Дети гетто

Автор: Исраэль Зангвилл. Париж: Georges Cr;s et Cie, 1918 год.
***
I


Когда-то давно, давно умерший и забытый, один неудачливый шутник назвал эту улицу
_фэшен-Стрит_ - фешенебельной улицей.--Большинство людей, живущих там
сегодня, даже не осознают иронии этого названия:
это темный, узкий и грязный переулок на восточном конце Лондона,
который соединяет Спиталфилдс с Уайтчепелом и разветвляется на
множество тупиков. С тех пор, как маленькая Эстер Анселл ступала по
грязной мостовой, оба конца этой улицы были в
пределах слышимости самых грязных и гнусных притонов столицы
цивилизованного мира. Некоторые из этих паутин с тех пор были
сметены муниципальными реформаторами: пауки
укрылись в еще более темных уголках.

В тот час, когда Эстер Анселл мчалась сквозь ледяной туман
декабрьским вечером красноватая канистра в руке - восточный силуэт,
похожий на миниатюру Ревекки, идущей к фонтану, - этот
лондонский пейзаж отличался самыми обычными чертами. Уличная
певица, тащившая за собой кучу детей, матерью которых она была более
или менее, нарушила мелодию пронзительной мелодии. Две мегеры,
упершись кулаками в бедра, оскорбляли своих предков,
пьяница описывал зигзаги, добродушно бормоча; а один
органщик, нос которого был более пурпурным, чем у его обезьяны, делал
танцующие лохматые дети под туманным светом уличного фонаря.

Эстер, крепко прижимая к себе свою маленькую шотландскую шаль, прошла мимо, не
обратив ни малейшего внимания на эти знакомые детали. Из-за изношенных подошв
его тяжелых ботинок его ноги пропитались ледяной грязью
. Это были очень старые туфли, которые, несомненно
, однажды бросил какой-нибудь пьяный бродяга и подобрал отец Эстер.
Мозес Анселл довольно привык к этим находкам, без сомнения, потому
, что у него была привычка ходить, опустив голову, как будто он
по-прежнему физически находиться под гнетом плена. За это
униженное отношение провидение иногда награждало
его благами. Эстер за несколько недель до этого получила в школе
пару новых ботильонов. Продав их и заменив
их обувью бродяги, мы получили прибыль
в размере половины кроны, которая обеспечила братьев
и сестер девочки хлебом на неделю. В школе в течение пятнадцати дней Эстер
очень старалась скрыть свои концы. Но страх увидеть
обнаружив, что суррогат постепенно ослабевает, прибыль
, полученная его желудком, в конечном итоге заставила замолчать упреки его
совести.

В школе также раздавали хлеб и молоко. Но Эстер и ее
братья и сестры никогда не соглашались с этим. Они не хотели
казаться нуждающимися в этом. С видом превосходства
одноклассника трудно смириться, и ребенку с добрым сердцем
нелегко признаться в том, что он умирает от голода, в присутствии целой группы
малышей, кошелек некоторых из которых набит до отказа
тратьте на ненужные вещи до одного фартинга в день.

Моисей Анселл был бы огорчен, если бы узнал, что его дети
таким образом отказываются от хлеба, который он не мог им дать.
В то время дела в мастерских _свейтеров_ шли неважно[1]. Моисей
всегда только и делал, что жил изо дня в день; и теперь ему нечасто приходилось
подносить руку ко рту. Он обратился за
помощью в израильское благотворительное бюро. Но распорядок этого
заведения не позволяет ему функционировать так быстро, как он опустошается
желудок его клиентуры. И потом, на этом благотворительном суде Моисей
был таким рецидивистом!

 [1] Так называются мелкие владельцы, которые борются за скидку и
делят заказы на одежду и обувь, выставленные на оптовые торги
более крупными домами. Часто евреи и
сами очень несчастные, они самым жестоким образом эксплуатируют,
несмотря на легко нарушаемые санитарные законы, своих рабочих, которые
в большинстве своем такие же евреи, как и они, и работают до
восемнадцати часов в день за ничтожную плату. Есть один
 примерно через пятнадцать лет мы жили в_востнем конце_ Лондона
 50 000 израильтян недавно эмигрировали.

К счастью, была такая помощь, в которой ей нельзя было
отказать и существование которой Эстер не могла скрыть, как она
скрывала от него обеды, раздаваемые бедным детям в школе.
Все только что узнали, что три раза в неделю мы будем
раздавать суп и хлеб в благотворительном фонде моды
Street. В семье Анселлов открытие этого заведения
считалось началом золотого века, когда оно станет
невозможно прожить более одного дня без еды. Почти
забытый аромат супа с этого момента распространил своего рода поэзию о
наступающей зиме.

После смерти матери Анселл за продуктами всегда ходила Эстер
; Моисей, единственный из остальных членов семьи, кто
мог бы заменить ее, был постоянно занят молитвой, когда ему
больше нечего было делать. И вот почему в тот вечер Эстер
поспешила к благотворительной плите с красным кувшином в руке. В
своем детстве она превзошла многих женщин, чья цель
были такими же и те, кто, как и она, нес грубую жестяную банку
, предоставленную Службой поддержки. Эстер, руководствуясь личным инстинктом чистоты,
обычно предпочитала домашнюю утварь. Но
сегодня выбирать не разрешалось, и
административный контейнер с марками и номерами должен был служить ваучером на суп.

Когда она подошла к дверям Благотворительной печи,
там уже толпилась большая толпа. Возможно, некоторые животы были набиты, но в
большинстве они были пусты, а тела звенели. Женский элемент
утопил другого. Однако мы также видели нескольких детей и
дюжину мужчин - странных существ, смуглых, низкорослых, волосатых,
с мутным цветом лица, освещенным черными блестящими глазами.
Некоторые, однако, были высокого роста, в запыленных шляпах
-котелках или в помятых фетровых шляпах;
выцветшие нагрудники или некультурные бороды скрывали их горло.
То тут, то там среди женщин выделялись приятной фигуры или роста
. В остальном это был преждевременный набор мегер
постаревшие, с бледными и изношенными чертами лица, в саванах, с косами до
пояса, с непокрытой головой или в качестве головных уборов в виде сурков
, сделанных из красного, серого, кирпичного или грязевого материала.
И, несмотря ни на что, в этой мишуре, в уродствах этих
фей-карабоссов чувствовался неописуемый налет романтизма и
жалости; между этими
польскими, русскими, немецкими, голландскими еврейками, которые
, тем не менее, почти не разговаривали и сильно давили друг на друга, прослеживалось неоспоримое родство.
Некоторые из них несли, прижимая к обнаженной груди, ребенка, который мирно сосал
грудь, иногда прерываясь, чтобы побродить, как бы по велению
совести. У женщин с обнаженной головой не было ничего на шее
, чтобы защитить себя от холода. Их коричневые горловины были широко раскрыты, а некоторые
даже не подумали застегнуть застежки или верхние пуговицы
на корсаже. Большинство из них носили дрянные серьги
в ушах и черные парики с неестественным блеском. У тех, у кого не было
парика, волосы были зачесаны назад.

В пять с половиной часов просвет был открыт, и толпа
свернул в длинный, узкий, побеленный коридор, а оттуда
в нечто вроде сарая, потолок которого, также побеленный,
был перекрещен деревянными балками.

Стены были отгорожены от центра зала ограждениями, и
именно в этом своего рода скотном дворе бедные люди
толпились, раздраженные и болтливые, ожидая божественного момента. Единственный
газовый баллончик на потолке освещал эти странные лица, придавая
им рельеф, от которого Гюстав Доре пришел в восторг.

Но они умирали от голода, эти причудливые люди, и все, что они
у них было самое близкое и дорогое на свете, они голодали в
приюте. Они заранее сладострастно наслаждались супом. Они
забывали, что те, кто
его готовил, рассматривали этот суп только как своего рода добавку к зарплате; они не имели ни
малейшего представления ни о великой экономической теории, согласно которой
помощь бедным означает усиление пауперизма, ни, если на то пошло, о
какой-либо другой теории; они были готовы пойти на все, чтобы помочь бедным. чтобы утопить свою
независимость в супе. сама Эстер, которая много читала, которая
обладала тонкими инстинктами, без колебаний разделяла взгляды
на вселенную, исповедуемые большинством окружающих ее людей:
а именно, что человеческий род отличается от животных тем, что ему
приходится ужасно много тащить, чтобы добыть себе скудную пищу, но
что его судьба украшена существованием ограниченного и полубожественного класса
, класса _текефимов_ или богатых людей, которые жертвуют то, что
им не нужно. как эти люди стали богатыми,
Эстер не задавалась вопросом: для нее этот класс
был естественным элементом творения, таким как облака или
лошади.

Эту полубожественную разновидность человеческого вида трудно
встретить. Несколько особей, насколько знала Эстер, жили
далеко от гетто. И каждая из их семей,
даже если бы она была небольшой, в одиночку, как говорили, занимала целый дом. Некоторые из них, одетые
в шелковые шелка или другие столь же впечатляющие костюмы,
распространяющие вокруг себя неописуемый аромат сверхчеловеческого,
проникали в школу издалека, предшествуемые директрисой
удовлетворенная. Итак, маленькие девочки встали, затем
поклонились и сели. Лучшие ученицы, которых
, конечно, выдавали за случайно выбранных из среднего
класса, поражали посетительниц-полубожеств своими
глубокими знаниями топографии Пиренеев или разногласий Саула и
Давида. Интервью двух видов людей закончилось
излиянием улыбок и ко всеобщему удовлетворению. Но самая
глупая из девочек знала, чего придерживаться в этой комедии, и
исповедовал стойкое презрение к некомпетентности полубожественных людей
, которые разговаривали с классом так, как будто, как только они
отвернутся, мы не собираемся снова начинать приглушенную болтовню,
дергать друг друга за волосы, тыкать друг в друга булавками, копировать домашнее
задание другого. и чтобы переложить в карман гроши
соседки.

В тот вечер полубожественные люди сияли во всей своей
красе. Величественная толпа филантропов
расположилась на специально отведенных местах за белым письменным столом. Зал,
образовавший довольно неправильный многоугольник, он был разрезан пополам
рядом из восьми кастрюль, большие деревянные крышки которых поднимались
с помощью шкивов. Печь стояла в углу. Повара
в белых халатах и такого же цвета шапочках
длинными деревянными ложками помешивали дымящийся суп. Промышленник привлекал
внимание израильских репортеров к
изобретенной им новой модели кастрюли, и руководитель Работ убеждал
журналистов не забывать публиковать его имя. Среди священнослужителей
в строгом костюме дочери министра Ист-Энда
, которых собирались выдать замуж, приходили и уходили, словно пестрые певчие птицы среди
стаи ворон.

Когда было собрано достаточное количество божеств, президент
произнес речь значительного объема, направленную на то
, чтобы убедить присутствующих священнослужителей и других благотворителей
в том, что благотворительность - это добродетель. Чтобы доказать это
утверждение, он обратился к Библии, Корану и даже Ведам. С самого
начала этой речи была закрыта дверь за кулисы, которая отделяла
кухня - это псевдопарк для скота, потому что толпа
шумела, дети бесцельно бродили, наконец, казалось
, что из толпы пациентов не выделяется сильное желание услышать
моральные соображения Президента. Когда _speech_ был закончен, эти люди с
грубыми инстинктами, которые думали только о своих
материальных удовольствиях, хвастались этим только выше. Они сломали
барьер и, толкаясь, выскочили на кухню. Эстер пришлось
прижать руки к груди, иначе они были бы вывихнуты.
В дверях на улицу толпилась толпа детей и девочек,
голодных и любопытных. Но не все церемонии
были завершены: президент пригласил раввина выступить по
очереди, и последовала вторая речь, не менее длинная, чем первая, и
не менее красноречивая в развитии этого тезиса: милосердие
- это добродетель.

Наконец были приняты двое бедняков. Суперинтендант отважно
оттолкнул остальную толпу обратно в псевдо-скотный двор. Главный
повар, погрузив в кастрюлю огромный половник, который служил
отмерь, наполни супом две ложки. тогда раввин поднял глаза к
небу и произнес слова благодарности:

--Будь благословен, о Господь, Царь Вселенной, Ты, сотворивший все сущее!

Затем он попробовал ложку супа; то же самое сделали президент
и несколько посетителей. Поглощение жидкости вызвало у каждого из
дегустаторов одинаковую восторженную улыбку. Это правда, что в этот
торжественный вечер суп был приготовлен бесконечно аккуратнее, чем
должен был быть в дальнейшем, в то время как большая часть мяса
было бы справедливо конфисковать его у поваров в качестве небольшой и
законной выгоды.

В то время как Эстер изо всех сил пыталась завоевать место на краю Рая,
от этих мелодий блаженного наслаждения у нее слюнки текли.
Мысленно она уже видела своего брата Соломона, которого любила за
его храбрость, милую Рэйчел, маленькую Сару,
вечно плачущую малышку, и своего младшего брата Айки, наконец насытившегося вкусной
жидкостью. Она также подумала - но, во-вторых, - о своем отце, таком стоическом и
за ее бабушку. Каждый из Анселлов съел только по кусочку
сухой хлеб утром. И вот: перед ней была земля
Гесем, земля обетованная, которую Иосиф дал своим братьям от фараона,
чудесная страна, орошаемая реками супа, засаженная грудами хлебов:
хлебов без числа, разрезанных на четвертинки, пополам, тоже целых
и разложенных на полках, как на тарелках. для еды великана.

Эстер с жадностью смотрела на четырехскатную башню, построенную из этих
съедобных материалов; она дрожала от
пронизывающего спину сквозняка, дующего через внезапно открывшийся проем в толпе
забита до отказа. И этот сквозняк еще отчетливее напомнил ему о его
младших братьях и сестрах, которые ютились дома у камина без огня. Ах,
какой счастливой должна была быть эта ночь! Но мы не
должны позволять им съесть оба хлеба за один присест: это было
бы преступной расточительностью: на пиру хватило бы только одного, а другой был
бы аккуратно отложен в сторону. «И завтра тоже будет день» - как
говаривала старая бабушка на своем восточном жаргоне.
увы, банкет не должен был быть съеден так быстро, как
это предполагало воображение Эстер; и потребовалось, чтобы другие божества и
полубожества в белых фартуках принялись
красноречиво и многословно предлагать и поддерживать благодарственные письма президенту,
раввину и всем остальным известным людям. После чего французский посетитель
почувствовал необходимость выразить свое восхищение английской благотворительностью
. Наконец настала очередь расстроенных желудков.
Многолюдная и всегда говорливая толпа медленно двинулась вперед, а затем мощно
ворвалась в узкий проем, который ей оставили, прорвавшись в
подхожу к оконному стеклу; полубожества взялись за руки
и вдохновенно улыбнулись; находчивые отверженные попытались
сделать поворотный ход к горшкам через специально отведенную дверь. Дочери пастора
, эти милые птички-мухоловки, порхали среди одиноких ворон
. Большие ковши «плескались», падая в
котелки, суп булькал, падая в котелки, ропот
голосов нарастал, беззубая старуха с седыми волосами и косоглазием
пожаловалась на отличном английском, что ей отказывают в супе.,
под предлогом того, что ее положение еще не расследовано; и
ее слезы смочили единственный хлеб, который она могла бы получить. Один русский, с которым обращались
так же, бросился на плиты, завывая, как собака.

Наконец Эстер смогла прикоснуться к своей доле. Она бежит сквозь туман,
согретая кувшином, прижатым к груди, избегая столкновений,
и двумя буханками хлеба, спрятанными в фартуке.

Она почти летела, поднимаясь по ступенькам темной лестницы, которая
вела в ее мансарду на Ройал-стрит. Маленькая Сара плакала вместе с
ярость. Эстер, гордая тем, что она ангел избавления, попыталась подняться
сразу на две последние ступеньки лестницы, поскользнулась... и
позорно упала на дверь мансарды. Она упала
посреди комнаты, кувшин разбился на тысячу осколков;
пахучий суп растекся лужей по паркету, пролился под обе кровати
и через щели в прогнившем полу рухнул на нижний этаж.
Эстер разрыдалась, ее платье было все в грязи, руки
кровоточили, порезанные осколками. Маленькая Сара перед лицом этой катастрофы,
перестала плакать. Мозес Анселл еще не вернулся
с вечерней службы, но бабушка, чье лицо замерзло и покраснело от
холода на чердаке, стоя на своем табурете, назвала Эстер
«всезнайкой». Эстер плакала еще больше, потому что это было несправедливо. Она
никогда ничего не ломала годами. Айки, мальчик четырех
с половиной лет с бодрыми глазами, подкрался к ней поближе; все Анселлы
научились видеть в темноте, и, прижав его кудрявую
голову к ее корсажу, прошептал: «Ничего страшного, Эсти, я уложу тебя
спать в мою новую кровать».

Утешение спать в этой воображаемой постели, обладание которой
Постоянный сон Айки, несомненно, был действенным, потому что встрепанная Эстер вынула из
фартука две буханки хлеба, как беззаботный игрок, который
бросает на зеленую ковровую дорожку свою хорошую сдачу после плохой. У нас
все равно был бы матч-реванш сегодня вечером, мы бы съели оба хлеба за один
присест. Одного - за вычетом доли, отведенной на трапезу отца, - было бы недостаточно
, чтобы насытить шесть ненасытных желудков. Соломон и Рахиль, взволнованные
видом хлеба, подскочили, ломая пальцами корку.

--Язычники, - закричала бабушка, - а как же омовение и благословение?...

Соломона старуха часто называла язычником. Он надел
шапку и, подойдя к ведру с водой, стоявшему в углу
комнаты, окунул в него руки. Есть опасения, что ни количество
набранной воды, ни поверхность руки, которой она была окроплена, в
этом случае не достигли минимума, предписанного раввинскими законами. Соломон
закончил эту операцию, пробормотав несколько слов
, которые якобы были на иврите, и начал распекать благочестивую
небольшая молитва, предшествующая употреблению хлеба. Рэйчел, для которой ее
женский пол делал очистительную церемонию менее обязательной,
яростно откусила свой кусок. Но она скорчила гримасу. Соломон, в свою
очередь, проглотил огромный кусок, вскрикнул от отвращения и сплюнул.

Хлеб был испечен без соли. Он был несъедобен.




II

СВИТЕР


Катастрофа не была полной. Несколько скудных
потеков каши, сок которой использовался для приготовления супа, растеклись по полу
или все еще прилипали к остаткам кувшина. Соломон, чья голова
у Крэйка было много ресурсов, он обнаружил эти нити и без
колебаний решил бороться с мягкостью хлеба с помощью вкуса мяса.

В этот момент в дверь сильно постучали, и комната, казалось
, осветилась. Это была Бекки Белькович.

-- Что вы натворили? сказала она. Каково это - позволять
вещам течь через потолок!

Бекки Белькович была красивой, веселой и упитанной девушкой,
румяные щеки которой казались очень странными в этой стране бледных фигур. Она
была уложена в копну черных волос, завитки которых должны были
очевидно, не столько к природе, сколько к маленькому железу и папиллотам.
В свободное время она была главной кокеткой Ройал-стрит, и
ее женские триумфы беспокоили даже ее рабочее время. Потому что в шестнадцать
лет она посвятила лучшие часы своей прекрасной
юности пошиву бутоньерок. Но в Восточном Лондоне
все знают то, чего вы не знаете, что есть бутоньерки и
бутоньерки: те, которые сделаны в стиле шесть-четыре-два, для
готовой одежды, а другие - только для домашней одежды.
gentlemen. Бекки любила аккуратные петли для пуговиц, сделанные
из тонкой пряжи. Она шила их в мастерской своего отца, которая была
более удобной, чем у иностранца, и планировка которой
позволяла обходить трудовое законодательство.

В тот вечер Бекки была вся в шелках и украшениях, ее
дерзкий маленький носик был устремлен дальше, в дерзкое блаженство
. Увидев ее, никто бы и не подумал, что эта прекрасная дама
работает в бутоньерках.

Бойко, на идише _и_, старушка рассказала ему об инциденте, произошедшем в
разбитый кувшин. Эстер снова содрогается от
восточных и метафорических оскорблений своей бабушки.

--Если семья умрет от лишений, - заключила она, - пусть ее кровь ляжет
на голову моей внучки.

-- Ну, почему бы тебе хотя бы не вытереться, глупышка, - вставила Бекки.
Все упало на спину Песаха, жениха моей сестры. Ты
заплатишь ему за новую одежду?

-- Я очень расстроена, Бекки, - сказала Эстер, стараясь сдержать
дрожь в голосе.

И, вытащив из таинственного угла грязное кухонное полотенце, она опустилась на колени и
начал вытираться, чтобы вымолить у нее прощение.

Бекки свистнула и спустилась к себе домой, чтобы присутствовать на
церемонии заключения помолвки своей сестры, потому что именно этим объяснялся ее
великолепный туалет, сверкающие серьги,
массивная брошь и превращение мастерской Бельковичей в спальню в
блестящую комнату. огней. Четыре газовых излива с
длинными тонкими шлангами играли роль свадебных факелов. На
длинном узком столе, покрытом белой скатертью, были расставлены
бутылки рома и джина, печенье и фрукты - все
это освещалось двумя свечами в высоких медных подсвечниках.
За этим столом сидели поляки с коричневым цветом лица,
аккуратно одетые и в основном в цилиндрах.
Несколько женщин, одетых в шелковые пальто и платья, с золотыми цепями
, обмотанными вокруг их немытых шей, стояли на некотором расстоянии от
этой группы. Мужчина с сутулой спиной, черной бородой, мутными глазами,
в потертой куртке и черной шапочке, с длинными локонами
в штопоре, свисающем с обеих сторон висков, ел миндаль
и изюм, сидя на почетном месте, отведенном _маггиду_
(раввину). Перед ним лежали перья, чернила и свиток
пергамента: текст договора.

Возмещение ущерба за расторжение помолвки было оговорено
в нем заранее и без различия пола. Каждый из двух супругов должен
был в случае разрыва отношений выплатить по десять фунтов стерлингов в виде компенсации. Израиль -
практичный и непредвзятый народ. Он знает, что романтика
, лунный свет - это очень красивые вещи, но что за их завесой
сверкающий, он скрывает под землей суровую реальность и слабости
человеческой натуры. К тому времени, как Бекки вернулась домой, обе стороны
находились в процессе подписания контракта. Жених, который немного хромал
на одну ногу, был крепким и высоким мужчиной по имени Песах Вайнготт.
Сапожник в своем штате, он умел толковать Талмуд и играть
на скрипке; к тому же не мог зарабатывать на жизнь. он женился на Фанни
Белькович, потому что его родственники в законе обязались приютить его и
кормить его в течение года, а также потому, что у него была какая-то склонность
для молодой девушки. Фанни, пухленькая и дряблая, светловолосая и
лимфатичная на вид, была уже не в первой молодости. Менее
одаренная природой, чем ее сестра, она, с другой стороны
, была более грациозной и доброй. Она умела петь нежным голосом на
английском и еврейском «жаргоне», а однажды за десять шиллингов
в неделю сыграла главную роль в пантомиме. В другой раз даже у нее была
почти одна роль: она размахивала кинжалом против чрезмерно
предприимчивого гардемарина. Но она давно отказалась от досок
чтобы стать правой рукой своего отца в мастерской. Она шила
одежду с утра до вечера, сидя за большой швейной машинкой,
педаль которой была очень тяжелой. До того, как заняться любовью с Песахом
Вайнготтом, она часто жаловалась на боли в спине и груди.

Когда контракт был подписан, последовал шквал поздравлений
(_Мазолтов, Мазолтов_, «Удачи») и множество рукопожатий;
замечания, серьезные или шутливые, на еврейском перемежались
фразами на испорченном русском и польском языках. Бокалы и кубки были
сломанные, старомодные, в память о хрупкости вещей
в этом мире. (У Бельковичей по этому случаю была припасена
треснувшая посуда.) Была также выражена надежда, что мистер и миссис Белькович
проживут достаточно долго, чтобы присутствовать на свадьбе своей второй дочери, и что они
смогут увидеть дочерей своих дочерей по очереди под _чуппой_,
то есть свадебным балдахином. Однако закаленные щеки
Бекки покраснели.

В доме № 1 на Ройал-стрит все говорили на идиш, за исключением молодого
поколения, и все еще это поколение использовало этот язык, чтобы разговаривать с людьми.
старшие. миссис Белькович воскликнула на патуа::

--Я всегда говорила, что ни одна из моих дочерей не выйдет замуж за голландца.

Это всегда было главной заботой семьи, и
в этот радостный момент она пришла на ум матери. Голландский еврей
казался ему стоящим так же низко, как и христианин, в иерархии возможных
зятьев. Испанские евреи, первыми прибывшие из Голландии
после Реставрации, представляют собой особый класс и с таким же презрением относятся
к ашкенази, полякам или датчанам, пришедшим после них. Но это не мешает
не поляк и не голландец, чтобы презирать друг друга. Для
голландского или русского еврея «поляк», то есть польский еврей, -
жалкое существо; и ничто не может сравниться с презрением, с
которым «поляк», в свою очередь, относится к «литовцу», этому
униженному существу, которое произносит "Шибболет" и говорит "я". вместо произносить _или_.
Подражание произношению литовского еврея дает польскому еврею то
же чувство превосходства, которое английский еврей испытывает из-за своей неспособности
правильно произносить на иврите: неспособность, которая составляет его титул, к
превосходство над недавними эмигрантами. И все же дыхание
солидарности проникает во все эти ревнивые разновидности. Евреи Голландии
живут на стоянках в районе, называемом «Голландский лагерь»,
жадно едят и каким-то образом монополизируют
уличную торговлю мороженым за два цента, горячим горошком,
бриллиантовой огранкой, огурцами, селедкой и сигарами. Они не
такие крутые, как русские. их женщины отличаются от других
Евреи по вялости своего горла. Некоторые из них одеты
в короткие шерстяные балахоны и носят сабо.

Ничто так не удивило Эстер, как то, что она прочитала в своих школьных учебниках, что отличительной
чертой голландского характера является чистоплотность.
Тщетно ища вокруг себя тщательно выстиранные фигуры, белье и
вымытые полы, она обнаружила наяву только одну из
черт, указанных в ее показаниях: неумеренное употребление табака.

Немецкие евреи тяготеют к польским или русским евреям; а
французские евреи в основном остаются во Франции. Французский
, пожалуй, единственный язык, на котором не говорят в лондонском гетто,
который, тем не менее, является преимущественно космополитическим районом.

--Я всегда говорил, что ни одна из моих дочерей не выйдет замуж
за голландца.

Мистер Белькович говорил так, как будто у него еще не было дочери, на которой он мог бы жениться.
однако миссис Белькович настояла на том, чтобы ее муж последовал за ней:

-- Я бы не отдала, - сказала она, свой карманный носовой платок голландцу,
не говоря уже о моем Альте или Бекки. Какие у них носы! Они не
остались за дверью в то время, когда Всемогущий раздавал их:
и их лицемерие пропорционально их носу.

Присутствующие одобрили, а гость, одаренный мощным органом, скрыл это
в цветном платочке, под предлогом высморкаться.

-- Да будет благословен Всевышний за то, что он дал
им носы больше, чем у нас, - сказал Маггид, - раз уж они так говорят.

Вспышка веселья приветствовала этот выступ. Более того, дух Маггида
ценился даже за пределами проповеди с кафедры. Христианину
этот назальный сепаратизм показался бы войной одноглазых против
слепых. Воспользовавшись всеобщим смехом и пробормотав на иврите: «Да пребудет
с нами жизнь», Маггид налил себе стакан рома и залпом проглотил его.
Затем он добавил:

--Они должны называть свою речь не голландским языком, а голландским
«носом».

--Да, я всегда удивляюсь, как они могут понимать друг друга, - сказала
миссис Белькович, - с их «_шату-чаяка-пупа-лига». Она
громко смеется, довольная своим звукоподражательно-поэтическим дополнением к лексике
идиш, зажимая ноздри, чтобы усилить эффект. Это была
невысокая, болезненная женщина с черными глазами, острым подбородком и париком
, без которого не может обойтись ни одна добродетельная женщина. Ибо замужняя женщина должна
принести в жертву свои волосы на жертвеннике гименея, чтобы она не лишилась этого
служат для того, чтобы заманить самцов в ловушку с помощью этих чувственных приманок. В
обрядах забывается, что муж тоже мужчина. Голова миссис
Белькович была подстрижена не полностью, так
как из-под парика торчала прядь каштановых волос, даже не совпадающая с
прямым пробором на средней части.

Тем временем Альте (или, иначе, Фанни) держала за руки своего
жениха с угрызениями совести, поскольку только она знала, что
в крови молодого человека текут кровяные тельца батавской крови.
Песах принадлежал голландскому дяде. Была еще одна загадка. Ни
ни Альте, ни Фанни не были настоящим именем девушки. Она была
первым выжившим ребенком в семье. Все остальные
умерли вскоре после рождения. Отчаявшись из-за несчастья, более
жестокого, чем бесплодие, Бельковичи посоветовались со старым
польским раввином, который сделал им это необычное заявление:
само чрезмерное проявление их любви к своему потомству, сказал он им,
вызвало гнев Божий. В будущем никто, кроме них самих, не
должен был знать настоящего имени своего ребенка, пока он не выйдет замуж.
И тогда небеса, не слыша о них, возможно, забыли бы
наказать их в лице объекта их привязанности. Уловка
удалась, и Альте с нетерпением ждала, когда она изменит под
_чуппой_ и фамилию, и семью, и имя, и удовлетворит
преследующее ее любопытство по этому поводу. До этого момента ее мать звонила ей
«Альте», что означает «старшая», и может показаться приятным названием
ребенку, но болезненно бьет по ушам молодой девушке
, достигшей довольно зрелого возраста. Иногда миссис Белькович ловила себя на
даже называть ее «Фанни». Почему бы и нет, поскольку довольно часто
она называла себя Бельковичем, хотя на самом деле ее
звали Космински?

Вот как произошла эта метаморфоза. В первый раз, когда
«Альте» пошла в соседнюю школу, директриса спросила ее, как ее зовут:
маленькая «Альте» еще недостаточно владела английским, чтобы понять
вопрос, но она хорошо заметила, что школьная учительница
, обращаясь к предыдущим ученикам, произносила те же звуки, и
те же звуки. тех, кто не ответил, отругали, в то время как
последняя с триумфом вышла из испытания, просто произнеся:
«Fanny Belcovitch». И, решив, что нет ничего лучше, чем
подражать этой победительнице, Альте повторила: «Фанни Белькович».

--Fanny Belcovitch? вы говорите? подняла директор перо в воздух.

Альте энергично покачала своей белокурой головой в знак подтверждения.

--Фанни Белькович... - повторила она, на этот раз произнося слоги более
отчетливо.

Хозяйка повернулась к своей помощнице:

--Удивительно, как повторяются имена. Две девочки, одна за
другой, одетые в одно и то же!

Впрочем, в школе к таким совпадениям привыкли из-за
племенного родства между учениками; едва ли для всех было достаточно
полдюжины имен.

Мистеру Косминскому потребовалось несколько лет, чтобы понять, что «Альте»
отреклась от него. Когда он понял это, то не огорчился и
смирился со своей участью. Как и его жена Чайя, постепенно он убедил себя
, что он Белькович или, по крайней
мере, Белькович - это английский перевод Косминского.

К счастью, не подозревая о голландских связях Песаха Вейнготта, Медведь
Белькович проявил щедрое гостеприимство. Мы не подписываем
брачный контракт каждый день. Вот почему он, не задумываясь
, потратил целых десять шиллингов на расходы на пир.

На нем был цилиндр, хорошо сохранившийся черный сюртук;
а на его широко открытом жилете поверх сверкающего нагрудника была изображена массивная
цепочка для часов. Это были его субботние одежды, и, как
и само субботнее богослужение, они датировались глубокой древностью.
Рубашка служила на семь суббот - одну неделю суббот. Его
на ботинках также была субботняя чистка обуви. Он купил свою шляпу
в первый раз, когда исполнял обязанности _баала Хабааса_,
то есть «респектабельного столпа» синагоги. Ибо даже в
самой незначительной _шеврах_ цилиндр стоит
сразу после Скрижалей Закона, в порядке
святых вещей, и тот, кто его не носит, не осмелится претендовать на консисторские саны
. В сиянии этого топа было что-то
чудесное, если учесть, что он был подвержен воздействию любого бриза
и на все времена. Дело не в том, что у мистера Бельковича не было
зонтика. У него, наоборот, было два. Один из красивого шелка, совершенно новый, а
другой - ужасная смесь сломанных китов и лоскутов хлопка.
Бекки подарила ему первое, чтобы избавить семью
от позора, увидев, что он встречается со старшим. Но мистер Белькович
никогда не хотел носить новый зонт в течение недели, потому что
было слишком хорошо, а что касается субботних дней, то мы хорошо знаем
, что носить зонт грешно. Таким образом, жертва осталась напрасной
Бекки; чистый предмет гордости для своего тщеславного владельца, он был оставлен
дома.

Косминский, или Белькович, которому приходилось тяжело бороться за
существование, не имел привычки ничего тратить впустую. Он был
высоким крепким мужчиной лет пятидесяти или около того с седеющими волосами,
для которого жизнь означала работу; работа: деньги и деньги:
экономия. В «Голубых книгах парламента», в английских газетах
и в Социалистическом клубе на Бернер-стрит его называли "толстяком",
эксплуататором человеческого пота, а в юмористических газетах - "толстяком".
изображали с пухлым животом и милой улыбкой: но он
действительно наивно считал себя трудолюбивым гражданином и даже филантропом,
живущим в страхе перед Господом. Он относился к другим так же, как
относился к самому себе. Он не мог понять, почему бедные иммигранты
не будут жить на шесть франков в неделю,
пока он учил их пользоваться утюгом или
швейной машинкой. по этой цене они все еще были намного лучше, чем в
Польша. Как он был бы счастлив от такой зарплаты в те ужасные дни
с момента его прибытия в Англию, когда он видел, как его жена
и двое детей голодали, и что единственное, что помешало ему превратить
свои последние четыре цента в яд, - это его незнание слова «яд» в
английском языке. И на что он жил сейчас? Курицы, бушеля
фасоли и трески, которые Чайя покупала на субботу, хватало
почти на половину недели; одной четверти кофе хватало на восемь
дней, при этом гуща «утюжилась» до полной потери вкуса и
цвета. Черный хлеб, картофель и квашеная селедка
они составляли обычный рацион в остальные дни. Нет, никто не
мог обвинить Беар-Бельковича в том, что он откармливается потом и
внутренностями своих сотрудников. Мебель была самой примитивной и
доведена до самого необходимого. Никакой эстетический инстинкт не побуждал
Бельковичей приобретать что-либо, кроме предметов первой необходимости
, - за исключением одежды. Единственными уступками
, сделанными изобразительному искусству, была мизра, грубо нарисованная и
повешенная на восточной стене комнаты, чтобы указать сторону, с которой еврей
он должен повернуться, чтобы помолиться, а каминное стекло
обернуто желтой бумагой - чтобы сохранить позолоту рамы от
оскорблений мух - и украшено на каждом углу искусственными розами
, которые обновляли раз в год, на Пасху.

Медведь Белькович жил более роскошно в Польше, где у него
была медная чаша для омовения, кувшин
, также сделанный из меди, серебряные ложки, серебряная чаша для освящения
и буфет со стеклянными панелями. И часто он
с любовью думал об этих исчезнувших реликвиях. Но он ничего не унес с собой из
все это, кроме постельного белья, и еще он продал его в
Германии во время поездки. Он высадился в Лондоне с семьей
из трех человек и тремя грошенами.

-- Ты бы поверил в это, Песах? - спросила Бекки, как только она смогла пробиться
к своему будущему зятю через живую изгородь
поздравляющих его посетителей. Пятно, которое вы видите там, - это суп! И
она указала на грязный потолок над их головами. Эта маленькая
дурочка Эстер уронила все, что она сообщила о
раздаче колесницитэ.

--_ачи Неббич_, бедняжка, - воскликнула миссис Космински, находившаяся в
состоянии исключительной мягкости, - они, должно
быть, там голодают! отец без работы.

-- Знаешь, мама, - сказала Фанни, - мы должны дать им наш суп.
Тетя Лия сообщила нам об этом. Разве у нас нет на сегодня
еще одного ужина?

--Но что скажет их отец? низко пригнулась старушка.

--О! он даже не заметит этого. Я думаю, он даже не подозревает, что
печь открылась сегодня вечером. Позволь мне сделать это, мама!

И Фанни, отпустив руку Песаха, проскользнула в спальню
которая одновременно служила кухней и несла на верхний
этаж все еще дымящийся котелок. Песах следовал за ней с несколькими ломтиками хлеба,
освещая ее огоньком свечи, которая погасла как раз в
конечной точке путешествия. Когда жених и невеста уходили,
гости моргали и цитировали мрачные цитаты из Ветхого Завета, а
также из Талмуда. Но влюбленные, когда
выходили из мансарды дома Анселлов, даже не думали целоваться.
Только глаза у них были на мокром месте, и когда осторожно, рукой
взявшись за руки, они снова спустились по лестнице, им показалось, что они
полюбили друг друга глубже. Таким образом, Провидение послало
людям, более нуждающимся, чем Бельковичи, суп, который они, по
старой привычке к экономии, искали у
благотворительной печи, что доказывает, что в двойном смысле этого слова
благодать никогда не теряется. Это было не единственное, что сделал Господь
через счастливого отца невесты. действительно, вскоре после
этого на сцене появился его единоверец, закутанный в
длинный капюшон и фигура побеждены. Он был новым иммигрантом,
прибывшим всего несколько часов назад и не принесшим с
собой ничего, кроме большой веры в Бога и в состав золота
на лондонской мостовой. Как только он приземлился, едва взглянув на
Мегаполис, он спросил, где находится синагога. После того, как его молитвы
были исполнены, он отправился на поиски мистера Космински-Бельковича,
адрес которого, записанный на бумажной салфетке, сопровождал его в
его путешествии как талисман. В своем родном городе, где евреи
стонали от преследований, слава Косминского, первопроходца,
Креза, была связана с легендами. Поэтому г-н Косминский оказался готовым к
таким неожиданностям. Он пошел в свою спальню, вытащил
из-под кровати тяжелый ящик, открыл его и сунул руку в
грязный холщовый мешок, полный медных монет. Инстинкт щедрости, который
доминировал в нем в тот день, заставил его отсчитать сорок восемь монет. Он поднес
их к «гринеру» между сложенными ладонями, и незнакомец, не подозревавший, что он
обязан этой щедростью помолвке Фанни, увидел в этом богатство
горсть мелочи. Он ушел с сердцем, переполненным благодарностью, и в кармане
у него было четыре дюжины фартингов. Его собрали в приюте
для бедных евреев, на который указал его единоверец, и где
ему дали горячего супа. Косминский вернулся в пиршествующий зал
, дрожа с головы до ног от сладкой дрожи, которую вызывает
удовлетворенная совесть. Он погладил Бекки по кудрявой голове и сказал::

-- Ну, Бекки, когда мы будем танцевать на твоей свадьбе?

Бекки встряхнула кудрями. Молодые люди не могли иметь ни одного из
другие придерживались худшего мнения, чем Бекки, обо всех них. Она
с радостью принимала их дань уважения и, однако, не испытывала к ним
никакой благодарности. Влюбленные роились вокруг нее, как ягоды на
крыжовнике весной, или, скорее, как говорила ее мать на своем
реалистическом жаргоне, эти _Часанимы_ были похожи на стаю
беспризорных собак. Поклонники Бекки осаждали ее лестницу еще до
того, как она поднялась; любовь делала их все более утренними, и каждый желал
быть первым, кто пожелает доброго утра этой Пенелопе от кутюр.
Говорили, что промышленные успехи Космински были обусловлены
красотой Бекки, этого цветка трудолюбивой молодежи, выросшего в
мастерской Лабана в Ист-Энде.

-- Я не хочу подражать Фанни, - доверительно сказала она.
Песах Вейнготт, где-то ближе к вечеру.

Он снисходительно улыбается.

--Фанни всегда была приземленной, - продолжала Бекки, - что касается меня
, я всегда говорила, что выйду замуж только за _гентльмена_.

-- Но я осмелюсь сказать, - возразил Песах, уязвленный этим заявлением, - что
Фанни могла бы, если бы захотела, тоже выйти замуж за джентльмена.

Для Бекки _гентлеман_ был клерком или школьным учителем, существом
, которое не работает руками, а только царапает бумагу или
хлещет маленьких детей. Его взгляды на брак были
характерными. Она презирала профессию своих родителей и
планировала выйти замуж за пределами их класса. Они, со своей стороны, не
могли понять этого желания стать кем-то другим, кроме того, кем они
были.

-- Я не говорю, что Фанни не могла этого сделать, - ответила Бекки, - я
только говорю, что никто не может назвать ее брак красивым браком.

-- А у тебя слишком много манер, - проворчал мистер Белькович. Ты целишься слишком
высоко! Бекки покачала головой.

--Я только что получила свой новый лиф, - сказала она молодому человеку,
присутствовавшему на вечеринке по особой милости. Вам нужно было бы увидеть меня
с ним. Я выгляжу как леди.

-- Да, - с гордостью сказала мадам Белькович, - он сияет на солнце.

--Он похож на Бесси Шугарман? спросил молодой
человек.

--Бесси Шугарман, - раздраженно повторила Бекки, - она покупает все свои костюмы в
рассрочку. Она ведет себя гордо, но ее драгоценности оплачиваются в течение небольшой
недели.

-- Если только она им заплатит, - заметила Фанни, повернув к сестре
сияющее лицо.

-- Не ревнуй, Альте, - сказала мать. Когда я выиграю в
лотерею, я тоже куплю тебе корсаж.

Почти все еврейские эмигранты играли в Гамбургскую лотерею, и
это было нашествием на торговцев билетами, когда случайно
житель гетто выиграл только свою ставку. Надежда на внезапную
удачу окрасила горизонт этих бедных людей, как вспышки
жара в летние ночи; она озаряла мрак
перспективы их будущего. Лотерея выводила
владельцев билетов из себя и привносила в их жизнь элемент, который
заставлял их забывать о повседневном рабском труде.

Английский рабочий, не имеющий такого выхода из государственных лотерей,
отмечает однообразие своего существования, проявляя интерес, к тому
же весьма косвенный, к улучшению породы лошадей.

--Давай, Песах, еще по стаканчику рома, - сказал мистер Белькович своему будущему
зятю и пансионеру.

--Да, с удовольствием, в конце концов, мы не каждый день обручаемся.

Ром был произведен мистером Бельковичем. Ингредиенты, которые он
использовал, оставались загадочными, но аромат этого напитка
разносился по всей атмосфере до самых потаенных
уголков дома. Даже обитатели чердаков удивлялись, втягивая
воздух, откуда исходит этот скипидарный запах. Песах дегустировал
отвар, бормоча: «За ваше здоровье». Его горло, казалось, превратилось в
дымоход парохода, и у него на глазах выступили слезы, когда он
поставил свой стакан обратно.

--О! что все в порядке, - прошептал он.

-- Англичане не пьют ничего подобного, не так ли? fit M. Belcovitch.

--Англия, - повторил Песах с нескрываемым презрением. Какая страна!
«_Daddle doo_» - это язык, а имбирный эль - ликер.

