Неспящие. Глава 4 Друг

Толпа начала расходиться и поток пожеланий, фальшивых улыбок и прочих формальностей, к вящей радости Алекса, выдохся. Друзья остались одни.

— Как тебе представление?

— Могло быть и хуже.

— Вообще-то…, — Дэвид состроил гримасу и потянул себя за ухо, — идея устроить сюрприз не моя.

— Да? — от мысли, что Джун замешана в празднике, Алекс тепло улыбнулся. — И кто массовик-затейник?

— Филин. В нашем с ребятами плане был только «Пони». Никаких балаганов на вынос.

Радость сдулась мгновенно.

— Это что, шутка такая?

Дэвид пожал плечами.

— Два дня назад, Филин вызвал меня к себе и сказал, что ты – его личная гордость и что ради тебя не грех и нарушить главное правило чистильщиков: не выделять и не выделяться, и велел устроить твой день создания «по-новому». Цитирую: «Я хочу, чтобы не только айтишники, но все отделы поздравили нашего Алекса. Поработаешь ивент-менеджером», — Дэвид презрительно фыркнул. — Я возразил, мол, это вызовет ревность…

— А он?

— Послал меня в жопу. Нет, — добавил он быстро, — я не против узнать правдивы ли слухи о том, то, что срака у нашего шефа из чистого золота…, — Дэвид умолк озарённый внезапной догадкой. — Мать твою, Алекс, — заговорил он притворно-любезно, — а может, ты уже знаешь ответ?

— Ты о чём?

— Я о заднице Филина.

— Совсем уже сбрендил? Это ты у нас гей! — возмущение Алекса прозвучало столь искренне, что Дэвид задумался.

— И в рот ничего такого не брал? — было не ясно, шутит ли он или…

Алекс взъярился.

— Да пошёл ты!

— Ладно, ладно, остынь, — Дэвид провёл ладонью по бритой макушке. — Если вы не любовники, зачем ему весь этот цирк?

— Мне почём знать?!

— А ты точно не…

— Нет! — рявкнул Алекс.

Взгляд его угольных глаз прожёг бы в Дэвиде дырку, имея он силу волшебника. Капрал отступил.

— Прости что наехал, — выдавил он из себя. — Просто, я сам удивился, когда этот гад… Ты ведь даже ещё не субъект… Ладно, проехали. С днём создания, друг.

Алекс подёрнул плечом. День был испорчен.

— Ты в чистилище? — хмуро спросил он товарища.

— К Филину, отчитаться за праздник.

— Передай этому козлу, что я сюрприз оценил.

Алекс направился к лестнице. Отвернувшись от Дэвида, он не увидел, как вспыхнул завистливый зрак, и злая ухмылка ощерила губы капрала.

 

Сто лет назад, маги мудро решили, что слишком много свободы для всех остальных – есть совращение слабых. Как не может овца командовать пастухом, так и «лишняя» информация вредна не рождённым для власти субъектам. Интернет стал площадкой для избранных.

Алексу повезло. Их жёлтый IT-отдел был единственным местом в компании, где дозволялось чуть больше свободы. Жёлтым завидовали, к ним ходили за сплетнями.

Пространство «рабочей соты», перегороженное прозрачными пластиковыми щитами на девять равных ячеек, встретило Алекса солнцем и давящей тишиной. Юноша понял: о нём только что говорили. Пробравшись к своей ячейке, он плюхнулся в кресло, и, уставившись в монитор, грубее чем требовалось, произнёс:

— Алекс 26ЖД-Д6-Я9 явился на службу.

Камера над столом тут же считала его биометрию и включила компьютер.

— Доброе утро субъект Алекс, — прозвучал из колонки гендерно-нейтральный голос Системы. — Вы опоздали на пять минут. Есть у вас оправдание?

26ЖД-Д6-Я9: «Есть, — написал он ответ, безнадёжно желая исчезнуть. — Филин велел поздравить меня и поздравление затянулось. Ответ написать».

Система: «В моей базе нет никого с таким именем».

26ЖД-Д6-Я9: «Я хотел сказать, оранжевый Клиффорд 26ОД-Д3 велел задержать меня в холле. Можешь проверить».

Система: «Объяснение принято. Баллы за опоздание сняты не будут».

26ЖД-Д6-Я9: «Чем займёмся сегодня?»

Система: «В восемь тридцать утра вы должны быть у шефа. Это всё».

— Нет!

Семь пар глаз с надеждой воззрились на парня, и Алекс не выдержал.

— Система, — сказал он так громко, чтобы всем было слышно. — Донос в службу контроля. Пиши. Четвёртый отдел информационных технологий и безопасности вместо того, чтобы, в рабочее время, честно трудиться на благо Свободных Земель, занимается тем, что пытается выяснить, чем пахнет дерьмо одного из сотрудников…

— Ну и гад же ты Алекс, — тут же послышался голос рыжего Итона. Кроме Алекса, он был единственный с волосами в отделе.

— …Подобное нездоровое внимание к моему анусу плохо влияет на мою работоспособность. Точка.

— Ты серьёзно, диктуешь донос?

Джун из конторки слева с улыбкой смотрела на парня. Алекс вяло поморщился, как бы говоря: «Хотел бы, но, нет».

— Система, отбой, — произнёс он со вздохом.

— Ты выглядишь раздражённым.

