Сказка под шум дождя

      Хотите, верьте, а хотите, нет. Но, то, что мне поведала моя бабушка, я вам тоже расскажу. Давным – давно, ещё в старые времена, когда на Руси бурно правила вера в Бога, а люди были довольно тёмными, жил в глухой сибирской деревне один мужик...
   Вот, именно с этих слов начинала сказывать сказку моя бабушка. За окном шёл проливной дождь и выл холодный ветер несмотря на то, что на дворе стоял июль.  Но в избе светло и тепло. И лишь тишину нарушал треск накалённых поленьев. Вся изба наполнилась теплом, и запахом дымка, который переплетался с ароматными пирожками с калиной и брусникой викторией. Русская печка дышала и наполняла уютом всё. Нельзя даже представить деревенскую избу без русской печки. Ведь именно она была символом очага, символом старинных былин и сказок. На её поту всегда пеклись самые вкусные пирожки и хлеб. Да и вообще, всё, что готовила моя бабушка в печи – это было волшебно и вкусно. А вкус детства – не забываем.
 Схватив пару пирожков и большую кружку молока, я с братом полезла на печь. Брат всегда залезал на печку и вытягивался на ней во весь рост, я же напротив, я залезала с печки на полати и наблюдала сверху всё, что делается в низу. Бабушка сидела на лаке оранжевого цвета пряла пряжу на своей старинной прялке. Зрелище было завораживающее.
- Бабушка, расскажи сказку, – громко, во весь свой звонкий голос попросила я.
- Да, бабушка расскажи, расскажи сказку, – просил мой младший брат.
- Сказку вам рассказать? А какую вы хотели бы послушать?
- Ну, самую интересную, – жуя пирог с ягодами сказала я.
- Ну, хорошо. Тогда ешьте пирожки и внимательно слушайте. Я расскажу вам интересную сказку, вернее не сказку, а быль.
   Бабушка замолчала на некоторое время, она думала, какую же историю нам поведать. И вот, сказка началась…
    Давным – давно, ещё в старые времена, когда на Руси бурно правила вера в Бога, а люди были тёмными, жил в нашей деревне один мужик. И всё у него было ладно и складно. Времена были тёмные и люди верили во всё, что сами видели и во всё, что им говорили. У мужика того и дом был, и семейство и подсчёт в трудо – днях. Всё у него было. Дело это было летом.  Спозаранку уехал мужик на сенокос в поле и пробыл там до самого вечера. Цельный день стояло вёдро, и жарко – страсть. С утра до вечера робил он с мужиками на своём покосе. Звали того мужика Силантием. Он был рослый, плечистый мужчина, хозяйственным был.  Всё, что найдёт, заработает, непременно в дом принесёт, в хозяйстве всё пригодится.
С покоса того, уж домой по звёздам добирался. На подходе к деревне и в самой деревне, не было света, и фонари не стояли тогда ещё по обочинам дорог. А небо в нашей деревне низкое, звёзды дорогу освещают, да и месяц тоже яркий рожок, а луна если взойдёт, то озаряет всё яблоком наливным. Так вот, эти звёзды, они такие яркие, что на их фоне небо чернющее, как смола. Вот приехал мужик домой, завёл лошадь в загон и направился в избу. Сел на лавку и расслабился. Устал он дюжа. Смотрит, малыши его бегают по избе, резвятся, кошка на полатях лапкой мордочку умывает, знать, гостей зазывает. Жена хлопочет, на стол собирает.
- Силантий, душа моя, по – что такой хмурый, умаялся поди? Эко дело, на жаре – то под палящим солнцем трудиться. Вёдро уж какое стоит, прям в руку да, в работушку.
- Ой, Марья, шибко я умаялся. Отдохну немного, да, в баню пойду.
- Да, что ты такое придумал? Какая баня, на ночь глядя? Во дворе у колодца бочка с водой. За цельный день уж поди нагрелась, вот ополоснись, да в баню уж завтреча сходишь. Нельзя идтить в баню, уж полночь почти. Мало ли что случиться?
- Марья! Ну, и темнота ты! Да, что там может случиться – то? Эту баню, ещё мой дед строил. Хорошая баня стоит, на славу, всем баням – баня. Завтра, уж остынет, а я бы попарился немного. Может, со мной пойдёшь?
-  Нет, не пойду.  Ты вот, не боишься нечего. Да только бабки сказывают…
- А ты больше слушай баб своих на элеваторе, - протяжно и нехотя сказал Силантий, – Егорка отлежался – таки?               
- Маланья быстро на ноги мальчонку нашего поставила же. Она силу в травах знает. Сама эти травы собирает и каждую, в своё время, когда какая трава полную силу имеет. А лекарства все, которые доктор прописал, да их не достать вовсе.
Съел мужик свежих, наваристых пельменей, да рюмочкой закусил. Взял полотенце да, и вышел из избы в сени, и отправился в огородчик. Там банька стояла.  Сел он возле предбанника на старую телегу и закурил самокрутку из доброго табака, который сам и вырастил же. Сидит, курит и смотрит в ночное небо. Вся улица утонула во тьме, и только от окон домов шёл тусклый свет тонкой нитью. В камышах слышен квартет лягушек и стрекот светлячков. Все эти напевы, разбавляли ночное царство.
     Силантий выкурил свою самокрутку и отворил массивную дверь бани. Она была тяжёлой и низкой, поэтому приходилось очень низко наклоняться, для того, чтоб войти в неё. 
Несмотря на то, что баня была давно протоплена, она всё же была не то, чтобы тёплой, а даже жаркой. Она, как будто живая. Она обдала его жаром. Густой пар старался выскользнуть из её чрева на улицу. Закрыв за собой плотно дверь, Силантий повесил полотенце на гвоздь и на пол поставил фляжку с холодным квасом.   
- Ну, с Богом! – в голос произнёс Силантий и перекрестился.
Он зажёг свет в керосиновой лампе и та, своим тусклым светом наполнила всю банную горницу и её утварь. Топилась баня по – белому, потому что на крыше была труба. Не у всех бань были трубы в деревне. В самой бане находились скамья, полок с нижней ступенью и всё это было сделано на века из хорошего дерева.  Силантий не любил просто мыться в натопленной бане, он любил попариться, поддавая жару, выплёскивая воду из ковша на каменную печь.
   Вот, моется, моется мужик, разомлел совсем, жару поддаёт и вихоткой себя натирает. Время идёт, а мужик не торопится выходить из бани. Но тут, что – то случилось с керосинкой, она стала подавать очень тусклый и слабый свет. И вдруг, дверь приоткрылась совсем на чуть – чуть.
- Можно к тебе? – кто – то сказал глухим голосом.
- Марья! Иди домой, я скоро приду! – резво ответил Силантий.
А из – за двери, опять голос, мол, пусти попариться, пусти меня. Мужик и сам не заметил, как в дверь бани юркнул маленький человечек. Рассмотрев его, мужик удивился, что человечек даже на ребёнка не похож. Скорее всего на маленького, низкорослого мужичка с бородёнкой. Он засмеялся, испил кваску из фляжки, вытер усы и крякнул.
- Ну, что ж ты стоишь? Айда сюда, прыгай на полок, я тебя в раз отхожу берёзовым веничком. Все твои косточки пропарю. Силантий начал усердно хлестать бока маленького человечка, да так, что тот аж захрюкал и завизжал.  Стоит Силантий и вдруг видит, ноги мужичка того, до самого пола вытянулись и что – то вроде копыт чернее. Силантий, как будто бы напугался и был встревожен, и уже бросив веник, хотел было выбежать из бани, но казалось, незримая рука отталкивала его от низенькой двери и возвращала к полку. Обернувшись, он увидел, что на полок взгромоздились ещё несколько мужичков и просят попарить их. Они блестели своими красными глазками, словно бисером на солнце.  Их руки вытягивались, обрастая коричневой шерстью, а ноги превращались в копыта.
«Уходить тебе надо, бежать, пока не поздно!», думал Силантий про себя. Но он и с места сдвинуться не мог. И, то и дело охаживал мужичков по их худющим бокам берёзовым веничком. Устал уж, аж спасу нет, а те всё, просят и просят. И всё же Силантий уличил момент и направился к двери, но чуть приоткрытая дверь, вдруг захлопнулась перед ним, и слышно было, как засов с внешней стороны заскрежетал и закрыл дверь наглухо.  Его охватил поистине настоящий ужас.