«_Daddle doo_» - это то, как Песах произносил «Это будет сделано»,
«Все может быть хорошо». Это было одно из первых английских слов, которые он
уловил, и ребячество этого выражения сделало его шутливым. Им
казалось, что от этой речи исходит детский запах: когда
нация выражает таким образом свои чувства, уже не приходится удивляться, что
имбирное пиво пусть считается им напитком.

-- И все же у вас не будет ничего крепче _гингербира_, когда мы
поженимся, - засмеялась Фанни, - я не хочу, чтобы мой муж был
пьяницей.

-- Тогда я буду пить его, пока не поседею, - засмеялся Песах в ответ.

-- Мы не можем, - сказала Фанни с широкой улыбкой.

В ранних англо-еврейских кругах, с которыми Песах
находился в отношениях, _гингербир_ был любимым напитком.
Обобщая почти так же быстро, как если бы ему пришлось написать книгу о
нравы страны, он пришел к выводу, что это национальный напиток.

Он уже давно обнаружил, что презирает ее, но направление
, в котором шел разговор, заставило Бекки подумать, что она может отменить
черту в Песахе.

-- На днях, - сказала она ему, - я хочу послать вам
«валентинку».

Песах покраснел, и те, кто был уверен в этом, заулыбались.
Это был намек на еще одну ошибку, допущенную Вейнготтом.
Однажды, когда в компании другого «зеленщика» он созерцал витрину
книжного магазина, оба иностранца с большим трудом поняли, что
могли означать эти чудовищные карикатуры. Однако Песах
понимал, что коротконогие, коротконогие джентльмены и дамы
с огромной головой и в крошечных рубашках представляли
английских крестьян, разбросанных по деревням страны.

-- В день свадьбы, - возразил Песах Бекки, - не будет
сезона Валентинок.

-- Жаль, - сказала Бекки, встряхивая своими черными кудрями, - из вас получилась
бы очень забавная пара.

--Все в порядке, Бекки, - добродушно сказала Альте. Придет твоя очередь, и
мы будем хорошо над тобой смеяться.

-- Ах, нет, что же мне тогда нужно от мужчины?

Рука молодого человека, специально приглашенного на торжество, обхватила ее в
тот момент, когда она произносила эти слова.

-- Ты выйдешь замуж, как все, Бекки, - сказала Альте, возобновляя
разговор с сестрой. Не делай манер.

--Это не манеры. Это мой образ мышления. Что мне
делать с мужчинами, которые приходят сюда. Они не джентльмены.

--Дайте мне время выиграть в лотерею, Бекки, - сказал молодой
человек.

--Тогда почему бы вам не взять еще один билет, - спросил Шугарман.
Шадчан[2], который, казалось, появился из другого конца комнаты. Он был одним
из ведущих талмудистов Лондона, человеком порывистым и
голодным, с резкими, но умными чертами лица. Посмотрите на миссис Робинсон, я
только что заставил ее набрать более двадцати фунтов и сказал, что она
дала мне не более двух. Я называю это позором.

 [2] Сваха.

-- Вы украли у него еще две книги, - заметила Бекки.

-- Тогда откуда вы это знаете? - ошеломленно спросил Шугарман.

Бекки моргнула и понимающе покачала головой.

-- Это мое дело, - сказала она, - вы этого не узнаете.

Список розыгрышей и выигрышных номеров был настолько сложным, что
у Шугарман было много возможностей разыграть своих клиентов.

-- Я больше не буду продавать вам билеты, вам, - с
негодованием сказал он Бекки.

--О, мне все равно.

-- Ты смеешься надо всем, - сказала миссис Белькович, пользуясь случаем
, чтобы предостеречь свою дочь. И сказать, что ты даже не подумал
принести мне сегодня лекарство. Ты найдешь ее на доске
в шкафу в спальне.

Бекки состроила нетерпеливую мину. Тогда молодой человек предложил пойти
и забрать ее.

-- Нет, неприлично, чтобы молодой человек входил в мою
спальню в мое отсутствие, - возразила миссис Белькович, покраснев.

Бекки подчинилась.

-- Вы знаете, - сказала миссис Белькович, обращаясь к молодому человеку, - что у меня
очень болят ноги. Одна опухла, а другая вся
высохла.

--Ах, как это к вам пришло? - сказал молодой человек сочувственно.


--Только знаю ли я это? Я родилась такой. У моей бедной матери были
стройные ноги. Если бы у меня была голова Аристотеля, я
мог бы понять, почему мои ноги сделаны так плохо. Но это работает
в любом случае, вот так.

Уважение, которое евреи питают к Аристотелю, вероятно, связано с
тем фактом, что вульгарные люди принимают его за еврейского философа. Утверждение
о том, что философия Аристотеля имеет израильское происхождение, было выдвинуто
поэтом средневековья Иегудой Халеви и поддержано Маймонидом.
Легенда гласит, что когда Александр прибыл в Палестину, его
сопровождал Аристотель. В Иерусалиме философ обнаружил
рукописи Соломона и опубликовал их под своим именем. Но
примечательно, что эта сказка была принята только еврейскими студентами
которые приняли аристотелизм. Те, кто отвергает это учение
, напротив, заявляют, что Аристотель в своем завещании признал
неполноценность своих сочинений по сравнению с книгами Моисея и потребовал
уничтожить его собственные произведения.

Когда Бекки вернулась с лекарством, миссис Белькович заметила, что его
очень плохо принимать, и предложила молодому человеку попробовать.
Последний внутренне обрадовался этой услуге, считая
, что с тех пор родители Бекки хорошо относились к нему. Мистер Белькович платил
своему врачу пенни в неделю, независимо от того, была ли она больна или больна, и
следовательно, для нее было пустой тратой быть
здоровой! Бекки придумала наполнять бутылки чистой водой
, чтобы избавить себя от необходимости ходить за лекарством, но, поскольку миссис
Белькович и не подозревала об этом, это принесло ей столько же пользы.

-- Вы слишком малоподвижны, мистер Космински, - сказал Шугарман на идише.

--Как вы хотите, чтобы я вышел в совершенно черную и сырую погоду и
«_ангел смерти на охоте_».

-- Эх, - заметил мистер Шугарман, отважно отказываясь от использования этого жаргона,
- мы, англичане, выходим на улицу в любую погоду.

В тот же момент Моисей Анселл возвращался с вечерней службы и
, не говоря ни слова, сидел при свете незажженной свечи перед неожиданной
трапезой, состоящей из хлеба и супа, благословляя Бога за эти
два дара. Остальная часть семьи ужинала. Эстер уложила спать
двух младших детей; Рэйчел была уже достаточно взрослой
, чтобы раздеться сама. Она и Саломон делали домашнее задание
в классе, и свеча избавила их от ударов шиной на следующий день в
школе. Эстер слабо держала перо, потому что она поранилась и
несколько его пальцев были окровавлены и опутаны паутиной
. Бабушка дремала на своем стуле. Все было тихо и
мирно, несмотря на морозную атмосферу.

Мозес поужинал, радостно щелкая языком. Затем он
глубоко вздохнул и возблагодарил Бога молитвой, которая длилась не менее десяти
минут, произнесенной с жаром и певучим голосом. Он спросил у
Соломон, если бы он правильно сказал вечернюю молитву. Соломон краем глаза посмотрел
на бабушку и, увидев, что она спит, ответил
утвердительно и в знак согласия толкнул Эстер ногой под столом
интеллекта.

--Тогда соверши теперь ночную молитву.

Увернуться от удара не было никакой возможности. Таким образом, Соломон закончил свое
домашнее задание по арифметике, написав цифры карандашом, чтобы
он мог исправить со слов товарища, если заметит ошибку.
После чего, вытащив молитвенник на иврите из сильно
засаленной сумки, он
в течение нескольких минут, пропорциональных количеству страниц в молитвеннике, издавал невнятное бормотание, перемежающееся неразборчивыми всплесками голосов
. Затем он лег
спать. Эстер уложила бабушку в постель и растянулась рядом с ней.
Долгое время она лежала без сна, прислушиваясь к необычному бормотанию своего
отца, изучавшего «Комментарий к книге Иова» Раши,
ритмичному бормотанию, которое довольно приятно смешивалось с приглушенными звуками
скрипки Песаха Вейнготта, доносившимися через пол.




III

МАЛКА


Воскресная ярмарка, которая так долго проходила на Петтикот-лейн, с
трудом исчезнет; все еще очень запущенная, она была в самом разгаре в то
серое утро, когда Мозес Анселл проезжал через гетто. Было
около одиннадцати, и толпа росла на глазах. Продавцы рекламировали
их товары стенторным голосом; болтовня покупателей
казалась смутным шумом разбуженного моря. Голые стены и
частоколы были увешаны объявлениями, по которым можно было легко определить
характер, расу, образ жизни жителей этого района.
Многие говорили на идише, самом коррумпированном и
гибридном жаргоне, на котором когда-либо говорили. И даже когда язык был
английским, буквы были на иврите. Уайтчепел, Публичное собрание,
Школа совета директоров, Проповедь, полиция - все эти совершенно современные банальные термины стали
они скрывали под священными символами языка, воспевающего
чудеса и пророчества, пальмы и кедры, Серафимов и
львов, пастухов и арфистов.

Моисей остановился, чтобы прочитать эти гибридные плакаты, потому что ему больше нечего
было делать, он и его семья умирали от голода. Бесцельно бродя по
Вентворт-стрит, он заметил объявление, прикрепленное к окну
лавки продавца. Этот вид вывески был написан на
еврейском жаргоне: «Требуются клепальщики, вязальщицы, швейницы и
отделочники.-- Барух Эммануэль, мастер по ремонту обуви, шьет и ремонтирует
обувь по той же цене, что и Мордехай Шварц с Голстон-стрит, 12
».

Мордехай Шварц был написан более крупными, черными буквами иврита
, Мордехай Шварц парил над подмостками. Барух Эммануил
, очевидно, прекрасно осознавал свою неполноценность перед этим могущественным
соперником, хотя Моисей никогда раньше не слышал о
Мордехае Шварце. Он вошел в магазин и сказал на иврите:

--Мир тебе и благословение.

Барух Эммануил ответил на том же языке стуком подошвы:

--С тобой мир.

затем Моисей заговорил на жаргоне:

--Я ищу работу. Может быть, ты сможешь дать мне немного?

-- Что ты умеешь делать?

-- Я был клепальщиком.

-- У меня есть столько клепальщиков, сколько мне нужно.

Моисей выглядел разочарованным.

-- Я тоже был резаком, - сказал он.

-- У меня есть все резцы, которые мне нужны, - ответил Барух.

Душа Моисея омрачилась.

--Два года назад я работал отделочником.

Барух медленно покачал головой. Настойчивость этого человека начинала
ее раздражать. По-прежнему оставалась работа портного по фасону.

-- И целую неделю я работал над формами, - вставил Мозес.

--Мне это тоже не нужно! - закричал Барух, теряя терпение.

-- Но на твоем окне написано, что оно тебе нужно,
- слабо возразил Мозес.

-- Мне абсолютно все равно, написано у меня на окне или нет! - Значит, ты
недостаточно умен, чтобы понять, что это шутка?
К сожалению для меня, я работаю один, но вывеска работает
хорошо, и в глубине души это не ложь. Конечно, я бы хотел
, чтобы у меня были заклепочники, фрезы, отделочники и все такое; если бы они у меня
были, это сделало бы меня отличным заведением, и я бы оторвал глаза от
Мордехай Шварц. Но Всевышний отказывает мне в помощниках, и я
довольствуюсь тем, что желаю иметь их.

Моисей понимал такое отношение к судьбе. Он ушел, пошел по
узкому грязному переулку в поисках того Мордехая Шварца
, адрес которого так любезно указал Барух Эммануил. По
дороге он думал о проповеди, которую накануне произнес Маггид. Он
объяснил стих Аввакума, причем настолько оригинально, что
отрывок из Второзакония приобрел совершенно новый оттенок. Моисей,
испытывая очень сильное удовольствие от перефразирования этой темы, вышел за ее пределы, не сказав ни слова.
если бы он это заметил, лавка Мордехая. Звон вывел его
из задумчивости. Это был звонок из большой школы гетто, который внушал
ученикам приказ покинуть площади и улицы, чердаки и подвалы,
чтобы прийти на урок английского языка. И они пришли шумной процессией,
набранной со всех переулков и тупиков; от больших и малых;
дети, одетые в бархат в рубчик, и девочки
, одетые в старую хлопчатобумажную одежду; чистые дети и разодетые дети;
дети в бесформенных туфлях, зевающие до пят; из
страдающие малыши и другие крепкие; дети с блестящими глазами
и другие с изможденными глазами; дети со странными, экзотическими
и поспешными фигурами и дети, похожие на англичан, со свежим и розовым
лицом; третьи с большой деформированной головой, третьи с овальной головой,
четвертые с грушевидной головой; дети со старыми лицами, с головами херувимов
и обезьяньими лицами; голодные дети, бормочущие свои уроки, и дети
, кричащие на ворон; шумные и подлые, дерзкие,
глупые, порочные, умные, глупые, образцы всех
страны - и все они спешили на колокольный звон в школу, где
их должна была превратить в такой товар великая и бесстрастная
правительственная машина. Перед ней была вторая ярмарка
в миниатюре, путь был полон всех соблазнов. Велась
активная торговля нутом и кокосом; за толпой
школьников наблюдали родители, с нетерпением ожидающие
, когда за этими маленькими хулиганами закроются школьные двери. Женщины
были с обнаженной головой или в халатах с детьми на груди и другими
рысью рядом с ними. Мужчины были грязными и болтливыми. Здесь
маленькая девочка с серьезным видом держала за руку своего старшего брата и
отпустила его только после того, как увидела, что он вошел. Там еще одного ребенка в юбке,
ворчливого и дикого, тащили на ненавистную работу по дому. И все
это образовывало странную картину: вверху - свинцовое небо, внизу, на
скользкой и грязной мостовой, - отцы и матери в лохмотьях,
дети в пестрых одеждах.

--Бразильский орех! - кричала пожилая торговка.

--Горячий горошек! - закричал хриплым голосом старый голландский еврей.
В одной руке он нес кастрюлю с горячим горошком, а в другой -
перечницу в форме маяка. Некоторые из детей с
жадностью поглощали грубые угощения, подаваемые в
крошечных пакетиках, в то время как другие уносили их в бумажных
рожках, чтобы тайком пережевывать во время урока.

--Ты называешь это приправой? говорит малыш, высокий, как сапог.

-- Тебе этого мало, - притворно удивился старый торговец.
Что тебе нужно?

Он посыпал перцем второй раз, когда порция закипела.

На этой картине отсутствовало потомство Мозеса Анселла. Младшие
были в общежитии; старшие уже час были в школе, чтобы
порезвиться и согреться в обширных дворах. Ломтик
сухого хлеба и два пенса чая, заваренного уже трижды, составили их
обед, и ужина у них не было в перспективе. Эта мысль
отягощала сердце Моисея; он забыл о толкованиях раввином
стиха Аввакума и вернулся в лавку
Мордехая Шварца. Но, как и его скромный соперник, Мордехай не имел
места для Моисея; напротив, у него уже было слишком много рабочей силы.
Тем не менее, когда в воздухе повисли звуки забастовки, он
осторожно взял адрес солиситора. После этой неудачи Моисей
с грустью бродил больше часа; приближалось время ужина; его уже
обгоняли дети, неся воскресный обед, приготовленный в
пекарнях; атмосфера наполнялась запахом смутной поэзии. Моисей
чувствовал, что не сможет смотреть своим детям в лицо.

В конце концов, он принял решительное решение и направился к руинам,
ускоряя шаг, чтобы не дать остыть своему мужеству.

Руины представляли собой мощеную площадь, наполовину застроенную домами. Сама
по себе воскресная ярмарка придавала ей живописности. Мозес мог бы купить
там все, от эластичных подтяжек до зеленых попугаев
, запертых в пестрых клетках. То есть он мог бы, если бы у него
были деньги! Но сейчас в карманах у него ничего
не было, только дырки.

Поэтому он решил навестить Малку. Эта двоюродная сестра его покойной
жены жила на площади Захария. Моисей не видел ее уже месяц,
ибо Малка была состоятельным отпрыском семейного древа. к нему
подходили только со страхом и трепетом. Она владела магазином-
посредником в Хаундсдиче, с таким же торговым киоском на
бирже Полпенни и витриной в Руинах по воскресеньям. Она
поселила Ефрема, своего недавно приобретенного зятя, в том же
деловом районе и в том же районе. Как и предметы его торговли, его
зять тоже был из вторых рук: он был вдовцом, который
четыре года назад потерял свою первую жену в Польше. Но ему было всего
двадцать два года.

Жилые дома зятя и тещи, расположенные в нескольких
минутах ходьбы от их коммерческих заведений, выходили
на площадь по диагонали друг от друга. Это были трехкомнатные дома
без подвала, окна первого этажа которых были занавешены
марлей, что позволяло жителям видеть все, что происходило
снаружи, и ставило любопытных перед их собственным изображением. Действительно
, прохожие останавливались перед этими импровизированными зеркалами, мужчины
подкручивали усы, женщины кокетливо похлопывали
их шляпы, не подозревая, что местные жители наблюдают за ними.
Большинство дверей были приоткрыты, несмотря на морозный воздух, так
как жители площади Захарии в основном живут на пороге.
Летом здесь сплетники сплетничают, сидя в креслах, как на берегу
моря на фешенебельном пляже; морщинистые старики играют в
карты на чайных подносах; а дети, еще не выросшие в
гамаках, подвешенных к перемычкам, лениво покачиваются там, как
молодые обезьяны, повешенные на дереве. Эта четырехугольная площадь, и вся
булыжная мостовая - это, прежде всего, место, о котором мечтают дети; она
безлюдна, здесь не пасут лошадей; вряд ли собака
или кошка соседа рискнут исследовать ее. Маленький Соломон
Анселл не знал более искренней радости, чем сопровождать своего
отца в эти элегантные покои, бродить по этим обширным пространствам в
разных направлениях, в то время как Мозес совещался с Малкой. В последний раз, когда
Моисей был там, он читал псалмы. У Милли, дочери
Малки, только что родился сын, но неизвестно, родилась ли она
выздоровеет, несмотря на талисманы, висящие над кроватью, чтобы
отразить пагубные замыслы Лилит, первой и коварной жены
Адама, а также злых духов, которые бродят вокруг рожениц
. И мы поспешно послали за Моисеем, чтобы он
ходатайствовал перед Всевышним. Считалось, что его благочестие успокоит
небесный гнев. В среднем 362 дня в году Моисей был
всего лишь жалким дождевым червем, никем иным; но в течение оставшихся трех
дней, когда смерть угрожала посетить Малку или ее
небольшой клан, Моисей становился важной фигурой, и его называли
в любое время дня и ночи, чтобы он пришел и сразился с тьмой
Азраил. Когда ангел ушел побежденным, после
многодневной борьбы Моисей вернулся к своему первоначальному ничтожеству, его
отправили обратно с бутылкой рома и двадцатью пятью центами. И это
никогда не казалось ему несправедливым, потому что никто не просил меньшего, чем он
за вселенную. Два обильных приема пищи и три серьезных богослужения в день,
и Моисей был доволен; даже он предпочитал духовную пищу,
между приемами пищи, за самой едой.

Последние роды прошли хорошо, и опасности было так мало
, что во время обрезания нового ребенка Милли
Моисея даже не пригласили на церемонию, хотя его благочестие сделало
его идеальным сАндеком, то есть крестным отцом. Он не испытывал
к этому никакого сожаления, зная, что это всего лишь пыль, а не золотой порошок.

Едва Моисей вышел из небольшого сводчатого прохода, ведущего к площади
, как до его ушей долетел шум ссоры. Две толстые женщины,
сначала дружелюбно встретившись на пороге своего дома, они только
что объявили друг другу войну. На площади Захарии, когда вы хотите найти
первопричину ссоры, не «ищите женщину», а
«найди ребенка». У горчичников в этой стране, когда они дерутся на
дуэли и у них есть нижняя сторона тела, есть особенно красноречивый
способ обзывать свою мать, который труслив, но очень человечен. Затем прибывает мать
воюющего россе и угрожает отрезать победителю ухо или нос
; иногда она выполняет угрозу. Вмешивается другая мать и
два горчичника переходят в арьергард, оставляя своих
матерей в закрытом поле, в то время как сами возобновляют
прерванную игру.

Именно такой характер носила вражда миссис Айзекс и Джейкобс.
Миссис Айзекс яростно утверждала, что ее бедного ягненка
забили до потери сознания. С другой стороны, миссис Джейкобс
не менее энергичными жестами утверждала, что именно ее бедный ягненок
жестоко пострадал в битве. Эти две вещи
не противоречили друг другу, но миссис Айзекс и Джейкобс противоречили,
и ссора постепенно переросла в более
личные взаимные обвинения.

-- В моей жизни, в жизни моей Фанни, я оставлю след на
первом из ваших детей, которых встречу на своем пути, - сказала миссис
Isaacs.

--Осмелитесь прикоснуться хотя бы кончиком пальца к волоску моих детей, и ради жизни
моего мужа я отдам вас под суд. Так выражалась миссис Джейкобс, к
большому удовольствию соседей.

миссис Айзекс и Джейкобс редко ссорились, держась в стороне
от других жителей площади. Они были англичанками, все в
фактически англичанки, поскольку их дед был уроженцем Дрездена; они
придавали себе важный вид и называли своих отпрысков
не _Kinder_, а «детьми» по-английски, что раздражало соседок, которые
находили, что
для разговора необходима большая доза_идиша_. С другой стороны, на этих _киндеров_ с
уважением смотрели их товарищи, потому что они отказывались произносить
гортанный _ч_ иврита иначе, чем _К_ английский.

-- Назначьте меня, если хотите, - хихикнула миссис Айзекс. У меня для вас сюрприз
. Я скажу судье, кто вы.

-- И твоя сестра, - возразила миссис Джейкобс на эллиптическом языке, используемом для
разговоров такого характера.

Молниеносно последовал ответный удар.

--Yah! Я хотел бы знать, кем был твой отец.

Едва миссис Айзекс произнесла это требование, как услышала
поблизости приглушенный смех. Миссис Джейкобс осознала
ситуацию через несколько секунд, и обе женщины стояли
в замешательстве, словно окаменев, прижав кулаки к бедрам, уставившись
друг на друга. Так же, как благоразумный Экклезиаст мудро сделал это
замечено, за много веков до современной цивилизации: «Не насмехайся над дерзким человеком, чтобы он не оскорбил твоих предков».
 До сих
пор оскорбления в восточном стиле оставались обычным явлением в
гетто. Ни одно прошлое не является достаточно далеким, чтобы в нем могли быть
похоронены мертвые; пыль веков не переставая оседает там, и даже
предки в третьем или четвертом поколении могут быть поставлены под сомнение.

итак, миссис Айзекс и Джейкобс были сестрами. И когда они увидели
дилемму, в которую их загнало их фехтование, они были сбиты с толку.
Они удалились с опущенными головами в свои кабинеты и
закрыли свою поляну. Но миссис Айзекс снова появилась. Она внезапно подумала
о том, что ей следовало бы сказать. Она подошла к
закрытой двери своей сестры и закричала в замочную скважину:

--Ни у одного из моих детей никогда не было кривых ног! Почти
сразу окно спальни было открыто, и миссис Джейкобс
развернула предмет, похожий на развевающееся знамя.

--А-а-а, - сказала она, встряхивая ткань во все стороны. Это
старинный муар.

Платье развевалось на ветру. Миссис Джейкобс погладила ткань между большим и указательным пальцами
.

--О-О-О, старый шелк, - сопроводила она восторженный жест
.

миссис Айзекс была парализована вспышкой этого отпора.

миссис Джейкобс сняла с окна старинный муар и
продемонстрировала лиловое платье.

О-О-О-О-О. Все шелковое.

Лиловое знамя на мгновение триумфально развевалось, на смену ему тут
же пришло платье цвета блох и янтаря.

O--O--Oh. Весь шелк! и пальцы миссис Джейкобс
с любовью погладили ткань, а затем оба платья исчезли, замененные
зеленое платье. И снова пальцы миссис Айзекс
медленно прошлись по шелку.

--Все шелк, все шелк, все шелк.

Между тем фигура миссис Айзекс имитировала цвет последнего
из этих знамен победы.

--Это от продавца, - попыталась она возразить, но слова
с трудом вырывались у нее из горла. Но она увидела своего сына,
мирно играющего с другим бедным ягненком. Она бросилась на
своего отпрыска, дернула его за уши и закричала:

--Подожди, шалунья, если я когда-нибудь поймаю тебя за игрой с этим негодяем,
я сверну тебе шею! И она повела его в дом
, в ярости захлопнув за собой дверь.

Моисей благословил эту повседневную сцену, которая на несколько мгновений отсрочила
его встречу с грозной Малкой. Поскольку она не появлялась ни в его
окне, ни в его дверях, он приходит к выводу, что она была в плохом настроении или
отсутствовала в Лондоне; но ни одна из этих альтернатив не была
ему приятна.

Он постучал в дверь дома Милли, где обычно находилась
ее мать, но ему открыла старая горничная
. на столе стояло несколько бутылок спиртных напитков
деревянного, покрытого цветной скатертью и несколькими
незакрепленными пачками печенья. При этих знакомых признаках, предвещающих пир,
Моисею захотелось отступить. Он не совсем понимал, что
происходит, но понимал, что в этот момент мы будем с
ним ледяными. Горничная с бровями, перепачканными сажей и
пылью, сообщила ему, что Милли наверху, но мать Милли ушла
домой со щеткой для одежды. Фигура Моисея
распалась. Потому что, когда была жива его жена, она была дефисом
между семьей и им самим. На самом деле Малка наняла ее уборщицей
. И именно благодаря этому Моисей узнал значение
щетки для одежды. Малка была очень осторожна со своей персоной, но
, хотя и кокетничала с ним,
у нее дома не было туалетной щетки; и в этом обычно не было недостатка, поскольку
большую часть времени она проводила в доме своей дочери. Но как только
между ней и Милли или ее мужем возникала ссора, она
уходила в свою обитель и дулась там. Что, если она унесет
кисть, это означало, что конфликт был серьезным и что
военные действия должны были длиться долго. Иногда в течение недели
оба дома игнорировали друг друга.

В лагере Милли ситуация ухудшилась из-за исчезновения
кисти. В такие моменты раздражения муж заявлял, что у его
свекрови было множество щеток, без которых, как он
весьма уместно спросил, как бы она устроилась, когда она отправилась
в поездку по провинции? Он был твердо убежден, что
если она забирала эту, то только для того, чтобы найти предлог
вернуться к Милли. В этом он был прав. Какими бы ни были ошибки
в лагере Милли, капитуляция Малки всегда была скрыта под
этой формулой:

--О, Милли, я забрала твою расческу для одежды. Я только
что заметил это, и оно может вам понадобиться.

После чего примирение происходило очень тихо. Моисей не осмеливался
слишком часто появляться перед Малкой во время этих исходов от щетки к
одежде. поэтому он повернулся на каблуках и уже углублялся в
сводчатый проход, соединяющий «Руины» с внешним миром
, когда резкий голос наполняет его уши ужасом.

--Ну, Миш, почему ты убегаешь? Разве моя Милли
защитила бы тебя от встречи со мной?

Малка стояла на пороге его двери. Итак, Моисей пошел по его стопам.

--Non, murmura-t-il. Но я думал, вы в своем магазине.

На самом деле это было именно то место, где она должна была быть. Но ей было все
равно признаться Моисею и признаться самой себе, что она
ждет у себя дома посла из дочернего дома
пригласить его на церемонию Искупления своего внука.

-- Ну, ты видишь меня, - сказала она, говоря на идиш, чтобы доставить удовольствие
Мозесу, - но, похоже, ты не беспокоишься о моем здоровье.

-- Как у вас дела?

--Так же хорошо, как может идти старая женщина. Всевышний - это хорошо.

Малка проявляла максимальную мягкость, чтобы хорошо доказать
незнакомцам, что ошибки в ссоре не могли быть на ее стороне.

Это была высокая женщина лет пятидесяти или около того, с длинной, по-рыцарски стройной фигурой
, обрамленной черным париком и длинными серьгами в ушах
в золоте. Ее большие черные глаза сверкали из-под густых черных бровей
, а когда она злилась, середину лба
прорезала глубокая черная морщина. Золотая цепочка трижды обвивалась
вокруг ее шеи, ниспадая на шелковый лиф. На ее пальцах было
много колец, а от ее дыхания постоянно пахло
мятой.

-- Но тогда не стой на улице и не ругайся. Заходи. Так ты хочешь, чтобы я
замерзла насмерть?

Мозес робко проскользнул внутрь, опустив голову, как будто
боялся, что ударит ею о верхнюю часть двери.

Комната представляла собой идеальное подобие гостиной Милли в другом углу
площади, за исключением того, что вместо бутылок с угощением и пачек
печенья на маленькой подставке для столиков уныло красовалась щетка для одежды
. Как и в доме Милли, мы увидели круглый стол, комод с
выдвижными ящиками и графинами на нем и камин, украшенный
зеленой бахромой и медными гвоздями с крупными головками. Среди
канделябров с хрустальными подвесками красовались фарфоровые собачки из Китая, которые были дешевыми, но датировались
давними временами. Перед огнем стоял
стальная противопожарная решетка, весьма полезная в доме Милли, где были
маленькие дети, но бесполезная в доме Малки, где не было
никого, кого можно было бы опасаться, что они упадут в очаг. В углу
комнаты небольшая лестница вела на первый этаж. На полу был
линолеум. На площади Захарии любой желающий мог войти
в любой дом и не заметить своей ошибки, настолько мало
различий в расположении и убранстве домов. Мозес
сел на краешек стула и отказался от мятной пастилки, которую ему принесли.
была предложена. Но он взял яблоко, благословил Бога за то, что он сотворил
плод с дерева, и с жадностью откусил.

-- Мне нужно взять мяту, я сама, - объяснила Малка. Это из-за
спазмов.

-- Но вы только что сказали, что с вами все в порядке, - пробормотал Мозес.

--Ну, предположим, не прими я мяты, у меня были бы спазмы.
Моя бедная сестра Роза, да пребудет с ней мир, которая умерла от
брюшного тифа и сильно страдала от спазмов. Это в семье. Она
умерла бы от астмы, если бы прожила дольше. но,
как у вас дела, ребята? - спросила Малка, внезапно вспомнив, что
Моисей тоже имеет право быть больным. В глубине души она испытывала
к нему определенное уважение, хотя он вряд ли подозревал об этом. Это
датируется тем днем, когда он снял кусок красного дерева с лучшего из
своих круглых столов: закончив стричь ногти, ему
понадобился кусок дерева, чтобы сжечь его вместе с ними, чтобы полностью соблюдать благочестивый
обычай. Малка рассердилась, но в
глубине души она почувствовала восхищение этим благочестием, которое так
пренебрежительно относилось к богатству.

-- Я уже три недели без работы, - сказал Мозес, не отвечая
на вопрос о своем здоровье, так как он думал о гораздо
более серьезных вопросах.

-- Бедная дурочка, что она такого нашла в вас, чтобы выйти за вас замуж, моя
глупая кузина Гиттель, да пребудет с ней мир! Но я сказал
ей, что ты никогда не сможешь накормить ее, дорогая овечка! Но
она всегда была упрямым животным. Она шла с высоко поднятой головой, как
будто ей приходилось тратить пять фунтов в неделю. Она бы
никогда не заставила своих детей работать за деньги, как это делают дети.
другие. Но ты не должен быть таким упрямым. У тебя должно быть
больше здравого смысла, Мише, ты не принадлежишь к его семье.
Почему же тогда Соломон не стал бы продавать спички?

-- Душа Гиттеля восстала бы против этого.

-- Но у живых есть тела. Ты предпочитаешь видеть, как твои дети
умирают, чем заставлять их работать. Есть, например, твоя Эстер,
ленивая и беззаботная девочка, которая проводит время за чтением рассказов.
Почему бы не заставить ее продавать цветы или не заставить ее заниматься шитьем?

--У Эстер и Соломона есть свои домашние дела.

-- Обязанности, - ворчала Малка, - какая польза от этих обязанностей?
В этой жалкой школе преподают английский, а не еврейский
! Я никогда не умела читать или писать ни на чем, кроме иврита, и
, слава Богу, мне это не менее удавалось. Все
, чему их учат в школе, - это чепуха из Англии. Хозяева
- это сборище язычников, которые едят запрещенные продукты, и хорошее еврейство
уходит. Мне стыдно за тебя, Меше; ты даже не отправляешь своих
мальчиков на вечерний урок иврита.

--У меня нет денег, и они должны усвоить свои уроки
англичанки, в противном случае Служба поддержки отказалась бы дать
им одежду. Кроме того, в субботу вечером и в воскресенье я сам преподаю
им иврит. Соломон перевел на идиш вместе с Раши все
Пятикнижие.

--Да, он может знать _тору_, - сказала Малка, - но он никогда не узнает
_гемора_ или _мишнайи_.

Сама Малка знала обо всех этих абстрактных предметах только их
названия и тот факт, что люди крайнего благочестия изучали
их в очень тонких печатных сборниках.

--Соломон также немного знает _гемору_. Я не могу научить ее этому
дома, не имея этой книги, которая, как вы знаете, очень дорогая
. Но он пошел со мной в Бет-Хамидраш, когда раввин
преподавал это в бесплатном классе, и таким образом мы выучили весь
трактат Нидда. Соломон очень хорошо разбирается в законах о разводе и
мог бы прямо сейчас обсудить обязанности женщин по отношению к своим
мужьям.

-- Да, но он никогда не будет изучать каббалу, - запротестовала Малка, подавленная
своими последними укорами. Кроме того, никто в Англии больше не умеет
изучать каббалу с тех пор, как умер раввин Фальк (что
да будет благословенна память этого праведника) так же, как англичанин не может выучить
Талмуд. В воздухе есть что-то, что мешает ему. В моем
родном городе был раввин, который знал каббалу. Он
по своему желанию вызывал в воображении Авраама, нашего отца. Но в этой стране, где едят свинину,
никто не настолько свят, чтобы Святое Имя (да будет Оно благословенно)
оказывало ему такие милости. Я не верю, что Шокет убивает
животных в соответствии со священными обрядами; правила нарушаются; и даже
набожные люди едят сыр и масло _трифа_[3]. Я не говорю,
что ты делаешь, Меше, но ты позволяешь это делать своим детям.

 [3] То есть _чистые_, не подготовленные в соответствии с
обрядами.

-- Но ваше собственное масло - не кошерное, - раздраженно возразил Моисей.

--Мое масло? Так что же здесь делает мое масло? И, во-первых, я
никогда не выдавала себя за православную. Я не из семьи
раввинов. Я всего лишь торговка. Я не говорю только простые,
набожные люди, которые должны подавать пример и которые, напротив, снижают
общий уровень благочестия. На днях я застал врасплох
служанку синагоги, которая мыла мясо и масло в одной и той же
миске. С поезда, в котором он едет, они будут готовить свое мясо на сливочном
масле, и в конце концов они будут есть мясо _трифы_ из масляных
тарелок, и наступит Божий суд. Но что
стало с твоим яблоком? Разве ты еще не проглотил ее целиком?

Мозес нервно указал на карман своих брюк, распухший от
изуродованный глобус. После своего первого жадного глотка Мозес подумал о
своих детях.

--Это для детей, - объяснил он.

-- Ах, дети, - пренебрежительно фыркнула Малка. И что они тебе
за это дадут? Конечно, даже не спасибо. В юном возрасте мы
трепетали перед своими отцом и матерью, и моя мать (мир ей и
благословение) дала мне пощечину, когда я уже была замужем. Я никогда не забуду
эту пощечину, она чуть не припечатала меня к стене. Но теперь
наши дети сидят у нас на головах. Я отдал своей Милли все, что
что у нее есть магазин, дом, муж, мои лучшие постельные
принадлежности, и, несмотря на все это, в тот день, когда я хочу назвать ее ребенка Йосефом в
память о моем первом муже (мир ему и благословение), который был ее
собственным отцом, она называет его Йехезкель, чтобы меня обидеть!

Голос Малки становился все более резким. Она хотела бы отдать
торжественную дань уважения своему первому мужу в качестве компенсации за свой второй брак,
и отказ Милли согласиться на эту договоренность
был для нее источником безграничного раздражения.

Мозес не мог придумать ничего лучшего, что можно было бы сказать в этот момент, чем спросить
новости о втором муже Малки.

--Он убивает себя работой, - ответила она, кивая. Беда
в том, что он считает себя отличным бизнесменом и
всегда предпринимает новые, не посоветовавшись со мной. Ах, если бы он
почаще обращался ко мне за советом!

Г-н Мозес изобразил сочувственное неодобрение действий
Мишеля Бирнбама.

--Он дома? спросил он.

--Нет; но я жду его возвращения с минуты на минуту. Я думаю, его
пригласили на сегодняшнюю _Пидьюн Хабен_.

--Ах, так это сегодня?

--Конечно, конечно. Значит, ты этого не знал?

--Нет, мне об этом никто не говорил.

-- Но ты должен был догадаться. Разве это не тридцать первый день
со дня рождения ребенка? Но он не собирается принимать
приглашение, когда узнает, что моя собственная дочь чуть не выгнала меня из
своего дома.

-- О, не говорите так, - в ужасе воскликнул Мозес.

-- Я говорю наоборот, - возразила Малка, неосознанно схватив
щетку для одежды и ударив ею по столу, без сомнения, чтобы
показать свое возмущение. Я сказал своей дочери, когда Ечезкель так кричал,
что лучше было бы смотреть, если бы не булавка,
чем принимать лекарства от колик. - Я сама его одеваю,
мама, - ответила она мне.

-- Ты упряма как мул, Милли, - сказал я. Я говорю тебе, что у него есть
булавка.

--Я лучше тебя знаю, что нет.

--Откуда ты можешь знать это лучше, чем я, которая была матерью до твоего
рождения.

«Поэтому я развернула пеленки ребенка и прямо на его животе
обнаружила...

--Булавка? в заключение Моисей серьезно качает головой.

--Нет, не совсем, но красная отметина, которая не могла быть
сделанное невинным только булавкой.

--И что же тогда сказала Милли? - спросил Моисей, разделяя его
триумф.

--Милли сказала, что это укус блохи.

»Боже мой, - воскликнула я, - как ты смеешь так богохульствовать на моих глазах.
Пусть у моих врагов будут такие же, как у меня, блохи, и когда Ривка
Красная была в спальне, Милли притворилась, что я
публично презираю ее кровь, и она начала кричать, как будто я
совершил преступление, глядя на ее ребенка. Поэтому я ушла, оставив
двоих детей щебетать на ходу. Это было неделю назад.

-- А как поживает ребенок?

-- Знаю ли я это? Я просто бабушка. Я была хороша
только в том, чтобы обеспечить кровать, в которой он родился.

--Но излечен ли он от обрезания?

--Конечно, вся наша семья чистокровная. Он прекрасный ребенок,
_имбешрир_. Но его мать не будет виновата, если
Всемогущий не заберет его обратно. Милли открывает свою дверь множеству
прохожих, которые смотрят на нее свысока, даже не говоря _imbeshreer_, а потом
появляется старая ведьма, нищенка, которой Эфраим, мой
зять, давал шиллинг в неделю. сейчас
теперь он дает ей всего девять пенсов. Она спросила его, почему? И он
ответил: «Дело в том, что я сейчас женат, я больше ничего не могу сделать
».

«Ах, - хихикнула она, - ты женился на моих деньгах».

И однажды в пятницу, когда няня уложила ребенка, старая
нищенка пришла просить милостыню на неделю и, открыв
дверь, увидела ребенка и посмотрела на него своим злым глазом.
Я надеюсь, что благодаря небесам с ней ничего не случится.

-- Я буду молиться за Ичезкеля, - произнес Моисей.

--Пока вы будете там, тоже помолитесь, чтобы Милли вспомнила
что у нее есть мать, пока меня не похоронили. Я не знаю, что
происходит с нашими детьми. Видите ли, моя Лия, она хочет выйти замуж за этого Сэма Левина,
хотя он принадлежит к семье безбожных английских евреев, и я
подозреваю, что его мать была еретичкой. Она никогда не ест
жареную рыбу. Мне нечего сказать против Сэма, но все же мне кажется, что
Лия должна была предупредить меня, прежде чем влюбиться в него. И все же
вы видите, как я к ним отношусь. Мой Мишель приказал произнести
_миссхеберах_ для них в синагоге в субботу, последовавшую за воскресеньями.
помолвка; и не пошлое благословение в восемнадцать пенсов,
благословение в одну гинею, с половиной кроны на благословение
родителям и Консистории и пожертвование в размере пяти шиллингов
раввину. Как справедливо, что это было в нашей _шеврах_ и без ущерба для
гвинеи, которую мой Мишель пожертвовал синагоге Дюка Плезера. Вы
знаете, что у нас всегда было два зарезервированных места в Duke's
Плэйзер.

Плезер герцога был обычным искажением термина "Место герцога".

-- Какая щедрость! - воскликнул Моисей в восторге.

--Мне нравится делать вещи широко. Никто не может сказать, что я когда
-либо вела себя иначе, чем как выдающаяся женщина. Но я думаю об этом сейчас,
ты, со своей стороны, на несколько шиллингов ты мог бы жить сейчас?

Моисей смиреннее опустил голову.

-- Вы знаете, что моя мать очень больна, - прошептал он. Она очень
старая женщина, и если ей нечего есть, ничего, она долго не проживет
.

-- Ее нужно поместить в приют для престарелых вдов. Конечно, я
дам ему свою защиту, чтобы он вошел.

--Большое спасибо, но люди говорят, что мне уже достаточно повезло
за то, что я отдала своего Бенджамина в приют и что мне не следовало
забирать мою мать из Польши. Говорят, что здесь уже есть достаточно
бедных вдов, которых можно приютить.

--У людей есть основания так говорить. Там, по крайней мере, она вымерла бы
в еврейской стране, а не в языческой.

--Но она была бы там изолирована и несчастна, подвергаясь всей
злобе христиан. Вместо того, чтобы, приехав сюда, я зарабатывал один фунт
в неделю, тогда я был хорошим портным. И потом, те несколько
рублей, которые я обычно присылал ему из страны
, не всегда доходили до него.

--Ты был не прав, отправив ей что-нибудь. Матери - это еще не
все. Ты женился на моей кузине Гиттель, и твой долг -
отдать все это своей жене и детям. Твоя мать вынимала хлеб изо
рта Гиттеля, и именно поэтому моя бедная кузина не дожила
до этого дня. Поверь мне, это не было «_мицва_».

«Мицва» - это слово с двойным концом. Это означает как заповедь
, так и доброе дело - обе концепции считаются
эквивалентными.

