф». Надпись эта
фашистов не пугала, Во двор лезли, всех кур утащили, но к маме и бабушке
не прикасались - они же европейцы. Они- люди, мы- скоты! Тут вся
фашистская философия. Вся прекрасная история русских прочь! Не было
будто ничего, ни великих литераторов, ни великих композиторов, учёных.
Были они - «чудо-человеки», фашисты. Писать об этом тут не надо бы, но
как это обойдёшь?
     Наступило время немцы засуетились, засобирались. Старик-сосед,
Тихон Тимофеевич, стал тихо ходить по дворам и объявлять, что, слава Богу,
слышу от села Незнамово канонаду, с востока наши идут. Велел прятаться,
оккупанты оскотинились, бьют всех подряд.
      Переждали, пришли наши! Ликование, радости нет предела. Песни,
пляски, гармошки...
      Наш наступающий фронт прошёл скоро. Во время артобстрелов вся
наша семья пряталась в подвале. Случилась беда: в дом попал снаряд,
осколками тяжело ранило старшего брата. Помощи ждать было неоткуда,
от потери крови он чуть было не умер. Кое-как завязали - перевязали и на
счастье вскоре подошли наши. Мама побежала им навстречу, первому же
командиру сообщила о нашей беде и командир велел своему помощнику
немедленно найти врача и послать его к нам домой. Брату оказали нужную
помощь, увезли его, чуть живого, в полевой госпиталь. Военные медики
тогда творили чудеса. Подлечили брата, подкормили. Потом, при уходе
наших на Запад, Снабдили его медикаментами, сказали что и как надо делать
и что до свадьбы заживёт.
     Маме без Егора стало ещё тяжелее: вдобавок ко всем заботам
появилась забота о раненом сыне, главном её помощнике. Бабушка наша с
ног сбивалась. Откопали припасы, перетащили всё на чердак, никто не
думал, что немцы вернутся, И верно. Их изгнали навсегда, как исторически
изгоняли всегда псов-рыцарей, какие действительно как злобные псы
набрасывались на русских. Получали они по зубам, всегда, и не только
немцы, а и все «прочие шведы», как сказал бы великий поэт советского
времени В.В.Маяковский.
      Вскоре откуда-то возвратился наш дед Егор. Точно не знаю до сих
пор, но догадываюсь, что он вернулся из ссылки в Сибирь, куда был сослан
как раскулаченный. Братья мои в излучине реки Оскол обнаружили
огромную немецкую лошадь-битюга с перебитой ногой. Излучина была
заросшей до непроходимости- деревья, кусты, камыш... Лошадь, верно, кто-
то там спрятал, а братья нашли. Как раз против нашего дома река Оскол
раздваивалась, образовалась старица, а между нею и основным руслом
оказался сравнительно большой остров и тоже весь заросший. Когда-то на
нём прятались лихие люди, а все прочие люди туда ни ногой! Туда,
конечно, с большим трудом дед Егор и братья переправили большую
лошадь. Подкормили её как могли и зарезали: для дела она была непригодна,
а для спасения от голодухи - самый раз. Дед умело разделал мясо на пласты и
их засолили в больших бочках-наполах, Пересыпав мясо каменной солью.
Соль из каменного состояния дробили и мололи сами. Потом это мясо
спасло нас от верной голодной смерти. Засолена была и громадная шкура,
которую, когда пришло время, резали на полоски и варили холодец. Благо
дров у реки было вдоволь. Всё пошло в дело. А жизнь тогда была такая:
власть советская вернулась, а хлеба не было... Надо было выживать...
      Осенью 1945 года пришёл с фронта наш отец, а старший брат Егор
поступил в Старооскольский геологоразведочный техникум, который с
отличием закончил в 1949 году. Как отличник без экзаменов был принят в
Харьковский горный институт. С 1945 года он получал стипендии и кормил
не только себя, но и младшим кое-что перепадало. После техникума он мог
бы ехать работать и существенно помогать родителям: он же был горняком,
маркшейдером. Горнякам всегда хорошо платили за их подземный труд. Но
наша мудрая мама настояла на том, чтобы он учился дальше. Так и было
решено на большом семейном совете. Старший брат через пять лет стал
первым дипломированным инженером в старом деревенском полуграмотном
роду, а сын сестры нашего отца Марии Егоровны Степан стал первым
дипломированным офицером. А в старинном селе Роговатое, нашем родовом
селе, среди наших близких и дальних родственников после войны оказались
Герои Советского Союза и все из военных лётчиков. Теперь в нашем роду
есть и кандидаты наук и преподаватели ВУЗов. А уж инженеров и не
сосчитать, Вот такая, видите ли, происходила эволюция в Советской России.
      После института брат Егор, уже женатый на выпускнице того же
института, поехал работать в Среднюю Азию и проработал там в разных
должностях всю жизнь. Последние десять лет он работал заместителем
директора Алма-лыкского горного комбината в системе Министерства
Цветной металлургии. Неоднократно награждён, был депутатом Верховного
Совета Узбекистана но самое основное его достижение - это достойное
воспитание сына и дочери. Сын- горняк, теперь уже на пенсии, дочь -
кандидат наук, доцент преподаёт в Горном институте в Москве..
      Всё шло хорошо, успешно, но грянула перестройка, пришли
разрушители. В Узбекистане расцвёл национализм, брату пришлось уходить
на пенсию и из прекрасного коттеджа перебраться на Украину, где в
собственном доме он и прожил двадцать последних лет. Там же похоронил
жену и упокоился сам. Последние несколько лет жил вдвоём с сыном в
своём доме на земле. Дочь его - в Москве. Он навещал её, сначала часто,
потом реже.
      И жить бы ему поживать в мире, достатке и покое, но... Опять, уже на
Украине, будто по велению какого-то неукротимого дьявола грянула война
между Донецком и Киевом. Брату Егору в 12-16 лет пережившему ужасы
обстрелов и бомбардировок, чуть не погибшему от тяжёлого ранения
пришлось опять прятаться в подвале от обстрелов уже украинских фашистов.
Тут же был его сын, внуки, и правнук. За всех переживал, страдал, отказался
уезжать к дочери в Москву, или к младшему брату Михаилу в Старый
Оскол, или к родственникам в Геленджик. Не мог уехать от могилки
любимой жены и велел детям похоронить его рядом. Так и было сделано.
      Жизнь старшего брата показательна для многих его сверстников: жили
делами, воспитывали детей, сеяли добро. Почитали родителей, не забывали
их. Жили правильно. Всем бы так! После ухода старшего брата понимаешь
ЧТО ты потерял. Почти 75 лет он был в моей жизни, он был всегда, а теперь
его нет.
     Помню, скорблю. Пусть земля ему будет пухом и царствие ему
небесное. На этой земле он оставил достойный след. Всем бы так!
                30.11.2015г.