    А тем временем, дома его ждала Марья. Она уложила уж давно спать детей, вымотанных от беспечной беготни днём и, убрав всё со стола, расстелила на полу мужу перину. «Как – то уж долго нет его, поди, что случилось? Говорила же не нужно ходить в баню в ночное время. По – что не слушает?», подумала Марья и вышла из сеней дома на улицу. Подойдя к бане, она зашла в предбанник и увидела, что дверь бани на засов закрыта. Она удивилась, что баня пустая, а мужа нет до сих пор в избе. И уже хотела уходить, но тут она услышала протяжное мычание, которое раздавалось за дверью. Марья пыталась отодвинуть задвижку засова, но она словно пристыла и не поддавалась.
Мимо шёл сосед. Марью не удивило, что сосед так поздно ходит по улицам. Она знала, что его корова, после пастбища никогда не приходит домой, как вся другая скотина. Вот, и в этот раз Виталий искал свою скотину.
- Виталий, ночи доброй тебе. Помощь нужна.
- Марья, а что случилось – то?
- Да вот, Силантий в бане, а засов – то снаружи закрыт почему – то. Я хотела было уйти, а он там, внутри и мычит. Говорила, чтоб в баню не ходил, дак ведь не слушает, куда уж там. Помоги засов отпереть. Одной не по силам мне. А то видать угорел там.
- Что черти никак его закрыли? – весело проговорил Виталий.
- Ладно, пойдём, откроем дверь и вызволим из – за точения твоего банного арестанта.
     Открыв дверь, Виталий увидел на полу лежащего Силантия. В бане всё было перевёрнуто к верху дном и тазы, и ушаты, а веники берёзовые все были ободраны, и без единого листика. Вытащив на улицу Силантия, Виталий обдал его из ведра прохладной водой, для того, чтоб тот очухался. Придя на утро в себя, Силантий поведал эту историю жене и потом ещё долго рассказывал её мужикам на работе. Конечно, молодёжь посмеивалась над ним, а вот, старики, молча слушали и хмурили бровь, куря свои самокрутки.
    Вот, такая история на сегодня. Дождь совсем закончился, и я в окошке увидела силуэт мужчины и вздрогнула даже. Бабушка сказала, что это всего лишь прохожий и бояться нечего. На дворе смеркалось уже и на улицу идти совсем не хотелось. Да и бабушкины сказанья… Очень впечатлили меня. Она, также сидела и пряла свою пряжу, из которой, после, нам всем вязала варежки и носки. Окончив свою сказку, она, сидела молча несколько минут, а потом вдруг запела: «;; Заюшка – паюшка где ты был? Коней пас, в огороде увяз. Где кони? Никола увёл. Где Никола? В церковь ушёл. Где церковь? Водой снесло. Где вода? Быки выпили. Где быки? За гору ушли. Где гора? Черви выточили. Где черви? Гуси склевали. Где гуси? В тальники ушли. Где тальник? Девки вырубили. Где девки? За мужья ушли. Где мужья? Все примерли. Где могилки? Травой поросли. Где трава? Огнём спалило…;;», она так пела, пока мой брат не спросил её о новой сказке.
- Какую вам ещё рассказать сказку. Может продолжение о Силантии? Вообще поговаривают, что этот мужик бедовым был и к нему всякая нечисть так и липла. Ровно, кто сглазил бы его. Ну, вот я вам расскажу ещё одну историю.
    Мы спустились с печки и сели подле бабушки на пол. Я, пока бабушка сказывала сказку или быль, пряжу мотала в клубочек, а брат играл с кошкой. Каждый был занят каким – то делом, но мы внимательно её слушали.  Бабушка начала вещать очередную сказку.
    Однажды, после вечерней дойки, Силантий шёл домой уже с пустым бидоном из под молока. Хозяйство у него было не малое, много скота, а также много птицы. Молока было вдоволь, вот он и ходил на ферму, и сдавал молоко. Уже вечерело, но летним вечером всегда светло. Стояла тёплая погода, ивы, которые своими корнями врастали в берега реки, склонялись до самой земли и листьями касались воды. У самых оснований этих размашистых кустарников, копошились куры, выискивая себе жучков и червячков. Силантий проходил по ветхому бревенчатому мосту. Остановившись на середине моста, он достал серебряный кисет и было уже собирался скрутить себе папиросу. Его голова сама непроизвольно почему – то повернулась в сторону реки и домов. Нечего особенного, но, то, что он увидел, заставило его остановиться и пристально всматриваться. В деревнях, всегда на реке делали плотки. Эти подмостки, исходили прям от берега и тянулись по реке до метра или двух. На этих плотках, бабы мыли посуду, стирали ковровые, тканые дорожки, с этих платков ребятня прыгала в воду жаркими, летними днями и тёплыми вечерами. Так вот, стоит Силантий на мосту, словно вкопанный и не шелохнётся даже. Увидел он красивую деву с длинными волосами. На солнце, пусть даже и вечернем, её волос переливался всеми красками. Вода, так и струилась с её локонов. Девица та сидела на плотках спиной к Силантию, поэтому и не замечала его. Просто сидела, но было видно, что она расчёсывает свои локоны. Ведь все знали тогда, что расчёсывание волос – колдовское действие. Вот и Силантий стоял как заворожённый и смотрел. Плотки, от большого ветхого моста, на котором стоял он, находились не близко и даже скрывались под навесами ивы, но у Силантия было такое чувство, что он стоит в двух шагах от неё, от этой девы. И он успел её разглядеть. Она чесала себе волос и что – то напевала. В одночасье, она как будто замерла и резко обернулась. Её зелёные глаза, устремились в сторону мужика, стоящего на мосту. Дева, соскользнула с плотиков и Силантий увидел хвост. Хвост, как у рыбы! Нет, ему не показалось, это был хвост. В свете вечернего солнца, на поверхности плотиков, что – то осталось лежать, оно блестело. Силантий, что есть мочи, сбежал с моста и подбежал к большим ивам. Пробираясь сквозь кустов и крапиву, он всё же вышел на маленькую тропинку, которая вела его к воде. Он уже знал, что это вовсе не местная девчонка и не приезжая тоже. Он уже в голове поймал мысль, что это русалка. Сорвав пучок полыни, он вошёл на плотки и поднял с них кусок камня. Это был гребень. Он был тяжёлым и каменным, с какими – то узорами даже. Захватив его с собой, он пришёл домой и показал Марье. Его жена была крайне обеспокоена и недовольна находкой мужа.
- Снеси – ка ты его обратно к реке. Ой, чувствую беда будет, – произнесла Марья. 
- Да, что может быть? Девка – то поди в реке живёт, а мы на земле. Уберу я его в амбар, чтоб ты не смотрела. Пусть лежит, а может и пригодиться в хозяйстве. Баский – то какой. Неужто не приглянулся?
- По – что смеёшься? Вот, накличишь, – буркнула жена, замешивая тесто для хлеба.
    Всю последующую ночь семейство спало не спокойно. Хлопали ворота и калитка, которые были закрыты на засов, собака выла, и на чердаке стояла такая стукотня… как будто кто – то ходил и сваливал всё, что там находилось. Кто – то скоблил чем – то по стёклам. Спасу не было до утра.                Может, прошло несколько дней, а может и недель, Силантий уж и забыл про гребень и вдруг нечаянно вспомнил и решил по – лучше разглядеть его. Но в амбаре не было гребня, словно его вообще никогда не было. Семейство Силантия жило, как и прежде. И вот уж последние теплые денёчки лета, сменяются прохладной осенью. Последний выпас скотины, и подготовка к зиме. Земля постепенно подмерзать стала, утренний снежок припорашивал ещё зеленеющую траву, но к полудню всё ровно таял под солнцем.
- Марья, нужно в бор ехать, пока не смеркалось, да лес привезти. Завтра сосед поможет дров наколоть.
- Так ехай, лошадь – то ещё не распрягал поди?
- Да, поеду на Орёлку посмотрю, что да как.
- Да, куда же ты, на ночь глядя – то? Вот, неуёмная сила. Опять куда ни будь попадёшь.
Силантий нечего не сказал жене и вышел со двора. Сев на телегу и взяв вожжи в руки, он отправился в сторону бора. Едет, что – то себе под нос насвистывает и лошадь подгоняет. В бору всюду тень и коряги так и скрипят. Но трогать нельзя их, мало ли какая живность таится под ними. Едет себе спокойно и вдруг навстречу ему идёт сосед Виталий.