-- Нет, вы ошибаетесь, - ответил Мозес, - Гиттель не был похож на
Феникс, который один не прикоснулся к плодам древа науки, и
поэтому не подлежит смерти. Женщинам не нужно жить
так долго, как мужчинам, потому что у них не так много _мицвы_
должны быть выполнены только мужчинами. Кстати, - и тут ее голос
невольно приобрел докторскую интонацию, - их души наслаждаются всеми
мицвами, совершаемыми их мужьями и детьми. Итак
, Гиттель воспользовался _мицвой_, которую я совершил, пригласив мою мать, и
когда было бы правдой, что она умерла от этого, она все равно была бы там
выиграл. Есть стих, в котором говорится: что нужно исполнять _мицвы_
и жить ради них. Сама жизнь - это _мицва_, но
, очевидно, это одна из тех, которые необходимо выполнить в определенный момент, и
от них женщины освобождаются из-за своих
домашних обязанностей - отсюда я делаю вывод, что женщинам не так необходимо жить
, как мужчинам. Что не мешает тому, что, если бы Богу было
угодно, Гиттель все еще был бы от мира сего. Всевышний, благословенный им,
будет присматривать за детьми, которых Он послал на землю. Он заставил ее накормить
клянусь воронами, пророк Илия, и он никогда не пошлет мне «Субботу
Черный».

--О, вы святой, Меше, - сказала Малка так впечатленно, что
признала это в честь второго лица множественного числа. Если бы все
знали _тору_ так же, как вы, Мессия скоро бы пришел. Вот пять
шиллингов. За пять шиллингов вы можете купить корзину лимонов
на апельсиновом рынке на площади Герцога, и если вы будете продавать их на
улицах по полпенни за штуку, вы получите хорошую прибыль. Отложите
пять новых шиллингов, сходите и купите еще одну корзину лимонов в
рынок апельсинов Герцога, пока ваше портновское ремесло
не станет немного лучше.

Моисей слушал так, как будто никогда не слышал, чтобы он излагал основные принципы
торговли.

--Да благословит Святое Имя [да будет благословенно] вас и детей
ваших детей.

Он пошел и купил что-нибудь на ужин, в том числе, как бы он ни был весел,
пирожные для своих детей. Но на следующий день он вернулся на рынок
, размышляя по пути об этическом различии между потребностями сердца и
потребностями тела, изложенном на избранном иврите:
Бачия. Он купил лимонов на то, что у него осталось
, и поселился на Петтикот-лейн, крича на своем жалком английском: Лимоны,
лимоны, хорошие лимоны! Два за копейку! Два за копейку!




IV

ИСКУПЛЕНИЕ СЫНА И ДОЧЕРИ


Малке не пришлось долго ждать своего повелителя и повелителя. Это был
мужчина лет тридцати, со свежим цветом лица, довольно приятной внешностью и с
бакенбардами. У него был острый, блестящий взгляд и
вечно озабоченный вид. Хотя он родился в Германии, он говорил по-английски
так же хорошо, как и некоторые другие евреи Петтикот-лейн, чье нечестие
относительный представляет собой патент на англицизацию. Мишель Бирнбаум был
великим человеком в своей маленькой синагоге, хотя и был одним из многих
в синагоге герцога Плезера. Его последовательно называли
Габбай, затем Парнас, то есть казначей и президент, и он
пожертвовал плюшевую занавеску, украшенную
крест-накрест мистическими треугольниками и вышитую шелком, которая, согласно обряду, закрывала ковчег, где
хранятся Скрижали Закона. Он был полной противоположностью
Моисея Анселла. Его энергия была неиссякаемой. От простой торговли он
он вырос в торговле золотыми нитями и
бижутерией, и к тридцати годам у него была большая клиентура в сельской местности
. Он никогда не делал ничего, что не приносило бы ему прибыли, и когда
в двадцать три года он женился на женщине, которая была почти вдвое
старше его, он заключил выгодную сделку: вскоре после
этого он стал дилером по продаже бриллиантов - настоящих бриллиантов.-- У него был перочинный нож с
двадцатью пятью лезвиями, штопор, ножницы, зубочистки и множество других
вещей, которые казались символом этого мастера на все руки. Он был
веселый нрав, и, как и Эфраим Филиппс, обожал кафе-концерты.
К счастью, Малка была слишком убеждена в его чарах, чтобы
испытывать к нему ревность.

Мишель запечатлел на губах жены звонкий поцелуй и сказал: «Ну,
мать?» Он называл ее «матерью» не потому, что она родила
ему детей, а потому, что они у нее были, и ему казалось ненужным
усложнять домашнюю номенклатуру.

-- Ну, малыш, - сказала Малка, нежно поглаживая его, -
хорошо ли ты путешествовал?

--Нет, торговля сейчас мертва. Мир не хочет ставить
руку в карман.--И что здесь происходит?

--Здесь люди наоборот не хотят вытаскивать руки из
карманов, эти собаки! Все бастуют, как евреи
, так и христиане. Мы никогда не видели ничего подобного! сапожники,
шляпники, меховщики! А теперь говорят, что портные
встанут на сторону: они сумасшедшие, это неправильная профессия.
Таким образом, [позволь мне поправить твою булавку для галстука,
любовь моя], что именно у людей обычно нет ничего
покупайте новую одежду, которая идет вразнос и
больше не может покупать даже бывшую в употреблении. Если Провидение не придет нам на помощь,
мы скоро сами пойдем в благотворительный офис.

-- Мы еще не пришли к этому, мама, - сказал Мишель, смеясь и
покручивая большой бриллиант в своем массивном кольце. Как поживает ребенок?
Готов ли он к искуплению?

--Какой ребенок? подошла Малка с видом прекрасно имитируемого невежества.

--Ба, - протянул Мишель, - так что там еще?

--Ничего, дорогой, ничего.

--Тогда я пойду туда. Иди сюда, мать. Нет, подожди минутку.
Мне нужно смыть грязь со штанов. Щетка для
одежды здесь?

-- Да, дорогой, - согласилась Малка, не подозревая о подвохе.

Мишель незаметно моргнул, вытер штаны и, не говоря ни
слова, побежал к дому Милли. Через пять минут
к дому Малки подошла депутация в лице горничной.

--Мадам просит вас прийти, потому что ребенок громко просит
бабушку.

-- О, это, должно быть, еще одна булавка, - возразила Малка с видом
триумфа. Но она не пошевелилась. Всего через пять минут
она торжественно встала, поправила парик и платье перед мороженым,
смахнула несуществующую пылинку с левого рукава, надела
шляпу, проглотила мятную пастилку и пошла через сквер,
держа в руке щетку для одежды. Дверь Милли была приоткрыта, но Малка
все равно постучала и спросила горничную:

--миссис Филиппс здесь?

--Да, мэм, вся компания наверху.

--Тогда я поднимусь наверх, чтобы передать это ему в руки.

Она прошла прямо через небольшую группу гостей к Милли, которая
сидела на диване, Иезекииль в ее объятиях был спокоен, как ягненок
, и прекрасен, как золото.

--Милли, дорогая, я принесу твою расческу для одежды. Я благодарю тебя
за то, что ты одолжил ее мне.

Две женщины поцеловались. Эфраим Филиппс, поляк с
лимфатическим лицом и коротко остриженными волосами, тоже поцеловал свою свекровь, и золотая
цепочка, красовавшаяся на груди Малки, стала предметом
гордости этого расширения семьи. Малка поблагодарила Бога за то, что она не
была матерью бесплодных или одиноких детей, что вряд ли является
ступень выше, чем личное бесплодие, и свидетельствует о не меньшем
гневе со стороны небесных сил.

--Исчезла ли эта отметина от булавки, Милли, с тела дорогого
малыша? - сказала Малка, беря Иезекииля на руки и не замечая
, что на лице младенца появились предвестники
нового приступа слез.

-- Да, - небрежно бросила Милли, - это была всего лишь фишка. Я
всегда тщательно осматриваю ее фланель и одежду
, чтобы убедиться, что в ней нет булавок.

--Все в порядке, булавки как блохи. Никогда не знаешь, откуда
они берутся, - примирительно сказала Малка. Но где Лия?

--Она во дворе готовит оставшуюся рыбу.
Значит, вы этого не чувствуете?

--Он едва успеет остыть.

--Возможно, но сегодня вечером я приготовила из них целое блюдо. Лия просто готовит
запасной вариант на случай, если их будет слишком мало.

--А где находится _Соген_?

-- Мы пригласили старого Хайамса с другой стороны Руин. Мы
ждем его с минуты на минуту.

Но в этот момент объяснений лицевой барометр Иезекииля
переоделась, и ребенок заплакал.

--Йа! Иди к своей матери, - раздраженно приказала Малка. Все мои дети
одинаковы. Но уже поздно. Было бы неплохо, если бы вы послали за
стариной Хайамсом.

-- Мы не торопимся, мама, - примирительно сказал Мишель Бирнбаум. Кроме
того, нам нужно дождаться Сэма.

-- Что же это, Сэм, - воскликнула Малка, оставшись незамеченной.

-- Сэм - это _чосан_ Лии, - наивно возразил Мишель.

--Прекрасно, - прорычала Малка, - но мой внук не собирается ждать хорошего
удовольствия от сына прозелита. Так почему же его еще нет здесь?

--Мы увидим это через несколько минут.

-- Откуда вы это знаете?

--Мы приехали одним и тем же поездом. Он приехал в Мидлсборо.
Сойдя с поезда, он пошел к родителям, умыться и
немного почистить зубы. И поскольку он приезжает сюда только на эту
семейную церемонию, я считаю, что было бы неприлично начинать ее без него. Это
не такое удовольствие, как долгое путешествие по железной
дороге в такую погоду. Мои ноги почти замерзли, несмотря на бутылку с горячей водой.

-- Мой бедный ягненок, - нежно проворковала Малка. И она погладила свои бакенбарды.

Сэм Левин появился почти в то же время, и Лия с рыбным блюдом в
руке выскочила из глубины кухни, чтобы поприветствовать его.
Хотя он был членом колена Левия, в его облике не было ничего
церковного. Он был израильтянином
спортивного телосложения. Бело-розовый, с пышными усами, он был полон
энергии и животного духа. Он мог отдать тридцать из ста
сильным игрокам в бильярд и пятьдесят кому угодно, когда дело касалось
мелочей. С политической точки зрения он был передовым радикалом, и он
был высокого мнения об интеллекте своей партии. Он вернул Лии
ее приветственный поцелуй.

-- Какая плохая погода для воскресенья, - сказала Лия.

--Сейчас не время идти на представление, - многозначительно
произнес он.

Они всегда праздновали его возвращение из командировки, собираясь
в театр. Они предпочитали ходить в партер в залах Вест-Энда
Конец, а не посещение за ту же сумму балконных кресел
в театре по соседству. В гетто есть две категории девушек
: те, кто фланирует по Стрэнду в субботу, и те, кто
которые текут по Уайтчепел-роуд. Лия принадлежала к первой
категории. Она была стройной и привлекательной брюнеткой с выразительными чертами лица и
громкоголосый, веселый, с большими красными руками. Она любила
мороженое летом, шоколад зимой и театр в любое время года. У них с Сэмом
был правильный слух; они всегда первыми
запоминали последние припевы оперетты. Буйство Лии было
потрясающим, и в «Переулке» рассказывали, что девушка, "очень
похожая на нее", была отмечена пэром королевства. Но Лия сама
был доволен Сэмом, который полностью соответствовал его вкусам.

Сразу после Сэма вошли несколько гостей, в том числе миссис Джейкобс
(жена реб Шамуэля) со своей хорошенькой дочерью Ханной. Мистер Хайамс прибыл
последним: это был тот самый Коэн, чьи функции так странно
сузились после падения Храма. Читать закон, благословлять своих братьев,
размахивать символическими пальмовыми ветвями, произнося мистическое заклинание и
стоя босиком перед Ковчегом Завета на больших
сезонных праздниках, наконец, искупить любого первенца, у которого нет священнослужителя в
его семья - эти привилегии, компенсируемые запретом вмешиваться
в похоронные церемонии, составляли разницу между его
религиозными обязанностями и обязанностями левита или простого израильтянина. Мендель Хайамс
не гордился превосходством своего племени, и все же, если
верить традиции, он происходил непосредственно от Первосвященника Аарона,
что представляло собой гораздо более обширную генеалогию, чем генеалогия королевы
Виктория. Этот спокойный шестидесятилетний мужчина с детской улыбкой был одет
в черный сюртук. Казалось, вся гордость его расы была монополизирована его
дочь Мириам, которую небеса наделили презрительным носом. Мириам
сопровождала своего отца просто из презрительного любопытства.
На шляпе у нее было перо большого фасона, а на шее - боа. Она
зарабатывала тридцать шиллингов в неделю своей профессией школьной учительницы
(именно в ее классе училась Эстер Анселл).
Несомненно, подготовка к этому большому туалету задержала старика
Хайамс, прибытие которого стало сигналом к началу церемонии;
мужчины поспешили надеть головные уборы. Пеленанный ребенок был
занят сосанием. Ефрем Филиппс осторожно взял его и представил
Hyams. К счастью, Иезекииль проглотил весь свой рацион, он был
как будто ошеломлен и не проявлял особого интереса ко всему происходящему
.

-- Он мой первенец, - сказал Ефрем по-еврейски, - и первенец своей
матери. Всевышний (Благословен он) повелел выкупить его, как
сказано: «Тех, кто должен быть выкуплен в возрасте одного месяца, ты должен
выкупить за пять шекелей, равных шекелю святилища, причем шекель
должен составлять двадцать герах». И еще сказано: «Посвятите меня, следующий
их род - все первенцы в народе Израильском, люди или
животные, ибо они мои». Затем Ефрем Филиппс предложил старому Хайамсу
пятнадцать шиллингов серебром, и Хайамс сказал по-халдейски:

--Что ты предпочтешь: отдать мне своего первенца, первенца его матери,
или выкупить его за пять _слова_, которые ты по закону обязан передать мне?

Ефрем ответил и на халдейском языке:

--Мне больше нравится выкупать моего ребенка, и вот стоимость его выкупа,
как я обязан по Закону.

Тогда Хайамс взял деньги и вернул ребенка отцу, который благословил Бога
за святые заповеди и поблагодарил Его за Его благодеяния.

После чего старик _коэн_ поднял пятнадцать шиллингов над
головой ребенка, сказав: «Это вместо этого, это в обмен
на это, Это в качестве прощения за это". Пусть этот ребенок войдет в Жизнь,
в Закон и в трепет перед Небом. Подобно тому, как он был допущен к
Искуплению, так и Бог желает, чтобы однажды
он явился под брачным покрывалом и совершил добрые дела. Аминь».

Затем протягивает руку, на этот раз пустую, над лбом
ребенка, служитель добавил: - Да будет Бог с тобой таким, каким он был для
Ефрем и Манассия. Да благословит и сохранит тебя Господь. Пусть
Господь обратит Свой взор на тебя, и будет милостив к тебе, и даст тебе
жить в мире. Господь - твой хранитель, Господь - твоя тень.
Пусть он обеспечит тебе множество дней и лет жизни и покоя,
защитит тебя от зла и позаботится о твоей душе.

--Аминь, - ответили помощники, и затем раздался ропот
светских бесед, каждый из которых восхищался стоической одеждой
Иезекииля. Чашки чая были поданы по кругу любезным гостем
Лия и сладости, спрятанные в бумажных пакетах, увидели свет.
Эфраим Филиппс разговаривал о лошадях с Сэмом Левином, а старый Хайамс
спорил с Малкой из-за того, где взять пятнадцать шиллингов. Зная, что
Хайамс был беден, Малка отказывалась брать деньги обратно, в то время как он
хотел, чтобы мы превратили эту сумму в подарок ребенку. _Коген_
держался молодцом, находясь под пристальным взглядом Мириам. В конце концов было решено
, что деньги будут использованы на _Missheberach_, то есть на
служение в пользу ребенка и синагоги. Шляпы с перьями
они подружились, Мириам беседовала с Ханной Джейкобс, которая
также носила перо высокого фасона, казавшееся самой
выдающейся посетительницей.

-- Как вы думаете, это прекрасная вечеринка, - сказала Мириам Хайамс, указывая
глазами на Сэма Левина.

В глазах Ханны промелькнула быстрая вспышка презрения.

-- Перед свадьбой у евреев всегда красивая свадьба,
- сказала она. Потом это уже другая история.

-- В том, что вы говорите, есть доля правды, - задумчиво ответила Мириам
.

-- Семья девушки всегда беззастенчиво хвастается. Я
помните, когда Клара Эммануэль была помолвлена, ее брат Жак сказал мне
, что это был великолепный _шиддух_. А потом я узнала
, что жених - пятидесятипятилетний вдовец с тремя детьми.

-- Но помолвка была разорвана, - сказала Ханна.

-- Я знаю это, - сказала Мириам, - только не могу представить, что
сама была бы способна на такой поступок.

--О чем? расторгнуть помолвку? подходит Ханна с довольно
скептическим морганием.

--Нет. Но выйти замуж за такого человека, - заявила Мириам, - я не могу.
я бы даже не посмотрел на мужчину старше тридцати пяти лет, зарабатывающего
менее двухсот пятидесяти фунтов в год.

-- Значит, вы не выйдете замуж за школьного учителя?

-- Школьный учитель, - воскликнула Мириам с пренебрежительным надутым ртом. Как
можно прилично жить на семьдесят пять франков в неделю?
Мне нужен мужчина, у которого было бы хорошее положение, - добавила она, приложив
палец к кончику его носа.

В этот момент она казалась почти хорошенькой, несмотря на то, что была на пять лет
старше Ханны, и было интересно, почему галантные кавалеры не спешат
не откладывать же к ее милым обутым ножкам неделями по пять
гиней.

-- Я бы с радостью вышла замуж за человека, зарабатывающего две гинеи в неделю, если бы
любила его, - прошептала Ханна.

-- В нашем веке так не делают, - подтвердила Мириам,
кивая. В наше время мы больше не верим в эти причуды. Я знал
некую Элис Грин, которая говорила так же, как вы. Ну,
а теперь посмотрите на нее, она расхаживает в машине рядом с лысой обезьяной.

-- Мать Элис Грин, - прервала Малка, которая слушала с
минуту, - вышла замуж за сына от третьей жены Менделя Вайнштейна:
Дина, которой ее дядя Хлуми завещал десять фунтов стерлингов.

--Нет. - Дина была второй женой Менделя, - сказал мистер Джейкобс.

--Третий, третий! - повторила Малка, коричневые щеки которой
покраснели. Возможно, я это знаю, поскольку мой Саймон -
да благословит его Бог - в том же месяце надел свои первые трусики. (Саймон был старшим
сыном Малки, в то время судьей в Мельбурне.)

--Его третьей женой была Кетти Грин, дочь Мохаммеда Желтого,
- настаивала жена раввина. Я уверена в этом факте, учитывая, что сестра
Кетти, Энни, была помолвлена на неделю с моим зятем
Нафанаил.

-- Его первая жена, - прервал муж Малки с видом
судьи, - была старшей дочерью Шмуля, кабаре-торговца.

--Дочь кабаретье Шмуля, - ответила Малка с новым
возмущением, - вышла замуж за Хайама Робинса, внука старого
Бенджамина, который был мастером по изготовлению ножей на углу Литтл-Иден-элли, где
сейчас живет торговец соленьями.

-- Это сестра Шмуле вышла замуж за Хаяма Робинса, не так ли,
мама? опрометчиво подошла Милли.

-- Конечно, нет, - снова вспыхнула Малка. Я знаю, что я
говорю. Я хорошо знаю ее, семью этого старого Бенджамина, который прислал мне
пару штор, когда я вышла замуж за твоего отца.

--Бедный Бенджамин, как давно он умер? спросила жена
Реб Шемуэля.

--В тот год, когда я родила Лию.

-- Прекратите, - весело крикнул Сэм Левин, - вы сделаете Лию красной, как
огонь, если скажете, сколько ей лет.

И Лия умоляла Сэма Левина не говорить глупостей, и действительно покраснела,
и выглядела от этого только очаровательнее.

Теперь внимание всей аудитории было сосредоточено на
обсуждаемом новом вопросе.

Малка обвела всех гостей своими пронзительными глазами и произнесла
тоном, не допускающим противоречия:

--Хайам Робинс, возможно, не женился на сестре Шмуля, поскольку
сестра Шмуля уже была женой Авраама, торговца
рыбой.

-- Да, но у Шмуле было две сестры, - заметила миссис Джейкобс
, решительно заняв позицию напротив своей соперницы по генеалогии.

-- Никогда в жизни, - яростно возразила Малка.

-- Я совершенно уверена в этом, - сказала миссис Джейкобс, - была Феба и
была Генриетта.

-- Никогда в жизни, - повторила Малка, - у Шмуле было три сестры, но две
были в приюте для глухонемых.

-- Как бы то ни было, но они вовсе не были сестрами Шмуле, - сказала
Милли, окончательно забыв о себе. Это были сестры
пекаря Блоха.

-- Естественно, - кисло сказала Малка, - мои дети всегда знают
больше, чем я.

На мгновение наступила глубокая тишина. Глаза Малки
машинально искали щетку для одежды.

Тогда Иезекииль чихнул. Это был судорожный «атчум», который сотрясал все
маленькое тело в его фланелевой майке.

-- Как пожелаешь, - благочестиво прошептала Малка и торжествующе добавила:

--Там! ребенок чихнул в подтверждение того, что я сказал. Я
прекрасно понимал, что был прав.

Чихание маленького невинного человека заставляет замолчать любого, кто не
является нечестивым. Все были рады, что кризис разрешился
таким неожиданным образом. Никто не задумывается, что чихание
Иезекииля, напротив, только подтверждает утверждение его
бабушки о том, что ее дети знают больше, чем она.

В следующий момент мы спустились вниз, чтобы перекусить - церемония, которая
в гетто на самом деле может включать в себя только блюда сопротивления.
рыба. Так было и на этот раз: жареная рыба, но какая
жареная рыба! Потребовался бы великий поэт, чтобы отметить достоинства этого
национального еврейского блюда, и золотой век еврейской поэзии прошел. Удивительно
, что Гевироль жил и умер, не использовав эту тему,
и что лично великий Иегуда Галеви должен был посвятить
свой гений исключительно воспеванию славы Иерусалима.

«Израиль, - сказал он, - находится среди народов, как сердце среди
тел». Что ж, есть такая же разница между жареной рыбой по-лос-анджелесски
еврейская и жареная рыба по-христиански или по-язычески. С дерзостью
, которая только может вдохновить настоящего кулинарного гения,
жареная рыба по-еврейски требует, чтобы ее всегда ели холодной. Кожица у него восхитительно
коричневого цвета, мякоть плотная и сочная, сами края полны
сердцевины. Употребление жареной рыбы является более прочной связью между англо-евреями
, чем любые занятия религиозного единства.
С детства мы узнаем его приятный вкус, а его божественный аромат
смешивается с тысячей воспоминаний юности, ассоциируется с самыми торжественными событиями
святые и возвращают грешника на путь благочестия.
Возможно, именно жареная рыба делает еврейских матрон такими откормленными.

В еврейской кухне есть и другие изысканные блюда: _lockschen_
это апофеоз вермишели. _ferfel_, которые представляют собой не что иное
, как _lockschen_ в атомарном состоянии, _creplich_, треугольные
мясные фарши; _kuggol_, отдаленно
напоминающий пудинг; и, наконец, фаршированная рыба без косточек; но жареная рыба
, подаваемая холодной, властвует с неоспоримым суверенитетом над всеми
остальные блюда. Ни у одного другого народа нет такого рецепта. Один поэт
прошлого века пел:

 Христиане - идиоты, которые не умеют жарить голландскую камбалу

 Поверьте, они не умеют отличить карпа от линя.

Пока мы обсуждали голландскую камбалу, овальную и
восхитительно золотистую, как в балладе, Сэмюэля Левина, казалось
, осенила внезапная идея. Он ударил ножом и вилкой и
воскликнул на иврите:

--_шема Благословенный!_

Все уставились на него.

--Послушай, сын мой, - повторил он с комическим ужасом. Затем, снова
перейдя на английский, он объяснил:

--Я забыл передать Лии подарок ее _Чосана_.

--А-а-а-а-а!!!

Все проявили глубокий интерес: Лия, которую служебные обязанности
вынудили покинуть свое место рядом со своим женихом,
оказалась на другом конце стола. Она с любопытством встала на полпути.

Мы никогда не узнаем, действительно ли Сэм Левин забыл о подарке или
он выбрал этот момент, чтобы произвести больший эффект; но
несомненно, что его театральный инстинкт семита был вознагражден воздухом
интерес компании, когда он вытащил из кармана пиджака
небольшую сложенную белую бумагу.

-- Вот это, - он постучал пальцем по бумаге жестом фокусника,
- я купил вчера утром для своей девушки. Я подумал: поскольку,
дружище, ты собираешься вернуться в город на день в честь
Иезекииля Филиппа, а твоя бедная невеста надеялась не увидеть тебя
до Пасхи, ты должен принести ей компенсацию за то
недовольство, которое она испытает, встретившись с тобой раньше. Но что
же тогда доставило бы Лии наибольшее удовольствие? Это должно быть подарком
конечно, это соответствует обстоятельствам, но это не должно быть
слишком дорогой ценой, чтобы я мог предложить ее ему.
Быть помолвленным - это очень разрушительная сделка, худшая сделка, которую я когда-либо
совершал с тех пор, как появился на свете!

Здесь Сэм шутливо подмигнул в сторону посетителей.

--И я поискал, что было бы самой дешевой вещью, которую я
мог бы найти, и подумал о кольце. Вот, вот он.

Сэм медленно развернул упаковку с таким же торжественным видом, обнаружил массивное
золотое кольцо и преподнес его так, чтобы толстяк засиял
алмаз, который был вложен в него. Присутствующие произнесли протяжное «О!», И
все сразу же начали оценивать предмет _in petto_, задаваясь
вопросом, с какой скидкой Сэм мог приобрести его у товарища-продавца.
Ибо это действительно аксиома, что ни один еврей никогда не платит за украшения по
розничной цене. Даже обручальное кольцо необязательно
покупать из первых рук: главное, чтобы оно было прочным.

Лия приподнялась на цыпочки, и блеск бриллианта отразился
в ее жадных глазах. Она наклонилась над столом, вытянув свою
палец, чтобы получить подарок от своего возлюбленного. Сэм приблизил кольцо к этому пальцу
и тут же снял его, поддразнивая.

--Те, кто просит, ничего не получат. Ты слишком жадная.

Эта шутка взбодрила весь стол.

--Дайте ее мне, - в свою очередь засмеялась Мириам Хайамс, протягивая палец,
- я очень любезно скажу вам «спасибо».

--Нет, вы поступили подло: я хочу отдать ее маленькой девочке, которая
все это время держалась мудро. Мисс Ханна Джейкобс, встаньте, чтобы
получить награду за мудрость.

Ханна, которая сидела через два места слева от него, безмятежно улыбнулась,
но наклонился над своей тарелкой.

Сэм, становясь все более раздражительным под одобрительными взглядами
веселой аудитории, наклонился к Ханне, взял ее правую руку,
насильно надел кольцо на безымянный палец и с комической торжественностью
воскликнул на иврите::

--Ты освящена этим кольцом для меня по закону Моисея и Израиля.

Это была действительно формула брака, которую он выучил наизусть для своей
предстоящей свадьбы. Присутствующие ахнули и в радости, которую испытывали
Лия, его лицо стало ярко-багровым. Заигрывание казалось
отрадно, что импровизированная пара получила шуточные поздравления
и даже миссис Джейкобс, которая, казалось, была рада этой маленькой
шутке так же искренне, как если бы ее дочь действительно была
замужем. Сэмюэл быстро распределил обязанности и с удовольствием отвечал на
тосты, произносимые в его честь. Внезапно в гуле смеха,
звона и звона стаканов раздался резкий голос. Она исходила от
старого Хайамса, который сидел спокойно, нахмурив
брови под своим бархатным _коппелем_.

--Господин Левин, - сказал он низким и величественным голосом, - чем дальше, тем больше я
подумай, и тем больше я боюсь серьезных последствий того, что ты
только что сделал.

Его серьезный вид встревожил присутствующих, и смех прекратился.

-- Что вы хотите этим сказать? - спросил Сэмюэл.

Он понимал еврейский жаргон, которым почти всегда пользовался старый
Хайамс, но он этого не говорил. Напротив, старый Хайамс понимал
по-английски больше, чем говорил.

-- Вы только что женились на Ханне Джейкобс!

Повисла тягостная тишина, в мозгу всплыли смутные воспоминания
.

-- Я женился на Ханне Джейкобс? - повторил Самуил недоверчиво.

--Совершенно верно, то, что вы только что сделали, является браком по
еврейским законам. Вы взяли на себя обязательство перед ней в присутствии двух
свидетелей.

Он заставил себя замолчать тяжелее. Но Сэмюэл разразился громким смехом.

--Нет, нет, старина, ты не сделаешь этого со мной!

Лед был сломан. Все рассмеялись с чувством
облегчения от большого веса. У этого старого шутника Хайамса определенно были
хорошие. Ханна сняла кольцо с его пальца и
передала его Лии. Один только Хайамс оставался серьезным.

-- Всегда смейтесь, - сказал он, - вы недолго не увидите, что я
причина и что это закон. Она формальна.

-- Возможно, - ответил Сэмюэл, снова становясь серьезным, несмотря на себя, - но вы
забываете, что я уже был помолвлен с Лией!

--Я не забываю об этом, но это не имеет никакого отношения к делу. Вы
теперь вы с Ханной муж и жена.

Лия, которая до этого была бледной и обеспокоенной, расплакалась.
Ханна была бледна и напугана. Ее мать казалась наименее встревоженной из всех
присутствующих.

--Мерзкий персонаж, - в ярости закричала Малка Сэму, - что ты там делал?

--Вы все что, с ума сошли? подходит Самуэль. Как простой
может ли фарс сойти за крепкий брак?

--Закон никогда не шутит, - торжественно произнес старый Хайамс.

--Тогда почему вы меня не остановили? - раздраженно спросил Сэм.

-- Я сам засмеялся, у меня еще не было времени подумать.

Сэм грозно ударил кулаком по столу:

-- Что ж, я никогда не поверю в подобное. Если это так, то
Иудаизм...

-- О... - возмущенно воскликнула Малка, - вот они, ваши английские евреи,
насмехаются над святыми вещами. Я всегда говорил, что сын
прозелита...

--Терпение, мать, - мягко сказал Мишель, - давайте не будем суетиться
, пока не выясним все до конца. Давайте пошлем за кем
-нибудь, кто хорошо разбирается... - и он нервно орудовал своим карманным ножом с
тридцатью двумя лезвиями.

-- Да, отец Ханны, Реб Шмуэль, вот тот человек, который нам нужен,
- закричала Милли Филиппс.

-- Я говорила вам, что мой муж на день или два уезжает в Манчестер,
- заметила миссис Джейкобс.

-- Есть Маггид Сынов Завета, - предложил кто-то. Я схожу
за ним.

Маггид был мужчиной с длинной черной бородой. Когда он вошел, никто не увидел
что слишком много, по его мнению, он знал и что он
подтвердил печальные слова старого Хайамса. Он подробно объяснил закон
и привел множество прецедентов. Когда он остановился,
тишину нарушали только рыдания Лии. Сэм был в ярости.
Веселая часть веселья превратилась в
свадебную церемонию, на которую он не рассчитывал.

-- Негодяй, - завопила Малка, - все это было совмещено. Вы сказали себе, что
у моей Лии недостаточно денег и что реб Шмуэль даст вам
золото с поличным. Но вы будете вашим первым обманщиком.

-- Пусть этот кусок хлеба прыгнет на меня, если у меня были такие
намерения, - закричал Сэм в отчаянии, потому что мысль о том, что Лия может думать то же
самое, причиняла ему большое горе.

Он с сожалением повернулся к Маггиду.

--Но должен быть способ, конечно, способ выбраться из этого. Вы,
Маггиды, такие умные! Это тот случай, когда вы можете применить одно
из ваших знаменитых _distinguo_, или никогда, поскольку это всего лишь формальность.

Возникло общее движение неодобрения в адрес этого человека, который
так легкомысленно относился к закону.

--Естественно, есть способ, - тихо сказал Маггид, - нет
есть даже только один, но очень простой и быстрый.

-- Что это, черт возьми, такое? - спросили со всех сторон с тревогой.

--Ну, развод!

--Естественно, - торжествующе воскликнул Сэм. Мы собираемся развестись прямо
сейчас. Какая же мы сволочь, что не подумали об этом. О
, старый добрый еврейский закон!

Лия перестала рыдать. все снова улыбнулись, кроме миссис
Джейкобс.

Полдюжины рук толкнули Маггида. Полдюжины
других потянули его в обратном направлении, но в конце
концов все они сели на него. Мы налили ему стакан бренди, принесли
тарелка жареной рыбы. Маггид, который как раз умирал от
голода, благословил провидение и брачные законы иудаизма.

-- Но было бы лучше не прибегать к разводу, - рискнул он
между двумя глотками. На вашем месте я бы пошел и нашел отца
девушки и попытался договориться с ним, чтобы убедиться в его
согласии.

--Его здесь нет, - сказала миссис Джейкобс.

-- А я завтра уезжаю первым поездом, - фыркнул Сэм. Но
, кстати, бояться нечего. Я позабочусь о том, чтобы вернуться в
пятнадцать, и тогда реб Шмуэль успеет обо
всем узнать. Полагаю, для вас ничего не значит быть моей женой в течение пятнадцати лет,
мисс Джейкобс?

Ханна засмеялась, и все остальные рассмеялись. Ханна тоже смеется,
внутренне презирая формальности еврейского закона.

--Послушай меня, Сэм, - сказала Лия, - ты можешь вернуться на субботу следующей
недели?

--Я бы хотел, но почему?

-- В кругу будет бал _пурим_. Поскольку вам нужно
вернуться, чтобы развестись с Ханной, вы воспользуетесь возможностью пригласить
меня на танец.

-- Вы правы, - нежно ответил Сэм.

Лия взмахнула руками.

--О, это будет прекрасно, и мы возьмем Ханну с собой.

-- Это будет, - весело заметила та, - компенсация за потерю
моего мужа.

Лия улыбнулась и принялась рассматривать свое кольцо, поворачивая и
переворачивая его на пальце.

--Все хорошо, что хорошо кончается. Благодаря всему этому Лия станет королевой
бала _пуримов_. Мне кажется, я заслуживаю за этот комплимент
еще одну тарелку рыбы. Что касается вас, господин Маггид, вы
святой, вы мудры, как Талмуд.

Маггид блаженно улыбнулся. Когда трапеза была окончена, он произнес с
помазанием благодарственные молитвы, и все молча последовали за ним.
После чего он ушел, а мы принесли карты. Неразумно играть в карты _перед_ жареной рыбой, так как вы можете проиграть,поднять настроение и обозвать своего партнера ослом или быть названным осел вашим партнером. В то время как после жареной рыбы мы готовы лучше. В тот вечер у всех было хорошее настроение, и все же
несколько гиней сменили владельцев. Мы играли в «муху», в «клоббийос», «Наполеон» и «двадцать один». «Соло-вист» еще не успел акклиматизироваться в этих условиях. Старина Хайамс не играл, потому что не мог этого сделать, и Ханна Джейкобс тоже, потому что это его не забавляло. Оба рано ушли вместе с
несколькими другими гостями, но близкие родственники задержались на
зеленом ковре под ярким газовым фонарем. С бренди, виски
и фруктами в пределах досягаемости, без поезда или омнибуса, на котором можно было бы сесть, как можно было бы удивляться тому, что эта небольшая компания играла почти до следующего утра?

Тем временем искупленный младенец дня мирно спал в своей
кроватке, согнув ноги и сжав маленькие кулачки под одеялом.
V

БЕДНЫЙ ИММИГРАНТ


Моисей Анселл женился в первую очередь потому, что, поскольку все мужчины
смертны, он знал, что однажды должен умереть, и что он хотел
наследника. Не то чтобы ему нечего было завещать ему, но только для
того, чтобы он мог прочитать за него _кадиш_. Кадиш - самая
красивая и любопытная молитва за умерших из когда-либо написанных.
Строго исключая любые намеки на смерть или боль, она исчерпывает себя
в высшем прославлении Господа и в мольбах о том
, чтобы в обители Израиля навеки царил мир. Но его значение
постепенно изменилось, человеческая натура, истребленная
вилами, отомстила, рассматривая эту молитву как своего рода
мессу искупительного действия, так что еврею противно
умирать, не оставив никого, кто был бы способен читать Кадиш
после его смерти, все евреи должны были молиться в соответствии с его уставом. дни в течение года, а затем один день каждый
год. Это одна из причин, по которой сыну отводится такая важная
роль в семье.

когда Моисей женился на Гиттель, в мире не было никого, кроме его матери
Сильверстайн, и он надеялся исправить долю родителей мужского
пола, прибегнув к этой крайней мере. В результате у него родилось шестеро детей, три
дочери и три _Каддишима_, и он нашел в Гиттель неутомимую спутницу
жизни. На протяжении всей ее жизни семья всегда жила
в двух комнатах, потому что у них были разные способы увеличить
ресурсы семьи. Приехав в Лондон, она работала у своей двоюродной
сестры Малки за шиллинг в день, чинила белье и шила платья.
меховые шапки в форме шапок, в тишине своего жилища и
ночью. Если бы не трудолюбие миссис Анселл, ее семья поняла бы
тип этих семей бродячих евреев, тип евреев-кочевников, кочующих
из города в город в поисках лучшей участи. Община
, которую они покидали - каждый маленький городок, который мог собрать минимум
десять человек, необходимых для совершения богослужения, имел свою
_кехиллу_ - неизменно оплачивала их билеты до соседней общины
, которая была рада избавиться от них за свой счет, и новая кехилла
с готовностью воспользовалась возможностью удовлетворить их
миграционный инстинкт и направила их к другому. Таким образом, они летели наугад,
брошенные ракетками благотворительности, и часто возвращались к исходной
точке, к большому неудовольствию благотворительных обществ.
И все же каждый раз Моисей прилагал все усилия, чтобы найти
работу. Его универсальность была замечательной. Не было ничего, что он не
мог бы сделать неправильно. Он был стекольщиком, сторожем в синагоге, мастером,
певчим, разносчиком, сапожником всех мастей, торговцем одеждой,
мясник, специалист по разделке домашней птицы и рогатых животных
, учитель иврита, производитель фруктов, обрезанный, он ухаживал за
мертвыми, а теперь был безработным портным.

Малка, несомненно, была права, рассматривая Моисея как
ничтожество по сравнению со многими другими иммигрантами, которые привносят
в свою борьбу за жизнь неутомимый труд и тонкий ум,
отказываясь от помощи благотворительности, как только они могут обойтись без нее, а
иногда и раньше. Моисей занимался торговлей как торговец
он считал себя самым одаренным и никогда не терял веры в то, что, хотя он
мог только начать счастливо, в нем были задатки
миллионера. Тем не менее, было немного дешевых товаров, с
которыми он не путешествовал бы по стране, так что, когда бедный
Бенджамин, воспользовавшись смертью своей матери, чтобы попасть в
приют, ему пришлось написать стилистическое сочинение «О путях
путешествия»., он вызвал всеобщее веселье в классе говорилось, что существует
множество способов путешествовать, так как мы можем по своему желанию,
путешествие за губками, лимонами, ревенем, старой одеждой,
ювелирными изделиями и так далее на протяжении всей страницы ее записной книжки.
Бенджамин был блестящим подданным, но он никогда не мог избавиться от
определенных ассоциаций идей, порожденных отцовским жаргоном. миссис
Анселл ввела в свой испорченный немецкий
неправильные английские фразы, будучи гораздо более энергичной и
амбициозной по темпераменту, чем Моисей, который, будучи традиционалистом, возложил на могилу своей
жены все бремя своих знаний английского языка. для Бенджамина
«путешествовать» означало странствовать с места на место, продавая
товары, и когда он читал в своих книгах о подвигах африканских
путешественников, он был уверен, что они исследовали Черный континент
, чтобы получить там небольшую прибыль или быстро разбогатеть.

И кто знает? Возможно, из двух рас больше всего страдали бедные старые
еврейские торговцы и, как правило
, получали наименьшую прибыль. Ибо жалкое чучело в рогатой шляпе
из христианской карикатуры, которое тащится, крича гнусавым тоном
«старые привычки» обладают яркой внутренней жизнью, которая могла
бы соперничать по интенсивности, ценности и даже юмору с жизнью
лучших насмешников на больших дорогах. Для Моисея «путешествие» означало
одинокое странствие по маленьким городкам и незнакомым деревням,
поклонение чужеземному божеству, за распятие которого они всегда
были готовы отомстить, в страну, язык которой
был ему не более знаком, чем сарацинская девица, чем
легенда замужем за отцом А’ Бекета. Это означало смело выполнять свои
молитвы в переполненных людьми железнодорожных вагонах,
обматывание согнутых в семерки филактерий вокруг левой руки, повязка на
лбу толстой кожаной повязкой, к большому изумлению
иногда несимпатичных попутчиков. Это означало, что он питался исключительно
хлебом и черным чаем, который пил из собственной чашки, при этом мясо, рыба и
все хорошее в жизни были полностью защищены
для него традиционным законом, даже если бы он был менее несчастен. Это означало
размахивать красным флагом одиозной личности посреди
стадо быков. Это означало проводить долгие месяцы вдали от
жены и детей, в одиночестве, которое иногда скрашивалось только
воскресеньем, проведенным в городе, где была синагога. Это
означало попадание в жалкие гостиницы и сомнительные отели,
где шумные последователи Князя Мира часто отправляли его в
постель окровавленным и в синяках, или даже
нагло лишали его товаров, издевались над ним и еще больше снижали
его справедливую цену. зная, что он не посмеет сопротивляться. это
это означало терпеть насмешки и насмешки на языке, который он
понимал только как жестокий, хотя со временем
некоторые из этих печальных глупостей стали ему понятны благодаря
самой их частоте.

Однажды, когда его спросили о том, где был Моисей, когда
погас свет, он ответил на идише, что свет не может
погаснуть, «поскольку в стихе сказано, что вокруг головы
Моисея, нашего учителя, великого законодателя, был вечный ореол
».

Пожилой немец, который случайно оказался там, курил в баре отеля
трактирщик, услышав этот трогательный ответ, рассмеялся
во все горло и, дружески хлопнув еврея по спине, перевел
разговор на остальных посетителей. На этот раз дух заговорил, и
пьющие, немного пристыженные, соревновались в том, чтобы предложить
воздержанному семиту горькое пиво. Но Моисей Анселл чаще пил чашу
скорби, чем чашу приветствия, никогда не подозревая, что он
был героическим; он перенес свою долю страданий в долгой агонии
своей расы, обреченной быть посмешищем язычников. Умереть за одну
религия, несомненно, легче, чем жизнь для нее, и все же
Моисей никогда не жаловался и не терял своей веры. Быть
объектом плевков - само условие существования современного еврея, лишенного
Палестины и ее Храма. Измученный и измученный нищий, избитый и
оскорбленный, еще дороже Господу Богу, который избрал его из
народов. Но если оскорбления раскололи душу Моисея в этом мире,
то в другом он наверняка сидел на золотом троне в
Раю, среди святых, распевая экзегетические акростихи для
целую вечность. Именно неясное видение этих вещей позволяло
Эстер должна простить своего отца. Семья Анселлов неделями ждала
прибытия почтового талона, поскольку домовладельцы угрожали
выгнать их на улицу, а мать убивала себя, работая на своих
малышей. Их жилищные условия начали немного улучшаться незадолго
до смерти их матери: они поселились в Лондоне, или Мозес
зарабатывал восемнадцать шиллингов в неделю машинистом и больше не бродил
по сельской местности. Увы, этот период счастья был недолгим.
бабушка, привезенная из Польши, не испытывала никакого сочувствия к
жене своего сына, которую она находила слишком небрежной в
обрядах своей религии и даже достаточно неверующей, чтобы носить
собственные волосы. Действительно, у матери Эстер была склонность
к скептицизму и сомнениям, склонность к языческим обычаям, о которых ее
бабушка инстинктивно догадывалась и боялась ради спасения своего
сына и своих внуков. Скептицизм миссис Анселл был
основан на нечистоплотности, столь часто синонимичной «преданности» в
ее окружали благочестивые круги, и ее даже удивило, что она выразила
свое презрение к ученому и почтенному израильтянину, который, обнаружив, что к нему обращается
друг, когда первые вечерние тени опустились на
день Искупления, воскликнул::

«Ради бога, не сдерживай меня, я пропустила свою ванну
в прошлом году!»