— Филин вызвал к себе.

— Так этот твой вскрик…

— Давай не при всех.

Джун согласно кивнула.

Мнебезсахара: «Через пятнадцать минут я должен быть у него».

Джун: «Зачем?»

Мнебезсахара: «Возможно, хочет узнать понравился ли мне его подарок».

Джун: «Ты получил от шефа подарок?»

Мнебезсахара: «То представление в фойе его идея».

Джун: «Понятно».

Мнебезсахара: «Все разозлились, да?».

Джун: «Это скоро пройдёт».

Мнебезсахара: «Ты так думаешь?»

Джун: «Ты не первый, кого замечает Филин. Вспомни Генри, как его все ненавидели».

Мнебезсахара: «Да, но, он действительно трахался с шефом».

Джун: «И что? Если бы Филин, пока пользовал Генри, не одаривал его баллами за, типа, работу, всем было бы пофиг. Не делай из мухи слона. Может, впервые, шеф отметил в парне не зад».

Мнебезсахара: «Ха-ха. Филин меня ненавидит, так с чего ему возвышать меня?»

Джун: «Ты повторяешь это при каждом удобном случае. Пять лет».

Мнебезсахара: «И что?»

Джун: «А то, что если бы он тебя ненавидел, то давно нашёл бы причину уволить. Филин всегда был таким. Все двадцать лет, что он в боссах, он кого-то кошмарит».

Мнебезсахара: «Откуда такие сведения? Ты всего на полгода старше меня».

Джун: «В отличии от тебя, мой круг общения гораздо шире. Не обращай внимания и завтра никто и не вспомнит о выходке».

Мнебезсахара: «Такое не просто забыть. Ты бы слышала Дэвида: «А ты точно ему не отсасывал?» Тьфу!»

Джун: «Дэвид просто завидует…»

Мнебезсахара: «Если бы… Дэвид зол на меня».

Джун: «За что?»

Мнебезсахара: «Старый козёл назначил его ответственным за представление. Дэвид обиделся. Торжественный приём «по-новому», так, чтобы ни у кого не осталось сомнения в чей зад он вставляет! Тьфу ещё раз!»

Джун: «Но ты-то не виноват. Если Дэвид по-настоящему тебе друг…»

Мнебезсахара: «Ты сомневаешься?»

Джун: «Да».

Мнебезсахара: «Почему?»

Джун: «Он чистильщик».

Мнебезсахара: «И что? Мы все здесь чистильщики».

Джун: «Он истинный чистильщик! Он…»

Мнебезсахара: «Не тяни».

 Джун: «Отправляет невинных на смерть!»

Мнебезсахара: «Осторожно, подруга! То, что ты сейчас написала – крамола!»

Джун: «Мне всё равно».

Алекс вздохнул.

Мнебезсахара: «Что случилось?»

Джун: «Ничего».

Мнебезсахара: «Когда ты так говоришь, значит, точно что-то случилось».

Джун: «Не хочу тебя нагружать».

Алекс снова вздохнул. Пять лет общения с Джун научили его, что за дежурными фразами типа: «Всё нормально. Это я так. Проехали», — часто скрывалось нечто совершенно противоположное. «Не хочу тебя нагружать», — означало: «Я очень хочу поделиться с тобой секретом, но ты не слишком активно меня просишь». Ему очень хотелось ответить: «И правильно, что не хочешь. Мне и своих проблем хватает», — но её обещание ночи было слишком заманчивым.

Мнебезсахара: «Ты же знаешь, всё, что касается тебя, касается и меня. Давай, выкладывай уже».

Джун: «Ну хорошо. Помнишь, после Обряда мы какое-то время не чатились?»

Мнебезсахара: «Я скучал по ТИХИМ беседам».

Джун: «Мне пришло сообщение».

Мнебезсахара: «От кого?»

Джун: «От неизвестного с ником «Разрушающиймир»».

Мнебезсахара: «Как?! Ведь чат защищён!»

Джун: «Я не знаю».

Мнебезсахара: «И что он тебе написал?»

Джун: «Там была ссылка».

Мнебезсахара: «Почему ты мне не сказала?!»

Джун: «Я хотела, но... Понимаешь, мне было плохо тогда, а ты... ты слишком был занят своим вертолётом...»

Мнебезсахара: «Ну, ты была очень грустной тогда и я...»

Алекс хотел написать: «Нашёл себе развлечение», — но к счастью, сообразил, что это не то, что Джун хочет слышать.

Мнебезсахара: «...подумал, что лезть к тебе в душу без разрешенья – неправильно».

Джун: «Не лезть, Алекс! Просто спросить!»

Мнебезсахара: «И снова я виноват».

Джун: «Прекрати, иначе я выйду из чата».

Мнебезсахара: «Прости. Продолжай».

Джун: «Я искала ответы. Чтобы никто не мешал, я брала сверхурочно...»

Мнебезсахара: «А я думал ты баллы копишь на что-то...»

Джун: «Дурак».

Мнебезсахара: «Прости».

Джун: «В один из таких вечеров в наш с тобой чат пришла эта ссылка. Вначале я испугалась. Взломать тобой добавленную защиту мог только гений...»

Мнебезсахара: «Или кто-то крутой из КБГ!»