- Тррррр! Да, стой ты шальная! Привет Виталий! Куда путь держишь?
- Да вот, понимаешь, опять корова – то моя не пришла. Вот и ищу её. Шибко уж боюсь, как бы волки не задрали. Она одна же у меня кормилица, а молодая – то телушка ещё молоко не даёт, мала ещё.
- Да садись рядом на телегу, вместе веселей будет.
Вскочил сосед на телегу, и поехали они вместе. Вечер – то тихий был, самое для разгулки время. Но два соседа вместе и совсем уж, и не скучно. Едут не спеша, а вокруг ели, да сосны до небес и не то лес шумит, не то ручей журчит, птицы на разные голоса перекликаются, да по обочинам, то малые, то большие лывы. А осень – то уж наступает на пятки лету.
     Силантий рассказывает истории, которые произошли на работе сегодня и смеётся. А сосед сидит сзади и молчит всё. Вдруг Силантий заметил, что лошадь его медленнее идти стала, совсем растележилась, да и хрипеть начала, аж пеной вся стала исходить. Обернулся Силантий, смотрит, а сосед сидит и зубы скалит, а ноги – то вытянулись, волочатся у него по земле. Тормозит он ими, задевая коренья да траву высокую, да, кое – где пожухлую уже. Глаза горят его и руки тянутся к Силантию. Силантий смахнул со всей силы соседа своего и лошадь, припустилась, словно ошпаренная.
 Лошадь так понесла его, что Силантий даже заблудился слегка в бору. Не может дороги найти и всё ему, что – то мерещится. То тени, то скрипы, то эхо. Выехал он на дорогу и увидел перед собой маленького барашка. «Заберу его домой, видать потерялся, завтра в стадо с утра отправлю», подумал он. Спрыгнув с телеги, он осторожно, тихонько подошёл к барану, для того, чтоб его поймать. А бедная животина и не убегала даже, взяв в охапку барашка, Силантий положил его на телегу и связав ему ноги, чтоб тот не спрыгнул, отправился домой. Подъезжая к деревне, лошадь стала прихрамывать.   
- Да, что с тобой милая? Потерпи, домой уж почти приехали. Отдохнёшь сейчас. Лошадь встала на въезде в деревню и не ступила уж больше и шагу. Она пыхтела и фырчала, из её чрева доносилось совсем не лошадиное ржание. Силантий подошёл к ней и погладил промеж ушей и увидел, что из под телеги вылез сосед и подбирается к блеющему барану. А у барана шерсть распрямилась и до самой земли свисает, и в колёсах путается. Шибко напужался Силантий. Схватил он вилы с телеги и стал бить черенком соседа, а тот смеётся и увёртывается. Силантий отогнал соседа и барана того скинул. Лошадь ринулась так быстро, что её уж и не догнать было. Силантий, тоже кинулся в бегство. Время позднее было, да и ветер поднимался. Солнце давно уже село, но в воздухе витал ещё тёплый воздух вперемешку со свежим пахнувшим в лицо ветром. Силантий бежал, что есть мочи. Он бежал и спотыкался, оглядываясь назад. Он, сам и не заметил, как свернул с дороги и упал, запнувшись о кочку. Он ползком старался нащупать тропку. Но сколько бы он не прилагал усилий, всё было тщетно, казалось, что по этой тропе никто не ездил и не ходил.
    Прибежал в деревню. И стучит в двери к соседу.
- Виталий!!! Открывай!!!!
- Кто там? – Спросила Антонина, жена Виталия.
- Тоня, это я Силантий!!! Открывай!!!
- Да, что случилось – то хоть? Можешь сказать?
- Виталий со своей коровой дома, али как?!!
- Да не выгоняли мы на пастбище корову сегодня, да и Виталий дома спит уже давно. Чего ты базлаешь – то?! Всю деревню разбудишь.
Во двор вышел Виталий и подал руку Силантию. Тот очень настороженно посмотрел на соседа.
- Давай – ка Силантий заходи ко мне в избу, а то на тебе лица нет.
- Да, откуда ему взяться…!!!
- Тише.
- Да, откуда ему взяться, если ты решил меня со свету белого сегодня сжить, - тихо сказал Силантий.
- Так. Ну – ка мать, приготовь нам, что ни будь на стол, разговор у нас будет.   
- Да, какой разговор, ночь на дворе?
- Ну, будет, будет. Не ворчи.
Мужики прошли в избу. Антонина, прикрывая рот от зевоты, стала суетиться накрывая на стол. Достав из печи картовник, с подоконника банку солёных огурцов, а также булку хлеба и две чарочки, поставила на стол и пригласила за стол. Сидят мужики за столом и толкуют о том, как день прошёл и, что же такое произошло с Силантием, что он ночью прибежал к соседу. Рассказывает Силантий Виталию, а у самого дрожь во всём теле, а ведь он не из робкого десятка. Ну, вот уж и светать стало. И не успел первый петух прокукорекать, как в дом кто – то постучал. Выглянула в окно Антонина и видит она, что Марья стоит и рукой машет, мол, дверь ей нужно открыть, мужа потеряла ещё с вечера.
- Утра доброго тебе хозяюшка, – тихо сказала Марья, – смотрю, у вас в окошках свет горит, да муж мой у вас в гостях. Вот, пришла за ним.
Зашла Марья в избу и видит – изба полна народу, хозяева сидят, и дети уж бегают спозаранку, и муж её за столом.
- Силантий, шибко ты меня напужал, сбилась уж с ног я, разыскивая тебя. Домой пойдём, я уж шанежки нажарила. Да, лошадь куда – то запропастилась. Куда лошадь – то дел?
- Ладно соседи, спасибо вам. Виталий, лошадь – то сыщу, так лес везти нужно, да поленницу класть.
- Ну, как обещал, так и помогу. Мы же соседи.
    Вышел Силантий с Марьей с соседского двора и направились они в сторону своего дома. Марья идёт и всё щебечет, щебечет не умолкая. Мужа под ручку берёт и тянет в сторону реки.
- Да, что ты Марья! Ополоумела, что – ли? Через пару часов на работу уж собираться мне, да и тебе на элеватор.
А жена, будто и не слышит, всё тянет и тянет его к реке. Глазами карими смотрит на него и волос с лица убирает.
-  Причеши меня, - попросила Марья и из кармана достала гребень. Тот самый гребень, который пропал из амбара. 
«Эге – ге! – смекнул тогда Силантий. – Нет, голубушка, да, и петухи прокукарекали уж». Он отошёл от неё немного подальше, но Марья, бесцеремонно, приблизилась к нему и сверкнула глазами. Он, пытался толкнуть её руками, но руки его не слушались, хотел отойти, но ноги стояли на месте, словно были приклеенные и не двигались, хотел уж заорать, но онемел. Но Силантий всё же сделал усилие.
Наверно за ночь мужик поседел и постарел. Ну, что за напасти на него? Оттолкнул он её в сторону и дал такого дёру, чуть – ли мимо своей избы не пробежал. Его охватил поистине страх, который овладевал им.  Возле своего двора он остановился, чтоб перевести дух. Он никак не мог понять, что же с ним такое происходит, что за нечисть им овладела. Обернувшись, он окинул взглядом реку и берег подле неё. Стояла тишина, густой туман гладью осел на реке и только кукарекание петухов, доносились от двора до двора звонким звучанием.  Светало, но тени от кустов громадных ив склонялись по всему берегу. Несмотря на рассвет, Силантий вбежал в избу и закрылся на все засовы, включив во всех горницах свет, он подошёл к кровати. Откинув одеяло, он увидел, мирно спящую жену. Она обнимала Егорушку, который в ночь, всегда перелезал из своей люльки к ним в постель. Сел Силантий в дверном проёме на порожек и тут уж расслабился и задремал. А лошадь, нет, так и не нашли. Сказывают, что волки задрали, далеко – то она всё ровно убежать не могла, запряжённая в телегу тем более.   
     Силантий даже забыл, что наступивший день, был днём воскресным и на работу собираться не нужно. Он сидел на порожке и дремал. Когда проснулся, то не мог понять, приснилось ему всё это или нет. Но он в одежде и далеко не на перине, значит, взаправду всё было. Эко, нечисть веселилась над ним.   Но время шло, и яркие воспоминания постепенно улетучивались из памяти.  Сколько прошло времени, никто уж и не знает. Жил он со своей семьёй спокойно и без всяких приключений.