миссис Анселл купала своих детей с ног до головы раз в месяц, мыла
их в субботу, как и непрофессионалы, и обладала
множеством странных и опасных представлений. Она утверждала, что не
понять, чем _раббонимы_ литераторы могли быть приятны для
Богу, людям или животным, качающим головами весь день в
Бет Хамидраш, и она добавила, что им было бы лучше заботиться
о своих семьях. Эта идея, выражение которой было
кощунственным в благочестивых устах, была предназначена для Моисея, чтобы
побудить его меньше учиться и больше работать: но она
всегда вызывала ожесточенные споры между двумя женщинами.
Смерть миссис Анселл положила конец этим ссорам, и бабушка
та, которая так часто обвиняла своего сына в том, что он привел ее в
страну атеистов, оставалась еще одним бременем для семьи, которая теряла
и мать, и средства к существованию. Поскольку старая миссис Анселл не могла
ничего делать, кроме как ворчать, руководство, естественно, перешло к Эстер, чья
смерть матери сделала ее женщиной, несмотря на то, что ей было восемь лет.

Начало его правления совпало с печальным сокращением его
империи. Как бы шокирующе это ни звучало для более
состоятельных людей, эти семь человек жили в одной комнате. Моисей и его
в одной кровати спали двое сыновей, в другой - бабушка и три дочери
. Эстер спала, положив голову на дополнительную подушку
, разложенную в изножье кровати. Но нет такой маленькой комнаты, в которой не было бы
столько нежности.

Комната была не слишком тесной, но, что странно, она
простирала длинную руку, которую можно было отделить от остальной части комнаты
занавеской. Стены соединялись кверху так, что
потолок занимал только половину площади паркета. Мебель
в нем были только предметы первой необходимости. Мансарда
Анселлов, по общему признанию, была ближе к небу, чем большинство земных особняков
, так как нужно было подняться на четыре больших этажа, прежде чем
попасть туда.

Дом №1 на Ройал-стрит когда-то был одним из лучших отелей
гетто; прихожане синагоги пили «кошерное» вино в его
больших приемных, а по коридорам разносились отголоски
болтовни благородных дам, одетых в толстую парчу. Он был прочно
построен, а его балки были сделаны из резного дуба. Сегодня порог
входная дверь, которая никогда не закрывалась, была покрыта
густой черной грязью, а от парадной лестницы постоянно исходил затхлый
запах, слегка примешанный к запаху скипидара, от которого мистер.
Белькович угощал своих друзей.

У семьи Анселлов было много друзей среди арендаторов дома № 1
на Ройал-стрит, которые образовали своего рода еврейское поселение,
население которого постоянно увеличивалось за счет рабочих Бельковича и
Сынов истинной Веры, которые приходили на богослужения в их
синагогу, расположенную на первом этаже.-проезжая часть. В Sugarman Шадчан в
первый этаж, г-н Саймонс и Датч Дебби на втором, семья Бельковичей на
третьем, дом Анселлов и Габриэля Гамбурга, великого ученого, на
четвертом, все дверные косяки сверкали маленькими футлярами с
медузами и цилиндрами, содержащими священное Писание со словом
_шаддай_, «Всемогущий», видимый через маленький стеклянный глазок,
расположенный в центре. сама Датч Дебби, какой бы бедной и заброшенной
она ни была, обладала этой защитой от злых духов - по
крайней мере, в том смысле, который ей приписывают сегодня, - пригвожденная к перемычке
от его двери, несмотря на то, что она никогда не прикасалась пальцем к маленькому глазку
, чтобы затем поцеловать его в то место, где он коснулся мезузы,
как это делают истинно верующие.

Таков был дом № 1 на Ройял-стрит, переполненный скромными и унылыми отбросами
, несомненно, человечества, но наблюдать за которыми было не без пользы; настолько
переполненный, что в нем едва хватало места, чтобы дышать. Наш бедный Анселл
произносил каламбуры только с незапамятных времен, но однажды он
мудро заметил, что Англия действительно носит его имя,
что для евреев она была прекрасной Enge-land, что в переводе с немецкого
означает страна, в которой нельзя быть откровенным. Мозес Анселл
тихо и блаженно рассмеялся, когда сделал это замечание, которое удивило всех
, кто его знал. Но это был день Радости в
Закон и Сыны Истинной Веры угостили его ромом и пирожными.
Позже он часто вспоминал свое доброе слово, и его потрепанное
лицо озарялось радостной улыбкой. Это воспоминание часто приходило
к нему, когда он молился.

В течение четырех лет после похорон миссис Анселл,
организованная Благотворительным обществом, семья,
хотя и была далека от счастья, не имела истории, которую стоило бы рассказать.

Вениамин сопровождал Соломона в школу утром и вечером, чтобы читать
Кадиш их матерям, пока тот не ушел от своих
и не попал в приют. Соломон, Рахиль и Эстер ходили в
большую школу, а Исаак - в Маленькую, в то время как маленькая Сара,
рождение которой стоило миссис Анселл жизни, ползала и ползала
по чердаку на глазах у бабушки, которая была полезна
отрицательный, чтобы уберечь его от опасностей пожара в те дни, когда очаг не был
потушен. Потому что представление бабушки о ее функциях
няни было совершенно особенным. Моисей же отсутствовал
целый день, работая, ища работу, молясь, посещая
«Молебны» Маггида или великих проповедников,
обычно наслаждаясь теми благами, которые согревают и оживляют гетто.
Хлеб, мясо и талоны на уголь, пожертвованные Обществом для
оздоровления души, сделали плохие дни незабываемыми. их
к сожалению, одеяла было не так легко достать, как в то время, когда
бедная Гиттель рожала.

То немногое, что нужно было приготовить, готовила Эстер до или
после школы, она и дети обычно приносили с собой обед
в виде хлеба, немного патоки с которым иногда придавали
амброзийный привкус. В остальном Анселлы соблюдали больше
постных дней, чем указано в еврейском календаре, что означает
многое. Провидение обычно вмешивалось до того, как кладовая
оставалась пустой более двадцати четырех часов.

Поскольку дни поста по еврейскому календарю не всегда совпадали с
днями поста Анселлов, они выпадали на долю Моисея
и его матери в качестве дополнительной платы, и все же ни один из них никогда не колебался в их
неукоснительном соблюдении, ни крошка хлеба, ни капля воды не
слетали с их губ. В тщательном поиске материалов, неблагоприятных для
гетто, удивительно, что ни один экономист до сих пор не раскрыл
многочисленные посты, которые были соблюдены Израилем и которые, очевидно, являются
компенсацией низкой заработной платы. Это также период Великого поста,
«три недели», в течение которых защищается мясо, в
память о разрушении храмов. Семья Анселлов наблюдала за
«тремя неделями» в течение всего года. В очень редких случаях они
покупали квашеную селедку, или приносили за гроши
гороховый суп, или вареный картофель с рисом, купленный в
местной жаровне. В дни праздников, если Малка дарила
им половину суверена, Эстер готовила Циммус - нежную смесь из
моркови, пудинга и картофеля. Она могла бы написать
эссе о Цимму считается гастрономическим идеалом. Были
еще другие польские деликатесы, которые мы готовили за два пенса в
ближайшей пекарне. _табечас_, или фаршированные рубцы, печень,
вяленое мясо и молоко выгодно заменяли мясо. Их
любимым супом был борщ, приготовленный из красной свеклы и жира,
который заменял сливки, что было слишком изысканным блюдом.

Но национальные блюда в их доме были редкостью. Когда у них была жареная
рыба, она обычно доставалась из кладовой миссис Саймонс, одной из
пожилая и сострадательная вдова, которая жила на втором этаже, в передней,
и руководила родами всех женщин и болезнями всех
детей по соседству. Ее дочь Дина, которая была замужем,
по воле Провидения воспитывала маленького черноглазого мальчика
как раз тогда, когда умерла миссис Анселл, так что миссис Саймонс превратила
эту девочку в няню для маленькой Сары, считая себя
ответственной за ребенка, которого она иногда оставляла дома
. целую неделю, и для кого она ласкала, если Бог одалживал ему жизнь,
проект союза с черноглазым младшим молочным братом. Жизнь
в мансарде Анселлов была бы еще мрачнее, если
бы не миссис Саймонс, всегда готовая прийти на помощь и спасти. Не было
ничего, кроме старой одежды, которая пришла от миссис Саймонс, чтобы
заменить вельветовые платья и хлопчатобумажные ткани, пожертвованные школой.
Семья Анселлов вряд ли знала более приятного события, чем
болезнь одного из детей, поскольку это означало не только отправку
бульона, портвейна и других неизвестных деликатесов со стороны
от лечащего врача, деликатесы, которые _все_ могли отведать, но
также, что особенно важно, это приносила усердная забота миссис Саймонс. Видеть
склонившуюся над ней ее красивую смуглую фигуру и улыбку ее прекрасных
голубых глаз, чувствовать, как ее прохладная и нежная рука прижимается к ее лбу,
стоило того, чтобы ребенок без матери страдал от лихорадки. г-жа
Поскольку Саймонс была очень занятой и к тому же бедной женщиной, а Анселлы
образовали замкнутый клан, привыкший не свидетельствовать ни о своей дружбе, ни о своих страданиях
посторонним, дети не видели миссис Саймонс и ее щедрости
столько, сколько они пожелают. Однако в тяжелую минуту
на нее всегда можно было положиться.

«Вот что я тебе скажу, Миш, - часто говорила старая миссис Анселл,
- эта женщина хочет выйти за тебя замуж, слепой бы это заметил».

«Она не может этого желать, мать», - отвечал Моисей с глубоким
уважением.

«Что ты говоришь? такой мужчина, как ты, такой красивый, - говорила ее мать, поглаживая
локоны, закрывавшие ее уши, - и такой красивый, и такой
знающий; но никогда не делай этого, Миш».

«Что за идея пришла тебе в голову! Я говорю тебе, что она не хотела бы
я бы сделал ей предложение, если бы сделал».

«Не говори об этом. Так кто же не хотел бы зацепиться за угол
твоего пальто, чтобы быть уверенным, что ты попадешь на небеса? Но миссис Саймонс слишком
англичанка для меня. Твоя жена придерживалась английских взглядов и насмехалась
над набожными людьми, и Божья справедливость поразила ее. Что написано в
молитвеннике? Есть три вещи, за которые женщина умирает при родах:
за то, что она не разделила тесто, за то, что она не зажгла
субботние лампы, за то, что она не...»

«Сколько раз я тебе говорил, что она все это делает?»
прервал Моисей.

«Ты смеешь сомневаться в молитвеннике?» - сердито сказала бабушка
. «Все было бы по-другому, если бы ты позволил мне выбрать себе жену,
но на этот раз ты будешь лучше уважать свою мать. Это должна быть
молодая, добродетельная и достойная девушка, которая будет бояться небес, и
не старая женщина, как миссис Саймонс, а женщина, которая сможет
дать мне крепких маленьких детей. Маленькие дети, которых ты
дал мне, ничтожны и не боятся Всевышнего. Ах
, зачем ты привел меня в эту нечестивую страну? Разве ты не мог позволить мне умереть в
мир? Твои дочери больше думают об английских сборниках рассказов и своих
уроках, чем о своем идише, а твои сыновья бегают с непокрытой головой и неохотно моют
руки перед едой. Они возвращаются домой только к обеду
, опасаясь, что им придется произнести послеобеденную молитву. Смейся надо
мной, Мозес, если хочешь, но какой бы старой я ни была, у меня есть
глаза, а не два глиняных шарика в глазницах. Разве ты не видишь
, что твоя семья терпит бедствие. Oh! l’abomination!»

Таким образом, предупрежденный и предупрежденный, Моисей относился к своей семье с
беспокойство в течение следующих нескольких дней, и зерно, посеянное бабушкой
, взошло в виде ссадин и синяков на
семейной анатомии, и особенно на анатомии Соломона; потому что Моисей завязывал свои
старые поношенные брюки крепкой лямкой, а Соломон был
парнем, который изо всех сил старался все это закатать. -Могущественный,
никогда не прислушивавшийся к совету Лоуэлла:

«Вы должны рано вставать, если хотите обмануть Бога».

Вполне вероятно, что, если бы он услышал это, он мог бы возразить
, что встал достаточно рано, чтобы встретиться со своим отцом, который из двух был
самое страшное. Несмотря на это, он получил много уроков, стоя на
коленях или, скорее, между колен своего отца. В детстве Соломон
заключил большое количество тайных сделок с Богом
своих предков, заключая с ним сделки, основанные на его
детском представлении о справедливости. Если, например, Бог соглашался поручить ему
должным образом решить его проблемы, чтобы его
не избивали и не «удерживали» в школе, он произносил свои утренние молитвы, не
пропуская бесконечный _длинный Верачум_, который все еще продолжается по понедельникам
а по четвергам: иначе - нет. По условиям этого контракта Соломон
оставлял всю инициативу Господу, и когда последний
выполнял свою часть, он также с честью выполнял свою.
Таким образом, его вера в Провидение никогда не поколебалась, как
у некоторых маленьких мальчиков, которые просят Господа
исполнить их прихоти. Но, отказываясь долго воспевать
хвалу Создателю, кроме как в обмен на оказанные услуги, Соломон
рано засвидетельствовал, что он не унаследовал неспособности
своего отца к бизнесу.

В те дни, когда в школе все шло хорошо, никто не просматривал
утомительный молитвенник более добросовестно, чем он. Он читал
все, что было написано крупным шрифтом, и все странные
отрывки, написанные мелким шрифтом, и даже некоторые отрывки
без гласных. Более того, он зашел так далеко, что включил предисловия,
обманывая и уговаривая себя, ведомый своим отцом, пока не прочитал
дополнения, которые одно за другим возникали на горизонте их
преданности, похожие на бесконечные террасы обманчивого восхождения.
Еще один маленький кусочек, а теперь этот маленький кусочек, и только этот
последний кусочек. Это было похоже на бесконечные сложности
китайской сферы или прощальный концерт известного певца.

В остальном Соломон был китайским понятым, или оригиналом, обладавшим тем
неутолимым чувством юмора, которое сделало святых еврейской церкви
людьми, осветило мрачные дискуссии о талмудической технике
остротами и шутками, каламбурами, шутками и намеками.,
и сильно помог расе выжить обучая его
юмористическому принятию неизбежного.

Его _китай_ помогал Соломону поддерживать синагогу, где единственная капля
бальзама была в бокале с вином во время службы
Освящения. Соломон всегда был среди храбрых мальчиков
, которые изо всех сил пытались принять участие в церемонии, которая заключалась в том, чтобы опустошить
его. Ему определенно не хватало преданности, он
бы не стал читать еврейское Пятикнижие, когда уронил его, если бы не взгляды
своего отца и забота, которую проявляла о нем его
бабушка, белая бахрома, вся в грязи. его «шаль» расползлась по плечам.
они были бы запутаны и непоправимо повреждены, если бы он был небрежен.

В самые тяжелые для своей семьи моменты нужды Саломон
гордо выставлял свою кудрявую голову среди одноклассников и
выставлял напоказ небольшое личное состояние, которое, впрочем, не
подлежало бы обсуждению в ломбарде. Обладая небольшим
стереоскопом, сделанным из старой шоколадной коробки и изображающим
выезд из Плевны, он согласился позволить ему посмотреть в обмен на
кончик грифельного карандаша. Для двух булавок он оставил вам
созерцайте целую минуту. У него также были сумки
с медными пуговицами, шариками, перьями, этикетками от
пивных бутылок, вишневыми косточками. В дополнение к бутылкам с ликероводочной водой, которую можно
было продавать по глотку или по ложке, он продавал
«асси-тасси», состоящую из небольших упаковок со смешанной уксусной кислотой
к коричневому сахару. Жанр его изделий варьировался в зависимости от времени
года, поскольку природа и Белгравия менее устойчивы в своих
сезонах, чем еврейский школьник, для которого пуговицы в марте так же
немыслимы, как снежки в июле.

Во время Пурима у Соломона всегда были орехи, чтобы поиграть, как если бы он был
сыном банкира, и в день Искупления он никогда не обходился без
маленькой спичечной коробки, полной остатков нюхательного табака. Когда
пост больше всего мучил стариков, он
галантно знакомил их с ней. Они брали щепотку, говоря: «
Да возрастет сила твоя», и сморкались в большие цветные платки,
и Соломон почувствовал себя пятидесятилетним и сам взял несколько
зерен с видом старого знатока.

Он с низким интересом следил за тонкими исследованиями
раввинов, стремившихся увеличить бремя многовековых знаний. Он
очень поверхностно обсуждал тезисы комментаторов
Библии, поскольку Моисей Анселл был настолько поглощен переводом и
анализом интеллектуальных проблем, что Соломону не оставалось ничего другого
, как повторить его слова. Он воспользовался тем, что у его отца не было
средств, и отправил его в _чедар_, абсурдное учреждение, которое
превратило Джейкоба в грустного ребенка, лишенного игр и кислорода, чтобы
предавайтесь грубым симпатиям группы умных и
скрупулезно грязных преданных.

Литература и история, которые действительно нравились Соломону, не
принадлежали евреям. Это была история «Сорвиголова Дик и его приятели»,
невероятные приключения которой он обменял, бывшие в употреблении на
испачканных чернилами листках, на часть своего запаса пуговиц.
Чтение о смелых подвигах, обычно начинавшееся в классе,
в периоды _Sturm und Drang_, когда
учителя считались созданиями Провидения,
созданный для развлечения школьников, Соломон брал его в руки в любое
время, пряча эти листы под партой, когда должен
был изучать ирландский вопрос в своем атласе, пряча их между
потрепанными страницами своего молитвенника, чтобы снова взять во
время утренней службы. Они не причинили ему никакого беспокойства до того дня, когда, когда его
тайные чтения были обнаружены, он был исправлен с помощью
воспитательной палочки и увидел, как его сокровища были брошены в огонь, сквозь поток
слез, которых было бы достаточно, чтобы погасить пламя.




VI

REB SHEMUEL


Только случайно Моисей Анселл совершал свои
богослужения в синагоге сынов Истинной Веры. Он считал, что этот храм слишком
близок, чтобы его усердие в богослужениях принесло ему какие-либо заслуги перед
небесами: нужно идти впереди молитвы, а не позволять
ей приходить к нам. Ревностный еврей должен идти быстро, когда идет в
синагогу, чтобы продемонстрировать свое рвение, и возвращаться не считая шагов, как бы с
сожалением: иначе сатана вполне мог бы привлечь внимание Всевышнего
к недостаткам Избранного народа. Вот почему Моисей собирался совершать свои богослужения как можно дальше.


В прошлом мастер тонкостей иудаизма, он был тем
, кого Вельхаузен называл виртуозом религии. Когда он
первым натянул правый носок - точнее, когда он
вывихнул ногу в полосах, которые служили ему носками, - он был
очень осторожен, чтобы сначала надеть левый ботинок в качестве
компенсации. И он поступал так же, когда носил туфли
на шнуровке, снимая с первого ту обувь, которую надел последним. Таким образом
, в самых мелочах он применял божественные принципы
справедливости.

Вот почему Моисей считался великим человеком на большинстве
отдаленных _шеврах_, между которыми он разделял честь своего
присутствия. Он отдавал ее большой синагоге только
в том случае, если случайно, поскольку часы богослужений были разными, он мог пойти туда,
возвращаясь из другой, более отдаленной общины. Затем он подходил к
началу конца и аплодировал себе за то, что смог таким образом произнести
дважды в один и тот же день одну и ту же часть богослужения. ему даже нравилось
добавлять к своим молитвам в синагогах предисловие или
заключение, прочитав дома в одиночестве сотню страниц
ритуала.

Через несколько дней после искупления Иезекииля, в конце службы в
Бет-Хамидраше, Соломон подошел к реб Шмуэлю, который дал
ему полпенни за то, что он любезно принял его благословение. Соломон передал
пенни своему отцу, который сопровождал его.

--Эй, как поживаете, реб Моше? подошел реб Шмуэль со своей доброй
улыбкой. Он хорошо заметил, что Моисей безработный. С другой стороны, он
называл его раввином (_reb_) как из вежливости, так и из уважения к нему
за его благочестие. Что касается его, подлинного раввина, то он был красивым
, немного сильным мужчиной, из которого можно было бы вырезать двух Моисеев Анселл.

-- Все плохо, - возразил Мозес. У меня не было работы в течение месяца.
Мы находимся в разгаре межсезонья. Но Бог добр.

-- Не могли бы вы что-нибудь продать, - продолжал реб Шмуэль, задумчиво
поглаживая свою длинную черную бороду, которая немного поседела.

--Я продавал лимоны, но те четыре или пять шиллингов, которые я там
заработал, уже пошли на хлеб для детей и на аренду. Деньги
течет сквозь пальцы, знаете ли, когда нас пятеро и зима
суровая. Мои лимоны когда-то были проданы, я едва ли продвинулся дальше.

Раввин сочувственно посмотрел на него и сунул ему в руку
полукрону.

Его младший сын Леви на мгновение задержался, желая завершить
сделку, которая заключалась в обмене бакена на
несколько пуговиц Соломона. Леви был младше
его на два года и учился в другой школе - почти
буржуазной. в результате он вместе с молодым Анселлом брал мелодии
снисходительные. Но ему пришлось приложить немало усилий, чтобы произвести впечатление на Соломона,
который, помимо израильского юмора, обладал сильной дозой того другого
национального качества, которое евреи называют "чузба", что можно
по-разному перевести как смелость или дерзость, предприимчивость
или апломб.

-- Скажи мне, Леви, - вмешался Соломон, - мы сегодня не ходим в школу
. Не могли бы вы зайти к нам сегодня утром со стороны дома? Мы
будем играть в прятки на улице; там великолепные уголки! А
еще в окрестностях есть новые постройки с лесами
потрясающие, и магазин солений, который мы сносим. Иногда в середине
штукатурки мы находим ядра с уксусом. Это шикарно, правда?

Леви посмотрел на него с выражением глубокого презрения.

-- Вы верите, - сказал он, - что у нас дома нет солений?

Соломон был огорчен. Он краем глаза посмотрел на элегантную
черную одежду своего товарища и с грустью сравнил ее с его
одеждой из грубого потертого бархата.

--Неважно, - сказал он. У него не будет недостатка в мальчиках и
девочках, чтобы поиграть со мной.

-- Кстати, - спросил Леви, - та маленькая девочка, которая пришла сюда с вашим
отец на День рождения Закона, не так ли, ваша сестра?

-- Вы имеете в виду Эстер?

--Откуда вы хотите, чтобы я знал его имя? Маленькая темноволосая девушка в
платье индианки, довольно хорошенькая: она не похожа на вас.

--Да, это Эстер. Она учится в шестом классе, в школе, и ей всего
одиннадцать лет.

-- У нас в школе нет классов, - презрительно ответил Леви.
Но будет ли ваша сестра играть в прятки?

-- Нет, она не будет играть, - возразил Соломон с видом гордости:
она любит только читать. Она читала "Детей Англии"и кучу
вещей. Теперь она нашла небольшую книгу в коричневой обложке,
которая больше не покидает ее. Я тоже люблю читать, но в школе или в
синагоге, потому что там нечего делать лучше.

-- У нее сегодня выходной?

--Да.

-- Но у меня нет отпуска, - печально сказал Леви.

Соломон почувствовал себя отомщенным. Его отец позвал его, и они потратили
часть половины кроны, пожертвованной раввином, на покупку
булочек, так называемых французских, которые обеспечили дому неожиданный обед.

Тем временем реб Шмуэль, которого звали своим полным именем ле
Преподобный Сэмюэл Джейкобс шел домой на обед. Его дом был
расположен недалеко от школы[4], а на окраине стояла изгородь из
нищих. Он открыл дверь, держа рубашку в руках.

 [4] Синагога.

-- Скорее, Симча, дай мне мою новую одежду. Сегодня утром довольно холодно
.

-- Значит, вы все-таки отдали свою одежду, - воскликнула его жена, которая
, несмотря на то, что носила имя, означающее «Веселье»
, чаще всего была угрюмой.

-- Да, - умоляюще ответил Сэмюэл, - но это была старая
привычка.

Он снял цилиндр и заменил его маленькой
черной шапочкой.

-- Ты погубишь меня, Самуил, - стонала Симха, заламывая руки.
Вы бы сорвали рубашку со спины и отдали ее кучке
негодяев, этих шнорреров[5].

 [5] Профессиональные еврейские нищие.

-- Может быть, - сказал старый раввин, широкие карие глаза которого светились
умиротворенным блеском, - моя одежда окажет честь покрыть
пророка Елисея.

-- Пророк Елисей! райлла Симха, у него достаточно здравого смысла, чтобы
остаться на небесах и не бродить, дрожа от холода
и тумана, по этой Богом забытой земле.

Старый раввин ответил: Атчум!

--Благослови вас Бог, Господин, - благочестиво прошептала Симха на иврите и
добавила по-английски:

--Ах! ты убьешь себя, Сэмюэл.

Она поднялась наверх и вскоре вернулась с новой одеждой и
новым ужасом.

-- Ну, старый дурак, ты опять поступил умно!
Все ваши деньги были в одежде, которую вы только что подарили.

-- Как это - как? - сказал обеспокоенный реб Самуэль. Затем в ее
карих глазах снова появилось спокойствие: Но нет, я все сняла, прежде чем отдать одежду.

-- Слава Богу, - сказала Симха по-еврейски. Где же он тогда? у меня точно есть
нужно несколько шиллингов на продукты.

--Поскольку я говорю вам, что дал его первым.

Симха застонал и с грохотом упал на стул, в результате чего
посуда и стаканы затряслись.

-- И вот приближается конец недели, - стонала она, - и у меня не будет
рыбы к субботе.

-- Так что не надо так богохульствовать! - спросил реб Самуэль, с легким
раздражением теребя свою почтенную бороду.

Всемогущий, да будет он благословен, позаботится о субботе.

 * * * * *

Симха состроил скептическую гримасу, прекрасно зная, что это будут его
сбережения, а не сбережения Господа, которые могли бы их обеспечить. Только
благодаря постоянной бдительности, кропотливости, выпрашивая деньги у
мужа, вымогая их, так сказать, у него, она смогла обеспечить комфортную
жизнь семье из четырех человек на
довольно значительные, но все же доходы своего мужа. Реб Самуэль подошел
и поцеловал ее в скептически настроенные губы, прекрасно зная, что она
отомстит в другой раз. Он вымыл руки и воздержался от
дальнейших разговоров между омовением и первым укусом.

 * * * * *

Обязанности реб Самуила были разнообразными: он проповедовал, учил
и читал лекции. Он женился и развелся. Он освобождал
холостяков от традиционной обязанности жениться на вдовах своих
умерших братьев. Он наблюдал за бойней, выдавал лицензии
израильским мясникам, осматривал лезвия их ножей, чтобы убедиться, что
жертвы пострадают как можно меньше, и осматривал скот,
забитый в мясных лавках, чтобы убедиться, что он совершенно здоров и
, прежде всего, не болен туберкулезом. Но его основная функция заключалась в
отвечайте на самые простые вопросы, вплоть до самых сложных
проблем, возникающих в связи с ритуальными и моральными законами иудаизма. Он
добавил том _Shaaloth-u-Teshuvoth_ или _Questions and
Responses_ к колоссальной казуистической литературе своей расы.
К его помощи также обращались как к _шадчану_ (сваху), хотя он
пренебрегал требованием своего поручения и проявлял гораздо меньшее рвение
чтобы обручить своих собратьев, таких как Шугарман, профессиональный сваха. Одним
словом, он был красивым и мудрым стариком, которого все любили. Он и его
женщины говорили по-английски с сильным иностранным акцентом; в
интимной беседе они использовали жаргон идиш.

Жена раввина налила ему кофе, который она заварила молоком
, сваренным прямо из коровьего молока в кувшине. Масло и сыр
также были _кошерны_, покупались у голландских евреев и не
переходили ни в какие другие сосуды, кроме принадлежащих евреям. Когда
раввин занял место в дальнем конце стола, вошла Ханна.

--Доброе утро, отец, - сказала она, целуя его. что же тогда лежит за
что вы надели новую одежду? Будет ли сегодня свадьба?

--Нет, дорогая, свадьбы случаются редко. Не было даже
помолвки с тех пор, как старшая из дочерей Белькович была помолвлена с
Pesach Weingott.

-- О, эти молодые еврейские люди, - воскликнула раввина. Посмотри на мою Ханну,
разве можно встретить более красивую девушку во всем округе, и
все же вот она теряет здесь свою молодость.

Ханна поджала губы, вместо того чтобы прикусить губу, увидев
, что она сама завела этот разговор. Было два года назад
что она слышала, как ее мать говорила то же самое. Материнская тревога
миссис Джейкобс началась с семнадцати лет ее дочери.

-- Когда мне было семнадцать, - сказала она, - я уже
была замужней женщиной; теперь девушки не находят Чосана, пока им
не исполнится двадцать.

-- Мы не в Польше, - заметил раввин.

--Что Польша собирается там делать? Правда в том, что
молодые еврейские мужчины теперь женятся только ради денег.

--Зачем их винить в этом? Молодой еврей может жениться на нескольких
золотые монеты, но со времен Раббену Гершома он мог жениться только на одной
женщине и только на одной.

Раввин улыбался, изо всех сил стараясь показать хорошее настроение из-за
присутствия своей дочери. Мать, напротив, еще больше разозлившись,
воскликнула на идиш:

-- Тебе и так трудно прокормить женщину, ты оставляешь
своим детям только кожу на костях, заставляя раздавать направо и
налево. Если бы ты был хорошим отцом, ты бы скопил свои деньги, чтобы
дать Ханне приданое, вместо того, чтобы тратить их на кучу
Schnorrers vagabonds. Будет справедливо, если я смогу дать
бедняжке немного постельного белья и постельного белья. Это позор,
скандал, что ты до сих пор не нашел ей жениха, ты, который
так хорошо знаешь, как найти пятерых, а не одну для чужих дочерей.

-- Во всяком случае, я нашел такой для дочери твоего отца, - возразил
раввин, карие глаза которого начали терять мягкость.

-- Я бы посоветовал тебе похвастаться этим. У меня не было проблем с
тем, чтобы встретить такое количество, которое было бы лучше, чем у тебя. И моя дочь
тогда бы он не испытал такого позора, что никто не попросил его руки.
По крайней мере, в Польше молодые люди пришли бы к ней
войсками, потому что она дочь раввина, это само собой разумеется.
Считалось бы честью стать зятем, сыном по закону,
Сына по Закону. Но в этой проклятой стране... В моей деревне
дочь Первого раввина покорила самого красивого мужчину
в округе, и все же она была настолько уродлива, что плюнула на его пути.

-- Но ты, моя Симха, совсем не сравнима с этой женщиной.

-- А теперь насмехайся надо мной.

-- Я не насмехаюсь. Ты как сароновая лилия.

--Не хочешь ли еще чашечку кофе, Сэмюэл?

-- Да, цветок моей жизни; потерпи еще немного, и ты увидишь нашу Ханну
под _чуппой_.

--У тебя есть кто-нибудь на примете?

Раввин кивнул с загадочной миной и моргнул
, как будто издалека наблюдая за молодым человеком, о котором идет речь.

-- Кто это, отец? спросил Леви. Я надеюсь, что это
действительно выдающийся человек, который правильно говорит по-английски.

-- И ты думаешь, что понравишься ему, Ханна? говорит раввин. с
своей глупой скованностью вы до сих пор препятствовали каждой
партии, которую я пытался заставить вас завоевать.

--Посмотрим, мама, - воскликнула девушка, яростно ставя чашку,
- неужели я не смогу спокойно пообедать! Я совсем не хочу
выходить замуж. Вы думаете, мне доставляет удовольствие видеть, как ваши
евреи крутятся вокруг меня, осматривают меня, как лошадь на рынке, и
спрашивают, сколько денег вы можете дать за наше заведение?
Оставь меня, если я хочу остаться девушкой. в конце концов, это мое дело, а
не ваше.

Раввина бросила на мужа взгляд, полный горького упрека.

--Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал, Сэмюэл? Она _мешуга_,
совершенно сумасшедшая. С ее здоровьем и свежестью, вот она и сошла с ума.

--Да, в конце концов, ты сведешь меня с ума, - яростно заявила Ханна.
Оставьте меня! Сейчас я слишком стара, чтобы найти Чосана,
так что все, что вам нужно сделать, это оставить меня такой, какая я есть. Я всегда
смогу хорошо зарабатывать на жизнь сама.

--Ты слышишь, Сэмюэл? подходит Симха. Ты видишь мои мучения. Ты видишь, как
наши дети становятся нечестивыми в этой языческой стране.

-- Оставь ее, Симха, оставь, - ответил он. Она все еще ребенок. Если
у нее нет склонности к браку...

-- И что это за наклонность, черт возьми? Вот что-то красивое,
например. Тогда она выставит свою мать на посмешище перед всеми. Миссис
Джуэлл и миссис Абрахамс всегда будут здесь, балуя своих
внуков у меня перед носом, чтобы выставить меня дураком? Дело не в том, что
Ханна не красива, что ее нельзя просить. Только она
ведет себя слишком гордо. Можно поклясться, что у нее есть отец, который зарабатывает пятьсот
гинеи в год, в то время как он - человек, который растрачивает половину своего
заработка на грязных нищих.

--Не говори по-эпикурейски, - строго произнес раввин. Все
мы просто нищие, находящиеся во власти милосердия
Всевышнего - да будет благословенно Его имя.-- Так что же мы? Нам остается
только поклониться Ему и поблагодарить Его за то, что его доброта
такова, что позволяет нам самим заниматься благотворительностью.

-- Но мы работаем для того, чтобы жить, - воскликнула раввина, - и
у меня от этого все колени чешутся.

--Мама, - сказала Ханна, - у вас все-таки есть служанка, которая будет выполнять большую
работу.

--Слуги! - с презрением воскликнула раввина. С ними, если вы не
наступите им на голову, как египтяне поступали с нашими
отцами, они ничего не сделают, кроме как разобьют посуду. Мне больше нравится подметать
свою комнату, чем видеть, как _шикса_ возится там час и уходит
, оставляя всю пыль на подоконниках и каминной полке
. И кровати! Видели ли когда-нибудь, чтобы шик переворачивал
только один матрас. Если бы я мог, я бы свернул им шеи.

--Какой смысл жаловаться, - нетерпеливо ответила Ханна. Вы
, конечно, знаете, что мы обязаны иметь шиксу для поддержания
огня в субботу. Мы не можем обращаться к детям, которых
находим на улице. Они могут быть босиком, но смотрят на вас
так, как будто вы дураки. И мы не всегда их находим.

Поддержание огня в субботу - одна из самых
сложных проблем, которые приходится решать в гетто. Раввины смягчили первоначальный запрет
, который был не чем иным, как абсолютным запретом; они
они позволяют разжигать костры язычникам.
Для этой цели используются бедные женщины, обычно ирландки, которых
называют шаббо-гоями и которые выполняют в гетто эту роль
извозчиков по цене четыре цента за трубу. Еврей никогда не
прикасается к спичке или свече, не сжигает лист
бумаги и даже не вскрывает письмо. Гойя, термин
, буквально означающий _пайская женщина_, здесь, чтобы выполнять эти
обязанности в субботу. Соломона Анселла однажды назвали язычником
женщина, которую убила ее бабушка, просто за то, что она дотронулась до лопаты в
огне, когда в сетке ничего не было.

Раввин любил греться. Когда однажды в субботу его огонь
угрожал потухнуть, он очень старался не приказывать шике
подавать уголь, но потирал руки и
отстраненно, вполголоса формулировал: «Действительно, не жарко».

-- Это правда, - сказал он жене и дочери, - мне всегда было холодно
по субботам, когда мы отправляли шиксу обратно. Однажды я
простудился от этого на целый месяц.

-- Я заставил тебя «простудиться»! протестует раввин. И, может быть, это я
тоже заставляю тебя ходить в рубашке посреди зимы?
Мне нужно будет наложить тебе припарки и синапсы, а ты
хочешь, чтобы у меня осталось что-нибудь, чем я мог бы снабдить тебя на рынке
шиксой. Если я еще раз увижу, как твои шнорры входят сюда, я вытащу их за
шкирку.

Именно этот момент Судьба и Мелхиседек Пинхас выбрали для
выхода на сцену упомянутого Мелхиседека Пинхаса.




VII

ПИНХАС, ПОЭТ


Он вошел через дверь с улицы, которая была открыта, легонько постучал
подойдя к двери в столовую, открыл и поцеловал _мезузу_. Затем он
подошел, взял ту из рук раввина, который держал кофейник, и
тоже поцеловал ее с такой же преданностью. Затем, схватив руку
Ханны, он прижал ее к своим размазанным губам, бормоча по-немецки:

--Сегодня утром вы так же очаровательны, как Кармельские розы.

После чего, наклонившись, он поцеловал край одежды раввина. Наконец он
говорит Леви::

--Доброе утро, сэр.

И Левий приветливо ответил:

--Здравствуйте, господин Пинхас.

--Мир тебе, Пинхас, - сказал раввин, - я не видел тебя в
сегодня утром в синагоге, хотя было новолуние.

Поэт был невысоким худощавым мужчиной, очень смуглым, с длинными косами
черных волос, спадающими на виски. У него было лицо, похожее на лезвие
ножа, что делало его похожим на какую-то хитрость. Его глаза
были очень яркими. В одной руке он нес стопку
маленьких книг, завернутых в бумагу, а в другой - потухшую сигару. Он
положил книги на стол.

-- Наконец-то, - воскликнул он, - я смог напечатать великий труд, о котором так
мало заботилась эта невежественная масса английских евреев, которые дают
тысячи гиней в год, чтобы их глупые пасторы могли
носить белые галстуки.

-- А кто оплатил печать, господин Пинхас? спросил раввин.

--Как кто? - воскликнул Мелхиседек. Но я, и никто другой.

--Но вы все еще кричите о страданиях.

-- Я беден, потому что это так же верно, как закон Моисея. Но
я писал заметки для газет, написанные на иврите. Они бегут
за мной, потому что в их штабе нет ни одного человека, у которого
было бы перо настоящего писателя. Я не могу получить от этого никаких денег,
мой дорогой раввин, в доказательство того, что сегодня утром я еще не завтракал, но
владелец самой важной из этих газет одновременно
является типографом, и именно за печать моей книги он заплатил мне.
К сожалению, я не думаю, что продажа этой книги
наполнит мой желудок. Да благословит вас Всевышний, да благословит его Аллах и приветствует,
раввин, потому что я с радостью выпью чашку кофе. Я не знаю
никого, кто готовил бы кофе с таким изысканным запахом
, похожим на аромат духов, которые мы сожжем, когда Всемогущий восстановит
наш Храм.

»Ты счастливый смертный, раввин. Вы позволите мне сесть за
ваш столик?

И, не дожидаясь разрешения, он придвинул стул между Леви и
Ханной и сел. Но он тут же встал, чтобы вымыть руки
в соответствии с обрядом, и взял оставшееся яйцо.

-- Вот ваш экземпляр, реб Самуэль, - продолжил он после паузы.
Видите ли, он посвящен «столпам английского иудаизма». Это своего рода
маготский собор, но мы должны дать им шанс
подняться до высоких концепций. Это правда, что никто из них не
понимает иврит, даже главный раввин, которому вежливость
вынудила меня прислать копию, не понимает. Может быть, ему удастся прочитать мои
стихи с помощью словаря. В любом случае он уверен, что
не может писать на иврите, не делая в каждом слове по две грамматические
ошибки. Нет, нет, не защищайте его, реб Самуэль, под тем предлогом
, что вы подчиняетесь его приказу. Он тот, кто должен быть ниже
вас. Только на английском языке он выражает свое безразличие, а
дураки думают, что, пока мы говорим глупости в хорошем смысле этого слова, это не так.
англичанин, ты вполне квалифицирован, чтобы быть раввином.

Это замечание задело Реб Самуэля за живое. Его
существование было для него большим мучением; он знал, что еврейские деятели
в красивых кварталах сетовали на то, что они находят в нем препятствие для
англизации гетто. Он не знал, чего не хватает его
науке, но он не мог прийти к пониманию необходимости стать
Англичанин, оставаясь проникнутым смутным чувством, что иудаизм процветал
до того, как была изобретена Англия. Поэтому замечание поэта
доставило ему тайное удовольствие.

-- Вы прекрасно знаете, - продолжал Пинхас, - что мы с вами находимся в
Лондон единственные два человека, которые умеют правильно писать
на священном языке.

-- Нет, нет, - скромно возразил раввин.

--Да, да, - торжественно настаивал Пинхас, - у вас такой же
безупречный стиль, как и у меня, но, пожалуйста, взгляните на особое
посвящение, которое я написал для вас собственной
рукой. «В свете своего поколения, великого _гаона_, слава которого
достигает пределов мира; тому, чьи уста раздают
знать это народу Господню; колодцу, который никогда не иссякает,
Могущественному Орлу, парящему в небе на крыльях Знания,
раввину Самуилу - пусть свет его мысли никогда не угаснет
, и пусть при его жизни Искупитель явится на Сион».

«Вот, возьмите, это будет для меня честью. Это дань
уважения гениального человека человеку науки, скромное подношение еврейского литератора,
сосланного в Англию, своему собрату.

-- Спасибо, - сказал очень тронутый старый раввин, - это слишком любезно с вашей стороны, и
как только я прочитаю вашу работу, я с радостью включу ее в свой список
самые дорогие книги, потому что вы хорошо знаете, что я считаю вас
самым одаренным поэтом в Израиле со времен Иегуды Галеви.

--У меня есть дар, я знаю это, я чувствую это, у меня есть священный огонь. Траур по
нашей расе не дает мне уснуть. Национальные надежды заставляют меня
вздрагивать всем телом, как электрические разряды, и я
погружаюсь в пелену своего плача во тьму.

Пинхас прервался, чтобы взять еще один ломтик хлеба с маслом.