Джун: «Я не подумала. Вернее, подумала, но решила, что... да кому мы нужны? Мы ведь не фиолетовые преступники, Алекс! Этот чат был до нас и будет после нас. А так как все здесь им пользуются, то и предателей нет и не будет!»

Мнебезсахара: «Ты уверена?»

Джун: «Уверена! Даже в Итоне! В общем, я подумала, это знак».

Мнебезсахара: «И куда завёл тебя этот «знак»?»

Джун: «В библиотеку».

Мнебезсахара: «Боюсь даже спрашивать в чью».

Джун: «Красного мага».

Алекс бросил печатать. Твою налево! Неужели он настолько ослеп от желания чресел, что не заметил, как его серая мышка, к которой, кстати сказать, он только недавно привык, в одночасье превратилась в безумную Джун? Он изучающе посмотрел на подругу: красивые «ланьи» глаза, в меру широкие скулы, манящие губы, – если не считать отсутствие макияжа, никаких изменений. Может быть только взгляд...

— Посмотри на меня.

Глаза подруги, в бытность её «Дерзкой киской», менявшие свой цвет от золотисто-смешливых до раздражённо-чёрных, ставшие после Обряда тоскливо-серыми, сейчас выглядели (Алекс мог в этом поклясться) как две фиолетовые бомбы с коротким бикфордовым шнуром, ждущим только искры. Страницы из уголовного кодекса сами собой возникли пред мысленным взором: «Статья 11.1 «О незаконном использовании интернета», наказание: лишение статуса и работа в трудовом лагере сроком на пять лет. Статья 8.3 «О невмешательстве в личную жизнь красных магов», наказание: лишение статуса и работа в трудовом лагере сроком на тридцать лет. Статья 11.6 «О распространении запрещённого контента с целью свержения Зверя», наказание: смертная казнь».

Мнебезсахара: «Ты понимаешь, что своим безрассудным поступком ты подставила весь наш отдел?! Если тебя накроют, тебя не просто отправят в труд. лагерь, развоплотят! Если, конечно, раньше тебя не убьют твои же товарищи! Что ты делаешь, Джун?!»

Джун: «Перехожу на другой уровень».

Мнебезсахара: «Поближе к тюрьме?»

Джун: «Не юродствуй. Он добавил защиты. Теперь даже «гений из КБГ» не влезет без приглашения».

Алекс поймал себя на мысли, что лихорадочно вспоминает всё то «нецензурное», что он мог написать за всё время использования неизвестного гения программы, позволяющей обходить следящую за каждым их чихом Систему. Он был молод и глуп, и когда ему предложили «глотнуть свободы», не побежал (впрочем, как и другие) докладывать руководству о несанкционированном взломе компьютера, но с безрассудностью страждущего присосался к неведомой «кружке».

Мнебезсахара: «Джун, а что если...»

Джун: «Хватит Алекс! Что сделано, то сделано...»

Мнебезсахара: «У меня нет слов…»

Джун: «И не надо. Где Дух Господень, там свобода!»

Мнебезсахара: «Что ещё за фигня?»

Джун: «Стояло под ссылкой. Я запомнила».

Мнебезсахара: «Зверь меня побери! А я-то мечтал о тихом «семейном» празднике…. Послушай меня, этот твой «Разрушающий» тебе не друг! Он провокатор!»

Джун: «Откуда ты знаешь?»

Мнебезсахара: «Эти мысли опасны!»

Джун: «Не опасней нашей действительности».

И тут его прорвало.

Мнебезсахара: «Безумству храбрых поём мы славу?[1] Чушь! Бред! Всё, что, лёжа в могиле услышит храбрец – лишь циничное: «Жаль дурака. Мог бы ещё пожить!»

Рука Алекса так и не опустилась на обведённую светящимся красным кантиком «Enter». Прошло не меньше минуты, прежде чем он выделил написанный текст, удалил и вновь напечатал: «Знаешь, а ты действительно изменилась».

Джун: «И что?»

Мнебезсахара: «А то, что серая мышь мне нравилась больше. Я пошёл. Уничтожь переписку!!!»

 

Последний, третий этаж считался местом запретным, местом для избранных, местом игрищ оранжевой троицы: Клиффорда, Билла и Лулу от вида которого или которой ему становилось не по себе. Никто из служащих ниже туда не ходил. На третий этаж вызывали.

Редкие прочие, кому довелось увидеть запретное место, со вздохом, рассказывали, что этаж «мандаринов» или «оранжевых боссов» был тем местом, о котором все остальные могли лишь мечтать.

Неудачливый Генри, так глупо низвергнутый из любовников Филина до прежнего жёлтого говнюка, на следующий день после пьянки у шефа, с самодовольством рассказывал, как был поражён высокими потолками и наличием унитаза из золота в отделанной дубом уборной. «Там можно жить, ни о чём не печалясь. Там есть всё, даже маленький ресторан, представляете, ресторан для троих. И я там ужинал с Клиффом!» На вопрос о меню, он, состроив глупую рожу, долго качал головой и, затем, со вздохом ответил, что то, что он ел там, в столовке на первом вряд ли, когда подадут.

На третий лифт не ходил, вернее, ходил, но не тот, которым пользовались неизбранные и четыре пролёта, с жёлтого второго до заветного этажа, Алекс преодолел на, слегка дрожащих от страха, своих двоих. Его встретил уборщик, странный, но беззлобный Казимеж. В фиолетовой униформе, лет на семь постарше его, высокий, худой парень мыл пол и был чем-то очень довольным. С первого дня работы в конторе, Алекс взял для себя за правило быть вежливым со всеми работниками, даже с фиолетовыми.