      Вот, в один из дней, после обеда Силантий прибывал в хорошем духе. Душа даже пела и дела складывались на славу.  В деревню, как всегда привозили детские и взрослые фильмы по выходным дням. Вот и старший сын Силантия Андрей, ушёл после всех доделанных дел по дому в местный клуб с такими же, как и он сверстниками. Фильм был очень весёлым и закончился в аккурат после вечерней дойки. Всей толпой, молодёжь выкатилась из деревенского клуба. Как всегда, ребята сначала провожали девушек до дома, а потом уж сами шли по своим обителям. Проводив всех домой, Андрей со своим другом по школе отправились домой на весёлой ноте. Несмотря на приближение глубокого вечера, они шли по земляной дороге не спеша. Они шли и громко обсуждали фильм и героев. Когда солнце стало садиться, подул лёгкий ветерок и в спину ребят, словно дыхнуло что – то холодное, да так, что мурашки поползли по их коже.  Послышался шум, как будто этот шум был от большого количества летящих крыл. Подняв голову, они заметили в небе большое количество птиц. Такого они ещё никогда не видели, но не предав значение, вновь продолжили увлекательное обсуждение по направлению домой.  Ветви деревьев со скрипом раскачивались, шелестя листвой, и слышно было как груши и яблоки падали с них, ударяясь о землю. Трава на не больших лужайках, словно ожила и как будто заходила ходуном. Её аромат был пыльным и в тоже время сочным. Пыльным, от чернозёмистой поверхности дороги, а сочным, ну, наверно от скоса. Этот аромат въедался в нос пацанов.
    На половине дороги, ребята словно остолбенели. Их беседа прервалась каким – то визжанием и хрюканием. Обернувшись, они увидели большого борова, который издавал хрюкание, что было приемлемо для свиней.
- Смотри Андрей, боров! – сказал резво, чуть – ли не во весь голос Юрка.
- Наверно отстал от стада, у нашего соседа Виталия, всегда корова теряется. Вот, и этот потерялся наверно. Теперь будет до утра по деревне носиться, - ухмыльнулся Андрей.
- Давай его поймаем и оседлаем, покатаемся на нём, – предложил Юрка.
Ребята сделали шаг в сторону борова, но тот попятился назад и встал в стойку.
- Да, ну, его! Побегает, да и вернётся сам, – громко произнёс Юрка.
Ребята направились дальше. Через некоторое время, они опять услышали хрюкание того самого борова. Взяв каменный кусок земли, Андрей кинул в него. Но боров увернулся и сверкнул маленькими красными глазами. Ребята прибавили шаг, обернувшись ещё раз, они убедились, что поросёнок испугался и скрылся, они, также не спеша завернули за угол очередного дома. В метрах десяти от ребят, на дороге вновь показался боров. Ребят охватил некий ужас.
- Нужно непременно бежать. В него бес вселился, – тихо прошептал Юрка.
 Но оцепенение по всему телу, не давал и шага сделать им. Было слышно, как стучали их зубы и бились в волнении сердца. Такое чувство было, что ребята точно вросли в землю. Андрей, толкнул Юрку и те побежали, что есть силы, не оглядываясь назад в сторону бурьяна. Добежав до бурьяна, ребята, присев спрятались в нём.  До Юркиного дома, рукой подать, а Андрею, ещё нужно преодолеть бревенчатый мост, чтоб попасть к себе домой. Недолго просидели в бурьяне ребята, так как за их спинами, что – то зашевелилось. Не разобравшись, они пулей выскочили из зарослей и домчались до Юркиного дома. Открыв калику, они забежали в сени дома и закрыли на щеколду дверь. Сквозь дверную щель они видели, как боров вбежал во двор и стал бить копытом и пыхтеть, тем самым поднимая дворовую пыль столбом.
    Юркина мать, та самая Маланья, которая поставила на ноги от хвори Егорушку, брата Андрея. Говорили, что ещё её бабка обладала чудодейственными силами. Мальчишки шабуршали в сенях, создавая тем самым шум, для того, чтоб боров испугался и ушёл. Но животина стойко стояла на своих копытах и грозно хрипела. На шум, в сени вышла мать и мальчишки, белые как мел, наперебой стали чуть слышно рассказывать, что видели и, что приключилось. Маланья, вытерла о передник руки и поправляя платок, отправилась в горницу. Спустя минуту она вышла в сени, держа перед собой старинную икону, которая ей передавалась по наследству, и сколько было той иконе, не то, чтоб лет, веков, уже никто и не знал.
     Распахнув уличную дверь дома, она увидела, как боров зыркал на неё красными глазами, они так ярко светились, словно два огненных уголька, накалённых до предела. Клуб пыльной завесы вырывался у него из под копыт, и слюна, капающая с его пасти очерняла траву. Боров чуть заметно приблизился к Маланье, но та, отгородилась от него на вытянутой руке иконой и шепча молитву, она стала перекрещивать этого борова. Конечно, ребята, хоть и были напуганы, но любопытство брало верх. Приоткрыв дверь, они высунули только свои головы и смотрели. Юркина мать громко читала молитву и безустанно перекрещивала свинью. Боров закрутился на месте, словно был волчком из механического будильника. Он вертелся на одном месте и громко базлал, хрюкал вперемешку с визжанием. От этого шума, вся скотина переполошилась в стайке, и собака начала лаять до хрипоты щетинясь. Боров исчез, испарился, как будто его и не было, и больше не появлялся.
    Войдя в избу, Маланья подошла к углу и поставила икону на божницу. Андрей, эту ночь ночевал у Юрки. Ближе к обеду следующего дня, Маланья вместе с Андреем отправилась к нему домой, дабы успокоить Силантия с Марьей и рассказать о случившимся. Марья вскинула свои натруженные руки к небу и запричитала: - ой, Божечки! Да, что же это за напасти на мою голову! То Силантий учудит, а таперича…
- Ну, будя, будя базлать – то, – прокеркал* в кулак Силантий и посмотрел на своего сынишку. – Подь суды Андрейка. Поставь – ка на Божничку – то свечу и перекрестись. Ну, что ж, – обернувшись в сторону Маланьи, продолжил хозяин дома, – аль сказать, что хошь, али как? Так говори.
- Дак о чём говорить – то? Завтра мы с Петром в обдасть к вечерни едем, тамошние праздник устраивают, дак может и вы с Марьей в полном дорожном снаряжении будите? Вместе и поедем.
- Так тугую мошну* нужно иметь на праздник – то? – проговорила Марья.
- А ну, как я погоню тебя, – прошипел Силантий, – ну, что ж мы всё робим, да робим, а отдыхать – то когда? Всё! Решено! Завтра едем.
      И вот, наступил вечер. В большом деревянном доме, который примыкал к конторе, там, где проходил праздник, был насыщен яркими фонариками, и
флажками, а также разноцветными шарами и гирляндами. Особенно были хорошо освещены кованные ворота, в которые входили местные и приезжие люди с других деревень и сёл. Празднично одетые скоморохи встречали местных тружениц села в сопровождении их мужей и детей. Сам праздник в сопровождении музыки, проходил в огромной главной горнице. Музыканты стояли у передней стены на длинных скамьях. Предложенные конфеты, пирожки, булочки, пиво и квас, а также мороженое и фрукты в виде яблок, груш, подстёгивали весёлое настроение. Старинная аллея и такое же старинное озеро, наполнялись музыкой и светом от ярких фонариков в виде старинных факелов. Не спеша, все гости направлялись к накрытым столам с богатыми яствами. Местный оркестр, сопровождал своим звучанием не только танцы, но и представления, спортивные эстафеты и различные конкурсы. Главная горница сего дома, освещалась множеством восковых свечей в цветных стеклянных люстрах и медных настенных подсвечниках. Столики, на которых лежали карты, шахматы, лото и стояли напитки, привлекали к себе азартных мужчин. Здесь играли, громко смеялись и сплетничали.
- Добрый вечер! – заявил ведущий сей программы, – мы рады вас приветствовать и позвольте открыть наш праздник. Основой сего будут танцы и развлечения, спортивные эстафеты и вкусные угощения. Наши артистки из дома культуры подготовили некую программу. Открытием праздника является первый танец – полонез. По истине можно назвать – торжественным шествием.
- Чужеземцы называли этот танец «ходячий разговор» – прошептала Марья на ухо Маланье, – даже могу сказать, что раньше, во времена моей бабки балы были. И были они важной частью тамошней жизни. Клавикорд* звучал постоянно. Пение, танцы…
- Какой такой тамошней?