-- Именно в такие моменты рождаются мои стихи. Слова
сливаются в гармонии в моем мозгу, я пою, как Исайя.
вернемся в Землю Обетованную, и я стану аэдом нашей прошлой и
будущей родины. Но эти англичане думают только о том, как заработать денег, чтобы накормить ими
своих пасторов. Моя учеба, мои стихи, мои небесные мечты
- что все это значит для этих глупцов из собрания
Людей Земли. Я послал Бакледорфу, крупному банкиру,
экземпляр моей маленькой книги со специальным посвящением, написанным
полностью моей рукой и на немецком языке, чтобы он мог ее понять.
Ну, вы знаете, что он мне прислал? милостыня в пять шиллингов. Пять
шиллинги поэту, в котором горит огонь Небесный! Как вы хотите
поддерживать священный огонь за пять шиллингов? Мне почти хотелось
вернуть их ему. Это как Гидеон, член парламента. Одно из моих
стихотворений - акростих на его имя. Таким образом, было безопасно перейти к
потомкам. Вот, вот он. Нет, это именно та страница, на которую вы
смотрите. Вы видите, как это начинается:

 Великий лидер народа Израиля
 Здесь я воспеваю твои высокие героические добродетели и их
 Божественные дары твоего разума.

Я написал ему посвящение на английском, так как он не понимает ни иврита, ни
ни немец, ни этот жалкий, жалкий, этот _человек земной_, поглощенный
тщеславием.

--Ну, он вам вообще ничего не давал? спросил раввин.

--Хуже того, он вернул мне громкость. Но я отомщу: в
следующем издании я удалю акростих и позволю Гидеону
кануть в лету. Я побывал во всех городах мира
, где есть евреи, в России, Турции, Германии, Румынии, Греции,
Марокко, Палестине. Повсюду величайшие раввины скакали, как
серны на горе, так обрадовались моему приходу. они
меня кормили и одевали как принца. Я проповедовал в синагогах,
и везде люди говорили, что как будто Виленский гаон
воскрес. Из каждой деревни на многие мили вокруг
приходили верующие, чтобы получить благословение от меня. Посмотрите: вот свидетельства
величайших святых, величайших ученых. Но в Англии, и
только в Англии, какой прием мне оказали? Мне сказали:
«Добро пожаловать, Мелхиседек Пинхас"; "Добро пожаловать, как жених к
невесте, в конце праздника, который показался ей таким долгим, и когда
все гости ушли. Приветствую факел вашего гения и
Пирамида ваших знаний, вы, кто богат всеми сокровищами еврейской
литературы всех времен и народов. Здесь
у нас нет мудреца. Наш главный раввин - идиот. Приди и стань
нашим главным раввином!» Мне так говорили в вашей Англии? Нет.
Меня приветствовали холодно, насмешливо, пренебрежительно. Что касается преподобного
Элкан Бенджамин, который вызывает столько смущения
из-за того, что на его проповедях спит много богатых людей, я буду осуждать его, как бы правдиво это ни было
Бог, который наблюдает за Израилем, я сообщу Вселенной, что у этого
человека четыре любовницы.

-- Вы этого не сделаете, вы не хотите вызывать этот скандал, - сказал
раввин. Откуда вы знаете, что у него четыре любовницы?

--Они у него есть, так же верно, как Закон есть Закон, и что я сижу здесь.
Спросите Якоба Германа; это он мне сказал. Якоб Герман
однажды сказал мне, что у Бенджамина есть любовница на каждый из четырех завитков
его волос. Что ж, если я умею считать, сколько это стоит? Я
задаюсь вопросом, почему ему было позволено презирать меня и почему я
не имел бы права говорить правду на его счет. Однажды я
прижму его к стенке. Вы знаете, что он сказал, что в первый раз, когда
я приехал в Лондон, я встречался с ренегатами с Палестинской площади?

-- Эй, это не было необоснованным утверждением, - заметил
Реб Самуэль.

--Основа! Что вы под этим подразумеваете? Правда, я прожил у них
неделю. Я изучал нравы этих отступников и способы
, которые они используют, чтобы развратить души наших братьев; я очень хотел
когда-нибудь написать об этом от их имени. Но разве я не получил тебя
всегда говорил, что ни одна крошка их еды не попала
мне в рот, и что деньги, которые я был вынужден принять от них
, чтобы не возбудить их подозрений, эти деньги, я раздавал нашим
бедным евреям? Какое зло я там причинил? Свинья нечиста, и все же
мы используем ее шелк.

--Есть одна вещь, с которой вам не следует спорить, это то, что, если бы вы
не были таким святым человеком и таким великим поэтом, я
сам мог бы поверить, что вы продали им свою душу, чтобы не
умереть с голоду. Я знаю ловушки этих демонов, которые предлагают хлеб,
неимущим иммигрантам в обмен на отступничество. Они
стали настолько искусными, что теперь пишут свои дьявольские призывы на иврите
, зная о нашем почитании священного языка.

-- Да, вульгарный Обыватель верит всему, что написано на
иврите. Апостолы совершили большую ошибку, написав по-гречески. Это
правда, что они тоже были людьми Земли.

-- Интересно, кто снабжает своих миссионеров такими превосходными
трактатами на иврите, - заметил реб Самуил.

-- Мне тоже интересно, - пробормотал Пинхас, который, казалось, был очень занят
дегустацией своего кофе.

-- Но, отец, - спросила Ханна, - верите ли вы, что еврей когда-либо сможет
положительно поверить в христианство?

-- Как это могло быть, - воскликнул раввин. Может ли еврей, обладающий
Синайским законом, вечным Законом, который не может быть изменен, еврей
, которому Бог дал разумную религию и здравый смысл, может ли он
хоть на минуту добавить веры в эту массу нелепостей, составляющих культ
христиан? Никогда еврей не отступал только для того, чтобы пополнить свой кошелек
или желудок и избежать преследований. Это то, что они
называют по-английски «быть тронутым благодатью», но для еврея
разве бедность не всегда «благодать» после хорошей еды? Посмотрите на
криптоевреев, марранов, тех евреев Испании, которые веками
вели двойственное существование, внешне христиан, но
тайно передавая друг другу из поколения в поколение веру,
традиции, обряды иудаизма?

-- Конечно, никогда ни один еврей не был настолько глуп, чтобы стать христианином,
если только у этого глупца не было таланта, - произнес парадоксальный поэт.
Разве вы не знаете, моя милая и невинная юная леди, историю
двух евреев из Бургосского собора?

--Нет, что это значит? - с интересом спросил молодой Леви.

--Что ж, пожалуйста, передайте мою чашку вашей достопочтенной матери. Я
думаю, она хочет угостить меня еще чашечкой кофе. Ваш достопочтенный
отец знает эту историю, я вижу это по тому, как он
моргает.

-- Да, - согласился раввин, - это старая история: у нее есть борода.

-- Два еврея из Испании, - начал поэт, почтительно обращаясь
к Левию, - два еврея, которые были «тронуты благодатью»,
ожидали своего крещения в соборе Бургоса. Там была одна
большое количество верующих католиков, и кардинал должен был приехать
специально, чтобы председательствовать на церемонии, поскольку это обращение
считалось большим триумфом. Но кардинал опоздал, и
оба еврея были этим раздражены. В конце один из них повернулся к
другому и сказал ему: «Знаешь ли ты, Моисей, что, если Святой человек не появится
в ближайшее время, он заставит нас пропустить время, чтобы произнести Минху».

Леви разразился смехом. Он без труда уловил этот намек на
молитву, которую евреи произносят во второй половине дня.

--Эта история, - продолжал Пинхас, - является прекрасным описанием успеха
этого великого движения за обращение евреев. Окунаемся
в крещенскую воду, а затем обтираемся _талитом_.
Мы не являемся расой, способной позволить себе экспроприировать веру,
закрепленную бесчисленными веками, и получить взамен то, что:
поверхностный спиритуализм религии, в которую больше не верят даже
те, кто ее исповедует, - я смог осознать это, когда жил
среди этих торговцев наркотиками’души. Что нам нужно, так это
серьезность, твердость.

Так говорил поэт, начинавший расцветать под впечатлением
хорошего обеда.

-- Знаете ли вы также, - продолжил он, - историю двух евреев из
Трансвааля?

-- Кажется, я не знаю этой _маасе_ (этой истории), - сказал реб
Самуэль.

--Ну, два еврея сделали _трек_ и пошли дальше
через незнакомую страну. Однажды вечером, когда они играли в карты у
костра на бивуаке, один из них внезапно бросил свою игру
и начал дергать себя за волосы, бить себя кулаками в
грудь.--«В чем дело?" - спросил другой.»--«Что есть,
ответил первый. Горе, горе, сегодня День
Искупления, и мы ели и гуляли, как ни
в чем не бывало». -«О, не мучай себя", - сказал другой. В конце концов, Небеса
примут во внимание тот факт, что мы потеряли из виду
еврейский календарь во время путешествия, и скажут себе, что мы сделали это не по
злому умыслу. И тогда нам нужно поститься только завтра.»-«Нет,
- продолжал первый, - я ничего не буду с этим делать, потому что это было сегодня
Искупление, а не завтра».

Все рассмеялись. Раввин почувствовал сильный вкус злокачественных черт
направлены против его собственной расы, поскольку он глубоко
осознавал человеческую хрупкость. Кроме того, евреи очень любят посмеяться
над собой, так как чувство юмора у них слишком развито, чтобы они
не знали своих слабостей. Но они рассказывают эти истории друг другу за
закрытыми дверями, и им не нравится слышать, как их повторяют
неевреи. Это приложение к задаче «кто любит
хорошо, тот хорошо наказывает». Между членами одной семьи мы охотно рассказываем друг другу его
правду. И тогда они знают, что близкие понимают границы
навязываются критике, в то время как посторонние склонны все
преувеличивать и воспринимать все всерьез.

Ни одна раса в мире не обладает таким богатым фондом
популярных анекдотов, как евреи, анекдотов едких, иногда даже
дерзких, граничащих с богохульством и непонятных для
«язычников». Обладая подозрительным умом, Пинхас с его неиссякаемой
эрудицией в этом вопросе мог бы сослаться на ранний период европейской
цивилизации. Он смутно напоминал
_миннезингера_ средневековья, бродившего из города в город, расплачиваясь за гостеприимство своих
единоверцы, открывая свою сумку для историй и рассказывая о том, что ему
удалось увидеть любопытного во время своих странствий.

Симха улыбалась. Поэт увидел в этом ободрение и продолжил:

--Вы знаете историю старого раввина и_хавдалы_? Жена
раввина уехала из города на несколько дней, а когда вернулась,
увидела, что ее муж взял бутылку вина,
налил ее в чашу для освящения и начал произносить
благословение.-- Что ты здесь делаешь? она спросила.--«Я делаю
_хавдала_», - ответил он.--«Но, - воскликнула она, - мы не то, что
вечер в конце вечеринки.»-«Извини, вечеринка для меня только что закончилась
, раз ты вернулась».

Раввин от души рассмеялся, и лоб Симхи стал таким же темным, как
сгущающаяся тьма египетской ночи. Пинхас почувствовал, что
допустил ошибку.

--Подождите, - сказал он, импровизируя концовку: Жена раввина возразила: «
Ты ошибаешься. Вечеринка только начинается. Тебе не придется ужинать:
ибо это день Искупления».

Раввин снова засмеялся, но лицо Симхи прояснилось.

-- Но я не понимаю смысла, мама, - заметил Леви.

-- Он этого не видит! Послушай, сын мой. Смысл в том, что он вернулся в
день искупления и не поужинал, понеся справедливое наказание за свое
дерзкое поведение по отношению к своей верной жене. Тогда ты не можешь не знать, что
для нас День Искупления - это праздник, потому что тогда мы
радуемся благости Творца, который даровал нам
привилегию поститься. Это действительно так, не так ли, Пинхас?

-- Да, в этом есть смысл, и я думаю, что раввин этим не
недоволен, а?

-- Последнее слово всегда остается за раввинами, - заявил раввин. Но он
мне нужно рассказать вам о вопросе, который мне задала на днях одна женщина
. Эта женщина приносит мне утром курицу, которую она только
что убила. В желудке этой курицы она нашла ржавую булавку
. Она хотела знать, законно ли вообще есть
эту птицу. Случай был очень неловким. Как мне узнать, способствовала ли
булавка каким-либо образом смерти
курицы? Я наложил _шасс_ и некоторое количество
_шаалоф-и-Тешувоф_. Я пошел посоветоваться с Маггидом,
свахой Шугарманом и мистером Карлкаммером, и в конце концов мы сошлись на том, что курица
была _трифа_ (нечистой) и не могла быть съедена. Женщина вернулась
вечером следующего дня. Я объявляю ей свой вердикт, и вот она
расплакалась и заламывает руки. «Не мучайте себя", - сказал я
ему с жалостью. Я куплю вам еще одну курицу.» Но это ее не утешало
. «Увы, - сказала она, - вчера вечером мы съели ее целиком».

Пинхас предался судорожному веселью. Затем, немного успокоившись, он
снова закурил сигару, не спросив разрешения.

-- Я думал, - заявил он, - что у вашей истории будет другая история
заключение,--как у павлина. Мы подарили кому-то павлина.
Тот, так как монета была редкостью, пошел и спросил раввина, была ли она
_кошер_ (чистая, дозволенная). Раввин сказал: - Нет, и конфисковал павлина. Вскоре
после этого мужчина услышал, что раввин устроил банкет, на котором павлин
занял почетное место. Он пришел к раввину и
обратился к нему с упреками.-- «Я могу _я_ съесть павлина, - ответил
раввин, - потому что мой отец считает павлина _кошером_, и что
мы всегда должны придерживаться мнения выдающегося Сына народа".
Закон. Но вы, к сожалению, обратились за советом ко мне, а не к моему отцу
, и я всегда не соглашался со своим отцом по
вопросу о павлине».

На этот раз именно Ханне, казалось, больше всего понравилась эта история.

-- И все же, - заключил Пинхас, - ваши уловки более благочестивы, чем
у раввина моего родного города. однажды он объявляет своим последователям
, что уходит в отставку. Сильно удивленные, они посылают к нему делегата,
который от имени всех спрашивает его, почему он хочет их покинуть.

--«Потому что, - ответил раввин, - это первый вопрос, который вы задаете
ты никогда не спрашивал меня. Вы никогда не представляли мне ни одного случая
совестливости».

-- О, передайте мистеру Пинхасу, что вы заплатили за осла, - с улыбкой попросила Ханна
.

-- Нет, - возразил раввин, - не стоит.

-- Ты всегда скрываешь то, что у тебя получается лучше всего, - воскликнула раввина.
На последнем _пурим_ наглец посылает моему мужу сахарного осла. Поэтому
мой муж прислал ей взамен пряничного раввина с
надписью: «Раввин посылает раввина. Осел ослом».

Реб Самуэль от души смеется, услышав, как его жена повторяет эту историю.
Что касается Пинхаса, он изогнулся, как вопросительный знак. Маятник
на каминной полке пробил девять часов. Леви вскочил на ноги.

-- Я опоздаю в школу, - воскликнул он, подбегая к двери.

--Прекрати! Прекрати! - крикнул отец. Ты не сказал спасибо.

--Прости, отец, я их наговорил. Пока вы все рассказывали
истории, я читал благословение, кроме себя.

-- Саул тоже из числа пророков? И
добавит ли и Левий к числу тех черт нравов, о которых мы только что говорили, многие из них?
подумай о Пинчасе. И он заключает вслух: «Ребенок говорит правду. Я видел
, как шевелились его губы».

Леви бросил на поэта благодарный взгляд, схватил свою сумку и
поспешил к дому № 1 на Ройал-стрит.

Вскоре Пинхас пошел за ним, внутренне проклиная скупость
Реб Самуила. Он получил только один обед в обмен на его объем.
Но, возможно, именно присутствию Симхи и следовало приписать
это неудобство. Она была правой рукой раввина и совсем не заботилась
о том, чтобы игнорировать то, что делала ее левая рука.

После того, как Пинхас ушел, раввин удалился в свой кабинет, а раввинша начала громко шуметь
своей метлой.

Кабинет, о котором идет речь, представлял собой большую квадратную комнату, окруженную книгами
, стоящими на полках, и украшенную портретами главных раввинов
континента. Книги были чудовищами, среди
которых семейные Библии христиан казались маленькими томиками в мягкой обложке. Они
были напечатаны только с согласными, гласные были
предложены грамматически или хорошо выучены наизусть. Каждый из них был составлен
островком текста, затерянным среди моря комментариев, которое
тонуло в море других комментариев, само ограниченное
континентом чрезмерных комментариев. Реб Самуэль был знаком с большинством этих
огромных сборников, со всеми их запутанными аргументами и
анекдотами. Там он чувствовал себя как дома в детстве в своей
родной деревне и на тропинках в близлежащих лесах и полях. Такой-
то раввин высказал такое-то мнение в такой-то строке,
внизу такой-то страницы, и эта строка осталась в его памяти
как картина. И точно так же, как ребенок не устанавливает никакой связи между
своей родной деревней и большим миром, он не понимает, что ее улицы или
большая дорога могут вести к истории местности и к
отношениям, которые она может поддерживать с другими деревнями, со всей страной
., с материком, с вселенная, как и реб Самуэль, любила и
почитала про себя эти колоссальные страницы с их
тесными рядами разнообразных символов. для него это были такие же абсолютные факты
, как само существование земного шара; это была область мудрости
совершенное и достаточное: область, немного неясная кое-где, мудрость, которую
низшим умам нужно было бы объяснить и
развить: вот почему реб Самуил держал на своем столе незавершенную рукопись
комментария к одному из чрезмерных комментариев, и это
должно было быть объяснено и развито. название: _город Лысых_. Но эти фолианты
, тем не менее, составляли единственную правдивую энциклопедию
земных и божественных вещей. И действительно, эти книги были замечательными.
Было бы трудно сказать все, что в нем было, а что нет.
нашел точку. Через них старый раввин поддерживал общение со
своим Богом, которого он любил всеми силами своей души и которого он
считал универсальным и щедрым Отцом, нежно заботящимся о
своих порочных детях, наказывая их пропорционально тому, чем он их
дорожил. Поколения святых и ученых связывали Реб Самуила
с чудесами Синая. Несмотря на плотную сетку
церемониала, его душа чувствовала себя свободной. Он считал восхитительной
привилегией повиноваться своему Отцу во всем. Как король, который предлагал
в качестве высокой награды тому из своих подданных, кто изобретет новое развлечение
, он был готов прыгнуть на шею мудрецу, который открыл
бы ему новое соблюдение. Каждое утро он вставал в четыре часа, чтобы
заняться учебой, и по-прежнему посвящал своим учебникам малейшее мгновение
, которое мог выкрасть из своих повседневных обязанностей. Разве рабби Меир, древний
моралист, не писал: «Кто бы ни читал Тору для себя, весь
мир является его должником: Пусть его называют другом, возлюбленным, возлюбленным
Вечно Присутствующего Господа и человечества". ибо Тора предписывает ему
облекает кротостью и уважением, придает ему справедливость, разум и веру.
Он становится скромным, терпеливым и милосердным к тем, кто
его оскорбляет». Но реб Самуил был бы возмущен, если бы к нему применили
эти слова.

Около одиннадцати часов Ханна вошла в кабинет. В руках она держала
незакрепленное письмо.

--Отец, - сказала она, - я только что получила письмо от мистера Сэмюэля
Левин.

--От твоего мужа? - спросил он, улыбаясь.

-- От моего мужа, - ответила она, тоже улыбаясь, но без
энтузиазма.

-- И что он тебе говорит?

--О, ничего серьезного. Он просто успокаивает меня, напоминая, что он
вернется в следующее воскресенье, чтобы развестись.

--Прекрасно; напиши ему, что это будет сделано по себестоимости.

Он говорил по-английски с иностранным акцентом, который нравился его дочери.

--Платить придется только писцу, - продолжал он.

-- Он этого вполне ожидает, - вставила Ханна. Долг отца - сделать
что-то маленькое для своего потомства. Но было
бы еще добрее, если бы вы сами захотели подать на развод.

-- Я бы с удовольствием женился на вас, - ответил реб Самуэль. Что касается
развода с вами, это совсем другое дело. _дин_ слишком
озабочен отцовскими чувствами, чтобы допустить это.

-- И вы думаете, что на самом деле я жена Сэмюэля Левина?

--Сколько раз тебе придется это повторять? Некоторые авторы принимают
во внимание намерение, но буква Закона явно направлена против
вас. Гораздо безопаснее разводиться регулярно.

--Тогда, если он умрет...

-- Небеса хранят вас от этого, - прервал испуганный раввин.

-- Я была бы его вдовой, - закончила девушка.

--Естественно. Но какое безумие. Зачем ему умирать? И потом, в
глубине души, ты на самом деле не замужем.

-- Разве все это не абсурд, отец?

-- Не говори так, - строго приказал он. Было бы абсурдно, если бы
ты обжегся, играя с огнем?

Она не нашлась что ответить и сменила тему разговора.

--Вы еще ничего не рассказали мне о своей поездке в Манчестер. Вы
завершили к своему удовлетворению знаменитый спор?

--Да, но это было нелегко. Обе стороны были сильно
возбуждены, и я, конечно, считаю, что ссора в
Собрании в День Искупления обострилась еще больше, потому что служитель отказался
звонить в _шофар_ тремя минутами ранее, как того требовал священник.
президент. Казначей был на стороне раввина; и
вскоре дело дошло до разрыва.

--Новогодний трубный звон часто звучит как сигнал к
войне, - насмешливо сказала Ханна.

-- Увы, да, - печально пробормотал раввин.

--И как вам удалось их примирить?

-- Я усмехнулся в обе стороны. Они остались бы глухи к серьезным
рассуждениям. Я рассказал им _мидраш_, притчу о
путешествии Иакова к Лавану.

-- Так что же это?

--Развитие библейского повествования. В стихе Бытия сообщается
что Иаков, прибыв в место под названием Вефиль, решил переночевать там, потому
что солнце только что зашло. Поэтому он собрал несколько камней и
сделал из них подушку. И, придя утром, Иаков встал и взял
_ камень_, который служил ему подушкой. Как мне это объяснить?

В голосе раввина в этот момент были нотки псалмопения.

-- Вот объяснение, - продолжал он. Ночью камни
спорили за честь поддержать голову патриарха, и
в конце концов, чтобы удовлетворить их всех сразу, Небеса пожелали, чтобы они
собираются вместе, образуя теперь только один камень. Вы
помните, что когда Иаков встал утром, он воскликнул: «Это
страшное место. Здесь может быть только дом Божий».

«Итак, я сказал манчестерским спорщикам:«Почему Джейкоб
так высказался? Потому что его покой был настолько нарушен
ссорой камней, что это навело его на мысль о синагоге,
которая является домом Божьим.»И я пришел к выводу, что они должны были поступить как
камни Иакова, прекратить свой спор и слиться в один камень
уникальный. И вот как я вернул мир в _кехиллу_.

-- До дальнейшего уведомления, - улыбнулась Ханна. Но, отец, меня
часто удивляло, что на богослужениях разрешают использовать
бараний рог. Я считал, что все музыкальные
инструменты запрещены.

--Рог, строго говоря, не является музыкальным инструментом,
- ответил он с оттенком юмора. Кроме того, те, кто
об этом говорит, почти все некомпетентны. Именно вздохами
астматиков и невнимательными свистками они акцентируют торжественные
моменты церемонии.

-- Но это был бы музыкальный инструмент, если бы артисты были хорошими,
- настаивала девушка.

-- Если тебя действительно интересует объяснение, я скажу тебе, что после
падения второго Храма мы исключили из нашего культа все
музыкальные инструменты, напоминающие о нем, и особенно
все те, которые были приняты христианами. Но бараний рог
, в который трубят на Новый год, - это более древнее учреждение
, чем Храм, и Библия прямо предписывает его использование.

--Но разве вы не находите, что в этом есть что-то воодушевляющее и вдохновляющее?
духовный в звучании органов?

Раввин зажал ему уши.

-- Ты говоришь как непослушная маленькая эпикурейка, - сказал он
полусерьезным тоном. Если ты любишь Бога, тебе не нужен орган, чтобы
помочь твоим мыслям вознестись на Небеса.

Он отпустил ухо дочери и снова взялся за перо, самозабвенно напевая
синагогальный гимн с яркими и радостными нотами.

Ханна направилась к двери, затем оглянулась на свои шаги.

--Отец, - сказала она, нервничая и слегка краснея, - кто этот жених
, которого, по вашим словам, вы видели?

--О, никто в частности.

Он был так же смущен, как и она, и избегал смотреть дочери в глаза,
так что она предположила, что он хотел скрыть от нее, что на самом деле у него
кто-то есть на виду.

-- Но вы все же думаете жениться на мне, - продолжала она, - вы знаете, что я
не хочу выходить замуж ради удовольствия кого-то другого?

Раввин заерзал на стуле, как будто ему было неловко.

-- У меня на этот счет только смутные, смутные, смутные представления. Если партия
, о которой я думаю, тебе не подходит, что ж, об этом больше не будет и речи.
Уверяю тебя, моя дорогая, у меня нет остановленных планов. Чтобы рассказать тебе
правда, - он остановился и улыбнулся мягкой, откровенной улыбкой, - человек
, которого я имел в виду, разговаривая с тобой, - не кто иной, как твоя мать. На этот раз
их глаза встретились, и отец и дочь разразились смехом.

Метла раввина злобно начала громко стучать
возле двери. Ханна наклонилась и поцеловала большой лоб своего
отца под маленькой черной шапочкой.

--Месье Левин, - продолжила она, показывая письмо, которое держала в руках,
- также настаивает, чтобы я пошла на бал Пурим с ним и Лией.

-- Мы должны подчиняться своему мужу, - ответил раввин.

-- Я буду обращаться с ним так, как если бы он действительно был моим мужем,
то есть я буду действовать так, как мне заблагорассудится. Я не пойду на бал.

Дверь резко распахнулась.

-- Ты пойдешь, - воскликнула раввина. Я не хочу, чтобы ты хоронила себя заживо.




VIII

ЭСТЕР И ЕЕ ДЕТИ


Эстер Анселл не очень тепло встретила Леви Джейкобса,
сына Реб Самуила. Она только что вымыла посуду к обеду и
пообещала себе хорошо провести день за чтением; поэтому прибытие посетителя
обрадовало ее как можно меньше. И все же Леви Джейкобс был
симпатичный ребенок, с карими глазами и волосами
, матовым цветом лица и румяными губами - что-то вроде
уменьшенного мужского переиздания Ханны.

-- Я пришел поиграть в прятки, Соломон, - объявил он, входя. Но
как высоко вы живете!

-- Я думал, вы в школе, - удивленно заметил Соломон.

-- Наша школа - это не пансионат, а интернат, - объяснил Леви.
Может быть, вы могли бы познакомить меня со своей сестрой?

--Эй! Вы хорошо знаете Эстер! в ответ Соломон начал
беззаботно насвистывать.

-- Как вы себя чувствуете, Эстер? - робко спросил Леви.

--Хорошо, спасибо, - ответила она и подняла глаза только для
того, чтобы тут же снова отвести их на книгу в коричневой обложке.

Она как будто пряталась перед камином, пытаясь согреться у
скудного огня, зажженного благодаря полукровке реб Самуэля. Был
разгар декабря. В комнате было темно. Слабый отблеск камина играл
на серьезном лице Эстер, бледном лице, которое даже в самые
плохие дни никогда не теряло своего полного сияния. Волосы были
темными и густыми, глаза большими и задумчивыми, нос слегка вздернутым.
аквилин. Все эти черты хорошо указывали на польское происхождение.
Лоб был довольно низким. У Эстер были красивые зубы, которые по счастливой случайности
остались белыми. Она была привлекательной, а не красивой. Но
когда она улыбалась, она была очаровательна, особенно в субботние дни
или на других вечеринках, когда она ускользала от присмотра
школьной учительницы и позволяла своим волосам свободно ниспадать на
плечи, вместо того, чтобы собирать их в одну косу - по рецепту.
Пожертвовав своими волосами, Эстер без устали заработала бы ни копейки. Ее
на самом деле, школьная учительница никогда не упускала случая вознаградить таким
образом девочек, которые ходили подстриженными, как мальчики. Эстер даже
в самые мрачные часы голода сохраняла прическу с той
же любовью, что и ее мать когда-то. Она была невелика ростом для
девочки, которой было около двенадцати лет. Но есть дети
, которые внезапно начинают взрослеть: так что нам не нужно было отчаиваться из-за нее.

Сара и Исаак громко играли вокруг кроватей и даже под ними.
Рэйчел сидела перед столом, завязывая узел галстука, чтобы
Соломон. Бабушка была погружена в объемистый молитвенник
, написанный на идиш для использования преданными. Моисей был на улице в поисках
работы. На посетителя никто не обращал внимания.

--Что вы там читаете? - спросил он Эстер очень вежливым тоном.

-- О, ничего, - ответила она и резко закрыла книгу, как будто
испугалась, что он захочет читать через ее плечо.

--Я не вижу необходимости читать во внеклассные часы,
- сказал тот.

-- Но мы не читаем классные книги, - агрессивно возразил Соломон.

--Это ничего не значит, это глупо.

-- На этот счет, значит, ты никогда не будешь читать, когда вырастешь? - сказала
Эстер с пренебрежительным надутым ртом.

--Естественно, нет. В противном случае, какая мне польза от того, чтобы быть великим
человеком? Когда я закончу школу, я притворюсь, что больше не открываю
книгу.

-- Да, вам лучше открыть магазин, - согласился Соломон.

--Что вы будете делать в дождливые дни? - спросила Эстер все более
презрительно.

-- Я закурю, - торжествующе ответил Леви.

--А как насчет субботних дней, когда это запрещено?

Он не стоял, чтобы его избивали.

--Ну, за весь день никогда не бывает дождя, и, кроме того, нет
только пятьдесят две субботы в году. И, наконец, у мужчины
всегда есть чем заняться.

--Я считаю, что читать больше удовольствия, чем что-либо делать.

--Это потому, что вы девушка, а девушек заставляют
сидеть взаперти. Посмотрите на мою сестру Ханну, она тоже читает. Но
мужчина может выходить на улицу и делать все, что ему заблагорассудится, не так ли, Соломон?

-- Конечно, нам повезло больше, чем им,
- согласился собеседник, - и это действительно то, что написано в Молитвеннике, потому что мы должны
читать каждое утро:

«Благословен ты, Боже мой, кто пожелал, чтобы я не была женщиной!»

--Я не знаю, действительно ли ты читаешь эту молитву и другие, но
дело в том, что ты должен ее читать, - сказал Востокher.

--Тише, - сказал Соломон, подмигнув в сторону
бабушки.

--Ничего страшного, - спокойно заверила Эстер. Она не понимает
по-английски.

--Кто знает? - прошептал Соломон. Иногда она понимает это лучше, чем хотелось бы
.

В этот момент маленький Исаак подкрался к Леви сзади,
с силой дернул его за куртку, а затем одним прыжком отскочил в сторону, издав
торжествующий крик.

-- Так что успокойся, Айки, - сказала Эстер. Если ты
будешь так себя вести, я не пойду спать в твоей новой постели.

--О да, ты придешь, Этти, - пробормотал он. Ее подвижное маленькое личико
Бес стал серьезным и несколько секунд оставался обеспокоенным.

-- Дети - ужасное наваждение, - произнес Леви. Разве это не
ваше мнение, Эстер?

-- Не всегда, - ответила она. И потом, мы все были такими.

-- Вот что меня бесит, - сказал он. Мы все должны родиться великими.

-- Но это невозможно, - воскликнула Рэйчел.

-- Это вовсе не невозможно, - поправила Эстер, - посмотрите на Адама и Еву.

Леви с благодарностью взглянул на него. Ему казалось
, что они поладят и что он, возможно, решит, что она играет в
я-целую тебя-ты-целуешьменя. Но была одна
главная трудность; он предложил Соломону поиграть в прятки. После
долгих размышлений он решил, что лучше оставить Эстер на ее
чтение.

У Эстер был другой характер, чем у Соломона, она была гораздо менее
жизнерадостной и подвижной. Еще до того, как на нее возложили
обязанности главы семьи, она уже проявляла
себя удивительно задумчивой маленькой девочкой. У нее были личные представления о том, что
опасно, и даже метафизические заботы, которые могли бы помочь
понять спасение ее души.

Однажды она спросила свою мать, кто создал Бога. Пощечина
дала ему понять, что у человеческих расследований есть пределы.
Его детские инстинкты не могли позволить ему прийти к концепции
абстрактного божества, концепции, на завоевание которой его расе потребовалось столько
веков. поэтому она представляла себе Бога в
виде огромного облака.

В ранние годы она воображала, что мертвых обезглавливают
перед тем, как похоронить, и часто задавалась вопросом, что хорошего можно
сделать со всеми этими изолированными головами. Когда мы поместили его мать в
саван, в то время как другие дети не испытывали никаких других
чувств, кроме чувственного любопытства, вызванного зрелищем
похорон, и гордости, увидев, как машина останавливается у их
двери, Эстер ходила взад и вперед вокруг гроба с гробом, страстно
желая наконец узнать. Она была очень разочарована тем, что не увидела
, как душа ее матери улетела на небеса, и хотя она
внимательно следила за телом в надежде увидеть, как поднимется эта
длинная, желтая, волнистая и крючковатая штука. Потому что так оно и есть
изображал душу, несомненно, из-за гравюр с рассказами о
ревенантах, которые часто приносил в дом его старший брат Бенджамин. Во
время своих уединенных чтений Эстер получала столь же
своеобразные представления о множестве более ощутимых вещей.
Иногда она проходила мимо театра. Для нее это было что-то вроде Вавилона или
Ярмарки тщеславия, где актеры и зрители беспорядочно смешивались,
а богатые люди в красивых вечерних костюмах рассаживались
за видавшими виды прилавками: - потому что в газетах он
всегда говорили о _сталях_ оркестровых, а Эстер видела
киоски только на рынке. Вот почему одной из
ее любимых мечтаний о будущем было пойти в театр в
бальном платье и оказаться там в купе, аналогичном
купе торговцев апельсинами в Спиталфилдсе. Моисей Анселл вряд ли был в
состоянии исправить эти ошибки, он сошел в могилу без
тот, кто никогда не ходил даже в цирк, и который, на самом деле, из области изящных искусств
и изящных искусств интересовался только фактами-разнообразными, своими _мисрахами_
и к украшению синагог. Даже когда Эстер, движимая
инстинктом скептицизма, спросила его, как можно узнать, что
Моисей получил Закон на горе Синай, он смог ответить только
восклицанием ужаса и сказать, что это правда, поскольку это было
написано в книге, написанной Моисеем. Эстер не осмелилась
указать ему на то, что он ответил вопросом на вопрос.
иногда она сожалела о том, что ее гениального брата Бенджамина отправили в приют
, потому что представляла, что с ним она могла бы многое обсудить.
такие же мучительные проблемы, как и эта. Соломон был нечестив, но
невежественен. Но, несмотря на свой теоретический либерализм, на
практике она была набожна до фанатизма и не могла представить себе
глубину пропастей разврата, о которых она иногда
с ужасом слышала. Были, как утверждалось, евреи, мужчины и
женщины, которые полностью владели своими умственными способностями,
которые зажигали спички в субботу, и были домохозяйки, которые не
стеснялись смешивать свои масляные тарелки со своими
тарелки с мясом, и кто даже ел масло с мясом.
Эстер пообещала себе, что с Божьей помощью она
никогда не совершит подобной мерзости. Она не была бы той, кто забыл
бы зажечь субботние канделябры или кто ел
бы некошерную пищу. Редко какой ребенок более полно осознавал красоту
долга и был более доступен призывам добродетели и
самоотречения.

В День Великого Прощения она постилась до двух часов
дня, когда ей было всего семь лет. В девять лет она
постился в тот день до вечера. Когда она прочитала в одной из своих
премиальных книг одну из тех банальных маленьких моральных историй, над которыми
смеются скептики, ее глаза наполнились слезами, а горло
сжалось от боли. Однако, хотя она не одобряла легкомыслие
своего брата Соломона, она не обращалась к нему с упреками или проповедями.
Она доходила до того, что давала ему хлеб или кофе, не
дожидаясь, пока он прочитает свои молитвы, особенно по субботам и
в праздничные дни, когда молитвы проводятся в синагоге и, таким образом
, можно есть только в полдень.

Эстер часто ходила в синагогу на скамейки, предназначенные только для женщин.
Псалмопение верующих было в ее существовании такой же
привычной деталью, как затхлый запах с лестницы в ее доме или
молодые люди, которые приходили навестить Бекки и среди которых Эстер приходилось
пробираться, когда она утром шла за молоком, или
запах рома мистера Бельковича., или мурлыканье
швейных машин, или лицо студента-еврея, который жил
в соседней комнате, или страх перед собакой Датча Дебби, страх, который, кстати, возник сам по себе.
совсем недавно это переросло в дружбу. Эстер жила двойной жизнью,
точно так же, как она говорила на двух языках. Ей постоянно
приходило в голову, что она еврейская девушка, принадлежащая к
народу, у которого была совершенно особая история. Впрочем, когда
бы она ни захотела забыть об этом, маленькие христиане были рядом, чтобы
напомнить ей об этом, когда они духовно объявили ей, что им
удалось заставить проглотить свинину одного из ее единоверцев. Но
что она чувствовала еще острее, так это то, что она была маленькой девочкой.
Английский. Она даже больше почитала память Нельсона
и Веллингтона, чем память Иуды Маккавея. Она была очень горда
, зная, что _ее предки_ всегда побеждали французов, с тех пор как
Креси и Пуатье до Ватерлоо; что Альфред Великий был образцом для
королей; что англичане правят миром и основали там колонии
во всех уголках; что английский язык - самый красивый в мире
, и что именно англичане изобрели железные дороги,
лодки и т. Д. пароходы, телеграфы и вообще все, что стоит
трудно быть изобретенным. Эти идеи Эстер почерпнула из своих школьных учебников
. Одного месяца обучения для детей достаточно, чтобы
покрыть наследие столетия: но под ним глина, как бы хорошо
ее ни готовили, остается восприимчивой к старым впечатлениям.

Сара и Исаак стали настолько разными личностями, насколько
позволяло небольшое количество их лет. Исааку было пять лет,
а Саре, которая никогда не знала своей матери, только что исполнилось четыре года.
Их мысли обоих сходились только к удовлетворению
их материальных инстинктов. Они предпочитали картофель,
особенно когда он купался в соусе, всем удовольствиям
_киндергартена_. Исаак очень хотел иметь ложе из
перин, такое же, какое он видел у Малки, и Моисей с удовольствием
намекнул ему на более позднюю возможность такого подарка.
Щедрый маленький человечек уже уступил своему отцу и братьям
почетные места на будущей пуховой перине. Одному Богу известно, как
он дошел до того, что считал их своей особой собственностью
общий слой. Тем не менее, в его глазах к трем другим пассажирам
относились только терпимо. Однако ему было бы трудно доказать
, что кровать принадлежит ему по праву рождения.

однако Исаак питал не только материальные мысли.
Часто его беспокоила проблема чисто
интеллектуального характера, которая побуждала его обмениваться хорионами с маленькой девочкой.
Сара. Следует знать, что он родился четвертого декабря, а Сара
появилась на свет третьего декабря следующего года.

-- Этого не может быть, - сказал он. Твой день рождения не может быть раньше
мой.

-- Это сказала Эстер, - ответила Сара.

-- Спроси у бабушки.

--Бабушка не знает. Разве мне нет пяти лет?

--Да.

--А тебе четыре года?

--Да.

-- Значит, я старший.

--Естественно.

--Тогда как ты хочешь, чтобы твой день рождения был раньше моего?

--Потому что!

-- Это глупо.

-- Спроси Эсти, - настаивала Сара.

-- Ты не будешь спать в моей новой постели, - угрожающе воскликнул Исаак.

-- Я буду спать там, если мне это нравится.

--Никогда.

В этот момент маленькая Сара обычно начинала плакать. Исаак
с хорошо слышимым здравым инстинктом экономии подумал, что,
раз она кричала, значит, это должно было быть для чего-то, и он
дал ей подзатыльник. Та поспешила нанести ответный удар и издала
громкий вой.

--Привет, привет, привет, кем я стану? и она присела на
пол в углу, раскачивая телом, в том же духе, что и ее
далекие предки, плачущие на берегу вавилонской реки о
судьбе Сиона. Она прекращала свои причитания только тогда, когда ей
мстила рука, более сильная, чем ее собственная. В семье было
несколько таких сильных рук, но Эстер была
по-прежнему лучший инструмент справедливого возмездия. Если Эстер
отсутствовала, маленькая Сара быстро замолкала, так как
понимала бесполезность своих слез. Хотя она остро чувствовала
несправедливость своего брата, тем не менее она возобновила с ним теплые отношения
. Но как только она услышала на лестнице шаги Эстер,
она побежала на корточках в угол и снова заплакала.
Ему было абсолютно необходимо удовлетворение. Дело в том, что у нее было
абстрактное чувство справедливости, и она чувствовала, что если виновный останется
безнаказанно, это было сделано в порядке вещей во Вселенной.

Этот выходной день был омрачен инцидентом такого рода, который
произошел во время чаепития. Надо сказать, что дети
, несомненно, были немного расстроены из-за того, что не было полдника. Эстер
должна была экономить средства семьи: прием пищи в семь часов
должен был включать в себя как полдник, так и ужин.

Эстер успокоила Сару, влепив Исааку пощечину, но, поскольку тот
много кричал, выгода была сомнительной.

Эстер подбросила в камин немного угля и запела:
отвлекайте малышей, пока огонь разгорается, и их тени
гротескно извиваются на кроватях; затем по стенам
мансарды, чтобы закончиться на потолке, или их шеи, казалось
, вывихнуты.

Эстер обычно пела меланхоличные мелодии минор. Такая
музыка лучше всего гармонировала с тьмой и
убожеством жилища. Был роман, которому она научилась у своей матери
и который произошел от своего рода «мистерии», основанной на
Мидраше, то есть одной из бесконечных легенд, которые люди в
Книга передавалась из века в век, усиливая каждую деталь со всем
изобилием восточного воображения и, кроме того, вкладывая в нее всю
изобретательность породы, способной на придирки и споры.
Когда Иосифа продали его братья мадианитянскому купцу,
юноша сбежал из каравана и бродил голодный и босой,
пока не добрался до Вифлеема, к гробнице своей матери Рахили. Там он,
рыдая, упал ниц и печально пропел этот куплет на
идише:

 Увы, на что мне жаловаться
 За то, что меня отвергли, изгнали,
Так молодо, так далеко от тебя.

Так выдыхается из могилы голос горячо любимой матери. Рэйчел утешает
своего сына и призывает его набраться смелости, потому что, по ее словам, его будущее должно
быть всем во власти и славе.

Эстер не могла петь эту ложь, не плача. Возможно, она думала о
своей покойной матери и применяла слова Рэйчел к себе
. Плохое настроение Исаака почти никогда не могло противостоять
сладости этого пения и его грустной ритмичности.

Альте Белькович научила Эстер еще одной мелодии, привезенной из
Польши: «Они отрывают молодых девушек от их возлюбленных, привет, привет,
ди-дери-дери».

Мелодия, под которую это было исполнено, была наполнена польской меланхолией
и еврейской грустью и напоминала о том, кто сделал, Бог знает
кто, о «Старых несчастьях давно минувших времен и битвах
давно минувших дней».

