Материнский инстинкт

Полгода в нашем городке, что примостился на краю земли, царила особая атмосфера. Деньги? Забудьте. Они, как северное сияние, мелькали где-то далеко, а здесь, на земле, царили рыба, дичь, грибы да ягоды. И, конечно, листья брусники и морошки — основа нашего чая, который согревал не только тело, но и душу.

Военные, наши бравые соседи, хоть и были отрезаны от мира, но не от доброты. Делились своими пайками, а иногда и… петухом. Петухом этим, синим от старости и, кажется, от пережитых революций, гордились как реликвией. Хозяйки же, передавая друг другу рецепт его приготовления, вздыхали: «Как старый башмак, жёсткий, но вкусный, если долго запекать на бутылочке с уксусом и сразу есть пока горячий».
Среди этой суровой, но дружной жизни жила Лера. Одна, с сынишкой на руках.

Работала она на полставки в ведомственном саду. Зимой — чистила овощи в подсобке, летом — красила детские беседки, чтобы двор выглядел хоть чуточку наряднее. Все остальное время — с малышом. Учила его буквам, цифрам, игре в «угадай, кто я».

И вот, в конце мая, когда за окном уже пробивалась первая листва, в квартире Леры из еды осталась только вода из крана да пара баночек детского питания. Сидит она, обняв сынишку, и слезы катятся по щекам. Тырить она не умела, даже чищенные овощи в своей подсобке не брала. И тут, в отчаянии, решила пойти в садик, попросить в долг овощей.

Идёт она по коридору, а там — очередь к кабинету заведующей. Необычная очередь, из воспитателей. Шёпотом, словно тайну какую-то, обсуждают:

«Ты куда в отпуск полетишь?» — спрашивает одна.

«Да мы путевку семейную достали, на море!» — отвечает другая, сияя.

У Леры глаза на лоб полезли. «Отпуск? На море? Когда у людей денег нет на простую еду?» — пронеслось в голове. Не выдержав, она влетела в кабинет, не дожидаясь своей очереди. Картина маслом: заведующая, во главе с завпродом, раздают деньги на отпуск своим приближенным, из общего фонда зарплаты всего коллектива.

Не теряя ни секунды, Лера помчалась к командиру части. Ворвалась в кабинет, а там офицеры, за чашкой чая, решают, кто из них полетит на вертолёте за красной рыбой.

— Я с вами! — выпалила Лера, не растерявшись.

— Сети ставить умею, в воде ледяной стоять могу! — решительно заявила она.

У командира челюсть отвисла.

— У вас сегодня выплата зарплаты, — произнес он, пытаясь вернуть себе самообладание. — Идите получайте. Не женское это дело в ледяном озере стоять.

Все, кроме Леры, рассмеялись. «Видит Бог, я не хотела. Но чем кормить малыша?» — подумала она и в ней сработал материнский инстинкт, который не знает преград.

— Так там заведующая только своим по три зарплаты на отпуск выдаёт, а остальные даже не в курсе, — доложила Лера, глядя прямо в глаза командиру. — А у меня в доме из еды только вода из крана течёт. Так что лечу с вами!

Командир, услышав это, побледнел. Все, кроме него и Леры, покинули кабинет. Он тут же вызвал заведующую. Через полчаса та уже сидела перед ним, с ненавистью глядя на Леру.

— Да на, на, свои кровные отдаю, — попыталась оправдаться заведующая, протягивая Лере деньги из своего кошелька.

— Мне мои дайте, ваши мне не нужны. Я своё заработала, — твёрдо ответила Лера.

Командир попросил Леру выйти на пять минут. Из кабинета доносился его ор с отборными словами, которые, казалось, могли бы заморозить даже северное сияние.

Через пятнадцать минут наступила полная тишина. Красная, как рак, заведующая, с трудом сдерживая дрожь, пригласила Леру проехать в садик за зарплатой.

Но на этом она не угомонилась. В её кабинете за столом сидели: сама она- заведующая, завпрод и несколько любимиц из воспитателей, напротив — стояла, как оловянный солдатик, Лера. Они решили пропесочить её, мол, нельзя прыгать через голову, надо ждать своей очереди. Нон как только завпрод попыталась прикрикнуть на Леру, у той пропал голос.