- Дворянской, ну, или буржуйской, так, что ли, – пожав плечами, проговорила Марья.
-  Откуда знашь? Иль ты была тургеньевской княжной? – засмеялась Маланья.
- Нашлася бабушкина потеря у дедушки в штанах, – засмеялся Силантий.
- Как же это понять?
- Ну, как? Да была в роду Марьи моей, кровь голубая. Так в ней всё это…
- Что хреном заложено оглоблей не вышибишь, – подхватил разговор Пётр, – мы приехали веселиться и отдыхать.
- Вы верно заметили, – поддержал разговор один из стоящих мужчин, – музыка и танцы являлись частью образования. Изнурительным трудом
давались эти танцы. Они придавали всем манерам грацию, изящество.
- Да, но позвольте заметить, что не учтиво с вашей стороны встревать в чужую беседу, – поморщив нос, возмутилась Марья.
- Прошу великодушно простить меня, – промолвил мужчина и растворился в толпе. Его ветхие лапти и дырявое рубище говорили о том, что он скитался по свету очень долго. На бледном лице, стёрлись все черты и только впалые
глаза, широко таращились на людей. Зрелище было жутким.
- Раскудриттвою туды! Я тебе удивляюсь! – провозгласил Силантий, – ты никогда так не балакала. Что? В тебе и впрямь белая кость заговорила?
- Ой! Ты чавой – то? Ах ты дурень старый, а ну замолчь, – шепотом произнесла Марья, – беду накличишь. Я просто в библиотеке книжки читала, вот и запомнила много чего.
- Настоящим принцессам необходимо много читать, – разворачивая конфету, вторила Маланья, – Нужно быть твердым в своих решениях. Токмо слабоумны не решительны. Верно? Ну, что мужички, удивила я вас?
- Какой странный человек, – проговорила Марья, – кто его пустил на праздник в этих лохмотьях?
     Вся площадка местного двора погрузилась в жёлтый свет старинных уличных фонарей, так как на улице уже порядком стемнело. Человек в лохмотьях, навёл некий ужас на присутствующих женщин. Присев на резную лавочку, они замерли на минуту и только слышно было как их пальцы перебирали подолы платьев.
- Ой! Ну, будет вам уже! – весело, продолжил Пётр, – нужно веселиться раз приехали, – «;;оттопали ножки и отпел твой голосок, но остался на кунке один лишь волосок! ;;». Давайте – ка лучше спустимся в какой – нибудь подвал и окунёмся в старину вещей, чертей и бесов!
- Зенки – то не расшаперивай. Куды собрался? Ох и широко шагаешь, портки порвёшь. Всё ребячишься, – хотела было приструнить мужа Маланья.
- Да мы успеем на празднике быть! Не уж то будет вам в радость, ежели мы с Петром напьёмся? Давайте, соглашайтесь! Такие старые места часто обрастают легендами. Говорят, что затаившийся страх живёт в подземельях этого особняка.
-  Не особняка, а усадьбы. Здесь жили, когда – то славные люди, – проговорила Марья, – а таперича контора стоит, ну, так все сказывают. Никто из живущих, никогда не поддерживал россказни о нечистой силе.
- Ну, вот и славно. Тогда айда! Ну, чего стоите, как вкопанные, айда же! Силантий, ты как мой соседушка поддержи меня. Бабы пужаются, так пусть здеся ждут, мы сами с тобой тогда полезем, авось никто и не углядит.
- Гляньте люди добрые, полезут они! Вам только волю дай, – рукоплескала Маланья, – вместе приехали, вместе и уедем. Так, что вместе пойдём. Ох и сраму – то будет, ежели нас кто в этих подвалах заметит и на смех поднимет, – продолжала ворчать Маланья.
- Ага. И то верно. С нашими мужиками получится курам на смех, – соглашалась Марья.
      В одном из подвалов сей усадьбы, пахло холодом и сыростью. Освещая путь тусклым факелом, Силантий осторожно сделал несколько шагов вперёд и обо что – то споткнулся. Он рванул вперёд, но тут же упал. Перед глазами зарябила тьма. Посветив под ноги, он увидел сундук, а рядом с ним ещё несколько таких же. Все узоры были стёрты временем. Силантий наклонился.
- Ах ты, ирод нечестивый! Лучше их не трогать, – прошептала Марья, – и вообще, зря мы сюда пришли. У меня дурное предчувствие. Ежели какое малоумие сотворишь, я убью тебя.
- Да Бог с тобой! Я же не срамной* и бурагозить* не стану. Ну, не нагоняй тоску! Мы все в предвкушении, – проговорил Силантий, – какое же приключение без нечисти?
     Вдруг подземелье озарилось яркими вспышками, а оглушительный грохот, казалось – бы сотряс не токмо подвалы, но и всю усадьбу. После такой встряски, пыльные сундуки, со скрипом распахнулись сами по себе. Тряпьё, находившееся в них, наводило некий ужас. Женщины хотели уже направиться обратно, помня, что спуск в подвал был, где – то у противоположной стены. Мужчины же напротив. Они всматривались в тёмный коридор и чем дальше они уходили от входа, тем сильнее они слышали эхо своих шагов. Обернувшись, они ничего не увидели, кроме откуда – то взявшего тумана или скорее всего густой дымки, в которых появился какой – то силуэт. Этот силуэт напоминал того мужика в лохмотьях, который невольно вступил с ними в беседу и растворился в толпе.
- Ах ты, холера тебя возьми! Эй, мужик! – махнул, рукой Пётр, – ты робишь здесь? Как нам выбраться? А то понимаешь, как дети…
Мужик незримым шагом и в доли секунды оказался рядом с Петром. Уставив свой колючий взгляд на одну из женщин, вдруг прошептал леденящим голосом: «супротив меня пошёл» и исчез, словно его и не было. Перед Петром и Силантием на земляном полу лежала лишь одежда: ветхие лапти и дырявое рубище.
- Бяжите скоро! Ох, не видят мои глазоньки, – испуганно почти прошипела Марья.
- Уходим, – тихо промолвил Силантий и повернувшись к Марье продолжил, – ты можешь объяснить, что это сейчас было?
- Нет.
- Как нет? Ты же книжки читаешь! Должно тебе знать?!
- Это чёрт, – почти шёпотом пролепетала Маланья.
- Что за чёрт ещё?! – рассмеялся, Силантий, – думашь али нет, что говоришь? Мож и чёрт, но забижать себя никакому чёрту не дам.
- Да обыкновенный. Он может превращаться как в молодых, так и в пожилых
людей. Облик демона. Руки лохматые, ноги похожи на медвежьи лапы. У чёрта же: глаза оловянные, лицо чёрное, а зубы железные. Да и само лицо не очень похоже на человеческое.
- Слушайте, а давайте просвещаться после будем. А сейчас насмелиться* нужно и бежать из этого места, – предложила Марья.
     Слегка напуганные, они не шли быстрым шагом, они бежали. Бежали от увиденного, бежали от стелящегося за ними по пятам тумана, который окутывал всё за их спинами. Они пытались выбраться из этого наваждения. И вот заветная дверь, за которой улица, праздник, люди.
Перед дверью, на одном из старинных стульев сидел именно тот мужик, который был, когда – то лохмотьях. Он скалил свои страшные зубы. Подле него сидела прекрасная дева, как две капли воды походившая на Марью. На ней было точно такое же платье изумрудного цвета, переходящего в глубокий синий. Ручищи мужика в баском одеянии вытянулись и ухватили подол платья Марьи. Та вздрогнула и ухватилась своими руками за Силантия. Мужик скалился и, что – то шептал себе под нос, а рядом сидящая копия Марьи, то застенчиво улыбалась, то злорадно смеялась.
- Гляди злодей поплатишси! – прокричал Силантий, пытаясь освободить подол платья своей жены от рук нечисти.
От энтой нечисти исходил запах мяты и базилика, а также хрена вперемешку с прокисшей капустой. Такой запах издавала самая настоящая нежить, с
которой столкнулся в очередной раз Силантий. Марья с Маланьей хотели вопить во всё горло от ужаса, но не могли. Они пытались сдвинуться с места, но стояли как вкопанные. Марья мысленно читала молитву, но от волнения слова путались. Туман подбирался к ним, заволакивая всё вокруг них. Он подымался всё выше и выше.