Таким образом, во всех этих песнях и сказках звучала трагическая жалоба
, крик боли преследуемой расы. Впрочем, в
мире очень мало мелодий, столь же жалобных, как чтение
Псалмов Зятьями в субботний полдень, среди
растущей тени заката. Часто Эстер ходила слушать
это было в вестибюле синагоги, и она стояла как
завороженная, с глазами, влажными от горького сладострастия. Впрочем, вплоть до
небольшого сборника рассказов на идише, где Мозес Анселл в тот вечер читал
сказки своим детям после ужина, или, скорее, полдника, при
свечах, который начинался патетическим тоном:

--Эти истории были заимствованы из Геморы и Мидрашей.
Замечательные истории, которые мы перевели, используя
еврейский алфавит, чтобы каждый, маленький или большой, мог их прочитать, и
знай, что во вселенной есть Бог, который далек от забвения Своего народа
Израиля, готовит для него чудеса и вскоре пошлет нам
истинного Искупителя. Аминь.

Дети уже слышали множество историй, связанных с этим
Мессией. Восточное воображение изобретательно нарисовало его для
утешения страждущего и объявленного вне закона Израиля. Перед его пришествием сначала будет
ложный Мессия из рода Иосифа; затем царь, у которого
будет только одно ухо, глухое к добру и очень тонкое ко злу.
Король должен носить набедренную повязку поперек лба; одна из его рук будет
одна длиною в дюйм, а другая в три лье; несомненно, мы должны видеть
в этом наивный символ преследования.

Небольшая книга на жаргоне содержит, среди своих замечательных историй,
выдержки из апокрифического дневника Эльдада-ле-Данита, в котором утверждается, что он
обнаружил десять потерянных племен. Книга Эльдада, появившаяся в
конце девятого века и ставшая "Еврейской милей и одной ночью",
прошла через поколения, чтобы добраться до трущоб
Анселлов, наряду со многими другими легендами, происходящими от богатых
Средневековые народные предания, те народные предания, которые так
помогли распространить вечно странствующие евреи.

Иногда Моисей читал своим очарованным слушателям описание рая и
ада Иммануила, друга и современника Данте, иногда
также версию Робинзона Крузо на идише. Но той ночью
он выбирает описание, сделанное Эльдадом о племени Моисея, странствующем по
земному раю.

Едва это повествование было закончено, Соломон потребовал «ада». Ему нравилось слышать
, как он описывает наказания, уготованные грешникам. Это придает аромат
жизнь. На этот раз его отцу не понадобилась книга, чтобы
научить его. У ада не было секретов от Моисея. В Ветхом
Завете нет ни малейшего намека на будущую жизнь, но ни бедный
еврей, ни бедный христианин не могли жить без надежды на
ад. Когда злодей становится жирным и жестоко обращается с голодным праведником,
можно ли допустить, что и тот, и другой будут лежать в одной и той же пыли,
когда все будет разыграно? Фи! от такой идеи. Один из подземных миров, описанных
Анселлом, был тем, где грешник обречен начинать все сначала
бесконечно грехи, которые он совершил за свою земную жизнь.

-- Должно быть, это смешно, - воскликнул Соломон.

-- Это ужасно, - запротестовал отец.

Он отвечал на идише, но его дети говорили по-английски.

--Естественно, это ужасно, - сказала Эстер. Представь себе
, Соломон, кем бы ты стал, если бы тебе пришлось весь день есть карамель.

-- Это было бы лучше, чем ничего не есть целый день, - заметил
малыш.

--Но есть их всегда и всегда, во веки веков! подходит Моисей.
Подумай, что нет покоя проклятым.

-- Как, даже не в субботу? спросила Эстер.

--О, само собой разумеется, что в этот день они отдыхают.
Само адское пламя прекращается на субботу, как и река Самбатион.

-- Каким образом? значит, у проклятых нет _гоя_ (христианских служанок)
, чтобы зажигать костры в субботу? спросил Исаак.

Все разразились смехом.

-- Суббота - это день отдыха в аду, - объяснил отец. Таким образом
, ты видишь, что происходит, когда ты заканчиваешь субботу перед вечером
субботы: ты заставляешь бедные души возобновить свои мучения раньше
времени.

Моисей никогда не упускал возможности подчеркнуть их
требования Закона. Эстер увидела, как в ее воображении проходит
множество желтых, охваченных конвульсиями душ, печально возвращающихся в
царство пламени.

Основная причина уважения, которое Соломон питал к своему отцу
, проистекала из рассказа бабушки, согласно которому Моисей
Анселл был призван в Россию и даже подвергся жестокому обращению со
стороны своего сержанта. Но Моисей так и не решился рассказать о своих
военных подвигах.

Соломон особенно настаивал на этом, когда его отец изо всех сил старался заставить
его изучить комментарий Раши. Именно в тот вечер Моисей
принес том на иврите и сказал::

--Пойдем, Соломон, хватит историй. Мы собираемся немного поучиться.

-- Сегодня выходной, - заметил Соломон.

--Когда дело доходит до изучения Святого Закона, никогда не бывает отпуска.

--Проводите меня еще раз на этот раз, отец; давайте сыграем в шашки, не так ли?

Мозес кивнул, соглашаясь. Игра в шашки была его единственным
развлечением, и когда его сын благодаря бартеру, заключенному с
товарищем, стал владельцем шахматной доски, он научил его
игре. Он играл в польские шашки, где пешки перемещаются назад или вперед
как короли в шахматах и где есть короли, которые идут вверх по диагонали, как слоны в английских шахматах.
 Соломону
никогда не удавалось избежать шагов этих гигантских куликов,
о местонахождении которых он никогда не мог догадаться. В тот вечер Моисей выиграл
все партии. Это привело его в хорошее настроение, и он согласился
рассказать детям еще одну историю. Ее предметом
был император Николай, но в официальных летописях России ее было бы бесполезно искать
.

«Николай был злым монархом, который угнетал евреев, и их
делала жизнь тяжелой и грустной. И однажды он довел до сведения
евреев, что если они в течение месяца не выплатят ему миллион рублей
, то будут выселены из своих домов. Тогда евреи
помолились Богу, умоляя Его помочь им в память о заслугах
их предков. Но помощь не пришла. Затем они попытались
подкупить чиновников императора. Но чиновники
вкладывали свои деньги в карманы, и император, тем не менее, требовал
от них уплаты налогов. Наконец они обратились к Мастерам Каббалы, которые в силу
размышляя день и ночь о Божественном Имени и его преобразованиях, обрели
власть над всем сущим, и они сказали им:--«Не могли бы вы
что-нибудь сделать для нас?»

«Мастера Каббалы посоветовались и в полночь вызвали
духов Авраама, отца нашего, Исаака, Иакова и пророка
Илия: и они заплакали, узнав о несчастьях своих
потомков. Итак, Авраам, отец наш, Исаак и Иаков, и пророк
Илия, взяли кровать, на которой спал император Николай, и перенесли его
в пустынном месте. И они вытащили императора Николая из его
теплой постели, так сильно избив его, что он вскоре попросил пощады.
Тогда они сказали ему: -Хочешь ли ты разорвать указ, который ты издал против
евреев? И он ответил:

--Я хочу его.

«Но на следующее утро император Николай, проснувшись, позвал
управляющего своей спальней и сказал ему:

--Как ты смеешь позволять уносить мою постель посреди
ночи в лес?

«И управляющий спальней побледнел, заявив, что охранники
де л'ампайр всю ночь просидели в карауле у двери,
и было невозможно, чтобы кровать прошла через нее. И император
Николас, посчитав, что ему приснился сон, не стал вешать управляющего.

«Но на следующую ночь постель снова перенесли в
это пустынное место, и Авраам, отец наш, Исаак, Иаков и пророк
Илия снова начали избивать императора, пока он снова
не пообещал отменить налог. Настолько, что на следующее утро смотритель
спальни был повешен, а на следующий вечер мы удвоили
многие из часовых. Но кровать снова улетела
в безлюдное место, и император Николай снова был подвергнут надлежащей
порке.

«Этого было достаточно, император Николай отменил указ, и евреи
возрадовались, пав ниц к ногам Мастеров Каббалы.

--Но почему они не воспользовались случаем, чтобы избавить
евреев раз и навсегда? спросила Эстер.

-- Каббала - великая сила, но ею нельзя злоупотреблять,
- загадочно произнес Моисей. Нельзя злоупотреблять Божественным Именем и,
кроме того, от него можно умереть.

--Разве Мастера могут создавать людей? - спросила Эстер
с тревогой, потому что она только что прочитала "Франкенштейна" миссис Шелли.

-- Конечно, - ответил Моисей. И есть кое-что получше. Написано, что раввин
В пятницу Ханина и раввин Ошея приготовили прекрасного упитанного теленка
и на следующий день, в субботу, полакомились им.

-- О, отец, - патетически воскликнул Соломон, - почему вы не знаете
каббалы?




IX

ДАТЧ ДЕББИ - (_дебора Голландка_)


Прошел уже год с тех пор, как Эстер познакомилась с Датчем
Дебби: она была худой, неприглядной девушкой левого толка, которая занимала
кабинет на втором этаже, за домом мистера Саймонса, и зарабатывала
своим рукоделием на жизнь себе и своей собаке. Никто
никогда не приходил к ней. Ходили слухи, что родители
прогнали ее, потому что она родила им внебрачного ребенка. У этого
была возможность испугаться, но мать продолжала
отстаивать свое мнение: она подобрала собаку, что совершенно
неверно в глазах евреев. Бобби, так звали животное,
она часто сидела на лестничной площадке, толпясь у своей двери, и, поскольку на
лестнице было очень темно, Эстер безумно
боялась наступить собаке на хвост, что наверняка вызвало бы
ужасную месть. Однажды, в волнении, она действительно наступила на
этот член, и зубы Бобби впились в ее икру
через чулки. Эстер громко закричала, и Датч Дебби привела
ее к себе домой, чтобы утешить.

Эстер часто задавалась вопросом, какие страшные тайны скрываются
за этой темной дверью, охраняемой собакой, и Дебби пугала ее
может быть, даже больше, чем Бобби. Но день укуса стал рассветом
дружбы, которая, должно быть, во многом способствовала
тому, чтобы девочка стала женой, поскольку оказалось, что Дебби была отличным человеком
, хорошо говорила по-английски и имела при себе пачку
старых иллюстрированных изданий, более ценных для Эстер, чем рудники Голконды
. Дебби прятала эту пачку под кроватью, и это было
мудрой практикой, учитывая, что площадь, занимаемая кроватью, составляла
большую часть площади спальни. В течение долгих
летними вечерами и воскресными вечерами, когда «ее дети»
в ней не нуждались и были заняты игрой в
прятки или кошкой на улице, Эстер пробиралась в
убогий маленький кабинет, где лежало так много сокровищ. Там, у
окна, выходящего на темный двор
, на фоне выцветших черепичных крыш, где бродили кошки и прыгали
воробьи, в атмосфере, наполненной
запахами молочного хлева, Эстер погрузилась в чтение романов-сериалов
романтичные и страстные. Часто она читала
их вслух меланхоличной портнихе, которая находила так мало
аналогий между реалиями своего существования и описаниями мыльных
опер. Но долгими летними вечерами Дебби и Эстер
, тем не менее, позволяли себе унести себя в воображении в героический мир
храбрых мужчин и прекрасных женщин, мир тонкого белья,
пурпурного шелка, шампанского, коварной любви и сигарет
. мир, в котором никто не шил, не занимался шитьем. стирка, не был голоден, не
носил проколотую обувь, мир, который полностью игнорировал
иудаизм и несовместимость, которая должна существовать между маслом и
мясом. Не то чтобы Эстер когда-либо верила, что такой мир мог
существовать за пределами мыльных опер. Этот вопрос
волновал ее не больше, чем вопрос о том, говорили ли когда-нибудь герои этих романов
на иврите, который она училась читать и переводить.
Пес Бобби часто посещал эти чтения, но
свои впечатления держал при себе. Сидя на задних лапах, он довольствовался
направив на Эстер свою восхитительно уродливую и сильную инквизиторскую морду.
Потому что он не проявлял ревности к новой подруге своей любовницы.
Для непрофессионалов он был вульгарным ублюдком, уличной собакой. но
Эстер незаметно научилась смотреть на него почти теми же
глазами, что и Дебби. Теперь она могла свободно ходить взад и вперед по
лестнице. Если бы она наступила собаке на хвост, она знала,
что собака сейчас восприняла бы это как проявление
товарищества.

-- Раньше я тратил один пенни в неделю на _лондонскую газету_,
заявила Дебби с самого начала своих отношений с Эстер. Но однажды
я обнаружила, что у меня отвратительная память.

-- Ну и что? - спросила Эстер, пораженная таким сочетанием идей.

-- Это сэкономило мне шиллинги и шиллинги, - продолжала Дебби.
Раньше я хранил все старые выпуски из-за всех этих
ответов людей, которые учат вас, как ухаживать за
волосами, ногтями и сохранять цвет лица свежим, потому что их
рецепты приходили мне в голову. И вот однажды я перечитал
случайно попала история в выпуск, которому был всего год: она
заинтересовала меня так, как будто я ее еще никогда не читал. Поэтому
я перестал покупать газету и снова начал читать всю свою
коллекцию старых выпусков. С тех пор я перечитываю их каждые два года
.

Дебби прервалась, чтобы кашлянуть. Длинные монологи вредны
для людей, которые проводят свою жизнь, сгорбившись над своим рукоделием
в темных маленьких комнатах.

-- И каждый раз чтение доставляет мне одно и то же удовольствие, - продолжала она. И
вы, разве это не произвело бы на вас такого же эффекта.

-- Нет, - ответила Эстер с мучительным чувством своей неполноценности.
Я помню все, что читал.

--Ах, вы будете очень замечательной женщиной, - сказала Дебби
, гладя его по волосам.

-- Вы верите в это? - воскликнула Эстер, вся сияя от удовольствия.

--Да, кстати, разве вы не всегда не первая в своем классе?

-- Что это значит? девочка запнулась. Другие девушки
такие глупые. Они думают только о своих шляпах и
лентах. Они хотели бы лучше играть в волейбол или прыгать через скакалку, чем
прочитать историю Сорока воров. Их не беспокоит
, что они весь год учатся в одном классе вместо меня, меня сводит с ума
то, что мы идем так медленно. Я мог бы легко выучить за три
месяца все, чему нас учат за двенадцать. Я хочу знать все, чтобы
чтобы позже стать учительницей в нашей школе.

-- И вы полагаете, что ваша учительница все знает?

--О да, нет ни слова, которого она бы не поняла, и она ничего не знает
о зарубежных странах.

-- А вам бы понравилось быть школьной учительницей?

-- При условии, что я стану достаточно образованной. Но дело в том, что, видите ли,
учительницы в нашей школе стоят выше рынка настоящих
леди. И они так красиво одеваются. Представь себе, у них
меховые боа и перчатки на шести пуговицах. Я никогда не смогу
купить такие вещи. Даже если бы я зарабатывал пять шиллингов в
неделю, мне пришлось бы почти все отдавать отцу и детям.

-- Но если вы действительно хороши, я уверена, что знатные
дамы, например, из семьи Ротшильдов, купят вам красивые вещи
одежда. Я слышал, что они очень щедры для прикладных детей.


--Нет, другие учительницы знали бы, что я занимаюсь благотворительностью, и
стали бы меня презирать. Я слышала, как мисс Хайамс высмеивала
учительницу за то, что та носила один и тот же костюм две зимы
подряд. Короче говоря, я не верю, что смогу стать школьной учительницей. Тем
не менее, было бы неплохо иметь возможность сидеть спиной к огню зимой. Но
ученики знали бы...

Эстер остановилась и покраснела:

-- Так что же они могут знать?

-- Ну, они бы знали, кто мой отец, - подхватила Эстер, понизив голос.
голос. Они увидят, как он продает вещи в переулке, и тогда
они не будут меня слушаться.

-- Что за идея. Я убеждена, что у большинства учеников отцы
такие же... такие же бедные. Познакомьтесь с отцом мисс Хайамс.

-- Я очень хочу вам верить. И потом, я думаю об этом, Дебби, если бы я зарабатывала
пять шиллингов в неделю, я могла бы купить отцу
новую одежду, не так ли? И тогда ему больше не нужно было бы торговать
лимонами или катушками с нитками.

-- Вот что, дорогая, ты будешь учительницей, я тебе это предсказываю. И даже
кто знает? Может быть, вы когда-нибудь станете директором?

У Эстер вырвался очарованный смешок, который закончился вздохом.

-- Как, я? Мне бы сходить в тур и посмотреть, все ли
учительницы хорошо справляются со своими обязанностями? О, я бы знал, как удивить
их болтовней. Я знаю их манеры.

--Похоже, вы очень внимательно следите за своими надзирательницами. Будете ли
вы сажать их за их сплетни? спросила удивленная Дебби.

-- Нет, - возразила Эстер, снова став очень серьезной. Мне совсем не неприятно
слышать болтовню этих дам. когда моя учительница и мисс
Дэвис, который учится в соседнем классе, а затем еще несколько человек из
эти дамы собираются вместе, я многому учусь, слушая
их разговор.

-- Чтобы, - засмеялась Дебби, - их болтовня в конечном итоге вошла
в программу обучения.

-- Да, хотя этого и нет в программе, - ответила девушка
, серьезно покачав головой. - Эти дамы в основном говорят о молодых людях.
У тебя когда-нибудь был любовник, Дебби?

-- Никогда не спрашивайте меня... никогда не спрашивайте меня об этом, - пролепетала Дебби, склонившаяся
над своим произведением.

-- А почему бы и нет? настаивайте, Эстер. Когда я вырасту, если у меня будет
любовник, я буду им очень гордиться. Да, вы здесь, чтобы отвернуться,
но я уверена, что у вас был один: был ли он хорош собой, как Лорд
Эверсмонд или капитан Эндрю Синклер? Как, ты плачешь,
Дебби?

-- Вы дура, Эстер, разве вы не видите
, что мне в глаз попала мошка. Он причинил мне боль и себе тоже не сделал
ничего хорошего, бедняга?

--Дай мне посмотреть, Дебби; может быть, мне удастся спасти его.

--Нет, не волнуйтесь.

--Ты жестока, Дебби, ты такая же злая, как Соломон, который
отрывает мухам крылья, чтобы посмотреть, смогут ли они
все-таки летать.

--Моя теперь мертва. Так что продолжай _противница Леди
Анне_. Вот и весь наш день, потраченный на болтовню. Поверь мне,
Эстер, не стоит забивать себе голову идеями влюбленных. Вы
вы слишком молоды. Но прочтите. Я слушаю вас.

-- На чем я остановился? Ах да: «Лорд Эверсмонд прижал к своей мужской груди
прекрасную молодую женщину и покрыл поцелуями эти такие свежие губы, которые
ответили ему со страстью, равной его собственной. Однако
в конце концов она взяла себя в руки и сказала ему со слезами на глазах: - О, Сигизмунд,
почему вы так упорно идете сюда, когда герцог
защитил вас от этого!»...

--Ах, вы знаете, Дебби, мой отец на днях сказал мне
, чтобы я больше сюда не возвращался.

--О, вы должны вернуться, - воскликнула Дебби, вся тронутая. Я не мог
бы обойтись без тебя сейчас.

--Мой отец уверяет, что ходят слухи, что вы неподходящий человек
, - наивно сказала Эстер.

Дебби печально вздохнула.

--Хорошо, - прошептала она.

--Но я ответил, что люди - лжецы, а вы очень хороший
человек.

--О, Эстер, дорогая Эстер, - пролепетала Дебби, целуя маленькую головку
серьезная, со страстью, которая удивила ребенка.

-- Я думаю, - продолжила та, - что мой отец сказал это потому, что
воображает, что, пока он в синагоге, я пренебрегаю Сарой и
Исааком, которые все время ссорятся по поводу своего дня рождения, как
только мы оставляем их одних. Но они не дают друг другу
серьезных советов. Но у меня есть идея. Если бы я взял с собой Сару?

--Да, но не боитесь ли вы, что она заплачет и ей станет скучно
, пока вы будете читать, если у нее не будет Исаака, чтобы поиграть с ней?

-- Вовсе нет, - ответила Эстер. Она составит Бобби компанию.

Бобби подружился с маленькой Сарой. Он не встречался ни с кем из себе
подобных. В таком случае животное с чувствительным сердцем охотится на
людей. Совершенно случайно он встретил
сама Дебби. Эти двое одиночек сразу же подружились. До
этой встречи Датч Дебби была подвержена неприятным искушениям.
Однажды она лишила себя средств почти на три месяца, чтобы
откладывать девять пенсов в неделю и покупать одну восьмую лотерейного билета
Шугарману, сваху, которая соизволила по этому поводу вспомнить
о его существовании. Удача не пришла. В течение нескольких месяцев,
прошедших до следующей зимы, Дебби видела Эстер все реже
и реже, поскольку девочка боялась, что ее старшая подруга сочтет себя обязанной
предложить ей разделить с ней трапезу. А потом дети все чаще
требовали ухода. Дебби многое узнала о
школьных товарищах Эстер и об учительнице, но та
была необщительна, когда дело касалось ее семьи.

Однажды летним вечером Эстер, которая только что провела время под присмотром мисс Мириам
Хайамс с серьезным видом подошел к Датч Дебби и произнес::

--О! Дебби, мисс Хайамс не героиня.

--Правда? подходит Дебби, смеясь. До сих пор вы не скупились
на похвалы в его адрес.

--Да, она очень хорошенькая, и ее шляпки элегантны; но она
не героиня.

-- Что случилось, что случилось?

--Вы знаете, какая была прекрасная погода все эти дни?

--Да.

-- Так вот, сегодня утром, в самый разгар урока священной истории, она
сказала нам: - Как жаль, дети мои, оставаться взаперти в такую
погоду. (Вы знаете, что она всегда очень с нами разговаривает
любезно.) - Есть школы, - продолжала она, - где летом у нас
выходной на полдня по средам. Разве не было бы прекрасно
, если бы у нас было так много, чтобы пойти погулять на солнышке в
Victoria-Park?

--О да, мадемуазель, это было бы очень мило, - хором воскликнули мы.

Поэтому она сказала:

--Ну, почему бы вам не попросить у директора отпуск на
сегодня? Вы самый высокий класс в школе. Я
уверена, что если бы вы обратились с этой просьбой, вся школа была
бы свободна. Кто хочет выступить от имени всех?

Тогда все девочки сказали, что это, должно быть, я, потому что я
первая в классе и сосу все _h_. Поэтому, когда
директриса вошла в наш класс, я встал, поклонился
ей и спросил, не хочет ли она дать нам выходной сегодня днем
из-за яркого солнца. Вот и директриса, которая надевает
очки и делает такую мрачную мину, что нам кажется, что в
классе совсем не осталось солнечного света. - Как, - воскликнула она,
- со всеми каникулами, которые у вас уже были! Один месяц до Нового года,
две недели до Пасхи и все праздничные дни. Я удивлена,
дамы, что вы настолько рассеяны и ленивы, чтобы
просить большего. Так что берите пример со своей школьной учительницы. Смотрите
Miss Hyams. (Мы посмотрели на мисс Хайамс, которая, казалось
, что-то искала на своей кафедре.) Посмотрите, как она работает, она
никогда не жалуется, никогда не просит отпуск!

Мы снова посмотрели на мисс Хайамс, но она еще не
выглядела так, как будто нашла бумагу, которую искала. Наступила тишина
ужасно, было бы слышно, как упала булавка. Ни малейшего кашля, ни
малейшего сморщивания ткани. Тогда директриса повернулась ко
мне и сказала::

--А вы, Эстер Анселл, о которой я всегда был такого высокого мнения,
меня удивляет, что вы являетесь исполнителем такой неуместной просьбы. Я
запомню это, Эстер Анселл.

На этом она ушла, длинная и жесткая, как шест, сердито хлопнув
дверью.

-- И что мисс Хайамс сказала дальше? спросила Дебби с глубоким
интересом.

--Она сказала: «Селина Грин, что сделал Моисей, когда дети
неужели Израильтяне пожаловались ему на нехватку воды?»

Она просто вернулась к уроку священной истории, как будто
ничего не случилось.

-- На вашем месте я бы рассказала директрисе, что за человек
заставил меня заговорить, - возмущенно воскликнула Дебби.

--Oh non, protesta Esther. Это было бы мерзко. Это вопрос
деликатности. Я все еще сожалею, что у нас не было отпуска.
Было бы так хорошо на улице, в парке.

Виктория-Парк, для обитателей гетто это _Парк_ по
преимуществу. Расположен примерно в двух милях, достаточно далеко, чтобы
прогулка, превратившаяся в экскурсию, является для евреев
бедных районов Лондона вечным благословением. В редкие
воскресные дни семья Анселлов, за исключением бабушки, отправлялась в
поход по парку в сопровождении Моисея, несущего на плече Исаака и Сару, каждый по
очереди. Эстер любила парк в любое время года, но особенно летом,
когда большое озеро было кристально чистым и усеянным лодками,
птицы пели в листве деревьев, а садовники
расставляли чудесные мозаики, лобелии и цветы.
кальцеолярные. Она растянулась на густой траве и с
мистическим восторгом смотрела на голубой свод неба. Она забыла о книге
, которую принесла с собой. Тем временем другие дети
гонялись друг за другом с радостью, граничащей с бредом.

Однажды субботним днем прошлой осенью, когда Мозес не должен
был сопровождать своих детей, Эстер решила, что Датч Дебби присоединится к
ним, чтобы на несколько часов расстаться со своими домашними привычками.
Невыразимая тоска исходила от умирающего пейзажа. Обгоревшие листья
дорожки были усеяны, а деревья раскачивались на ветру
ветвями, похожими на растопыренные руки. Ноябрьский туман
поднимался с мокрых газонов и заволакивал своими испарениями голубизну неба.
Солнце казалось красным, разобранным на части кораблем, плывущим среди
пурпурно-золотых волн и пылающих хлопьев облаков. В тихом зеркале
маленького озера отражались ветви деревьев. Одинокий лебедь
расправлял перья, вытягивал шею и описывал
небрежные изгибы на мутной воде. Внезапно мы услышали
раздался стук весел, и ленивая вода была рассечена проплывающей мимо
лодкой, на которой героический молодой человек прогуливал не менее героическую
молодую женщину.

Датч Дебби расплакалась и быстро пошла домой. С тех пор она
заботилась только о Бобби, Эстер и "Лондонском журнале" и
больше никогда не откладывала девять шиллингов.




X

МОЛЧАЛИВАЯ СЕМЬЯ


За несколько дней до праздника Пурим сваха Шугарман, неся
под мышкой своего сына Неемию, однажды вечером пришла навестить миссис Хайамс,
мать школьной учительницы Эстер. У молодого Неемии были телята
босиком, в туфлях и красных носках: его отец
всегда носил его, чтобы продемонстрировать эту элегантность. Что касается самого Шугармена, он
был полностью одет, а синий шарф, который он
обычно носил, наполовину торчал из кармана пиджака, вместо
того, чтобы, как в праздничные или субботние дни, завязываться ремнем на
талии.

--Доброе утро, мэм, - весело сказал он.

-- Доброе утро, Шугармен, - ответила миссис Хайамс.

Это была невысокая старушка лет шестидесяти, изможденная, с
совершенно белыми волосами. Если бы она была лучшим наблюдателем за обычаями
у еврейки черный парик до ее последнего дня мешал нам
заметить эту последнюю черту. Но его дочь Мириам запретила
носить парик. Миссис Хайамс, человек миролюбивый и боязливый, молча подчинилась
этому запрету, который, тем не менее, ранил ее
самые сокровенные чувства. Старый Хайамс, ее муж, хотя и менее слабый, был
недостаточно тверд, чтобы навязывать свою волю своей семье. И он тоже молчит
.

--Ну, может быть, мэм, вы удивлены, что я прибрался,
чтобы прийти к вам, - сказал Шугарман, - но дело в том, мэм, что я был удивлен.
одетый, чтобы навестить даму. Я остановился здесь, проходя мимо.

--Не хотите ли присесть? говорит миссис Хайамс. Обученная дочерью, она
говорила по-английски, но мучительно и медленно.

--Нет, спасибо. Но я посажу Неемию, если вы позволите... Там
, Неемай, сиди тихо или держись подальше. Я пришел одолжить вам
ваш штопор, мэм.

-- С удовольствием, - сказала миссис Хайамс.

--Спасибо. У моего Эбенезера, мальчик, бар-мицва в субботу
на следующей неделе, и я зашел сказать тебе об этом. Вы ведь придете,
не так ли?

-- Я не знаю, - нерешительно ответила миссис Хайамс. Она не была
уверена, считает ли Мириам Шугарман достойной включения в
список посещений семьи.

--Не говорите так. Мы выпьем тринадцать бутылок лимонада. Я рассчитываю
на вас, на мистера Хайамса и на всю семью.

--Спасибо. Я расскажу об этом своему мужу и детям.

--Все в порядке. Неемия, не танцуй на дамском стуле ... Узнали ли вы
, мадам Хайамс, об удаче мадам Джонас?

--Нет.

-- Она выиграла в лотерею одиннадцать фунтов.

--Это прекрасно, - оживленно сказала миссис Хайамс.

-- Если хотите, я могу уступить вам половину билета за два фунта.

-- У меня нет денег.

--Ну, за тридцать шиллингов. Это то, чего он мне стоит.

-- Если бы я мог, но это невозможно.

-- Тогда возьмите восьмую купюру за девять шиллингов.

миссис Хайамс снова отказалась, покачав головой.

-- Как поживает ваш сын Дэниел? продолжай, Шугармен.

--Достаточно хорошо, спасибо. А как насчет вашей жены?

--Слава Богу.

-- А как насчет вашей Бесси?

--Слава Богу. Ваш Дэниел здесь?

--Да.

--Слава Богу. Могу я его увидеть?

--Если дело в лотерейном билете, он скажет вам то же самое, что
и я.

-- Дело не в этом, - возразил Шугарман. Но я хотел бы пригласить его.

--Дэниел! позвонила миссис Хайамс.

Он появился из глубины двора с засученными рукавами рубашки,
на его руках высыхала мыльная пена. Он был красивым мальчиком со
светлыми волосами и приятной фигурой, моложе Мириам на восемнадцать
месяцев. Его подбородок говорил о силе воли, глаза - о мягкости.

-- Доброе утро, сэр, - сказал Шугармен. Мой Эбенезер - бар-мицва, суббота
на следующей неделе. Не окажете ли вы мне честь зайти
ко мне в дом с вашими матерью и отцом после синагоги?

Дэниел внезапно покраснел. У него было сильное желание ответить: Нет.
Но он сдержался и смог извиниться вежливыми фразами. Его мать
заметила его покраснение, столь заметное на его бледном лице.

-- Не надо так говорить, - воскликнул Шугармен, - мы опустошим тринадцать бутылок
лимонада в доказательство того, что я позаимствовал у вашей матери ее штопор.

--Я с удовольствием отправлю Эбенезеру небольшой сувенир. Но я не
смогу пойти к вам домой. Извините.

И он повернулся на каблуках.

Но Шугарман попытался показать ей, что он ее не винит.

--Хорошо, - сказал он, - если вы пришлете подарок, это будет то же самое, как если
бы вы пришли.

-- В добрый час, - произнес Дэниел с подчеркнутой сердечностью.

Шугарман взял Неемию за руку, но задержался на пороге. Он
не знал, как подойти к теме, которая была ему небезразлична. внезапно
к нему пришло вдохновение.

--Вы знаете, что я назначил Морриса Берлински?

-- Нет, - запротестовал Дэниел, - а почему?

-- Он должен мне тридцать шиллингов. Я нашел ему очень симпатичную невесту.
Но теперь, когда он женат, он говорит, что это стоило только одного правителя.
Он предлагает мне государя, но я не хочу этого. И все же он был
бедным дьяволом, которому его брак принес десять фунтов стерлингов,
которые он получил от Благотворительной компании.

-- Неужели за десять шиллингов вы захотите устроить скандал в
обществе? Это будет во всех газетах, которые превратят ваш
квалификатор из _шадчан_ (сваха) в _шаткан_ (треснувший котелок), в
_шодкин_ (железный родственник четвероногих), в _шаткин_ (треснувший родственник),
в _чодкан_ (ножка котелка), в _шотган_ (старая винтовка) и в Бог
знает что что еще.

--Да, но речь идет о тридцати шиллингах, а не о десяти.

--Вы говорите, что он предложил вам гинею.

--Хорошо. Он предложил мне два полусверха. Я взял его гинею, но
в качестве простого первоначального взноса.

-- Вы должны были предать его суду Бет-Дина, - яростно воскликнул Даниил,
- или передать дело в суд еврея. Вы сделаете
евреев всеобщим посмешищем. Это правда, что все браки в
мире заключаются из-за денег, горько добавил он, только
среди придворных репортеров вошло в моду утверждать, что этот обычай
распространяется только на евреев.

--Ну, я посоветовался с ребом Шемуэлем. Я подумал
, что для этого арбитража есть все основания.

--Почему?

--Эй, разве он тоже не был шадчаном? В кого бы я мог
поверить, что найду сочувствие?

-- Я понимаю, - с улыбкой сказал Дэниел. И, очевидно, вы не
нашли его у него дома?

-- Нет, - прорычал Шугарман, взбешенный воспоминанием об этом. Он
сказал мне, что мы не в Польше.

-- Это правда.

--Да, но я дал ему ответ, который не доставил ему удовольствия. Я
Я сказал ему: «Неужели под предлогом того, что мы не в Польше,
мы должны ничего не скрывать от нашей религии?»

От возмущения Шугарман перешел к инсинуациям.

-- Почему вы не хотите, чтобы я купил вам жену, сэр
Hyams? У меня на примете есть несколько вполне приличных молодых девушек. Давай, не
смотри на меня с таким гневом. Какое поручение вы дадите мне, если
я найду вам девушку за сто гиней?

--Уходите, уходите! тонна Дэниел.

Шугармен ушел с опущенной головой. Любовь слепа, в ней нет ничего
от удивления до того, что свахи близоруки. Большинство
незаинтересованных людей знали, что Дэниел любит Бесси Шугарман. И это было
правдой. Дэниел любил Бесси, а Бесси любила Дэниела. Только Бесси
не говорила об этом, потому что она была женщиной, а он не признавал этого,
потому что он был мужчиной. Хайамы были семьей, в которой никто не
шумел. Каждый нес на нем свой крест в вечном
молчании. Мириам, хотя и менее сдержанная, не производила
впечатления молодой девушки, которая не может найти себе жениха. Она
мы думали, что жили слишком высоко, вот и все. Дэниел гордился ею,
ее положением, ее знаниями и был уверен, что она выйдет замуж
так же хорошо, как и одевалась. Он чувствовал, что его почки достаточно крепки
, чтобы содержать дом, и никогда не ожидал
, что его сестра внесет в это свой вклад, что, однако, в некоторой
степени и сделала. Но, в общем, он был тем, кто поддерживал отца и мать
почти немощный Хайамс. В плохие, но достойно и
мужественно пережитые годы Хайамс работал стекольщиком. Но когда
положение Мириам начало улучшаться, отцовская профессия
казалась ей публичным позором, обрушившимся на семью. Отчасти именно из-за
нее Дэниел в конечном итоге бездельничал со своими родителями и
запретил себе встречаться с Бесси. Потому что клерк в
магазине новинок, зарабатывающий сорок пять шиллингов в неделю, не
может содержать двух домашних хозяйств.

Бесси была слишком мила, чтобы долго оставаться без вечеринки.
Итак, была определенная ночь, когда Даниил не спал. наши соседи
французы называют это бессонной ночью: скорее, это была ночь
, омраченная слезами. Когда наступило утро, Дэниел принял
решение отказаться от Бесси. Он надеялся, что таким образом завоевал
мир. Она пришла не сразу, но он не сомневался, что она
уже в пути, потому что однажды он уже вел подобную борьбу против самого себя
и получил эту награду.

Это произошло, когда ему было восемнадцать лет, и он
пробудился в свете свободомыслия, считая себя
жертвой Субботнего Молоха, которому отцы приносят в жертву своих детей.
Владелец дома новинок был евреем и,
соответственно, был закрыт по субботам. Если бы не эта несвоевременная обязанность
освящать субботу, в то время как по воскресеньям ему все еще нужно было молиться,
Дэниел чувствовал, что перед ним могут открыться сотни более высоких карьеров
. Позже, когда он встретил Бесси, он
, конечно, не вернулся к узкому формализму своего отца, но его нечестие
покинуло его; он обнаружил, что эта отвратительная суббота освятила его жизнь, принеся ее в
жертву безличному идеалу: с какой стати, раз за разом
неделю мы чувствовали себя проникнутыми благодатью. Свои сокровенные чувства
Дэниел очень стеснялся выражать, он никогда не пытался этого
делать, и это было несчастьем, потому что однажды, давным-давно, во времена пылкой
реакции на иудаизм, он, напротив
, с большим треском излил свою душу ... Старый Мендель Хайамс его отец и Бина, его
мать, в отчаянии молчали, нахмурив брови, довольствуясь
тем, что оказывали немое сопротивление миру, более сильному, чем их воля.
Если бы Дэниел позже сказал им, что он берет свои слова обратно, что он
он был счастлив даже тем, что вера его отцов разрушила его
надежды, возможно, оба старика изменили бы свое отношение.
Но Дэниел молчал.

-- Вы поедете к Шугарману, мама, - сказал он, - вы и отец. Не обращайте
внимания, если я не пойду. У меня есть еще одно обязательство на этот
день.

Это были хорошие слова для такого молчаливого человека.

-"Ему было бы неприятно, если бы мы увидели его с нами", - подумала Бина Хайамс.

Но она молчала.

-- Он так и не простил меня за то, что я ввел его в курс дела, - подумал
Мендель Хайамс, когда его сын говорил с ним на том же языке, что и с матерью.

Но он промолчал.

Он не стал спорить по этому поводу со своей женой. Сообщается, что пара
более охотно делилась своими радостями, чем горестями. Но они
были женаты сорок лет, и между ними никогда не было
ни единого момента моральной близости. Их женитьба была
вопросом контракта. Сорок лет назад в Польше Мендель Хайамс,
проснувшись однажды утром, обнаружил на соседней подушке свое
лицо, которого он еще никогда не видел. Даже в день свадьбы мы не
позволил ему взглянуть на фигуру своей невесты.
Так того требовал местный обычай того времени. У Бины было
четверо детей, двое старших из которых к настоящему времени умерли; но
брак не породил привязанности. Подобные союзы часто приводят к обратному
результату. Бина была образцовой домохозяйкой, и
Мендель Хайамс добросовестно зарабатывал ей на жизнь своим трудом, насколько
позволяли дети, но любви
в доме никогда не было. Они почти не разговаривали друг с другом.
Бина занималась домашним хозяйством, которой очень плохо помогала маленькая служанка,
которую мы взяли в основном для того, что бы мы ни сказали. Мендель, вынужденный
бездельничать, вернулся к религии. В шестьдесят лет, когда ты
молчишь уже сорок лет, есть большая вероятность, что
тишина не заполнит эту сторону могилы. У Менделя, с другой стороны
, на свете была только одна цель: умереть в Иерусалиме. Ничто
не могло сравниться с глубиной его поклонения Храмовому городу. Все
инстинкты бродячего еврея и человека, отягощенного жизнью, движутся
они объединились, чтобы заставить его представить Сион, окруженный всем
великолепием, которое рисуют сны святых поэтов, сияющий под
сводом мистических радуг, созданных горькими слезами верующих.
У Хайамса также был такой страх, что, если он будет похоронен в другом месте, его
телу придется пройти под землей и под водой все расстояние
, отделяющее его гробницу от долины Иосафата, когда
прозвучит труба Воскресения.

Каждый год за пасхальным столом он выражал свое желание: «В следующем году
в Иерусалиме!»

И Мириам в глубине души повторяла это желание. Она чувствовала
, что издалека он ей понравился бы больше.

У Бины Хайамс тоже осталась только одна надежда на свете: умереть.




XI

БАЛ ПУРИМ


Сэм Левин вернулся, как и обещал, на бал Пурим. Они с Лией
поехали за Ханной на такси, потому что на брусчатке было слишком много грязи
, чтобы женщина могла рисковать своими бальными туфлями. И все
трое на машине за триста метров доехали до
клуба.

Клуб был Народным дворцом гетто, но в нем не было ничего особенного.
не самые глубокие слои еврейского населения было в достаточной
степени доказано тем фактом, что завсегдатаи говорили там по-английски. Даже низшие
слои там имели среднее образование, состоя
только из детей иммигрантов, в то время как верхний слой относился к
низшему среднему классу и, следовательно, почти выходил
за границы гетто. Это было очаровательное место, где молодые парни и
девушки встречались на равных, платя одинаковые
членские взносы. Для дочерей Иуды этот клуб был благословением, и
он определенно мешал их братьям идти наперекосяк. На бальный
зал было приятно смотреть, украшенный зимними цветами и
зелеными растениями. Большинство танцовщиц были в черных костюмах или платьях
с низким вырезом в зависимости от пола, и было бы невозможно отличить этот
бал от действительно светского вечера в фешенебельном районе, если бы не
особый блеск, которым сияли молодость и красота.

Где можно было встретить такое изобилие сногсшибательных брюнеток, где
можно было найти таких красивых блондинок? И не лимфатические блондинки, а
восточные блондинки, с внешностью едва ли менее яркой, чем у
их темноволосых соперниц. У молодых людей были
аккуратно зачесанные назад усы, завитки маслянисто-черного цвета, как у
ассирийского Быка, носы, сделанные в виде цифры шесть, и сильно блестящие пуговицы
на нагрудниках рубашек. То, как они могли
позволить себе это на свою скудную зарплату, - вот одно из многих чудес
в истории Израиля. Потому что с социальной точки зрения и даже в целом с
финансовой точки зрения они жили на точном уровне ремесленника
христианин. Таким образом, эти молодые люди в одежде казались
живым воплощением одного из аспектов истории Израиля. однако не то чтобы они
были в своем роде улучшенными копиями своей расы;
примитивные нравы и набожность евреев-иммигрантов они
заменили обыденной культурой и некоторой небрежностью в
соблюдении обрядов. Не важно, это была радость.собрание,
почти семейное собрание, не только потому, что большинство
танцоров знали друг друга, но и потому, что «все израильтяне
- братья и сестры». Танцевали очень легко и
непринужденно; кадрили исполнялись симметрично, каждый из
участников хорошо знал свою роль; вальсы развивались с ритмической грацией
. Когда исполняемая мелодия была популярна, ее сопровождали
вокалом. После ужина ноги стали легче, разговоры
и смех стали громче, но никогда не выходили за рамки обычного.
приличия, несмотря на усилия некоторых голландских евреев, которые пытались
внедрить более благоприятные гимнастические методы в своих клубах
, где кенгуру является мастером танцев: но общее мнение было
против них. Ханна мало танцевала; она охотно занималась гобеленом.
Она сияла в своем тюссоровом платье, и от стройной и
красивой девушки исходила атмосфера изысканности, которая привлекала элегантных
посетителей клуба. Но она ограничилась тем, что исполнила обязательные танцы:
кадриль для Сэма и вальс для Дэниела Хайамса, которого привела ее мать.
сестра, несмотря на то, что на нем не было черного одеяния, чтобы занять свое место рядом
с развевающимися драпировками Мириам. Ханна получила от милой Бесси
Шугармен, на которого бедный Дэниел тщетно делал вид, что не
замечает, довольно враждебным взглядом.