— Счастье бьёт через край, а, Казимеж?

— Здравствуй, Алекс, — с улыбкой ответил уборщик. — День сегодня хороший. Температура на улице плюс восемнадцать, что является нормой для начала апреля в Свободных Землях. Благодаря защитному куполу температура воздуха не превышает установленных значений: от плюс десяти до плюс пятнадцати зимой и от плюс двадцати до плюс двадцати пяти летом, поэтому, день сегодня хороший.

— Шеф у себя?

— Метабола – поворот, перемена, переход. В древнегреческой гармонике – перемена в звуковысотной структуре, как правило, приводящая к перемене этоса музыки. Метабола была известна уже Аристоксену. Последователь Аристоксена Клеонид различает метаболу в четырёх смыслах: по роду, по «системе», по тону, по мелопее…

Алекс был не в духе и способность уборщика запоминать и цитировать (пусть невпопад) прочитанные им тексты, в данный момент, раздражала.

— Слушай, я всё понимаю, тебе положено быть вежливым дураком, но может быть хватит говорить цитатами из Общественной Зверопедии. Сказал бы просто: не знаю или там… пошёл в жопу Алекс. Не нужно метабол. Ты меня понял?

Фиолетовый был безнадёжен.

— День сегодня хороший, — произнёс он с улыбкой.

Алекс махнул рукой и отправился к шефу.

 

Клиффорд был раздражён; под самое утро ему приснилась дохлая крыса. Он пробовал гадать перед завтраком, но вытянутые им карты только усилили страх.

«Это – знак и знак не хороший, — глядя на Алекса, думал оранжевый YY. — Туз пик – измена, разрыв отношений. Король пик – соперник, враг. Шестёрка червей – дорога…» — Клиффорд проглотил свой вздох, и на: «Доброе утро господин оранжевый директор», — ответил почти приветливо:

— Алекс 26ЖД-Д6-Я9, стабильный жёлтый с потенциалом оранжевого, с сегодняшнего дня, субъект Y снова в моём кабинете, — лысый, обрюзгший, в женской, розовой кофточке и оранжевых шортах, за крючковатый нос и цепкий взгляд хищника, прозванный Филином, директор старался казаться довольным; не так, как Казимеж – иначе. — Как тебе мой подарок? — он задал вопрос, не снимая ног со стола.

— Спасибо. Очень понравился.

Филин ложь оценил.

— Молодец. Хорошо врёшь, — произнёс он с усмешкой.

Алекс тут же зарделся.

— Смотри как время летит, — продолжил директор. — Только вчера ты стоял здесь и ссался от страха, а сегодня, смотрите-ка, уже полноправный субъект, хотя, ссышься всё так же.

— Ну, я…

— Ссышься, ссышься и правильно делаешь. Если субъект не боится, значит он или сошёл с ума или замыслил неладное…

 «Он знает о Джун, — Алекс покрылся испариной. — Почему тогда я? О, нет..., — мысли одна страшнее другой, то возникали, то опадали под ноги зловонной паникой, — а я-то её почти пожалел. Как грубо, как мелко...»

— Два дня назад, я, вдруг, понял, что всё это время тебя недооценивал и решил исправить ошибку. В Доме Развития вы изучали Статусный Кодекс...

Алекс кивнул, плохо понимая, чему кивает.

— Что написано в статье 13.13?

— Каждый субъект, — начал он, борясь с заплетающимся языком, — при определённых обстоятельствах, может изменить свой статус как в лучшую сторону, так и в худшую.

— Правильно, жёлтый. Ты ведь на доктора учишься?

— Исключительно в нерабочее время.

— Как успехи?

— Вроде, не плохо…, — до Алекса начало доходить, что дело, видимо, всё же не в нём, вернее, в нём, но, не так, как он думал.

— Вроде?

— Закончил третий курс на отлично. Теперь вот заканчиваю четвёртый.

— Хорошо, что заканчиваешь, кстати, сколько всего курсов?

— Пять. А что?

— А то, что с этого дня ты оранжевый доктор и вот тебе первое задание…

Чтобы не упасть в обморок, Алекс завёл за спину руки и со всей имеющейся у него дури ущипнул себя за запястье.

— …Повезёшь посылку с ребятами. Без пятнадцати десять твой зелёный друг будет ждать тебя у себя. Если справишься, вечером переедешь на третий этаж.

— Но я.., — от удивления Алекс сказал первое, что пришло ему в голову, — но мне ещё два года учиться...

— Будешь совмещать. Основы-то ты знаешь. Ведь знаешь?

Алекс кивнул.

— Что-то не так?

Следующий свой вопрос, если бы от него кто-то потребовал объяснений, Алекс смог бы оправдать только своим полуобморочным состоянием:

— Что стало с Биллом?

Филин не разозлился, но спокойно ответил:

— Билл умер вчера. Поскользнулся в душе и сломал себе шею. Такое случается, когда каждый день надираешься как свинья… Билл был хорошим врачом и мне его жаль. Ещё вопросы?

— Я понял, — Алекс наконец смог выдохнуть: «Пронесло». — Спасибо за оказанное доверие господин оранжевый босс.