- И по что так?! Верить должно во Христа! – не выдержав, крикнула во весь голос Марья. – Ну и откуда, скажите на милость, взялось это всё?! Это не правда, не правда! Храни Боже, что в семье гоже, – зажмурив глаза, продолжала она кричать.
- Чур меня, чур меня, – перекрещивалась Маланья и также быстро окрещивала всех вокруг себя.
     Как – будто по щелчку, всё исчезло и тёмный коридор, вновь стал наполняться обычным электрическим светом, который исходил от тусклых лампочек. Уличная дверь тихонько отворилась и кто – то прошамкал хриплым голосом:
- Ну, что остолбни*?! Долго ли вас ожидать? Поднимайтесь уже с подземелья!
Ишь чего удумали?! Лазать по подвалам, да ещё и в ночь. Вот доложу о вас!
- Ну иди, иди коль собралси, – прокряхтел Пётр. Неужто не вишь, что трезвы,
как стекло? Белое очищенное вино* никто не подавал покамест. Слав будь Бог и Христос, я не пьяницей у мамки рос. 
- Сейчас дверь – то притворю и сообщу куды следует, вот тогда глянем, как вы будите здеся открешиваться и вертеться, словно береста в огне.
- Дай Божечка тебе мил человек здоровья, – начала Маланья.
- Не раболебствуй, – грозно произнёс Петр, – а про бересту ты это к чему мил человек? Говоришь, что вертеться буду? Не буду. Не вертляв родился. Да ты хоть представляешь, какого страху мы тут натерпелись?
- А нечего лазить куды не просют. Места здесь тёмные, можно сказать даже гиблые. Сам председатель лишний раз не спускается, а вы удумали залезть.
     А к восьми часам вечера праздник был в полном разгаре. В белоснежных беседках, всем гостям был представлен огромный накрытый стол. Он был украшен полевыми цветами и сервизом из красочного стекла и фарфора. Вечер стоял восхитительный и слегка прохладный. На небе, словно блёстки мерцали яркие звёзды. В зарослях деревьев пели птицы, а воздух был напоен сладким ароматом.
- Какой баский стол? – заметила, Маланья. – Ну, просто богатый!
- Это, да! Как хорошо всех видеть и дышать чистым воздухом, – соглашалась Марья.
- Давайте спустимся к озеру, а затем прогуляемся вдоль него, – предложил Силантий, – когда ещё предвидится погулять, как в молодости? Ну, кто не против?
- Хватит! Хватит прогулок! А то опять, что – нибудь произойдёт. Нагулялись ужо. Ежели приведение не сожрало, так какая – нибудь русалка под воду
утащит, – громко противилась Марья, – и как я себя дала уговорить на эти спуски в подвалы. Дура я! Вот я дура и есть. А потом, я до сих пор не пойму, где тут можно гулять? В зарослях что ли? На съедение комарам…
- Да, пойдём уже к людям, – перебил Марью Силантий, – тем более вон там накрыты столы.
     В эту длинную ночь, Силантий долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок. Тиканье ходиков стучало, словно молот по наковальне. Из – за клочных туч показывались мелкие звёзды. Тусклые, чуть заметные звёзды лениво
мерцали, точно готовились к последнему выбросу яркости, уходящего дневного тепла.
     Утро в распахнутое окно горницы ворвалось прохладой и Марья, ёжась, куталась в пуховое одеяло. На поверхности оставив лишь кончик носа. Кошка, которая ходила сама по себе, лежала подле неё вытянувшись в струну. Они вместе тихо и мирно спали до тех пор, пока на дворе не закукарекал петух. Листва на деревьях ещё очень зелёная и цветы ещё утопают в зелёной траве, но воздух предательски выдаёт себя, говоря, что на пятки лету наступает осень. Неторопливые облака, словно корабли, вальяжно плыли по небу, теня 
за собой караваны дождевых туч. Лучи солнца пронизывали их и в густых тучах, можно было увидеть чуть заметные дождинки. Всё казалось тусклым и хмурым. Ведь окончание лета часто балует своим дождём и холодным ветром. Утренний мелкий дождь моросил довольно долго. Порывистый ветер срывал ещё зелёную листву и резко бросал на ограду. Капли дождя барабанили по стёклам, расписным створкам и узким подоконникам, всё быстрее и быстрее. Поющие до этого птицы затихли и скрылись в листве деревьев. Через мокрое стекло, были видны размытые силуэты елей. От порыва ветра, пожелтевшая кое – где листва, падала на громадные лапы одной из елей, и она выглядела не так уж и скучно, а наоборот, как – будто бы была украшена природной гирляндой. Дождь постепенно утихал, и свежесть воздуха кружила головы. Первые лучи солнца, словно застряли в дождевых капельках, которые свисали с веток, а листья уже не казались такими пыльными и блёклыми, они были словно глянец. 
     Уж через пару дней, Силантий с Марьей ехали ранним утречком из церкви, что в Прилучной стоит, помните поди. Так вот, пристала шибко Марья. Остановились в поле ржаном, а рожь – то колоситься, а дурман от неё, аж спасу нет! На Федосию всегда рожь колоситься. Где – то ливень, как из ведра идёт, аж небо всё налилось, точно спелая слива. А здесь, в нашей сторонке хорошо, тихо, лишь малый ветерок. Земля в тот год тяжёлой была, наливной, рожь – то сверху цвела, так и зерно отборным стало. Много в тот год и муки, и кваса, и крахмала было. Так вот, – отхлебнув глоток цветочного чая, продолжала бабушка, – расположились они у леса на опушке и чаёвничают. Ох, какое было время…   
     Не стал Силантий тревожить жену, он и тихонечко сидел, и попивал домашнее крепкое пиво и наслаждался полевым ароматом ржи и трав, что витали в воздухе. Через минуту, сердце заколотилось, и он закашлялся. Как – будто кто – то из рук вырвал у него кружку с пивом и опрокинул на примятую траву, а может в порыве кашля, Силантий сам уронил кружку на землю. Пиво разлилось по траве коричневой лужей, и замочила весь хлеб и печенье. Неподалёку от опушки леса того, он разжёг небольшой костёр и когда тот почти прогорел, Силантий тоже собрался было прилечь. Но вдруг услыхал приближающиеся шаги. «Кого там ещё несёт?»  – подумал он. Но в голос всё же окрикнул, – кто там шамкает? Иди ужо ежели хочешь у костра со мной посидеть!
Тяжёлые шаги приближались, их шабуршание было слышно, но из – за высокой ржи никого не было видно. Подле костра кто – то остановился, это было очень хорошо заметно, так как лошадь начала сильно фырчать и бить копытом.
- Ты, что мил человек такой стеснительный или же такой страшный, что не подходишь к костру? Ну, неволить не стану, раз там тебе удобно, то сиди.   
На вопросы Силантия никто не отвечал. Лишь иногда издавалось какое – то гулкое мычание. Силантий хотел привстать и оглядеться, но вдруг почувствовал на себе какой – то не приятный взгляд, который обдавал ледяным хладом. Он всё же вскочил с земли на ноги, чтоб оглядеться. 