-- Ваша сестра помолвлена? Ханна спросила Дэниела, чтобы
что-то сказать.

-- Вы бы знали, если бы она была, - ответил Дэниел.

И он выглядел таким обеспокоенным, что она упрекнула себя за свой невнимательный вопрос.

-- Как она хорошо танцует! она поспешила заявить.

-- Не лучше, чем вы, - галантно вставил он.

--Я вижу, вы относитесь к комплиментам как к новинкам.
Давай уйдем отсюда, - добавила она, когда они подошли к
загроможденному углу.

-- Да, но я не отказываюсь от своих комплиментов, - сказал он, смеясь. Мириам
слишком хорошо меня стилизовала.

--Ваша сестра напоминает мне Мириам, танцующую на Красном море,
- заметила она, надув губы от неуместности своей идеи.

Разве эта Мириам не играла на «тимбреле»? спросила она.
Признаюсь, я совершенно не представляю, что это за тимбрел.

-- Без сомнения, какой-то бубен. А потом она пела, потому что
сыны Израилевы были спасены.

Оба от души рассмеялись, но, когда вальс закончился, каждый вернулся к своей
задумчивой мине. Ближе к обеду, в разгар кадрили,
Сэм, внезапно заметив одиночество Ханны, привел
к ней высокого, загорелого, как и положено, молодого человека во фраке, обмолвился о презентации и
быстро вернулся к требовательной Лии.

--Простите меня, я сегодня не танцую, - холодно ответила Ханна
незнакомцу, который сделал ей приглашение.

-- Я только наполовину зол на это, - сказал он с откровенной улыбкой. Я вас
я сделал эту просьбу, потому что это было необходимо. Но я не чувствую себя на
своем месте среди таких модных молодых людей.

В его голосе и манерах было что-то необычное
, что приятно поразило Ханну, несмотря на нее. Его
физиономия немного просветлела.

--Разве вы не были на одном из предыдущих балов? спросила она.

--О да, шесть или семь лет назад, но с тех пор все изменилось. Мы
перестроили клуб, не так ли? Очень немногие из нас приходили сюда в
одежде до того, как я отправился в Кейптаун. Я вернулся только
уже несколько дней. Мне дали билет, и я хотел попытаться
на мгновение пережить старые добрые времена.

Недоброжелательный слушатель заметил бы в
последнем предложении оттенок снисходительности. Ханна заметила ее, потому что молодой человек, объявив
, что возвращается из Кейптауна, подавил зарождающуюся симпатию, которую она
испытывала к нему. Она снова стала ледяной. Она хорошо знала его,
«молодого человека, возвращающегося с Кейптауна», еще более неприятного типа и
того же типа, что и молодой еврей в черной одежде. Он заработал немного денег в
Южная Африка - честно это или нет, никого не волнует
. Он выиграл, вот и все. Иногда правосудие конфискует эти
деньги, утверждая, что молодой человек приобрел алмазы незаконным
путем, но тогда молодой человек больше не возвращается из
Кейптауна, потому что он небогат. Более того, справедливости ради следует отметить
, что эти быстрые удачи связаны не столько с нечестностью, сколько
с возможностями, открывающимися перед смелой энергией из еще
неиспользованных регионов. Дело также в том, что человек, больше не испытывающий беспокойства в этих
регионы, далекие от сохранения видимости, он соглашается на самые
жестокие и самые низменные нужды, борется с этим так долго и так упорно,
что с таким же мужеством он, вероятно, заработал бы столько
же денег в Англии. Как бы то ни было, он выиграл его, и затем, хорошо
вооруженный, он возвращается в Европу, к домашнему очагу, к красоте, возобновляя
свои предрассудки, на которые он, кроме того, накладывает несколько слоев
высокомерия.

Симпатичные еврейки, одетые в свои лучшие наряды, ждут его в порту,
образно говоря, чтобы поприветствовать искателя приключений,
зная, что именно на одном из них он остановит свой выбор. Есть
несколько категорий этих молодых людей, «вернувшихся с курса»,
каждая из которых отличается цифрой своего заработка. Но независимо
от того, женится ли рассматриваемый молодой человек в среде, из которой он сам вышел, или
в среде, к которой его нынешнее состояние дает ему право доступа, он
всегда остается верным сектантским традициям своей расы, и это не столько
по религиозным мотивам, сколько по наследственному инстинкту. Как
и обычные еврейские молодые люди в черных одеждах, которых мы видели на этом балу, он
считает молодых христианок холодными сердцем и
бессердечными. Он исповедует, что маленькие еврейки, напротив, обладают
той теплотой и шиком, которые среди христиан присущи только
некоторым актрисам или артисткам мюзик-холла, вероятно
, сами еврейского происхождения. Что касается театра, молодой человек
, вернувшийся с мыса, говорит тоном непререкаемого авторитета.
Возможно также, что в основе его отвращения к христианкам лежит, хотя он и
не осознает этого, причина, по которой они не знают
обжарить рыбу. Они могут быть восхитительны для флирта во всех
его проявлениях, но они не были воспитаны таким образом, чтобы
постоянно делать его счастливым.

Таковы были представления Ханны о молодом человеке,
возвращающемся из Кейптауна. Образец, который она держала перед глазами
, явно предназначался для того, чтобы занять первое место на рынке. Он был
, несомненно, хорошо сложен, с умной головой и красивыми
усами. Только внимательно посмотрев на него, и снова благодаря
этому предвзятому мнению о том, что он возвращался с золотых приисков, можно было прийти к
найдите в нем высокомерие и презрение. Ханна отвернулась и
стала наблюдать за развитием кадриля копейщиков, который, казалось
, ее очень интересовал.

-- Здесь есть милые люди, - восхищенным тоном заметил молодой человек
.

Очевидно, он и не думал уходить.

Ханна очень расстроилась из-за этого.

--Вы находите? она сухо ответила.

-- Я бы не стал проводить различия, - сказал он с легкой
улыбкой.

--И все же, - сказала она громко, - вы не можете жениться на всех них.

-- Зачем мне вообще жениться на одной из них? - спросил он шутливым тоном, где есть
однако был удивлен.

--Разве вы не вернулись в Англию, чтобы пожениться? Так
поступает большинство молодых людей, когда они не берут в Африку
импортную женщину.

Он разразился смехом и попытался выяснить, что могло быть
в глазах девушки в его адрес. Но та упорно смотрела
в другую сторону. Они сидели спиной к стене.
Увидев ее только в профиль, он мог не заметить ничего, кроме изящной формы ее головы
и теплого оттенка кожи на шее, выглядывающего из-под светлого корсажа.
звонкий звон его смеха смешался с прыгающей музыкой
пятой фигуры копейщиков.

-- Что ж, я очень боюсь, что я исключение, - наконец сказал он.

--Без сомнения, у вас слишком плохое мнение о других людях? она не могла
не сказать.

--О! какая идея!

--И потом, может быть, вы уже женаты?

-- Нет, - серьезно ответил он, - я не женат. И вы тоже,
не так ли?

-- Я?

И после некоторой паузы она ответила:

--Но нет, я замужем.

Идея позировать замужней женщине, которой она теоретически была
он непреодолимо навязал себя ей. Точная форма кольца, которое она
носила, была скрыта ее перчаткой, и это позволило ей продлить
шутку.

--А-а, - простонал он. Я не совсем правильно понял ваше имя.

-- Ни я, ни ваш, - уклончиво ответила она.

--David Brandon.

--Красивое имя, - сказала она, поворачиваясь к нему с улыбкой.

Возможность подшутить над соседкой заставила девушку потерять
всю свою холодность.

--Какое несчастье, - сказала она, - что я потеряла всякий шанс носить
такое красивое имя.

Это был первый раз, когда она улыбнулась ему. Он был очарован
легкими изгибами ее рта и искорками, появившимися в темных
глубинах ее глаз.

-- Для меня это в основном несчастье, - возразил он.

--Естественно, - сказала она, слегка кивнув. Теперь
вы ничем не рискуете, говоря так.

-- Я бы все равно сказал это.

--Легко погладить змею, когда у нее больше нет клыков.

--Какое необычное сравнение! Но куда же делись все
танцоры? Надеюсь, вечер еще не закончился?

--Какой смысл вам оставаться, если вы не танцуете?

-- Это именно потому, что я не танцую. Если, конечно, вы
не угостите меня вальсом?

-- После чего вы уйдете, не так ли? подходит ли она с надутым ртом.

--Определенно, вы слишком утонченны для меня. Из-за того, что он живет с
бурами, мальчик становится неуклюжим на самом деле от комплиментов.

--Действительно, неловко, - сказала она, выпрямляясь с большой
серьезностью. Я нахожу, что вы говорите гораздо больше комплиментов
, чем подобает при разговоре с замужней женщиной.

-- О, это без всякой задней мысли, - смущенно произнес он.

-- Я так его понимаю, - возразила она.

Бедный мальчик так покраснел и смутился, что Ханна начала
испытывать к нему некоторую симпатию, несмотря на свою радость от того, что ей удалось до
такой степени унизить молодого человека, вернувшегося с Кейптауна.

-- Пойдемте, я попрощаюсь с вами, - довольно печально сказал он. Думаю
, я не могу просить вас принять мою руку на ужин. Я
предполагаю, что ваш муж потребует этой привилегии.

-- Я тоже так думаю, - ответила она, снова рассмеявшись, - но мужья
не всегда ценят свои права по достоинству.

--Я был бы рад, если бы вы пока занялись этим делом,
- воскликнул он.

--Я благодарю вас за добрые пожелания, которые вы загадали моему
домашнему счастью, - строго сказала она.

--О, почему вы плохо воспринимаете все, что я говорю? Итак, я действую на вас
как ужасный невинный человек, который каждую минуту ставит
свои ноги в тупик? Наконец, я надеюсь, что смогу встретиться с вами снова.

--Мир не так уж и велик, - возразила она.

-- Я хотел бы поближе познакомиться с вашим мужем, - сказал он резким тоном.

--Почему? она наивно спросила.

-- Потому что я мог бы навестить ее, - возразил он.

-- Но вы его уже знаете, - сказала Ханна.

-- Я его знаю? Кто это? Нет, я не думаю, что знаю его.

-- И все же именно он познакомил вас со мной.

--Сэм, - изумленно воскликнул Дэвид.

--Да.

--Но...

Он разрывался между неверием и удивлением. Конечно
, он не считал Сэма достаточно мудрым, чтобы выбрать такую женщину
или заслужить ее внимания.

-- Что значит «но»? - спросила Ханна с очаровательной наивностью.

--Он сказал мне, что... по крайней мере, мне кажется, что он сказал мне... что
представил меня мисс Саломон как свою невесту.

Соломон было именем первого мужа Малки и, следовательно
, фамилией Лии.

-- В этом вся правда, - сказала Ханна. Она была его
невестой до того, как он женился на мне, - объяснила она, как будто
рассказала самую естественную вещь в мире.

--Прошу прощения, если я, кажется, сомневаюсь в том, что вы мне говорите.
Но я положительно считаю, что вы смеетесь надо мной.

--И что заставляет вас так думать?

--Дело в том, что Саломон не сказал мне, что он женат, и в том, что я видела
, как он все время танцует с мисс Саломон...

-- Вероятно, он считает, что должен уделить ей немного внимания в качестве
компенсации, - отстраненно сказала она. Я бы даже не
удивилась, если бы он пошел с ней на ужин вместо того, чтобы забрать меня.

-- Вот он играет локтями в сторону буфета, и у него действительно есть мисс
Соломон в руке.

-- Вы говорите о ней так, как будто это ее филактерии, - вставила Ханна. В
любом случае было бы очень обидно беспокоить их. Так что с вашей стороны, если
если хотите, можете взять меня под руку, как скажете.

Фигура молодого человека осветилась восторгом, тем более ярким, что он
был неожиданным.

-- Я слишком счастлив, - сказал он, - что у меня на руках такие филактерии. Если
бы я всегда носил их, я бы стал более набожным.

-- Значит, вы не такой? - сказала она, когда они подошли к буфету,
где Ханна узнала Бесси Шугарман в сопровождении Дэниела Хайамса.

-- Нет, я черная овца, - сказал Дэвид. А что касается филактерий
, то я почти забыл, как их ставить.

-- Это очень плохо, - произнесла она с такой интонацией, что он ей
было невозможно разгадать, что она на самом деле думает.

--Ба, все в одном и том же, - весело заверил он.
Старое благочестие уходит. Вот мы и прибыли на праздник Пурим, ну,
многие ли из нас ходили послушать, как читают...
как вы это называете?... _мегиллу_? Сегодня здесь присутствует
раввин с непокрытой головой. И потом, много ли есть тех, кто пошел мыть
руки перед ужином или кто скажет спасибо? Вот что мне
было бы любопытно узнать. И даже, посмотрите, заботится ли кто-нибудь о
узнайте, являются ли подаваемые блюда _кошерными_ и нет ли там
бутербродов с ветчиной. Господи, пусть мой старый отец - да пребудет с ним
душа в пятки - был бы напуган такой встречей.

-- Да, странно видеть, как много евреев краснеют из-за своей
синагоги, - задумчиво сказала Ханна. Мой отец, мой отец, если бы он был здесь,
надел бы шляпу после ужина и сказал бы спасибо
, даже если бы его примеру не последовал никто из присутствующих.

-- И я очень им восхищаюсь, - серьезно заявил Дэвид, признавшись при этом
что я бы не стал ему подражать. Он человек старой школы, не так ли?


-- Это реб Шмуэль, - гордо произнесла Ханна.

--О, правда? - воскликнул он не без удивления. Я его хорошо знаю. Он
давал мне свое благословение, когда я был ребенком, и
каждый раз это стоило ему копейки. Ах, храбрый человек!

-- Я рада слышать, что вы так говорите, - сказала Ханна, краснея
от удовольствия.

--Всегда ли есть много иммигрантов, которые приезжают
и представляют ему дела совести?

-- Конечно, их благочестие не изменилось.

-- Они бедны, - заметил он. Всегда самые бедные
имуществом в этом мире являются самыми богатыми религией.

--Ну, разве это не компенсация? она возразила. Но если я
верю идеям моего отца об этом, то в основном потому, что
материальные заботы и религиозные заботы сочетаются.

--Я думаю, что мы пришли, чтобы найти вашего отца, гораздо больше, чтобы развеять
первое, чем второе.

--Мой отец очень хороший, - просто ответила она.

к этому времени им удалось раздобыть что-нибудь поесть, и
в течение нескольких минут диалог менял тему.

--Вы знаете одну вещь? он возобновил это во время еды. Я чувствую, что
не должен был признаваться вам в своей неверности.

--Почему же тогда?

--Потому что вы дочь реба Шемуэля.

--Именно из-за этого мне нравится слышать, как люди излагают
суть своих мыслей. Кроме того, не думайте, что я такая
же набожная, как мой отец.

-- Я не могу себе этого представить. Ах, совсем нет, - сказал он, смеясь. Я знаю
, что есть старый и благословенный священный закон, в соответствии с которым
женщинам не так повезло, как мужчинам
, когда дело доходит до ритуализма. Я смутно помню, как произносил молитву
, чтобы поблагодарить Бога за то, что он не сделал меня женщиной.

-- Должно быть, это было давно, - ехидно заметила она.

--Да, это было, когда я был ребенком... Разве вы не совершаете обратную
молитву? спросил он.

--Да, я благодарю Бога за то, что Он сотворил меня по Своей воле.

-- Тем не менее, вы, кажется, не совсем довольны этим, - намекнул он,
заметив определенный оттенок в ее тоне.

--Как может быть довольна женщина, - сказала она
, глядя ему в лицо. Мы не советуемся с ней о ее будущем. Ей нужно только
закрыть глаза, открыть рот и принять то, что угодно Богу
, посланному ей.

--Ну, закрой глаза, - сказал он.

И, протянув руку, он подал ей угощение, что вернуло
разговор к менее серьезной теме.

-- Вы очень плохо себя ведете, - заявила Ханна. Если бы мой муж
увидел вас!

--Прекрасная сделка. Я не знаю, как это делается, но я не
могу понять, что вы замужем.

--Неужели я так плохо играю свою роль?

--Это роль? - спросил он с тревогой.

Она кивнула. Его лицо снова стало серьезным, и Ханна не
могла не заметить этого изменения.

--Нет, - сказала она, - это суровая реальность, и я не горжусь этим больше
.

Это казалось смелым и легким для понимания признанием. Сэм
был школьным товарищем Дэвида, а тот никогда не был
высокого мнения о характере ее мужа.

-- Разве вы не счастливы? - тихо спросил он после минутного
молчания.

--Не в браке.

-- Сэм - скотина, - возмущенно воскликнул он. Он заслуживает того, чтобы ему
потерли уши, чтобы показать себя таким образом с этой толстой девушкой в
красном.

--О, не говорите ничего плохого об этой молодой девушке, она моя лучшая подруга,
- сказала Ханна, сдерживая свое расстройство, которое было вызвано не только
желанием смеяться.

-- Так всегда, - торжественно объявил Дэвид. Но как
вы могли выйти за него замуж?

-- Случайно, - равнодушно ответила она.

-- Случайно? он повторил с широко раскрытыми глазами.

--О, это не имеет значения, - повторила она, сосредоточив свое
обратите внимание на ложку ванильного мороженого, которую она поднесла ко
рту. Завтра мы разводимся... Посмотрим, берегите себя! Еще немного, и вы
бы разбили эту тарелку.

Дэвид остался с открытым ртом.

--Вы собираетесь развестись завтра?

--Да, так что же в этом особенного?

Он долго рассматривал ее бесстрастную физиономию, а затем воскликнул::

--Ах, теперь я уверен, что вы все
время смеялись надо мной.

--Мой дорогой мистер Брэндон, почему вы упорно обвиняете меня
во лжи?

Он был вынужден снова извиниться и стал таким образцом для подражания
от недоумения и смущения, которые не могла сдержать серьезность Ханны.
Она разразилась долгим смехом, который на мгновение заглушил стук
тарелок и шепот разговоров.

-- Мне жаль вас, и я собираюсь прояснить вам тайну,
- наконец сказала она. Но обещай мне, что сохранишь мою уверенность при себе.
Об этом знает только наш небольшой круг друзей, и я не хочу быть
посмешищем в округе.

--Конечно, я обещаю вам это! - горячо сказал он.

Она еще немного сдержала свое любопытство, чтобы немного развлечься
еще мгновение, но в конце концов она ставит его в известность, наслаждаясь
его изумлением.

-- Какая странная религия, если законы которой всегда остаются
мертвой буквой для девяноста восьми процентов людей,
исповедующих ее, - сказал Дэвид Брэндон. Я полагаю, мы сейчас слишком
англизированы, чтобы помнить, что у нас есть свои собственные
брачные законы, как у шотландцев. Наконец, я очень рад и поздравляю
вас.

--О чем?

-- За то, что я на самом деле не замужем за Сэмом.

--Ну, вы добры к своему другу! И я могу сказать вам, что я
только не поздравляй меня с этим, я.

-- И почему же так? - спросил он разочарованно.

Она молча кивнула.

--Скажите, почему? он настаивал.

-- Ну, по правде говоря, этот принудительный брак был единственным
шансом, который у меня был, выйти замуж за человека, который не был набожным. Не делай
такую расстроенную мину. Я не была шокирована вашим нечестием, вы не
должны быть шокированы моим. Вы, без сомнения, можете себе представить, что я
видел так много религии в отцовской обители, что мне очень хотелось бы
изменить ее атмосферу.

--Ха, ха, ха! вот вы, как и все мы, набрались смелости
согласитесь.

-- Смелости - нет. Моя карьера, слава Богу, не имеет ничего общего с религиозными
практиками. Мой отец, конечно, святой, но он
слепо впитывает все, что есть в его книгах, точно так же, как он
доверчиво принимает все, что мы с мамой кладем ему в тарелку, и все
же...

Она собиралась рассказать о скептических настроениях своего брата Леви, но
вовремя остановилась. Она не имела права раскрывать тайны
чужой души и даже удивлялась, как могла так быстро
признаться в своей.

--Неужели вы верите, что ваш отец запретил бы вам выходить замуж за человека по
вашему выбору, если бы этот человек не был набожным?

-- Я уверена в этом.

-- Но это было бы жестокостью.

-- Он бы этого не заметил. Он был бы уверен, что спасет мою
душу. Не забывайте об этом, он не в состоянии предположить, что человек
, достаточно счастливый, чтобы получить учение Закона, сможет
отказаться от ига, столь достойного того, чтобы его любили. Он лучший отец
на свете, но как только дело доходит до религии, лучшие сердца
становятся твердыми, как камень. Вы не можете знать его так хорошо, как я
я знаю его. А с другой стороны, я сама не хотела бы
вступать в брак, от которого могло бы пострадать положение моего отца. Если бы моя семья
была некошерной, что бы сказали люди?

--А что бы вы сделали, если бы были свободны?

-- Я ничего не знаю об этом. Это настолько неправдоподобное предположение, что я
вижу себя свободным! И все же мне кажется, что тогда произошли бы некоторые изменения. Я
так устала от этого вечного церемониала, от этих тарелок и
блюд, которые нужно мыть в соответствии с кропотливыми обрядами. Я знаю, что все
это для нашего же блага, но я все равно так устала от этого!

--О, я не вижу особых трудностей в том, чтобы есть _кошер_, когда это
возможно; я считаю, что это не очень больно и что для этого есть
определенная причина. Конечно, было бы абсурдно требовать от человека
воздерживаться от еды во время путешествия под тем предлогом, что животные
, кусочек которых ему подают, были зарезаны, а не зарезаны. И потом,
разве мы не знаем, кроме всего прочего, что люди, наиболее преданные
соблюдению таких правил, не отказывают себе в этом, чтобы совершать
мошенничества, поджигать свои дома, чтобы получить страховку,
наконец, предаваться всевозможным мерзостям? Я бы не
стал христианином за все золото мира, но я хотел бы, чтобы в
нашу религию было привнесено немного больше здравого смысла; это становится все более
необходимым. Если бы я когда-нибудь вышла замуж, я бы хотела, чтобы это была
женщина, которая сохранила бы от иудаизма только действительно
высшие стороны, и то не по безразличию, а по убеждению.

Дэвид внезапно остановился, удивленный своими собственными чувствами, которые он
впервые обнаружил в себе. Эти идеи смутно витали в воздухе
до этого момента в его мозгу, но, по доброй воле, он не мог
похвастаться тем, что когда-либо задумывался хотя бы о «действительно
высших» частях иудаизма или даже о каких-либо идеях
религиозного порядка, за исключением того, что касалось вопроса расы, когда он
думал о своем будущая спутница жизни. Собирался ли он позволить себе победить
серьезность Ханны?

-- Наконец, вы хотите жениться только на еврейке? сказала она.

-- Естественно, - изумленно воскликнул он.

Затем, глядя на эту красивую фигуру, такую задумчивую, он внезапно вспомнил
внезапно выяснилось, что Ханна уже была замужем, и это причинило ей боль.
Последовала минута молчания, в течение которой каждый из них продолжил
изложение своих идей. Наконец Дэвид возобновил разговор, как будто его
и не прерывали.

-- А вы бы вышли замуж за еврея?

Она пожала плечами и подняла брови жестом, в котором не было
ее обычной грации.

--Нет, - ответила она, - если бы мне приходилось слушать только себя.

-- Ах, не говорите так, - встревоженно воскликнул он. Я не верю, что эти
смешанные браки счастливы. А потом подумайте о скандале.

Она снова агрессивно пожала плечами.

-- Я не думаю, что когда-нибудь выйду замуж. В любом случае я бы не вышла замуж
за человека, который не нравился бы моему отцу, так что христианин или
еврей, стоящий выше предрассудков, для меня все одно - запретный плод.

Дэвид не совсем понял последние слова; он размышлял об этом,
когда Сэм, проходивший мимо с Лией, подмигнул, глядя
на него озорным, если не выразительным взглядом.

--Я вижу, вы оба хорошо ладите, - заметил он.

--Боже мой, - воскликнула Ханна, краснея, - все покинули
буфет, и мы все еще здесь. Какая идея затеять на балу
серьезный разговор.

--Она была серьезна? подходит Дэвид: - ну, что ж, никогда в жизни ни один
разговор не интересовал меня так сильно.

-- Это ужин, который вас позабавил, - возразила Ханна.

--Может быть, и то, и другое. Но в любом случае, это ваша вина, что
мы не занялись более подходящими для
этого местами.

-- Что вы хотите этим сказать?

--Вы не захотели танцевать.

-- А вы этого хотели?

--Достаточно.

-- Я и не подозревал об этом.

--Ужин придал мне смелости.

--Ну, если вы этого хотите... я имею в виду, если вы действительно хотите
вальсировать...

--Испытайте меня. Только не удивляйтесь, если я
справлюсь с этим довольно плохо. Вы же понимаете, что я почти не танцевал в Кейптауне.

Курс! Ханна услышала эти слова и, однако, не сохранила
ледяного выражения лица в начале вечера. Она слегка положила руку на
плечо Дэвида, который обнял ее за талию, и они
предались сладкому, сладострастному коварству медленного вальса.




XII

НАДЕЖДА СЕМЬИ


Был холодный и промозглый воскресный день, и Анселлы были в восторге от этого.
проходили как обычно. Маленькая Сара была в доме миссис Саймонс,
Рэйчел была в парке Виктория с группой своих одноклассниц.
На кровати, накрытая одной из старых вещей сына, так
как в камине не было огня, спала бабушка с молитвенником
в руке. Эстер, усвоив свои уроки, читала в
Датч Дебби - маленькая книжка в коричневой обложке, потому что она не
могла бесконечно перечитывать _Лондон Джорнал_. Соломон, не
выучив своих уроков, играл на улице в шашки, а Исаак был
его допустили в число игроков, потому что он пообещал
разделить со своим братом знаменитую кровать своей мечты. Моисей Анселл
был в немецкой синагоге, где слушал _Hesped_ (
заупокойную речь), произнесенную реб Шмуэлем над одним из огней гетто,
который только что преждевременно погас. Покойным был не кто иной, как
бедный, пышнотелый Маггид, внезапно уехавший в менее
фешенебельное место, чем Борнмут.

-- Он пал не под тяжестью возраста и не потому, что жаждал
покоя после великого утомления землей, - воскликнул реб Шмуэль.
Но Тот, кто держит ключи от жизни и смерти, сказал ему: «Ты
выполнил свою часть человеческой задачи, тебе не
нужно ее выполнять. Твое сердце было предано мне, приди и прими от меня свою
награду».

И вся толпа, толпившаяся в затянутом черным зале, начала
громко стонать, и тысячи рабочих сопровождали тело
к могиле, проделав пешком весь путь до большого кладбища
Боу.

Мальчик лет десяти, худощавый и смуглый, аккуратно одетый
в черный костюм с блестящим белым воротничком по итонской моде, поднимался на
в этот момент черная лестница дома № 1 на Ройал-стрит, лестница, которая не
показалась ему ни знакомой, ни приятной. У двери Датч Дебби
он был задержан короткой стычкой с собакой Бобби. Не
постучав, он широко открыл дверь в дом Анселлов и
, войдя, снял шляпу по привычке, принятой не только в гетто, но и за его пределами.
Затем он остался неподвижным, нерешительным, с миной разочарования.

Комната казалась пустой.

--Чего ты хочешь, Эстер? бабушка Мармотта проснулась в
испуге.

Ребенок бросил на кровать удивленный взгляд. Он не понял ни слова
о том, что сказала старуха. Ему было четыре года, когда он впервые
услышал идиш, и он забыл о существовании этого
жаргона. А потом в комнате стало холодно и бедно, невыразимо
бедно.

--О, как вы поживаете, бабушка? - сказал он, подходя к кровати и
с чистой совестью целуя старуху. Там никого нет?

-- Разве ты не Бенджамин? - спросила она с удивлением и сомнением
на его темном морщинистом лице.

Он догадался, о чем она его спросила, и утвердительно кивнул.

--Но как тебя богато одели! Увы, я полагаю, что взамен у
тебя отняли твой иудаизм. Вот уже четыре года, не так ли, ты живешь с
англичанами. Горе, горе, если бы твой отец женился
на благочестивой женщине, она все еще была бы от мира сего, и ты бы продолжал жить
среди нас, вместо того чтобы быть изгнанным среди чужеземцев, которые кормят
твое тело и морят голодом твою душу. Если бы твой отец оставил меня в Польше,
я бы умерла счастливой, мои старые глаза никогда бы не видели
такого запустения. Вот, расстегни жилет. Дай мне посмотреть, есть ли у
меньше ты носишь «четвероногих».

Бенджамин понял очень мало слов из этой речи
, произнесенной с быстротой, обычной для людей, чьи мысли постоянно вращаются вокруг
одного и того же небольшого числа тем. За четыре года он прочитал и перечитал
огромное количество книг на английском языке, он писал только по-английски, он
слышал, что вокруг говорят только по-английски. Более того, он
даже с самого начала сознательно исключил из своего мышления жаргон идиш
как нечто унизительное и мерзкое. Прямо сейчас, хотя он
он узнал некоторые интонации, которые были ему когда-то знакомы,
но ни одна из них не напомнила ему точного образа.

-- Где Эстер? спросил он.

--Эстер? - прорычала бабушка, словно запрыгивая на это имя. Esther est
chez Dutch Debby. Она все еще там. Датч Дебби утверждает, что любит ее как
свою дочь. И знаешь почему? потому что она хочет стать его матерью.
Она хочет выйти замуж за моего Моисея. Но мы не для нее. На этот
раз мы поженимся на женщине по моему собственному выбору. И не такой человек
, как Датч Дебби, который разбирается в иудаизме так же хорошо, как корова из
воскресенье; ни такой человек, как миссис Саймонс, которая балует нашу малышку
Сара, потому что она воображает, что мой Моисей будет для нее. Нет, это
вдова Финкельштейн, на которой мы собираемся жениться. Настоящая еврейка, эта.
Она закрывает магазин сразу после начала субботы, она не работает
в этот день, как это делают многие другие, и она ходит в
синагогу даже по вечерам в пятницу. Посмотри, как она воспитала своего Аврумкели,
который мог читать целую часть Закона и Пророков, когда
ему еще не было шести лет. Кроме того, у нее есть деньги и
самодовольно смотрит на моего Моисея.

Мальчик, видя, что разговор невозможен, пробормотал что
-то нечленораздельное и снова спустился по лестнице, чтобы найти следы
разумных членов своей семьи. К счастью, Бобби,
вспомнив их предыдущую ссору и решив, что последнее слово
останется за Бенджамином, преградил Бенджамину путь с таким упорством, что Эстер вышла
, чтобы успокоить его. Она с радостью упала в объятия брата,
уронив книгу, которая упала прямо на нос Бобби.

--О, Бенджамин, это действительно ты?

--О, как я рада! так рада! Я прекрасно знала, что ты придешь
рано или поздно. Давай, Бобби, Бобби, непослушный пес, это Бенджамин
, мой брат! Дебби, я поднимусь наверх, вернулся Бенджамин. Он вернулся!

-- Все в порядке, Эстер, - закричала Дебби, - сделай так, чтобы я поскорее увидела его.
Пришлите ко мне Бобби, если выйдете.

Фраза закончилась приступом кашля.

Эстер яростно затолкала Бобби в спальню и заставила Бенджамина подняться,
то дергая его, то толкая. Бабушка снова заснула
и мирно храпела.

-- Давай теперь поговорим, Бенджамин, - сказала Эстер, - раз бабушка спит.

--Прекрасно, Эстер. Я не хочу ее будить, уверяю тебя.
Я был здесь минуту назад и не мог понять ни слова из его
жаргона.

--Я знаю, она теряет зубы, бедная женщина.

--Нет, дело не в этом, она говорит на этом отвратительном идиш. Я был
уверен, что у нее было время выучить английский. Надеюсь,
ты не говоришь на жаргоне, Эстер.

-- Мне нужно поговорить с тобой, Бенджамин, ты же видишь: отец и бабушка
никогда не разговаривают дома иначе, и они знают всего
несколько слов по-английски. Но я не допускаю, чтобы дети
его используют, кроме как для общения с отцом и бабушкой. Вы должны
услышать, как маленькая Сара говорит по-английски: это так красиво. Только когда она
плачет, она говорит: -«Горе мне» - на идише. Я дал ей за
это пощечину, но она только громче кричала об этом свое «Горе мне». О, как
ты хорош, Бенджамин, со своим белым воротничком. Ты похож на маленького Лорда
Лонсестон на фотографиях в одном из наших учебников. Тебе придется
показать себя таким девушкам. Что скажет Соломон, когда
увидит тебя, человека, который всегда носит трусики до колен.

-- Но, значит, там никого нет? И почему нет огня?
- нетерпеливо спросил Бенджамин. Здесь ужасно холодно.

--Отец рассчитывает сегодня получить талоны на хлеб, уголь и
мясо.

-- Вот и славный прием, - пробормотал он.

--Мне очень жаль, Бенджамин. Если бы я знал, что ты придешь, я бы
позаимствовал уголь у мистера Бельковича. Но побей немного подошвой
, если тебе холодно. Нет, за дверью. Здесь ты разбудишь бабушку. Почему
ты не написал мне, что приедешь?

-- Я не знала. Старик с квадратными глазами, он один из наших
профессора - сегодня собирались в Лондон, и он попросил ученика
принести ему пакеты. Итак, поскольку я лучший ученик в своем
классе, он позволил мне пойти с ним. А потом он дал мне время
навестить вас. Я должен встретиться с ним на станции Лондон
-Бридж в семь часов... Ты не очень изменилась, Эстер.

--Действительно... - выдавила она с легкой грустной улыбкой. Я не вырос?

--Не так, как следовало бы в течение четырех лет. На мгновение я
представил себе, что меня никогда не было рядом. Как проходят годы.
Скоро я буду _Бар-мицва_.

--Да, и теперь, когда я снова тебя вижу, мне так много нужно тебе сказать, что
я не знаю, с чего начать. Всякий раз, когда отец приходил навестить тебя,
я мог получить от него очень мало новостей о тебе, а что касается
твоих писем, то они были редкими.

--Одно письмо стоит один пенни, Эстер. Где бы я взял пенс?

--Я знаю, уважаемый. Я знаю, ты не любишь писать. Но теперь
расскажи мне все. Ты сильно скучал по нам?

--Нет, мне так не кажется.

--Хо, совсем нет? - Разочарованно воскликнула Эстер.

--Прости, - повторил он более мягко. Я скучал по тебе, Эстер. но
у меня так много дел, мне нужно о многом подумать. Это такая новая жизнь
.

-- И ты счастлив, Бенджамин?

--О да, совершенно верно. подумай. Регулярные приемы пищи с апельсинами и
джемом. А потом отвлекающие факторы в любой момент. Собственная кровать
целиком. Хороший огонь. Жилой дом с грандиозной лестницей и
холлом. Поле для игры в мяч и все остальное...

-- Поле, - воскликнула Эстер. Итак, это как если бы вы собирались
По Гринвичу каждый день?

-- О, это лучше, чем в Гринвиче, куда вас
, девушек, водят только один плохой день в году.

-- Лучше, чем в Хрустальном дворце, куда мы водим детей?

-- Но Хрустальный дворец совсем рядом. В разгар сезона мы
наблюдаем фейерверк каждый четверг вечером.

Эстер широко раскрыла глаза.

-- И ты был там, в Хрустальном дворце?

--Много раз.

--Ты помнишь то время, когда ты никогда не был там? - спросила она
меланхолично.

-- Мальчик не может забыть такие вещи, - прорычал он. Мне
так хотелось увидеть Хрустальный дворец! Я слышал о стольких чудесах
от товарищей, которых мы туда водили. Но в день экскурсии,
для детей в нашей школе мой субботний костюм был на горе
Благочестия, не так ли?

-- Да, - согласилась Эстер, глаза которой затуманились. Мне было очень грустно
за тебя, дорогой. Ты не хотел выходить на улицу в своей повседневной одежде
, чтобы твои одноклассники не узнали, что тебе нечего
надеть лучше. Ты был совершенно прав, Бенджамин.

--Я помню, что в качестве компенсации мать устроила мне большое
развлечение, - продолжал Бенджамин с комичной гримасой. Она отвезла меня
Площадь Захарии и позволила мне поиграть там, пока она терла
этаж в доме Малки. Я помню, как Милли дала мне пенни, и что
Лия позволила мне взять две маленькие ложки мороженого, которым она
была занята. Было очень жарко, и я никогда не забуду
это мороженое. Но когда я думаю, что наши родители наняли мою единственную
приличную одежду!

И самодовольно разглаживал рукой свой такой чистый пиджак.

-- Но помни, - заметила Эстер, - что мама на деньги, которые она
выиграла у Малки, очистила твой костюм уже на следующее утро,
перед школой.

--Да, но какой смысл в следующем? Я все-таки надела свой красивый
я надел костюм, чтобы пойти в класс, и сказал учителю
, что накануне заболел; нужно было убедить товарищей, что я говорю
правду. К сожалению, у меня больше не было времени ехать в
Хрустальный дворец.

--Извините, случай представился. Разве ты не помнишь, Бенджамин,
ту великую даму, которая внезапно умерла на следующей неделе?

-- О да, это было шикарно, - воскликнул внезапно взволнованный Бенджамин. Мы
поехали на кладбище на арендованных омнибусах. Это было далеко в
сельской местности. Мы взяли по шесть лучших учеников из каждого класса.
Я сидел рядом с кучером и думал о старых почтовых каретах
прошлых лет и смотрел, не появятся ли разбойники. На кладбище
нас посадили в изгородь. Светило яркое солнце, трава была совсем
зеленой, и на пивной, которая проходила мимо нас, были такие красивые цветы
, а джентльмены шли следом, плача. А потом, на обратном пути,
у нас был лимонад и печенье. О, это было превосходно.
Позже я был еще на двух похоронах, но это было не
так весело. Да, в конце концов, костюм мне пригодился для загородной прогулки
.

Бенджамин, очевидно, не помнил похорон своей матери. Эстер
вспомнила их и поспешила сменить тему.

--Давай, расскажи мне еще раз о своем колледже.

--Ну, это как если бы мы каждый день ходили на красивые
похороны. Вокруг нас сельская местность с
деревьями, цветами и птицами. Представь себе, прошлой осенью я помогал с
сенокосом.

-- Все как в книгах, - прошептала девочка, вздыхая.

-- Что касается книг, то их у нас тысячи и сотни, целая
библиотека. Dickens, Mayne Reid, George Eliot, le capitaine Marryat,
Теккерей ... И я прочитал их все.

-- О, Бенджамин, - воскликнула она, взявшись за руки, с таким же
восхищением перед такой библиотекой, как и перед своим братом. Как бы я
хотел быть на твоем месте!

--Эй, ты мог бы легко.

-- Как это - как? - спросила она с тревогой.

--У нас есть секция для девочек. Ты сирота, как и я
. Попроси отца выдвинуть твою кандидатуру.

--Невозможно, Бенджамин.-- И ей стало совсем грустно. Что бы стало
Соломон, и Айки, и маленькая Сара?

--Разве у них нет отца и бабушки?

--Глупышка, отец не умеет стирать и готовить. Что касается
бабушки, то она слишком стара.

-- Вот что я называю позором, - заявил он. Почему отец не
зарабатывает достаточно, чтобы дать отмыться на улице? Он никогда не мог
отложить ни копейки.

--Это не его вина, Бенджамин. Он делает все, что в его силах. Я
уверена, что он часто огорчается из-за того, что слишком беден, чтобы позволить себе проезд
в трамвае, чтобы видеться с тобой каждый разрешенный день. В прошлый раз
он был вынужден продать коробку с книгами, которая у меня была. Но он
часто говорит о тебе.

--О, я не жалуюсь на то, что он не приходит. Я прощаю
его, потому что, знаешь, Эстер, он не очень презентабелен.

-- Всем хорошо известно, что он беден, - заметила девочка после некоторого
молчания. Мы не ожидаем, что ты станешь отцом джентльмена.

--Конечно, но у него мог бы быть приличный наряд. Он все
еще носит эти две ужасные маленькие кудряшки по обе стороны от головы? О,
как ужасали меня эти две петли, когда я был здесь в школе, а
он приходил к учителю. У некоторых товарищей были отцы, если
респектабельные. Было настоящим удовольствием, когда они приходили и смотрели
, как они навязывают это хозяину. Мать была так же плохо одета: она
приходила в школу с платком на голове.

--Да, Бенджамин, но это было сделано для того, чтобы принести нам тартинки, когда
дома на обед ничего не было. Разве ты этого
не помнишь?

--Я это прекрасно помню. У нас были очень плохие
годы, не так ли, Эстер? Я хочу сказать, что тебе не должно
быть хорошо, когда отец приходит в класс на глазах у всех
девочек.

Эстер покраснела.

-- У него нет возможности приехать, - уклончиво ответила она.

-- В любом случае, я знаю, что буду делать, - решительно воскликнул Бенджамин
. Я стану очень богатым.

--Очень богатый?

--Конечно, конечно. Я буду писать книги, как Диккенс и другие. Диккенс
заработал кучу денег, просто написав о том, что происходит каждый день.

-- Но ты не умеешь писать?

-- Я бы не знал, - выдавил он со смехом превосходства. Как насчет _ моего
дневника_? так что же это такое, а?

--_Мой журнал_?

-- Это наша газета, и я ее веду. так что у меня для тебя ничего нет
еще не поговорили? В нем я опубликовал рассказ под названием «_свадебная невеста_
». Это происходит в Афганистане.

--О, где бы мне взять номер?

-- Нигде, придурок. Это не напечатано. Он скопирован от руки и в
очень небольшом количестве экземпляров. Если ты придешь ко мне, я покажу тебе
номер.

--Я не могу пойти к тебе, ты же знаешь, - прошептала она со слезами
на глазах.

--Это не имеет значения. когда-нибудь ты это увидишь. Что я тебе
говорил? Ах да, мои планы. Видишь ли, я сдаю экзамен на стипендию
пройдет несколько месяцев, и все будут говорить, что у меня все получится. Тогда я,
без сомнения, смогу поступить в более высокий колледж, а оттуда в Оксфорд
или Кембридж.

--Чтобы грести наперегонки? - воскликнула девочка, вся красная
от волнения.

--Фи, скачки! чтобы заниматься латынью и греческим. Я уже начал
изучать французский язык. Таким образом, я буду знать три языка в дополнение
к английскому.

-- Четыре, - поправила Эстер. Ты забываешь иврит.

--Естественно, на иврите. Я не думал об иврите,
иврит знают все, и он никому не нужен. Что я хочу знать,
я - это то, что толкает меня в мир и заставляет меня
даже писать книги.

--А... Диккенс знал латынь и греческий? спросила Эстер.

-- Нет, - мрачно ответил Бенджамин, - и именно этим я
дам ему пешку. Короче говоря, когда я разбогатею, я куплю отцу новый
костюм и цилиндр. Здесь ужасно холодно
, Эстер, прикоснись к моим рукам: кубики льда. А я поселю отца и
бабушку в подходящей комнате
и устрою отцу пансион, чтобы он мог целый день изучать свои знаменитые книги
такие огромные. Неужели ему понадобится еще неделя, чтобы прочитать одну страницу? А потом
Сарра, Исаак и Рахиль пойдут в приличную школу, а Соломон... но
сколько ему тогда будет лет?