Клифф уже снял свои бритые ноги с дубовой столешницы, но, тут, словно вспомнив о чём-то, вернул их на прежнее место.

— Ты ходишь через развалины, — он не спрашивал, он утверждал.

Замечание Клиффа ударило Алекса прямо под дых.

«Дурак! Рано расслабился!»

Но Филин молчал. Старый котяра был сыт и просто смотрел как прижатая лапой глупая мышь, пытается выжить.

«Что же такое придумать? Изучаю историю? Нет, не пойдёт, слишком часто я там «изучал». Выражаю презрение статуе. Ага, и даже ни разу не плюнул в неё. Увлекаюсь скульптурой. Бред, я не разу не был в Варравском музее. Ну и ладно! По сравнению с тем, что наделала Джун...»

— Там… безопасней. Нас учили, — губы Алекса расползлись в дурацкой улыбке, — что охрана природы имеет экономическое, историческое, социальное и государственное значение…

— Можешь не продолжать, — прервал его Филин. — Косить под Казимежа всё равно не получится. Он редкостный идиот.

— Я просто хотел сказать, что люблю природу и, поэтому, хожу пешком, а по статистике в толпе самокатчиков риск получить травму, у пешехода, намного больше, чем у водителя транспортного средства, а там никто не катается…

— Найди себе новый маршрут.

Пожелание прозвучало так блёкло, что Алекс понял, что вопрос о Христе был задан вдогонку, как кнут после пряника, чтобы он, почти оранжевый доктор, всё же знал своё место.

— Понял господин директор. Учту господин директор.

— Молодец. Быстро учишься. А теперь, вон из моего кабинета.

— Слушаюсь, господин директор.

Не дожидаясь ответа, Алекс попятился к выходу. Выйдя за дверь, он едва не споткнулся о швабру Казимежа. Дурацкая мысль, что уборщик подслушивал, отправилась вслед за трезвым рассудком в контейнер со здравым смыслом. Ему бы подумать, с чего это вдруг лишённый жалости «кот» решил быть добрым с «обедом», но молодость, на кое-как слепленных крыльях веры в свою исключительность, уже несла его на прочь от быстро оставленной им осторожности.

— А день сегодня и вправду хороший, — сказал он с улыбкой.

Казимеж остался верен безумию:

— Закон нейтрализации гласит: цвета, стоящие в цветовом круге друг напротив друга, являются нейтрализующими. Например, зелёный оттенок нейтрализует красный, а синий – оранжевый…

— К чёрту законы! Я теперь врач!

Безумие нового статуса уже правила Алекса под себя. Он тут же забыл об уборщике и бегом направился к лестнице.

 

«Я оранжевый врач, оранжевый… врач… я оранжевый…» — его распирало от гордости. Не имея сил справиться с новым собой, он, вернувшись в контору, сразу же постучал по прозрачному пластику привлекая внимание Джун.

— Я оранжевый врач, — прошептал он достаточно громко.

Джун взглянула на Алекса с недоверием.

— Я напишу, — ответил Алекс на взгляд.

Мнебезсахара: «Я спешу, так что подробности вечером. Шеф назначил меня врачом вместо внезапно скончавшегося Билла. Мне велено сопровождать посылку. Джун, я – ОРАНЖЕВЫЙ!»

Джун: «Если всё это правда, то… прими мои поздравления».

Мнебезсахара: «Спасибо! Знаешь, когда шеф сказал, что слишком смелый субъект вызывает в нём подозрение, я едва не обделался. Подумал, что ты...»

Джун: «Что я?»

Мнебезсахара: «Ну... В опасности».

Джун: «Да? Спасибо за беспокойство, но я НЕ в опасности в отличии от тебя».

Мнебезсахара: «???»

Джун: «Знаешь, Алекс, как-то всё это подозрительно».

Мнебезсахара: «Что подозрительно?»

Джун: «Что Филин сделал тебя оранжевым».

Мнебезсахара: «Ты мне не веришь?»

Джун: «Тебе – верю. Филину – нет...»

Мнебезсахара: «???»

Джун: «Только сразу не возмущайся!»

Мнебезсахара: «???»

Джун: «Послушай меня, ты вроде бы не глупый парень, по крайней мере, был таковым. Тебе ещё полтора года учиться. С какой это стати, тебя, недоврача, Филин, вдруг, ставит оранжевым?»

Мнебезсахара: «Он сказал, что всё это время меня недооценивал…»

Джун: «Ага, а сейчас ему кирпич на голову упал и он, вдруг, подумал: «Как же я был не прав, что пять лет не замечал этого жёлтого, даже не гея! Нужно срочно исправить подлую несправедливость и сделать его оранжевым врачом!» Здесь что-то не так, Алекс. Я бы, на твоём месте, не радовалась, а крепко задумалась».

Мнебезсахара: «Как задумалась ты, когда открывала ссылку».

Джун: «Это другое».

Алекс сделал ошибку поддавшись возникшему в нём раздражению. Он жаждал поддержки и был не готов «к унижению» от близкого ему субъекта. Правильно говорят: от радости за себя до гнева на ближнего – всего один шаг. «Ты просто завидуешь мне», - написал он, не думая.

Джун: «Ты так считаешь?»

Мнебезсахара: «Да».

Джун: «Отвечу твоими словами: прежний, осторожный Алекс, мне нравился больше. Желаю успеха».