— Ага! На меня нельзя кричать! — гордо произнесла Лера, чувствуя, как в ней просыпается какая-то неведомая сила.

Так длилось три минуты. Завпрод попыталась крикнуть, но из ее горла вырвался лишь жалкий писк. Она снова попыталась, но голос пропадал. Когда она начала говорить обычным тоном, голос возвращался. Снова попытка крика — и снова тишина.

— Что такое? Застряло что-то? — с ехидной улыбкой спросила Лера, наблюдая за их перепуганными лицами.

Заведующая, бледная как снег, наблюдала с остальными за происходящим.

— Это… это какая-то порча! — прошептала она.

— Порча? Или просто справедливость проснулась? — усмехнулась Лера.

— Я ведь просто хотела получить свою зарплату. А вы тут… — не успела договорить Лера.

В этот момент командир части, который, видимо, решил проконтролировать ситуацию, заглянул в кабинет. Увидев переполох, он хмыкнул.

— Что, заведующая, не получается у вас с воспитанием кадров? — иронично сказал он.

Заведующая, с трудом вернула себе дар речи.

— Товарищ командир, у нас тут… непредвиденная ситуация, — пролепетала она.

— Непредвиденная ситуация, говорите? А я думал, это называется воровство и обман, — спокойно произнес командир, глядя на заведующую.

— Лера, ты получила свою зарплату? — спросил он.

— Еще нет, товарищ командир, — ответила Лера.

— Я жду, — ответил он, и, глядя на заведующую и остальных присутствующих, продолжил, — я бы на вашем месте подумал о том, чтобы пересмотреть ваш подход к распределению средств. И, кстати, насчет отпусков на море… Думаю, нам стоит провести небольшую проверку.

В кабинете наступила гробовая тишина. Заведующая побледнела ещё сильнее. Завпрод, пытаясь что-то сказать, издавала лишь странные булькающие звуки.

На следующий день всем выдали зарплату. И, что самое удивительное, в этот же день в садике появился новый, очень вкусный петух. Не синий, а вполне себе жизнерадостный. И, как оказалось, он был не единственным. Военные, видимо, решили, что справедливость — это не только деньги, но и вкусная еда.

Лера, получив свои честно заработанные деньги, купила сыну не только детское питание и настоящий, свежий хлеб.

На следующий день, когда Лера пришла на работу в садик, атмосфера была совсем другой. Заведующая, бледная и тихая, словно мышь, старалась не попадаться никому на глаза. Завпрод, с опухшим горлом, общалась жестами, вызывая у воспитателей смесь жалости и веселья. А любимицы из воспитателей, те самые, что собирались на море, теперь с опаской поглядывали на Леру, словно она была не просто разнорабочей, а каким-то северным шаманом.

— Лера, ты как? — робко спросила одна из воспитательниц, когда Лера вышла из подсобки после очередной чистки овощей.

— Как, как… Работаю, — улыбнулась Лера, чувствуя, как внутри неё разливается тепло. — А вы, я смотрю, на море не полетели? — намекнула она.

Воспитательница покраснела.

— Ну… обстоятельства изменились. Деньги как-то… испарились.

Лера кивнула.

— Бывает. Главное, чтобы вода из крана не испарялась. А то у меня такое было…

Воспитательница ничего не смогла на это ответить. А в городке, где полгода царила тишина и отсутствие денег, люди научились ценить простые вещи: тепло дома, вкус еды и, конечно, справедливость.

Командир части, кстати, тоже не забыл про Леру. Через неделю к ней привезли целый ящик свежей рыбы — красной. И не только рыбы. Там были и овощи, и даже пара банок сгущёнки. И, конечно, брусничные листья для чая, как символ стойкости и выживания.

Лера, глядя на содержимое ящика, почувствовала, как слёзы снова наворачиваются на глаза. Но на этот раз это были слёзы радости.

А завпрод? Говорят, она потом долго «лечилась» от «северного проклятия». И каждый раз, когда она пыталась возмутиться, ей казалось, что где-то вдалеке слышится тихий смех Леры. Но это уже совсем другая история…