Но вокруг не было ни души, окромя спящей Марьи. Охваченный непривычным страхом, он рухнул на земь и кто – то силком закрыл его глаза. Сквозь закрытые глаза он чувствовал тень и ясно слышал звук шагов. Его разум и слух постепенно погружался в глубокий сон. Но вдруг он резко проснулся и обнаружил, что не может даже пальцем пошевелить. В поле уже очень темно и только мерцание звёзд освещает кое – какие островки ржи. Силантий вновь почувствовал чьё – то присутствие. Кто – то сидел у него прямо на спине, мешая сделать вдох. Он хотел хотя – бы немного повернуть голову, чтобы увидеть того, кто навалился на него всем телом. Но у него нечего не получилось, кто – то сдерживал его, он пытался двигать руками и ногами, но всё напрасно – он не мог ни двигаться, ни говорить, открывая рот, он не издавал ни звука, только вялое крехтание. Он был, как – будто заморожен, он задыхался. Ужас и лютый кошмар охватывали его. Кое – как он вывернулся и вскочил с травы на ноги. Оглядевшись, Силантий так никого и не увидал. Да и кто может быть, ведь в ночном поле он была один, не считая его жены.  Выпив из фляги холодной воды, он прикурил папироску. Во полюшке стояло раннее утро и как можно было вещать по звёздам, в аккурат часа четыре утра. Насладившись звёздным небом, он опустился на траву и повернулся на другой бок. Силантий лёг подле колеса телеги, плотно придвигаясь туда. Но провалившись в сон, он снова резко открыл глаза, почувствовав на себе чьё – то дыхание. Он чувствовал, что кто – то гладит его по волосам, спускаясь ниже по спине. Он находился в полном сознании, но при этом абсолютно не мог пошевелиться. Его опять охватило сильное чувство ужаса и паники, а также страх смерти, удушье наступало. Его кто – то пытался отодвинуть от колеса телеги, чьи – то руки хватали за лицо, шею и грудь. Эти касания, Силантий ярко ощущал на себе. Руки были холодными и колючими, дыхание было не приятным. Вслух он не мог произнести ни слова, поэтому про себя он кричал, задавая вопрос разные вопросы: «Эка нежить надо мной куражится? По что так шибко на грудь жмёшь? Сгинь нечистая, сгинь!». Ему стало легче и кто – то, как – будто слез с него и Силантий почувствовал, нет, вернее он слышал, что кто – то присел рядом. Он лежал с открытыми глазами, натягивая на себя большей платок Марьи. И хотя на дворе было раннее летнее утро, но озноб брал вверх. С ужасом он не распрощался, так как платок сам по себе стал сползать вниз, пока его ноги не были спрятаны под него. На этом всё закончилось, и бедовый Силантий провалился в глубокий сон. И вдруг сквозь сон он услышал шипение. Открыв глаза, Силантия от увиденного сковал ужас. С вечера по глубокую ночь, его Марья, прибывала в мертвецком сне, словно околдованная. И вдруг она плавно начала подыматься, стала вытягиваться в тростинку, пока не превратилась в аспида. Змей сверкнул глазами и подполз к коню, при этом ужалив его. Напившись лошадиной крови, змей вновь обратился в Марью. Горе – Силантия охватил ужас. На его ладонях и спине выступал липкий и холодный пот. От страха его бросало то в жар, то в холод. Но наконец длинная ночь прошла, стало светать. Вскочил Силантий на ноги с травы и начал всё в телегу скидывать.
- Силантий, душа моя, – спросонья и зевая начала Марья, – что ты делаешь, зачем такая спешка?
- Да ты на лошадь погляди! Она фырчит, шарахается будто из угла в угол, кровь у ней из бочины прям ручьем льётся так и хлещет, глянь лыва какая!    
- Да Бог с тобой! Что с тобой опять такое неладное? Конь, как конь. Стоит и не шевелится. Ладно, собирайся ужо, домой ехать нужно. Андрейка – то уж заждался поди.
- Да! Нечисть покуражилась надо мной видать, – проговорил Силантий и запряг своего коня в телегу.
И вот уж показалась родная сторонка. Но на въезде в деревню стоял один полуразвалившийся дом. Этот дом всяк путник обходил стороной. Лихо жило в нём. Мужики и бабы поговаривали, что ведьма в ём обитала. Громадные деревья, которые упирались в небо стояли, словно великаны. Они стояли живой стеной и шелестели листвой. Между ними, врастая в землю, светились тусклым светом кованые, чёрные ограды могил. Вечный, кладбищенский воздух казался тяжёлым и спёртым, он как – будто всей своей силой давил
 на грудь, а ветер трепал в разные стороны волосы мужчин и женщин. Кладбищенский ветер, своим завыванием, постоянно бил в набаты и хлестал по щекам. Очень много старых могил, а также памятников окружали ту старую ведьмину избу. Такое ощущение было, что они смыкали ряды, не пуская к свеже вырытой могиле или самой избе. На многих старых памятниках и крестах нельзя прочесть и имени усопшего. Наблюдалось необычное оформление каменных надгробий, где верхушки устилались складками и кистями, подражающей тяжелой ткани. Такие памятники, на этом кладбище встречались крайне редко, но всё же встречались.
- Ведьмино кладбище, – чуть слышно произнесла Марья. – Страх – то какой, аж спасу нет. Надо было в объезд ехать, а не напрямки.
- Ах ты, холера тебя возьми! Но милый, но пошёл! – Силантий ошпарил вожжами коня по бокам, но конь будто и не чувствовал боли, и не слышал нечего. Смотрит Силантий на ведьмин дом и «Дай, – думает, – зайду к ведьме – то, хоть её все стороной – то обходят. А я – то уж и так бедовый». Только с женой Силантий за порог ступили, ведьма их уж и встречает.
- Я ведаю зачем пришли, – говорит она. А Силантий – то ещё и рта не раскрыл. Марья его за спину прячется, боится и в глаза ведьме не смотрит. – Дела твои, ох и не лёгкие. Не быть покою, покуда здесь живёшь. Не испужаешься, коли, что скажу?
- Нет, чего уж там. Говори, как есть.
- Как полночь пробьет, выйди из дому и собери все серебряные ножи. Вдоль бережка, там, где Ива растёт, разложи крестами серебро и жди. Увидишь, что земля под тобой проваливаться станет, так не убегай. Прыгай в самую глубь. 
     Наступила ночь. Силантий сидит у печи и ждёт. Боязно ему, но сделал всё, что ведьма велела. Опомнился он уж подле крыльца ведьменной избы. Глаза красные, пена с губ так и хлещет, порты изодраны.
 - Ах ты корга старая! Что ж ты наделала?! Меня волоком таскали, мух в глотку пихали, вверх ногами вешали! Что за мука! Что думашь помогло? – кричал Силантий, размахивая руками.
- Ты намедни в церкви был, да не исповедывался. Ты бы к батюшке сходил, исповедался, глядишь и полегчает.
- Молчи! Молчи дура, не то запорю насмерть! – орёт, а сам стоит, словно вкопанный, будто его кто верёвкой опутал с головы до ног – ни сесть, ни встать, ни двинуться не может.
А та уж и не отвечает ему, только скалится. Стены избы и крыша ходуном ходят и страх пуще прежнего нагоняют. Смотрит Силантий и чует, что он не один здесь, но акромя ведьмы не видит никого. Тени шипят и ворожат над головой бедовой, а по рукам и ногам кровушка так и льёт. Толкают тени в яму Силантия, а яма – то с зубищами. Словно в омут падает тело Силантия, а сам Силантий неподвижно стоит над этой самой ямой. Слышит треск над собой, гарь чует. А зубищи востры, словно бритва и так стараются плоть мужика перемолоть, так и стараются. В глазах ведьмы злобный огонь погас и на миг ведьма предстала перед ним во всей своей милой красе. Но краса эта была не истово пленительной. Погружённый в её глаза он не заметил, как дверь избы отворилась и кто – то вошёл. Впервые за всё время Силантий мог что – то произнести в голос: - Ах ты ирод нечистивый! Кто ты? По что крадёшьси?
- Сейчас всё узнаешь, – кто – то протяжно прошептал и потянул невесомую душу Силантия в сторону леса.
     Тот лес был настолько древним, что многие считали, что он появился из неоткуда. Этот лес обрастал не только травой и кустами, но страшилками, которые сочиняли сами люди. Они сочиняли и сами свято верили в это. Поговаривали, что обитают в здешних местах странные и страшные существа, демоны, ведьмы, колдуны и прочая нечисть. Одним лёгким движением, что – то подхватило душу Силантия и сжало так, что обездвиженное тело мужика начало извиваться от боли. Что – то глядело в самую глубь глаз и наводило ужас. Ведьма стояла в углу и что – то нашёптывала. Её шептание было слышно то через хрип, то в пронзительный голос. Тело Силантия не слушалось совсем, его душа и не думала вертаться взад. Он то ли умер, то ли утерял сознание. Всё на некое мгновение замерло, звуки стихли. И только громкий стук в двери гулко раздавался по округе.      
- Где он? Где Силантий? – тревожно кричала Марья, – ведьма проклятущая! Ишь чего удумала, извести хошь мужа маво и род его?
- Он пропал. Будто растворился во тьме, – не обращая внимания продолжала говорить ведьма, – бьёт священный бубен собирая в ритуал волков…
- Я больше не хочу здесь находиться. Я пробиралась через коряги вдоль ручья, но ручья здеся от родяся и не было. Знать это ты вершишь нечисть свою!