Мнебезсахара: «Как-нибудь обойдусь».

— Система, выключи комп, — произнёс он отчётливо. — Я больше здесь не работаю.

 

Дэвид рассказывал, что, однажды, столкнувшись с Казимежом, он услышал в ответ: «Чистилище – место, где души умерших очищаются от грехов».

— Я сломал ему швабру, но слово запомнил, — пьяно бахвалился чистильщик.

Алекс помнил тот вечер. В «Розовом пони», пьяный в зюзю капрал, был не сдержан в своих выражениях. На его замечание: «Если слово тебе приглянулось, зачем ломать инвентарь?» — Дэвид ответил: «Пусть и дебильным образом, но этот придурок мне возразил, мне, истинному чистильщику! Я лишь указал ему его сраное место!»

Чистилище располагалось на цокольном этаже и считалось местом нечистым. Алекс туда не ходил, предпочитая встречаться с капралом в «Розовом пони» на улице Трезвости 5.

— Твою тебя в зад, восходящее солнце посетило наш сральник! — Дэвид встретил его, как и всегда, насмешкой и крепким (возможно, крепче, чем нужно) объятием.

При полном параде капрал казался больше и, в чём-то, даже опасней Дэвида утреннего. Зоркий взгляд Алекса сразу приметил нож и шоковый пистолет в кобуре; нож был в чехле и болтался у пояса. Шлем и специальный жилет добавляли юноше бравости. В отличие от своих подчинённых, носивших «небесную» форму, капрал был в зелёном.

— Ты уже знаешь? — Алекс задал вопрос, не нуждаясь в ответе.

— Слухи быстро расходятся.

— Казимеж сболтнул?

Дэвид осклабился.

— Не… С тех пор как я сломал его сраную швабру, говнюк обходит меня стороной. Шеф утром сказал, что ты теперь вместо Билла.

Алекс кивнул. Он был возбуждён.

— Значит, вместе, в Запретные земли? Кого повезём?

— Очередного ублюдка, — состроив гримасу, капрал указал на железный стеллаж, где на полке небрежно ютился объёмный контейнер из прочного нанопластика. — С утра привезли из приёмника.

— Он там живой? Мне его осмотреть?

— Не нужно. Мы не вскрываем посылки без надобности. Капсула рассчитана на длительное в ней пребывание; Х или Y будет жить в ней пока не подохнет от голода. Чтобы ты знал: врач нужен нам. Вдруг я пальчик порежу, — капрал усмехнулся. — Пошли, познакомлю с ребятами.

Вотчина Дэвида, привыкшему к строгости Алексу, показалась немного, – да что там! - много свободней, чем полагалось рабочей «соте». Не по уставу созданный интерьер неприлично вопил об одобренных «истинным чистильщикам» привилегиях.

Большую половину чистилища захламляла (по-другому не скажешь) старая мебель. Алекс приметил бильярдный стол, несколько пожёванных временем кресел, два телевизора, большой холодильник, много стульев и «семейный» диван, на котором мирно храпел какой-то верзила. Весь этот мебельный хаос дополняли тройка армейских столов, пара столиков и старый комод, на котором стоял электрический чайник и всё необходимое для быстрого перекуса. В дальнем углу Алекс приметил целый комплекс пустующих силовых тренажёров.

— Это Ян, — капрал указал на сидевшего ближе других мужчину в зелёной униформе пилота, — он наш «шофёр» и страшный зануда. Того, что уснул в рабочее, мать его, время, — Дэвид взял со стола недопитое пиво и вылил остатки на рожу спящего чистильщика, — кличут Лешек. Проснулся молчун? Ещё раз заснёшь, оболью тебя чем-то покрепче и подожгу, — он произнёс это так, что Алекс поверил в угрозу.

Вскочивший было спросонья бугай стряхнул с себя пиво и, со словами: «Пошёл в жопу, козёл», — снова улёгся на ещё неостывшее место.

— Вон тот, что похож на большую гориллу, наш Франтишек. Я зову его Фра; для такого тупого ублюдка, Франтишек слишком длинно.

Фра ответил капралу весьма неприличным жестом, без слов объяснив командиру куда он его посылает.

— Филипа ты знаешь. Так, кто ещё? Гарри с Зямой. Эти ушлёпки отсыпаются с ночи и до вечера не придут. Остальных тебе знать не положено. Парни, — Дэвид хлопнул в ладоши, — поздоровайтесь с нашим новым оранжевым доктором!

Ян и Филип нехотя подняли руки в приветствии, остальные ничем не выдали своего любопытства. Алекса знали вскользь, как приятеля Дэвида. «Ну назначили, ну и хрен с ним», — говорило их равнодушие.

— Вот и отлично, — Дэвид вынул часы и, открыв их, грубо ругнулся. — Ребзя, подъём! — гаркнул он поставленной глоткой. — Ян, пулей готовить вертушку! Лешек, Фра идёте за ним! Мы будем следом. Филип, ты сгоняешь за пивом. Помянем старого алкаша, но только после работы. Тебе нести груз, — последние слова были обращены к Алексу.

Чистильщиков боялись, чистильщиков уважали, им позволялось многое из того, о чём остальные субъекты (красные были не в счёт) могли лишь мечтать.

Чистильщикам завидовали, чистильщиков ненавидели.