Эстер ошеломленно смотрела на него.

-- Предположим, тебе понадобится десять лет, чтобы стать знаменитым: Соломону будет
почти двадцать.

--Мне не нужно десять лет. Но это не имеет значения. Когда придет время
, мы посмотрим, что делать с Соломоном. Что касается
тебя...

--Ну что, Бенджамин? - спросила она с видом человека, чье воображение расстроено
.

-- Я дам тебе приданое, и ты выйдешь замуж, вот что! в заключение он
торжествует.

--А что, если я не захочу выходить замуж?

--Невозможно. Все девушки только и ждут, чтобы выйти замуж. Я
много раз слышал, как старый четвероногий рассказывал
, что все учительницы в женской секции умирают от зависти к нему. У меня уже было
несколько любовниц, и я уверен, что ты можешь сказать
то же самое.

И он лукаво посмотрел на нее.

--Нет, - серьезно ответила она. Вряд ли только Леви Джейкобс,
сын Реба Шмуэля, приезжает сюда издалека, чтобы поиграть с
Соломон и который приносит мне миндаль. Но я не обращаю на него внимания
, по крайней мере, в этом смысле. К тому же он выше нас.

--Над тобой? Подожди, пока я не напишу свои романы.

--Я бы хотел, чтобы ты написал их раньше, потому что тогда мне было
бы что почитать... Но какая скука!

-- Что в этом такого?

--Я потерял свою книгу. Что я сделал со своей маленькой коричневой книжкой?

-- Разве ты не бросил его в этого грубого пса?

-- Ты веришь? Люди будут наступать на них по лестнице.
Мне нужно спуститься и забрать его. Но, пожалуйста, не говори, что Бобби
хулиган.

-- И почему? Собаки - звери, да или нет?

Спускаясь по ступенькам, Эстер пыталась придумать какую-нибудь реплику,
но тщетно. Она утешила себя тем, что нашла книгу.

-- Что это за книга, черт возьми? - спросил Бенджамин, когда она снова ушла.

--Ничего. Тебе это было бы неинтересно.

--Меня интересуют все книги, - серьезно произнес он.

Она неохотно передала ему книгу. Он небрежно пролистал его,
а затем внезапно состроил удивленную и суровую мину.

--Эстер, - спросил он, - как это попало в твои руки?

--Другая девушка подарила его мне в обмен на грифельный карандаш. Она
сказала мне, что получила его от миссионеров. Однажды она пошла в их
вечернюю школу, и они подарили ей книгу вместе с ботинками.

-- И ты это прочитал?

-- Да, Бенджамин, - робко ответила она.

--Плохая девочка! Разве ты не знаешь, что Новый Завет -
нечестивая книга? Смотри, почти на каждой странице есть слово _крист_, и слово
«Иисус» тоже. И ты даже не вычеркнул их. О, если бы кто-нибудь застал тебя
врасплох, читая эту книгу!

-- Я не читаю это в классе, - умоляюще возразила она.

--Ты не должен нигде это читать.

-- И почему? - воскликнула она, выпрямляясь. Эта книга мне нравится. Это
так же интересно, как и Ветхий Завет, и даже на странице больше
чудес.

--Нечестивая дочь! сказал он, задохнувшись от своей дерзости. Ты прекрасно знаешь, что все новозаветные
чудеса ложны.

--И почему они должны быть неправильными?

--Потому что они произошли _после_ периода Ветхого Завета.
Мы видим чудеса в наши дни?

-- Нет, - согласилась девочка.

-- Ну что ж, - торжествующе воскликнул он, - если в
в эпоху Нового Завета мы должны ожидать
, что то же самое произойдет и сейчас.

--А почему бы не быть этому сейчас?

--Эстер, ты меня удивляешь. Я бы хотел, чтобы ты встретился лицом к лицу со
старым четырехглазым. Он бы быстро сказал тебе, почему. Все
религии - это вещи, которые произошли во времени. Бог не может
всегда разговаривать со своими созданиями.

--Я сожалею, что не жила во времени, когда
появились религии, - сказала она скорбным тоном. Но почему все
почитают ли христиане все эти книги? Я уверена, что их в
миллионы раз больше, чем евреев.

--Естественно, Эстер. Хорошие вещи встречаются редко. Если нас
мало, то это потому, что мы народ Божий.

--Но почему мне доставляет удовольствие читать то, что сказал
Иисус?

-- Все дело в том, что ты злая, - возмущенно возразил он. Давай, дай мне эту
книгу, я ее сожгу.

--Нет, нет, к тому же здесь нет огня.

-- Это правда, - сказал он, потирая друг о друга свои ледяные руки.
Наконец, не нужно начинать все сначала. Послушай, что я сделаю: я пришлю тебе
_Моя дневника_.

--О, ты сделаешь это, Бенджамин! как это мило с твоей стороны, - воскликнула она
радостно.

Она целовала его, когда Соломон и Исаак громко вошли и
разбудили бабушку.

-- Как ты, Соломон? спросил Бенджамин. А ты, мой маленький человечек,
как поживаешь? добавил он, поглаживая кудрявую голову Исаака.

Соломон сначала растерялся, а затем воскликнул::

--Привет, Бенджамин, у тебя есть такие пуговицы на пиджаке, которые ты можешь мне подарить?

Исаак, совершенно не зная, кем может быть этот незнакомец, отступил,
засунув палец в рот.

--Айки, - объявил Соломон, - это твой брат Вениамин.

--Мне не нужны другие братья, - заявил Айки.

-- Значит, твой день рождения наступит раньше моего?

--Да, если я не ошибаюсь.

-- Так скажи, я был там до тебя, - смеясь, сказал Бенджамин.

Исаак бросил в сторону двери насмешливый взгляд.

--Вот это да! - крикнул он отсутствующей Саре.

Затем, повернувшись к Бенджамину, он сказал ему::

--Я не хочу целовать тебя, но я уступлю тебе место в моей
новой постели.

-- Ты должен поцеловать его, - сказала Эстер.

И она проследила, чтобы он это сделал, прежде чем она вышла из комнаты
, чтобы забрать маленькую Сару у миссис Саймонс.

Когда она вернулась, Соломон позволил Бенджамину бесплатно полюбоваться
его панорамой Плевны. Моисей вернулся. Ее глаза были красными
от слез, но она плакала из-за смерти Маггида, а
от кладбищенского холода у нее посинел нос.

-- Он был великим человеком, - сказал он бабушке. Он мог говорить
четыре часа подряд по любому тексту и
всегда договаривался вернуться к тексту, прежде чем закончить. Какой экзегет, какой
проповедник! Увы, он был выше российского императора!

-- Увы, - повторила бабушка. Если бы женщинам было разрешено ходить на
похороны, я бы с радостью пошла на них. Но зачем
он приехал в Англию? Если бы он остался в Польше, он
бы все еще жил. И почему я приехала в Англию? Увы, увы, увы!

Она позволила своей голове снова упасть на подушку, и постепенно ее вздохи
превратились в храп. Моисей повернулся к старшему из своих
детей, который в его глазах уступал по важности только одному
Maggid. Он гордился красивой английской внешностью этого ребенка.

--Что ж, тебе скоро _Бар-мицва_, Бенджамин, - сказал он,
поглаживая обесцвеченными пальцами щеки сына. И
в его интонациях была смесь добродушия, беспокойства и
почтения.

Соломон уловил последние два слова предложения и утвердительно кивнул
.

-- К тому времени вы вернетесь к нам. Я полагаю, вас
учат профессии?

--Что он говорит, Эстер? - раздраженно спросил Бенджамин.

Эстер перевела.

-- Научи меня ремеслу, - с отвращением воскликнул он. У отца есть
очень низкие идеи. Он позволяет себе растоптать себя. Он был бы рад
видеть меня торговцем сигарами или резаком для одежды. Скажи ему, что я не вернусь сюда,
что я собираюсь сдать экзамен, чтобы поступить в университет.

Гордость расширила глаза Моисея.

--Ах, вы хотите стать _Рав_? воскликнул он. И, приподняв подбородок
сына, он с нежностью посмотрел на это дорогое лицо.

--Что такое _Рав_, Эстер? спросил Бенджамин. Неужели
он воображает, что я стану раввином? Пух! Скажи ему, что я буду писать
книги.

--Благословен будь ты, сын мой. Нам нужен хороший комментарий от
Песнь песней. Вероятно, вы начнете с этого?

--О, с ним невозможно разговаривать, Эстер. Давайте оставим это.
Почему он не говорит по-английски?

-- Он мог бы, но ты бы понял его еще меньше, - сказала
девочка с грустной улыбкой.

--Ну, это большое несчастье. С тех пор, как он был в
Англии... Он был там так же долго, как и мы. Он был поражен
ее замечанием и засмеялся. Затем он добавил: Я думаю, он
, как всегда, без работы?

Эти слоги слова «без работы» дошли до слуха
Моисей,- печальные, хорошо известные ему слоги.

--Да, - сказал он на идиш. Но если бы в моем распоряжении было всего
несколько гиней, я мог бы заключить выгодную сделку.

-- Пусть подождет, я дам ему денег на его дело,
- сказал Бенджамин, когда Эстер перевела.

-- Не слушай его, - сказала девочка. Благотворительный офис
много раз давал ему повод попытать счастья. Но ему доставляет удовольствие
воображать, что он бизнесмен.

Тем временем Исаак объяснил Саре через меню
личность Бенджамина, не без того, чтобы подчеркнуть замечательную
подтверждение его взглядов относительно
дней рождения. поэтому Эстер была вынуждена сказать им:

--Давайте, мои дорогие, без споров сегодня. Мы должны отпраздновать
возвращение Бенджамина. Мы убьем жирного теленка, как сказано в
Библии.

-- Что ты имеешь в виду под этим, Эстер? - спросил Бенджамин с подозрением.

-- Я имею в виду, - ответила Эстер, - что нам действительно нужно
что-то сделать, чтобы этот день действительно стал праздником. О, я знаю. Мы
собираемся выпить чаю перед твоим отъездом, вместо того, чтобы ждать, пока
время ужина. Без сомнения, Рэйчел вернется из парка. Ты
ее еще не видел.

-- Я не могу остаться, - сказал Бенджамин. Мне нужно три четверти часа, чтобы
добраться до аррека на вокзале. И потом, у тебя нет огня, чтобы приготовить чай...

--Бенджамин, ты, кажется, забыл. У нас в буфете есть буханка хлеба
и на пенни чай, а Соломон собирается сходить за фартингом
кипятка к вдове Финкельштейн.

При этих словах «Вдова Финкельштейн» бабушка проснулась и села в своей
кроватке.

-- Я слишком устал, - сказал Соломон. Исаак вполне может пойти на это.

-- Нет, - сказал Исаак, - это Эстер.

Эстер взяла кувшин и направилась к двери.

--Меше (Моисей), - воскликнула бабушка, - иди ты к вдове
Финкельштейн.

Моисей пошел туда.

--Вы сказали послеобеденную молитву, дети мои? спросила
бабушка.

-- Да, - сказал Соломон, - пока вы спали.

--Ho oooo! - прошептала Эстер, бросив на Соломона осуждающий взгляд.

--Ну, что, разве ты не говорил, что
сегодня будет праздник? он ответил ей вполголоса.




XIII

ЛИГА СВЯТОЙ ЗЕМЛИ


--Ох уж эти английские евреи! - воскликнул по-немецки Мелхиседек Пинхас.

-- Что они еще с тобой сделали, - спросил на идиш Куэдалях
фруктовщик.

Обе идиомы являются родственными, и часто мы используем их по мере их
появления.

--Я предложил им всем свою книгу, и едва ли они дали мне
достаточно, чтобы купить яд, который потребовался бы им всем, - заявил
поэт с самой суровой миной.

Его скулы выступали под загорелой, натянутой до предела кожей: его
черные волосы были нечесаными, борода зачесана назад, а глаза
, казалось, источали яд:

-- Один из них, Гидеон, депутат-агитатор, взял меня, чтобы подготовить своего
сына к Конфирмации. Но этот ребенок такой никчемный, такой никчемный... такой же
, как его отец. Я не сомневаюсь, что он никогда не станет раввином. Я ему серине
его роль, я пою ему слова своим самым красивым голосом, но у него
не больше слуха, чем души. А потом я написал для нее обращение,
замечательную речь, с которой она должна была обратиться к своим родителям и гостям на
обед. После благодарности за заботу, которую его родители
проявили о нем, после благодарения Всевышнему я заставляю
его сказать, что он станет хорошим евреем, что он окажет щедрую поддержку еврейской
литературе и людям, которые ее развивают, например, его
уважаемому наставнику Мелхиседеку Пинчасъ. И вот он показывает это
своему отцу, и что тот утверждает, что это написано не на хорошем
английском языке, и что, кроме того, другой литератор уже подготовил свою речь.
Не на хорошем английском. Обратите внимание, что Гедеон разбирается в этом так же хорошо, как
преподобный Элкан Вениамин разбирается в приличиях. Ах, я отомщу вам обоим. Я
знаю, что говорю по-английски не так, как англичанин, но есть ли под
солнцем язык, на котором я не умею писать? Французский, немецкий,
испанский, арабский льются из моего пера, как мед из луча
в улье. Что касается иврита, ты не будешь отрицать, Куадалия, что
мы с вами единственные в Англии, кто правильно пишет на
Святом языке. И эти жалкие хулиганы, эти обыватели
, тем не менее, осмеливаются утверждать, что я плохо пишу по-английски, и они отпускают меня
, меня, который учил ребенка только истинному иудаизму и цветам
еврейской литературы.

--Как, мы не даем вам закончить учить этого
ребенка ивриту под предлогом того, что вы плохо пишете по-английски?

-- Нет, у них было еще одно поражение. Одна из горничных утверждает, что я
хотел ее поцеловать. Ложь, фальшь. Я трахал свой палец после того, как получил
трахнул _мезузу_, и эта глупая и мерзкая девчонка подумала, что я
посылаю ей воздушный поцелуй. Это доказывает, что поцелуй
_мезуз_ в этом доме нечасто случается. Какая банда безбожников. И что будет
дальше? Глупый ребенок вернется к обеду, он получит
целый базар дорогих подарков, и он произнесет глупую речь, написанную
идиотом по-английски, и женщины будут плакать от этого. Но где будет
Иудаизм во всем этом? Кто сделает ребенку прививку от свободомыслия
, как я? Кто вселит в него настоящий патриотический пыл,
любовь к своей расе, любовь к Сиону, земле своих отцов?

-- Ах, вы положительно нравитесь моему сердцу, - воскликнула Кедалия
ле Фрукт в прекрасном порыве восхищения. Почему бы вам не пойти
сегодня вечером со мной в мой Бет-Хамидраш, на митинг в поддержку основания
Лиги Святой Земли?... Эта цветная капуста стоит четыре пенса,
мадам!

--Что такое эта Лига? - спросил Пинчасский.

-- У меня есть одна идея. Около двадцати из нас собираются сегодня вечером, чтобы
обсудить ее.

--Ах, у вас всегда есть идеи. Ты мудрец и святой,
Куэдайя. Основанный вами Бет-Хамидраш в Лондоне - единственный
очаг истинного православия и еврейской литературы. Идеи, которые вы
излагаете в наших газетах для улучшения участи наших
бедных братьев, достойны государственного деятеля. Но верите ли вы, что вам
помогут эти богатые англичане с ослиными головами? У них есть любовь только к
своему животу.

-- Ты прав, Пинхас, ты прав, - горько сказал Кедалия-
плодовод.

Это был рослый мужчина, сложенный до чертиков, с надутой физиономией
, которую иногда озарял энтузиазм. Он был бедно одет, и
между продажей капусты и продажей пучка моркови размышляла о
возрождении Иуды.

-- Вот что меня начинает обескураживать, Пинхас, - продолжал он. Наши
богатые люди очень много жертвуют на благотворительность. У них доброе сердце, но
, увы, не еврейское, как сказал поэт... (пучок
ревеня и два фунта брюссельской капусты - это три с половиной пенса
чтобы вы сдались. Спасибо, мэм). Поэтому я подумал: почему бы
нам самим не поработать над своим спасением? Да, мы сами, бедные,
угнетенные, гонимые, чьи сердца пылают к земле Израиля,
как олень к воде в ручье. Давайте поможем друг другу, положим руку
в карман. С помощью наших _грошей_ мы отстроим Иерусалим заново, и наше
Святой Храм. Мы будем собирать средства медленно, но верно. Во
всех уголках Ист-Энда и провинции набожные люди будут
платить друг другу. На первую собранную сумму мы отправим в
Палестину небольшую общину преследуемых евреев, затем
вторую и так далее. Движение будет похоже на снежный ком,
который, катясь, превращается в лавину.

-- Да, и тогда к нам придут богатые, - сказал Пинхас, заинтересованный
более высокая точка. Ах, это отличная идея, как и все, что
приходит вам в голову. Да, я пойду. Я произнесу мощную речь, ибо мои уста,
как уста Исаии, были тронуты огненным тизоном. Я
убедю мир немедленно начать бизнес. Я напишу
_маршал_ движения, начиная с сегодняшнего вечера, поливая свой подгузник
слезами поэта. Давайте откажемся от нашей тупости, давайте теперь будем рычать, как
ливанские львы. Я буду трубой, которая призовет со всех концов
земли наш рассеянный народ, я буду Мессией.

И он так высоко взлетел на крыльях своего красноречия, что
забыл о своей тлеющей сигаре.

--Я рад слышать от вас эту горячность, но не произносите
слова Мессии, потому что я боюсь, что наши друзья встревожатся этим и
скажут, что время Мессии еще не пришло, что ни Илия, ни Гог, ни
Магог, ни кто-либо из предшественников еще не пришли. замороженный (фасоль или
горох, дитя мое?).

--О, глупости! Пинхас продолжил. Гилель мудро сказал об этом: «Если я не
помогу себе, то кто мне поможет?» ждут ли они, когда к ним придет Мессия
с небес? Кто не знает, что я Мессия? Разве я не родился
девятого числа месяца Ав?

--Хорошо, хорошо, - согласилась Куэдайя ле Фрутье. Давайте будем практичными. Мы
еще не готовы к Марсельезам, Мессиям. Первое, что нужно сделать,
это собрать достаточно средств, чтобы отправить семью в
Палестину.

--Да, да, - пробормотал Пинхас, энергично потягивая сигару, чтобы
снова прикурить. Но важно смотреть далеко. Я уже все вижу.
Палестина в руках евреев, восстановленный Святой Храм, государство
Еврей, президент, способный владеть пером и мечом, весь
кампания, которую предстоит провести, вырисовывается у меня на глазах. Я смотрю на вещи в
целом и как на диктатора, как на Наполеона.

-- Это правда, что мы желаем всего этого, - осторожно рискнул
фруктовщик. Но сегодня вечером речь пойдет только о назначении дюжины
человек для создания комитета по сбору средств.

--Естественно, и именно так я все понимаю. Вы
правы. Люди по соседству хорошо знают, что вы всегда
правы. Я вернусь и поговорю с вами обо всем этом перед
ужином, и вы увидите, что я напишу в _Мизпех_ и друг друга.
Рабочие. Вы знаете, что все эти газеты борются за мое
сотрудничество. Их читатели - это тот класс, к которому вы хотите
обратиться. Так что именно здесь я начну свои пламенные стихи и своих
первых лидеров в поддержку этого дела. Я буду твоей Тиртеей, твоим
Мадзини, твоим Наполеоном. Какое счастье, что я приехал в
Англию именно в это время! Я жил на Святой Земле. Гений этой
страны проник в мою. Я могу описать красоты этой земли лучше, чем
кто-либо другой. Я тот человек, который нужен в нужное время. Тем не менее я
я не буду действовать поспешно. Нет: медленно и верно. Мой план
состоит в том, чтобы собрать небольшие пожертвования среди бедных,
начиная с отправки в Палестину только по одной семье за раз. Вот
что нам нужно сделать на данный момент. Что ты думаешь об этом, Куэдалях?
вас это устраивает?

--Да, да, это тоже мое мнение.

--Видите ли, не только в великих делах я
являю себя Наполеоном. Я понимаю детали, хотя они вызывают отвращение у
поэта. Ах, еврей - Царь мира, только у него есть великие
конструкции и способен реализовать их небольшими средствами.
Язычники глупы, так глупы! Да, вы увидите за ужином, как
я составлю практический план. А потом я также покажу вам, что
я написал о Гидеоне, члене парламента, хулигане. Сатирическое стихотворение
, которое я написал о нем на иврите, акростих, сделанный с его
именем, чтобы обречь его на насмешки потомков. Я перевел на
иврит термины «действия» и «интересы», используя новые слова
, которые я обязательно приму на вооружение евреями во всем мире,
для пополнения словарного запаса современного иврита. О, я ужасен
в сатире. Я жалю, как оса. Я находчивый, как
Иммануил, и кусается, как его друг Данте. Это появится в
завтрашнем выпуске _Mizpeh_. Я покажу этой англо-еврейской общине, что я
человек, с которым нужно считаться. Я раздавлю его.

--Но они не получают _Мизпех_ и были бы неспособны
понять его на иврите, если бы получили его.

-- Это ничего не значит. Я отправлю его за границу. У меня повсюду есть друзья,
ученые раввины, великие литераторы, которые присылают мне своих ученых
рукописи, их комментарии, их проекты для меня, чтобы я мог их отредактировать и
улучшить. Пусть эта англо-еврейская община наслаждается своим
глупым процветанием, я сделаю ее посмешищем Европы и
Азии. Когда-нибудь, наконец, она поймет свои ошибки, у нее больше не будет
таких служителей, как преподобный Элкан Бенджамин, у которого
четыре любовницы; она изгонит мясную лавку, которая здесь правит, и
она будет тянуть меня за края моей одежды, умоляя меня стать ее
раввином.

-- Конечно, нам нужен более ортодоксальный главный раввин, - согласился
Куэдайя.

--Православный? Тогда и только тогда у нас в Лондоне будет настоящий
Иудаизм и взрыв литературного великолепия, который
намного превзойдет таковую в испанской школе, если ее переоценить, поскольку никто не
проявил в ней того подлинного дара лиризма, который напоминает пение птиц
в брачный период. О, чем только не обладают другие привилегии
птиц, кроме привилегии пения. Что я не могу иметь столько
женщин, сколько хочу! Как глупы раввины, запрещающие
многоженство. Как справедливо сказал поэт: «Закон Моисеев есть
совершенная, она дает свет глазам». Брак, развод - все
в ней было регламентировано высшей мудростью. Почему мы должны
перенимать глупые обычаи язычников. В наше время у меня
даже нет спутницы жизни. Но я люблю. Ах, Куэдалья, я люблю.
Женщины такие красивые. Вам нравятся женщины, не так ли?

-- Я люблю свою Ривку, - ответила Куэдайя. (Пенни за бутылку имбирного пива
, мэм.)

--Да, но почему у меня нет жены, а? - спросил маленький
поэт с яростным блеском в черных глазах. Я мужчина
красивый, стройный, хорошо сложенный и хорошо выглядящий. В Палестине и на
Континенте все девушки смотрели на меня и подмигивали,
потому что там еврейки любят поэзию и литературу. Но здесь!
Затем я вхожу в комнату, где находится молодая девушка; она, кажется, не замечает
моего присутствия. Это дочь Реб Шмуэля.
Очень красивая девственница. Я целую ее руку, и она как лед
под моими губами. Ах, если бы у меня были только деньги! И у меня были
бы на это деньги, если бы эти английские евреи не были такими глупыми, и если бы они мне
назначили главным раввином. Тогда я женился бы на одной, двух, трех молодых
девушках.

-- Не говорите глупостей, - засмеялся Куэдалях, так как подумал, что
поэт хотел пошутить.

Пинхас увидел, что зашел в своем энтузиазме слишком далеко. Но его
язык был самым неутомимым из его органов, и часто он
выдавал истины, опасные для его владельца. Пинхас
был настоящим поэтом, одаренным необычайной способностью к самовыражению и
безупречным рифмоплетом. Он писал, следуя образцам средневековья, с
обилием акростихов и повторяющихся рифм, а не с
простые дубликаты ранней еврейской поэзии. Он обо всем догадывался
почти как у женщин, то есть каким-то чудесно
быстрым, тонким и неточным способом. Он заглядывал в чужую душу, но
взглядом, искаженным мрачным и болезненным недоверием. С аналогичной склонностью
, в силу того же умственного отклонения, он изобиловал
гениальными объяснениями Библии и Талмуда, новыми мнениями,
неопубликованными взглядами на историю, филологию, медицину и,
наконец, на все. И он верил в свои идеи, потому что они принадлежали ему, и в
сам, из-за своих идей. Иногда ему казалось, что он стал
выше ростом, ударившись лбом о солнце: но обычно это происходило
после выпивки. Тем не менее, его мозг
после этих ударов оставался в состоянии постоянного кипения.

-- Мир вам, - произнес Пинхас. Я оставляю вас вашим
клиентам, которые осаждают вас, как меня осаждали девушки. Но
то, что вы только что сказали мне, порадовало мое сердце. Я всегда испытывал
к вам привязанность, но теперь я люблю вас как женщину. мы
пойдем, ты и я, основываем Лигу Святой Земли. Вы будете
президентом, я обеспечу вам все голоса, а я буду казначеем,
а?

-- Посмотрим, посмотрим, - согласился Кедалия-плодовод.

--Нет, мы не можем позволить населению делать это. Мы должны
обо всем договориться заранее. Что мы скажем?

Он начал поглаживать пальцем ее нос.

-- Посмотрим, - нетерпеливо повторила Куэдалайя.

--Нет, скажите. Я люблю тебя как брата. Обеспечьте мне работу, и я
больше никогда в жизни ни о чем вас не попрошу.

--Если другие... - пробормотал Куэдалайя.

-- Ах, вы принц Израиля, - воскликнул Пинхас в восторге. Если бы я
мог показать вам свое сердце. Ах, как я люблю вас!

Он выскочил на улицу и бросился прочь, его голова была окутана
густыми облаками дыма. Продавец фруктов Куэдалия склонилась над корзиной с
картофелем. Когда он выпрямился, он был ошеломлен, увидев, что та же
самая голова снова появилась в дверном проеме магазина,
обрамлявшем его, - голова во всю длину, с черной бородой и
вкрадчивой улыбкой. Указательный палец с обветренным ногтем приподнялся на
уровне переносицы.

-- Вы не забудете? осторожно спросила голова.

-- Конечно, что я не забуду, - жалобно закричал фруктовщик.

Собрание состоялось в тот же вечер в десять часов утра в Бет-
Хамидраше, основанном Куэдалией: большом, никогда не выметенном зале, смутно
напоминающем синагогу. К нему можно было подняться по лестнице, такой же темной и
зловонной, как и все остальное в этом районе. На одной из последних скамеек молодой
человек в лохмотьях, с очень длинными волосами и изможденным лицом
убежденно раскачивался, громко повторяя изречения Мишны в соответствии с
традиционная псалмодия. У высокого помоста в центре
зала стояла группа энтузиастов, среди которых выделялся
Фру Карлкаммер, аскетически худой
, с копной рыжих волос, венчавших его голову, как фонарь на вершине маяка.

-- Мир тебе, Карлкаммер, - произнес по-еврейски Пинхас.

-- С вами мир, Пинхас, - ответил Карлкаммер.

-- Ах, - продолжал Пинхас, - для меня слаще меда, да,
лучшего меда встретить человека, с которым можно говорить на Святом Языке.
Увы, это очень редкое счастье в наше время. Мы с тобой,
Карлкаммер, единственные, кто правильно говорит на Святом Языке
на этом морском острове. Кстати, это великое дело, которое
объединяет нас сегодня вечером. Я вижу Сион, улыбающийся на своих горах, и его
смоковницы, дрожащие от радости. Я буду казначеем
коллекционного комитета, Карлкаммер. Голосуй за меня, потому что тогда наше общество
будет процветать, как лавр.

Карлкаммер издал неопределенный рык. Пинхас пошел поприветствовать Габриэля
Hamburg. Для древнееврейского ученого он был объектом интереса
весело, наполовину уважительно, но все же. Гамбург не мог не почувствовать вкуса
гения поэта, смеясь при этом над его притязаниями на всеведение, а
также над безрассудными и ненаучными. гипотезы, которым он посвятил свою
прозу. Когда Пинхас переходил к своим аргументам по еврейским вопросам
, у него был недостаток в том, что он находил в Габриэле Гамбурге человека
, который знал все.

-- Будь благословен, ты, грядущий, - сказал старый ученый. Затем он продолжил по
-немецки: - Я не знал, что вы придете и поможете нам восстановить
Сион.

-- А почему бы мне не прийти?

--Вы человек, который пишет стихи.

-- Давай не будем шутить, - обиженно сказал Пинхас. Разве царь Давид не
бил филистимлян так же хорошо, как писал Псалмы?

-- Это он написал Псалмы? подходит Гамбург со спокойной улыбкой
.

--Говорите потише. Конечно, это не он. Псалмы были
написаны Иудой Маккавеем, как я доказал в последнем выпуске
_Zeitschrift_ в Штутгарте. Вот увидите, я опоясаюсь своей кирасой
и своим мечом и буду сражаться лицом к лицу даже с вами в битве. Я буду
казначей. Ты будешь голосовать за меня, Гамбург, потому
что только мы с тобой можем правильно говорить на Святом Языке. Мы должны работать
рука об руку и следить за тем, чтобы бухгалтерский учет велся на
языке наших отцов.

Это было так же, как Мелхиседек Пинхас покончил с Хирамом
Lyons et Simon Gradkowski. Первый, крайне бедный пиетист,
каждый день добавлял несколько страниц к тернистой рукописи, в которой не было необходимости
комментировать первую главу книги Бытия. Градковский был достойным
продавцом новинок, в магазине которого работал Дэниел
Hyams. Он соперничал с Ребом Шмуэлем за скрупулезную точность
в расположении талмудических замечаний: такая-то страница, такая-то строка.
Это принесло ему репутацию оплота православия, в то
время как втайне он исповедовал терпимость и либерализм. Он преуспел в
том, чтобы чередовать выставление счета и написание
заумной статьи по библейской астрономии.

Человек, к которому Пинхас привязался в последнюю очередь, считался таковым
только потому, что достиг религиозного совершеннолетия - был
ответственен за свои грехи, то есть мог иметь немного больше
с четырнадцати лет. Он был учеником школы Харроу. Отпрыск богатой
семьи, его звали Рафаэль Леон. Уже проявляя
странный интерес к иудейской литературе, он часто замечал
имя Габриэля Гамбурга в ссылках на научные книги.
Он узнал, что этот великий человек проживает в Англии, и вскоре
написал ему. Гамбург ответил; это была их первая
встреча, и именно по просьбе молодого человека
ученый привел его на единственную встречу.

Пинхас взял на себя по отношению к Рафаэлю Леону роль крестного отца не без
оттенка подобострастия, от которого простому и сдержанному
молодому человеку было неудобно. И все же, когда он проникся напыщенными чувствами
поэта, то есть когда на следующее утро поэт
принес ему свою книгу с посвящением в акростихе
, он почувствовал восторженное восхищение этим непризнанным гением.

Остальная часть публики, собравшейся там, чтобы спасти Израиль, состояла из
менее выдающихся людей: меховщика, лесничего, слесаря, старейшины
стекольщик (Мендель Хайамс), портной, _Меламмед_ (или переводчик
с иврита), плотник, печатник, торговец сигарами, один или два мелких
лавочника и, наконец, Моисей Анселл. Их происхождение было очень
разнообразным, там были люди, родившиеся в Австрии, Голландии или
Польше, и другие, родившиеся в России, Германии, Италии или
Тунисе. Все они не меньше чувствовали себя лишенными родины и в
то же время соотечественниками. Заключенные в тюрьму в великолепии Вавилона
Современные, они обращали свои мысли на Восток, как те, кто
Маракуйи ищут солнца. Палестина, Иерусалим, река
Иордан, Святая Земля - все это волшебные слова для них. Они
таяли в слезах, просто глядя на медаль, отчеканенную в одной
из колоний барона Эдмона де Ротшильда. Самым большим знаком милости
, которую они просили за свою могилу, было то, что на нее бросили горсть
земли из Палестины.

Но Кедалия Плодовод был не из тех, кто
питал напрасные надежды. Он изложил свой план ясно и без расплывчатой сентиментальности.
Речь шла о восстановлении иудаизма, как это делают зоофиты
их коралловые отмели, а не так, как гласит знаменитая
молитва: «Скорее и скорее завтра».

Мы ожидали чего-то лучшего и были разочарованы.
Некоторые помощники воскликнули, что не следует останавливаться на
малых мерах. Как и Пинхас, они были сторонниками героических средств
. Иосиф Стрелицкий, студент и любитель сигар, выскочил
из комнаты и закричал по-немецки:

--Повсюду Израиль скорбит и стонет. Неужели мы действительно ждем, пока наши сердца
перестанут биться? неужели мы никогда не нанесем удар
решающий? Прошло почти две тысячи лет с тех пор, как наш Святой Храм был
обращен в пепел, и мы были изгнаны в результате
разрушения оков языческих завоевателей. Вот уже почти две тысячи лет
мы живем в чужой стране, являемся притчей во языцех и посмешищем
народов, нас отстраняют от всех почетных должностей и
преследуют за то, что мы занимаемся низменной работой, что нас толкают в
ноги, что мы пишем нашу историю своим языком. кровь, и пусть мы осветим ее в
мрачном свете костров, на которые взошли наши мученики
улыбающиеся для освящения Божественного имени. Мы, двадцать
веков назад составлявшие могущественную нацию с законами
, конституцией и религией, которые были источниками всемирной цивилизации,
мы, заседавшие в качестве судей в пурпуре и льняных одеждах перед воротами
великих городов, вот мы стали игрушкой для народов, которые
тогда блуждали в лесах и болотах, с волчьими и
медвежьими шкурами для любой одежды. Теперь, когда на Востоке снова
зажглась звезда надежды, почему бы не отправиться к ней? Никогда у нас не было
видел, как появился такой шанс на Восстановление. Наши капиталисты господствуют
на рынках Европы, наши генералы командуют армиями, наши великие
люди заседают в советах всех государств. Мы повсюду.
В нашем распоряжении тысячи и тысячи маленьких потоков силы, которые
образовали бы океан, если бы мы их объединили. Палестина станет великой
державой, если мы этого захотим. Ах, пусть потомки Израиля
, наконец, выступят с потрясающим единодушием всех своих голосов. Поэты
будут петь для нас, журналисты будут писать для нас,
дипломаты будут вести переговоры за нас, миллионеры заплатят за нас
столько, сколько потребуется. Султан вернет нам нашу страну завтра, если
только мы сумеем потребовать этого. Вне нас нет никаких препятствий
. Не язычники изгоняют нас с нашей родины, а
евреи, богатые и наслаждающиеся евреи, упитанные и
сонные иешурумы, погруженные в лживую мечту об ассимиляции с расами
приятных стран, где они сколотили свое состояние. Давайте вернемся на родину,
другого решения еврейского вопроса нет. наши неимущие
они станут земледельцами, и гений Израиля, такой как Антей,
обретет новые силы благодаря своему контакту с Материнской Землей
. Тогда Англия решит вопрос об Индии. Между Европейской
Россией и Индией встанет лагерем храбрый, доблестный, ужасный народ,
ненавидящий Россию, чудовищную и преступную Россию. И если мы не
можем выкупить нашу родину золотом, давайте выкупим
ее сталью. В нашем изгнании мы сохранили из всей нашей славы
только искру того огня, которым был освещен Храм, обитель
наш Бог. Однако этой искры было достаточно, чтобы поддерживать жизнь
нашей расы, в то время как цитадели наших врагов рассыпались в
прах. Из этой искры часто вырывалось небесное пламя, которое
охватывало лица наших героев, именно оно давало им силы
переносить ужасы Танца Мертвых и пытки
аутодафе. Оживим ее, да изольется из нее огненный столп, который
будет проходить перед нами, показывая путь к Иерусалиму, городу Мертвых.
Ой. Как благородно воспел национальный поэт Израиля
Нафтали Герц Имбер...

И он произнес еврейский вариант _Wacht Am Rhein_, «Вахты на
берегу Иордана», версия которого приведена ниже:

 Как раскат грома, который разразился
 В пылающей обнаженной натуре,
Так что постоянно бьет нас по ушам,
Голос зовет нас
 Сиона, мощно;
 Пусть в твоем сердце
вечно горит желание
 Из страны ваших отцов.
 Чтобы избавить от врага
 Твоя священная река,
возвращайся к Иордану.--
 На краю медленных потоков
 Которые шепчутся, как во сне,
Там давайте будем бдительны.
 Девиз ордена: «Меч
 Нашей страны и Господа».
 На берегу реки Иордан будем стоять на страже.
 Пока ночная роса будет перламутровой,
 На древних забытых могилах
 Там, где спят отцы Иуды,
Мы, живые, клянемся
не отдыхать от своего труда,
Даже чтобы хоть на мгновение заплакать.
 Наши трубы трубят,
Наше знамя развевается,
Давайте стоять на страже.
 Девиз ордена: «Меч
 Нашей земли и Господа».
На берегу Иордана будем стоять на страже.

Иосиф Стрелицкий опустился на белую деревянную скамью. Он был измотан,
его глаза сверкали, жестокость его жестов растрепала его. Он
сказал;- остаток вечера он не шевелился и не разговаривал.
Спокойная и веселая речь Саймона Градковского произвела после этой
речи эффект душа:

--Давайте будем разумными, - сказал он.

Обладая репутацией столпа православия, он также имел
репутацию самого искусного посредника в мире:

--Масса народа придет к нам, но при условии, что мы не
разочаруем его. Мы бы слишком польстили ему, напомнив, что он
потомок Маккавеев. Было бы много политических трудностей
в начале такого движения, и мы бы
это быстро поняли. Рим не был построен за один день, и Храм не будет
восстановлен за один год. Кроме того, на данный момент мы не
воинственный народ. Мы отвоюем нашу родину мыслью, а не мечом
. Пойдем медленно и верно, и Божье
благословение будет на нас.

Так говорил мудрый Симон Градковский. Но Гроновиц, знаток
иврита, высказался в том же духе, что и Стрелицкий: скрытый атеист и
зарекомендовавший себя революционер, читавший в синагоге в День Искупления
еврейская версия _пиквикских бумаг_. Фанатик, который, поглощенный
своей преданностью, оставил свою жену и детей в нищете,
впоследствии поддержал Градковского. Затем слово взял Фрум Карлкаммер, но
без выражения определенного мнения. Очевидно, он надеялся на чудесное
вмешательство. Но он одобрял это движение с совершенно особой точки
зрения. Чем больше евреев будет в Иерусалиме, тем больше
единоверцев сможет умереть на этой земле, как того
желает настоящий еврей всю свою жизнь. Что касается Мессии, он придет
конечно, когда это будет угодно Богу. А потом это был бесконечный поток
непонятных фраз, связок противоречивых цитат
, каббалистических концепций. Пинхас грыз свой тормоз
на протяжении всего этого разговора. Для него Карлкаммер представлял архетип
ослов. В какой-то момент, когда оратор переводил дыхание,
Пинхас в нетерпении встал и с негодованием запротестовал против
длины речи этого джентльмена. Собрание одобрительно отозвалось о
поэте, и Карлкаммеру пришлось замолчать. Тогда Пинхас был в восторге,
возвышенный, с такими смелостями, которые передаются только гению. Он
яростно насмехался над этим Имбером, который называл себя национальным поэтом Израиля, в то
время как его просодия, лексика и даже грамматика были
ниже презрения. Он, Пинхас, написал бы для Иудеи настоящий
патриотический гимн, который пели бы от трущоб Уайтчепела
до вельдтов на юге Африки и от Меллы Марокко
до Юденгассенов Германии. Гимн, который согрел
бы сердца, который слетел бы с уст бедных иммигрантов в качестве
салют Статуе Свободы в аванпорте Нью-Йорка. Когда
он, Пинхас, гулял по парку Виктория по воскресеньям и
слышал военную музыку, поршневой
горн всегда, по его словам, напоминал ему трубу Бар-Кочбы, призывающую воинов к
битве. И когда прослушивание было закончено и кто-то произнес
_Бог, спаси Королеву_, он подумал, что услышит победную песнь, которая
будет приветствовать его завоевательный вход в Иерусалим. Действительно
, он, Пинхас, был бы лидером. Неужели Провидение, столь расточительное
из откровений, скрытых в буквах Торы, разве он не хотел
, чтобы его звали Мелхиседек Пинхас, с инициалом, идентичным инициалу
слова Мессия, а другой - инициалу слова Палестина? Ну
да, он был бы их Мессией. Но в то же время деньги - это нерв
войны, и первый шаг в мессианской карьере должен был быть
направлен на сбор средств. Будущий Искупитель должен был
сначала выполнять функции казначея. Вот так, с помощью этой
обратной градации, Пинхас и закончил, его ребяческая наивность победила его хитрость.

Другие ораторы были услышаны, но
в конечном итоге возобладало мнение Кедалии ле Фрутье. Он был назначен президентом, Симон Градковский
был избран казначеем, и было одобрено проведение сессии на двадцать пять
шиллингов, десять из которых были пожертвованы молодым Рафаэлем Леоном. Напрасно
Пинхас напомнил президенту, что
для сбора денег из дома потребуются сборщики: трое помощников, одним из которых он не был,
были назначены разделить гетто между собой. Все чувствовали, что
было бы по меньшей мере безрассудством доверить общий кошелек,
фонтес от курьера до Пегаса. В результате Пинхас закурил сигару
и удалился, ни с кем не поздоровавшись, бормоча, что все эти люди -
дураки. У Габриэля Гамбурга было что-то вроде улыбки
на его морщинистых чертах. Во время выступления Иосифа Стрелицкого
было видно, как он громко высморкался: возможно, он
принял слишком много табака. Но он не проронил ни слова. Он отдал бы свою
последнюю каплю крови, чтобы способствовать великому Возвращению, при условии,
конечно, что мы не останемся в библиотеках
иностранные рукописи на иврите недействительны. Но он оставил это на
усмотрение энтузиастов, чтобы сыграть свою роль в великой комедии.

Мендель Хайамс тоже хранил молчание. Но он
без стыда плакал во время болтовни Стрелицкого. Когда помощники
разошлись, бедный дьявол, измученный, обескровленный, сломленный, который с самого
начала стоял, притаившись в темном углу, и не переставал грубо
бормотать трактат "Баба Кама", с новым рвением возобновил свой
странный речитатив аргументов.

--Но тогда к чему это относится? К его камню, или к его ножу, или к
его ношу, которую он оставил на гранд-роуд, где прохожий
плохо обращается с ним? Что это значит? Если он уступил свою собственность, как утверждает
раввин или как хочет Шмуэль, это разрыв. И если он
сохранил свою собственность, как утверждает Самуил, который утверждает, что все это
происходит от _сон_ ров, то это ров. И если кто-то верит
раввину, который хочет увидеть в этом производное от _его_ быка, то мы должны
читать: _его вола_. И, следовательно, производные от слова говядина -
это одно и то же, что и сама говядина... Весь день в течение он имел
так размышлял он и ушел поздно ночью, жалобно покачивая
своим бедным телом.