     За окном глубокая ночь. Тьма, словно пронизанное дырами покрывало, спустилась на поля, лес, деревни и песчаные развилки дорог, через которое ярко светила луна. Её блики падали на сутулые крыши домов и высокие кроны деревьев. Несмотря на тишину, все звуки – голоса людей, скрип деревьев, лай собак, и завывание котов были слышны, как – будто бы рядом. Ночь вступила в свои права и до утра нечего не изменится ни в природе, ни у людей. Только Марье не спалось, она всё думала о том, что за напасти свалились на бедовую голову её мужа. Из уст ведьмы, ели слышно доносились слова и фразы. Подняв руки в верх, она постоянно вторила, что на бедном мужике наложена печать Мары.  Беды и напасти все от неё. Марья замерла. Ведьма медленно подняла свои глаза на Марью и посмотрела на неё сквозь прозрачную дымку. Её губы растянулись в странном зверином оскале, он не походил даже на улыбку злыдня. От такого взгляда по спине Марьи пробежали мураши. «Что за наваждение?»  – подумала она. Не помня себя, женщина оказалась подле своего дома. Войдя в калитку, она очутилась в сарае, «что за ерунда?» – открыв дверь сарая Марья вышла на улицу и очутилась за оградой своего двора. Она вновь отворила калитку и вновь вошла во двор, но оглядевшись поняла, что опять оказалась в сарае. «Да, что же это такое? Кто надо мной куражится?» – в голос, почти кричала Марья. И тут она всей своей спиной почувствовала, что за ней будто – кто молча наблюдает. Марья обернулась и оглядела все предметы со старым хламом, которые временами собирал Силантий. Её взгляд остановился на очень старинной игрушке. Это была кукла с мягким телом, париком из настоящих волос и стеклянными глазками. Это была её кукла, которую ей подарил, когда – то муж. Откуда он её принёс, где взял, Марье не было известно. Эти стеклянные кукольные глазки смотрели на Марью так пристально, словно кукла была живой. Лицо куклы искажалось на глазах. Марья хотела, что – то возразить самой себе от увиденного, но она издавала лишь кряхтящие звуки. Слегка успокоившись, Марья, что есть силы бросилась прочь со своего двора. Она даже не вспомнила о том, что её Андрей ждёт её дома. Сердце стучало, она даже не понимала, как ей повезло. Она всё же вырвалась из чёртова ада. Добежав до дома Виталия и Антониды, Марья вбежала в калитку и начала барабанить в двери и окна.
- Добрый день, Марья! Проходь в дом! Каким ветром тебя занесло словно заполошную? –  закидывал вопросами Виталий.
- Заходи, заходи! – жестом приглашала Антонида, смотря в окно из горницы, – проходи, и поговорим, что случилось у вас.
- Я ведь зачем к вам прибежала, Тоня – всё по поводу своей головной боли. Я о Силантии говорю. Ой, Божечки, – запричитала Марья, – сил моих нет более! Как же я устала от этого бедового мужика, аж спасу нет! Уехать в пору!
- Да, что случилось – то, толком сказывай! – притормозил в причитаниях Виталий. 
- Вот я сейчас всё расскажу, как на духу, а вы уж присоветуйте добрые соседи, уж сделайте милость, – и Марья, отпив глоток воды, начала бурный рассказ обо всём, что приключилось с ними двумя. 
- Ох, лихо – то какое! – качала головой Тоня. – А, что за кукла, где она, покажи нам?
- Да, как же я на двор ступлю? Там же лихо?!
- Дак айда вместе и крест с собой возьмём. Верная защита.
     Долго искали подаренную куклу Силантием Марье, но сколько бы не искали, так и не нашла, как – будто и вовсе её не было. А мужики – то собрались, взяли с собой иконы, кресты, воды святой, да и пошли к ведьме. Хотели извести её. Они светлые жители этих мест, а она нечисть и нежитью повелевает. Войдя в избу, мужики столпились в углу подле печи над которой висели пучки сухих трав и ягод. Один из мужиков грубо схватил ведьму за руку и потащил за собой в подклет. Она осталась совсем одна среди разъярённых жителей. Неужто никто не придёт её на помощь?
- Отпусти меня. Откупиться – не откуплюсь, но и вреда чинить не стану, – заклинала его ведьма. Но мужик был не приклонен. Он её как – будто и не слышал. – Нет, нет, нет! – кричала она и упиралась.
- Ну, что ж раз не хочешь последние часы в своём подклете провести, так мы тебя на свет божий вытащим. 
У ведьмы уже не было сил сопротивляться, потому как гостей она не ждала и в избе её застали врасплох. Она не могла вырваться из сильных мужских рук, которые набрасывали на неё верёвки и стягивали в тугой кокон.
- Что?!! – взревел один из мужиков, – зыркать на меня будешь? – он схватил ведьму за волосы и толкнул её в двери. – мы тебя научим быть простой бабой! Зверьё! Игнат! Накинь мешок ей на голову, а то и впрямь околдует!
- Держите её мужики! Тащите на свет божий, да вяжите к столбу под самое пекло солнечное!
Ведьму привязали к столбу и разорвали платье на спине, и отполосовали вожжами. Удары, словно змеиные укусы рассекали белую кожу на спине ведьмы. Все ждали, когда ведьма попросит о снисхождении, но та только молчала. Было лишь слышно, как она читала то ли молитву, то ли заклинание. Внезапно день стал похож на ночь, а пекло сменилось ливнем и холодным ветром. Присмотревшись, мужики увидели, что ведьма не подаёт жизни. Было совсем не понятно сгинула ли она или же просто впала в сон в своём новом состоянии.
     Этим же вечером, Силантий очнулся уж на пороге своего двора. Не помня ничего, он поднялся с земли и сел на лавку. Где его носила, как нечисть над ним куражилась никому не известно было. Да только за что не возьмётся он, всё из рук вон.  Работа ну, никак не клеится. Будто ещё больше порчи наслали на его семейство. Да, это было щибко давно, тогда, когда люди ещё обвиняли во всех своих неудачах злые силы. И было же много таких твердолобых и упёртых, как Силантий. И что бы с ними в жизни не происходило, всё, как с гуся вода. И вот с покосом управились, дров заготовили, грибов, ягод да орехов насушили, теперь можно и отдохнуть. С соседней деревни приехали гости к Силантию.  Стол ломится от деревенской стряпни, рекой льётся брага, пиво и квас. Громкие песни под гармонь и бесконечное дневное весёлое застолье, переходящее в поздний вечер. Даже набежавшие тучи с моросящим дождём не мешали разгулявшему отдыху. Но время шло, и гости постепенно стали разъезжаться. Андрейка помогал матери убирать в сарай лавки и столы с ограды, женщины убирали еду в плошки и спускали в яму на ледник. Силантий же сидел на крылечке и курил папироску поглядывая на свои грязные ноги. Выбросив бычок, он поднялся и направился в сторону огородчика, где стояла баня. А время далеко за полночь.  И только он намылился, как вдруг слышит, что кто – то за дверью в предбаннике копытами стучит. Свет резко погас. Горе – мужика охватил такой ужас и страх, что он передать словами не мог. Силантий выскочил из бани, как ошпариный,  прихватив с собой лишь полотенце. Вбежав во двор, он увидел Марью и Антониду, которые хлопотали по уборке двора от гостей. Силантий начал взахлёб вещать о том, что нечисть вновь над ним куражится, а Марья только на смех его подняла сказав, что Андрейка выключил свет в бане, поскольку он не знал, что там есть кто – то. Мол, к чему попусту электричество тратить, да и козлята из загона удрали в огород.
       Следующим днём долго думу думал Силантий, много советов выслушал от жены своей и соседей. И вот, в одно уже осеннее утро, он собрал всю скотину и распродал её на местном базаре. Сгрузив весь свой скарб в телегу, он направился со своим семейством неизвестно куда.  Люди сказывают, что далеко он направился от этой деревни и самой области. Больше никто его не видел, и никто не знал о нём ничего. 
   Да, не думал Силантий быть в центре сего внимания, но всё же стал частью страшных деревенских историй.
     Вот такую сказку или быль мне поведала моя бабушка. Не знаю, интересно я вам её рассказала или нет, только старые люди, что поговаривали, то я вам и рассказала, спустя много лет…

* Керкать - кашлять
* Тугая (или толстая) мошна – это кошель с деньгами
* Клавико;рд – небольшой старинный клавишный струнный ударно-зажимной, один из предшественников фортепиано.
* Срамина – плохой человек
* Бурагозить - скандалить
* Насмелиться – осмелеть
* Остолбень – дурак
*Белое очищенное вино - водка