 

Личный сквер Клиффорда за пирамидой, как наглядное доказательство нужности власти, у многих в Варраве, не имеющих даже куста под окном, вызывал недостойные чувства. Сквер был гордостью шефа. Высокие клёны с раскидистой кроной, стройные вязы, липы, дубы, на обнесённых высоким забором ста акрах, ублажали взор старого гея, а также, всех тех, чьи окна смотрели на сквер.

Окна «соты», где Алекс доселе трудился, смотрели в нужную сторону. Запивая готовый обед искусственной колой, он, как и Джун, любовался маленьким лесом и скучные будни становились не такими невкусными.

Сразу за сквером располагалась площадка для служебного вертолёта. Её удалённость от пирамиды объяснялась просто: Филин любил тишину.

Их ждали. Пятиместный, с удобным салоном и одним турбодвигателем геликоптер (Алекс летал на таком виртуально), достаточно быстрый для пассажирской вертушки, трясся от напряжения. Машина гудела и поднятый ею ветер, в попытке отнять то последнее, что осталось от детства, остервенело рвал волосы.

Алекс влез первым и сел у окна. Лешек, скучавший напротив, даже не вздрогнул, когда, ненарочно, Алекс поставил тяжёлый контейнер ему на сапог, лишь аккуратно вытянул из-под ящика ногу. Следом взобрался Дэвид.

Рокот усилился, толчок и машина взлетела. Невиртуальный полёт оказался несколько более шумный и страшным, чем ожидалось. Алекс даже подумал, что сегодняшний опыт весьма охладит его страсть к компьютерным симуляциям…

— Не ссы, Ян своё дело знает! — Дэвид кричал, прорываясь сквозь грохот винтов.

— Очень шумно!

— Наушники над головой!

— А тебе?!

— Встроены в шлем!

Алекс надел гарнитуру; грохот винтов сразу стих и в образовавшейся тишине он услышал, как колотится сердце.

— Парни нас слышат?

Дэвид кивнул.

— Хочешь поговорить? — голос капрала звучал отчётливо громко.

Теперь кивнул Алекс.

— Ян, Лешек, Фра, режим тишины.

Парни, послушно нажали на нужную кнопку на шлеме.

— Теперь, мы их слышим – они нас нет, — прокомментировал Дэвид. — Ну что, будем перемывать кости Филину или ты о другом хотел поговорить?

Алекс замялся. Его только что приняли в новую стаю, оказали доверие; нет, он не мог говорить о Клиффорде плохо.

Статус как метка: принимая обличие волка, ты должен пахнуть как волк, жить, думать, делать всё остальное, что делает стая. Древняя истина, что коллектив не устоит разделившийся сам в себе, завещала быть верным шефу до гроба.

— Есть тема поинтересней, — Алекс сделал глубокий вздох. — Помнишь тот вечер в баре, после истории с Казимежом?

— Ты его защищал…

— Не его. Его швабру. Не важно… От швабры мы перешли к фиолетовым и их незаконным ублюдкам. Я сказал, что дешевле ублюдков воспитывать, чем куда-то возить. Ты ответил мне, что я ничего не знаю и лучше мне оставаться в неведении.

— Я так сказал?

Алекс кивнул. Дэвид состроил гримасу, изображая раздумье.

— Раз сказал, значит, это действительно так.

— Но я хочу знать! Я ведь теперь как бы свой…

— Как бы свой…, — капрал задумчиво почесал подбородок. — А, может быть, лучше о Филине? — он задал вопрос в шутливой тональности, но взгляд его говорил: «Я даю тебе шанс; не суйся туда, откуда не будет возврата».

— К чёрту Клиффа! Я хочу знать!

Дэвид пожал плечами; движение означало: «Желание вышестоящего – закон для меня». Алекс понял иначе: «Я ждал, я готов и сейчас ты услышишь правду», — и он приготовился слушать.

— Там, за стеной, не мёртвые земли, а дикие. Там живут те, кто сто лет назад не принял власть Зверя. Христиане, так они себя называют. Для всех, кто чтит Зверя, христиане – враги. Это ты должен знать. Мы убиваем ублюдков, преследуя как минимум две цели: наказание и… наказание. Отбирая детей, мы наказываем фиолетовых за нарушение закона, и мы наказываем варваров, оскверняя их, как я слышал, священное озеро. Дальше мы не летаем.

— Но это же... как-то по-детски.

— Ты так считаешь?

Алекс пожал плечами.

— Мы не просто избавляемся от незаконнорожденных, — Девид был очень серьёзен, — мы приносим их в жертву.

— Кому?

— Зверю, конечно, — капрал ухмыльнулся; не от того, что сказал, от того, что увидел в глазах побледневшего друга. — Кстати, сей ритуал, — добавил он, улыбнувшись, — равняет нас с магами. Я не говорю, что мы единственные, полезные Зверю субъекты – у магов своя работёнка – но мы полезней всех остальных в нашем городе. Мы – избранные, Алекс! Мы творим магию!

В Доме Развития им говорили, что красные высшие потому называются магами, что занимаются магией. Магия очаровывала, магией очаровывали. Ссылаясь на Поттера, им объясняли: есть маги и маглы, те, кто правит и все остальные. Красные правят – все остальные цвета им подчиняются; всё понятно и правильно. Он понимал. Принимал ли? Об этом Алекс старался не думать.

Откровение друга вело к ещё большим вопросам. Алекс подумал, что, если не спросит сейчас, не спросит никогда.

— Но зачем Зверю человеческие жертвоприношения? Разве он не самодостаточен?

Дэвид нахмурился.

— Конечно самодостаточен...

Алекс вдруг понял, что Дэвид и сам не знает ответа.

— ...но Зверь почти бог, а всякому богу положено приносить жертвы, и по мне, лучше жертвовать ублюдками фиолетовых, чем кем-то из своих. Я бы очень расстроился, если бы мне приказали сбросить кого-то, кого я хорошо знаю, — он впился глазами в Алекса и добавил, практически, повторив утренний упрёк Филина: — Ты ведь ходишь к нему.

«Меняет тему, — решил для себя Алекс. Ему было неприятно, что Дэвид влез на его территорию. Он поднял брови и постарался придать лицу выражение крайнего удивления.

— К кому?

— К ихнему богу.

— Ты за мной следишь?

— Не слежу, а приглядываю.

— Почему же ты мне не сказал? Я думал, мы друзья, — произнёс он обиженным тоном, вовремя вспомнив, что лучшая защита – нападение. — Как ты узнал?

— Дай свой браслет.

— Зачем?

— Дай, тебе говорю.

Алекс, нехотя, подчинился.

— Хочешь хранить свою личную жизнь в тайне, не носи эту хрень.

— Но ведь все его носят.

— Браслеты носят бараны. Так их легче отслеживать, — он поддёрнул рукав, чтобы Алекс увидел пустое запястье.

— Подлетаем к стене! – раздался в наушниках голос пилота.

— Советую посмотреть, — сказал Дэвид. — Уверен, ты никогда такого не видел, — и пока Алекс, отвернувшись от друга, разглядывал стену, спрятал браслет в карман.

Вид из вертушки, действительно, завораживал. Огромный бетонный удав и сразу за ним - бескрайнее море деревьев.

— Ну как, впечатляет?

Алекс кивнул.

— В высоту метров десять?

— Шестнадцать. Четыре в ширину.

— А в длину?

— От Понтаксинского моря до моря Сарматского полторы тысячи километров.

— Круто…

Громкий хлопок заставил Алекса вздрогнуть.

— Прошли барьер, — не дожидаясь вопроса, объяснил другу Дэвид.

— Что ещё за барьер?

— Энергетический купол, защищающий нас от варваров. Если кто-то решится пробраться в Свободные земли без «паспорта Зверя», — он постучал по шлему, — или специального устройства (нам его не выдают, но я знаю, что такая хрень существует) – ему хана. Вертолёт оснащён спец защитой, — добавил капрал, предвидя реакцию Алекса. — Так что не ссы.

Алекс не трусил. Он подумал о Джун.

— А что будет с тем, я имею ввиду прошедшим Обряд, кто вдруг захочет, нет, не сбежать, просто выйти за стену, ну, там, лес посмотреть, цветочков понюхать?

Дэвид не стал говорить, просто чиркнул пальцем по горлу.

— А тебе не кажется странным, что мы, вооружённые до зубов, крутые ребята, прячемся за стеной от нецивилизованных дикарей, тогда как они свободно разгуливают и, возможно, смеются над нами?

— Не кажется. Мы охраняем свой мир.

— От кого?

— От ихнего бога, — брови капрала сошлись к переносице, ноздри расширились, будто названный бог был лично причастен ко всем его неудобствам.

— Это что, шутка такая, прятаться от того, кого не существует?

— Великий Нот так не думает. Я тоже.

Всемогущий нотизм! Основанный на учении святого Клауса, нотизм, представлял собой совокупность учений, одно из которых было посвящено противопоставлению традиционных религий новой, созданной Нотом веры во всемогущего Зверя. «Зверь – это символ свободы, любви ко всему земному и отрицание любой тирании, в первую очередь, церковной», — говорилось в учении. Алекс уроки помнил, хотя и считал их ненужными.

«Если всё это правда, и мы построили стену лишь для того, чтобы какой-то там бог никогда не вернулся в Свободные земли…» — он не успел закончить мысль.

— Мы на месте!

От голоса Яна капрал пришёл в возбуждение. Он сжал кулаки; от переполнявшей его решимости тело стало упругим – точь-в-точь чёрная пантера, приготовившаяся к прыжку.

— Лешек, Фра, — обратился он к чистильщикам, — вы знаете, что нужно делать.

Лешек хмуро кивнул.

Всё, что было потом, Алекс помнил, будто в кошмаре: стальные объятия Лешека, правый хук Дэвида прямо под дых, левый под рёбра, боль, ужас, глупый вопрос: «За что?» — и не менее страшный ответ: «Ты предал нас. Это расплата». Кажется, он блеванул. Теряя сознание, так и не ставший оранжевым, Алекс слушал, как некогда друг препирается с Фра:

— Откинь ему голову.

— Ты сказал, что приказ был сбросить его у берега.

— Я избавлю его от мучений. Давай!

— Нет. Приказ был…

Нож лишь скользнул по бедру, взрезав жёлтые брюки и кожу. Алекс вскрикнул. Кто-то толкнул его в спину, и он полетел.

Следом выпал контейнер.



Продолжение здесь:
http://proza.ru/2025/12/18/1129

Сноски:

1. Цитата из «Песни о Соколе» (М. Горький)