Глава восьмая. Джулия

 Роман Бочаров
 
 Глава восьмая. Джулия.
 Улицы были неестественно пусты. Тусклый свет падал на пустые тротуары, и лишь изредка проносился, воя сиреной, полицейский фургон.
 Он шёл к «Каштану» не потому, что надеялся. Надежда давно умерла.
 А если быть точным — её убили.
 Он даже не шёл, его ноги просто несли его туда, где была единственная оставшаяся координата в его уничтоженной вселенной.
 Джулия.
 Она тоже давно была мертва внутри. Он знал это и уже убедился. Система хотела использовать только мёртвые винтики в своём механизме. Но если со своей смертью он научился жить, то её смерть оставалась для него незаживающей раной.
 Воздух пах гарью. Отголоски бунта доносились как далёкий, приглушённый гул, бившийся о стены министерств и откатывающийся обратно.
 Система переваривала вспышку насилия, и этот процесс был отлаженным, хирургически точным и куда более страшным, чем сам бунт. Но сопротивление продолжалось, и в этот раз всё было много серьёзнее, чем просто агрессия кучки недовольных пролов в местном баре.
 «Каштан» был почти пуст. За стойкой сонно переминался с ноги на ногу одинокий официант. Джулия сидела за тем же столиком у стены, как любила это делать в прошлом, и смотрела в пустую фарфоровую чашку.
 Она подняла глаза, когда он подошёл. Ни удивления, ни радости, ни ненависти. Ничего.
 — Я знала, что однажды ты придёшь, — сказала она. Её голос был плоским, как голос диктора с телеэкрана.
 Они вышли и пошли по набережной. Грязная вода канала несла какой-то мусор. Где-то далеко слышались выстрелы — то одиночные, то перерастая в трескотню.
 — Они подавили бунт? — спросил он, не ожидая ответа.
 — Нет, но обязательно это сделают, — она ответила равнодушно, но он почувствовал оттенок грусти, — сегодня привезли спецназ из провинции. Эти справятся.
 Дальше они шли молча, погружённые в свои воспоминания. Это был немой диалог, который никто не мог подслушать. Но они отлично слышали и понимали друг друга.
 Потом она остановилась, повернулась к нему. В её глазах, таких же пустых, как и у него, вдруг вспыхнула искра — не любви, а чего-то более глубокого. Соучастия.
 — Я всегда в тебя верила, Уинстон, — сказала она тихо, и в её голосе впервые появилось тепло. — Даже когда предавала тебя. Даже когда кричала, чтобы они убили тебя вместо меня. В глубине души я верила, что ты… сильнее. Что ты выдержишь то, чего не выдержала я.
 Он смотрел на неё, и ледяной ком в его горле начал расти, превращаясь в немую, всесокрушающую боль.
 — Джулия…
 — Нет, — она резко подняла руку. — Мы не сможем быть вместе. Не ищи меня больше. Мы уже никогда не сможем восстановить нас. Они не просто сломали нас. Они отравили то пространство между нами, где мы могли существовать. Теперь между нами — только боль, предательство и страх. Мы всегда будем видеть их друг в друге.
 Он знал, что она права. Их любовь была растоптана в грязи, и даже если собрать ее осколки, каждый будет ранить.
 — Но ты должен идти дальше, — её голос окреп, стал жестче. — Если то, что я видела вчера в новостях… если этот бунт… если это ты или те, кто с тобой… тогда у тебя есть сила. И я буду верить в тебя. Потому что я хочу верить.
 Она сделала шаг навстречу и коснулась его руки.
 — Но чтобы победить, — прошептала она, — ты должен отказаться от всего. Не только от страха. От всего, что делает тебя человеком. От жалости. От памяти. От любви. От меня. Ещё раз. Навсегда. Она посмотрела ему прямо в глаза, и в её взгляде была беспощадная ясность. — Тебе нужно стать не человеком. Тебе нужно стать Мессией. Холодным, безликим, безжалостным оружием. Я прошу тебя… — её губы дрогнули, — отомсти им за меня. Отомсти им за себя. И отомсти им за нас.
 Она повернулась и пошла прочь, не оглядываясь, растворившись в серой мгле набережной, как воспоминание.
 Уинстон стоял неподвижно.
 Отказаться от всего.
 Стать оружием.
 Стать Мессией.
 Это не был путь к величию.
 Это был приговор. Это было окончательное убийство того, что в нём ещё оставалось от человека.
 Но выбора уже не было. Много лет он и так уже был мертв, хотя и отрицал это. Любые дальнейшие изменения не могли сделать хуже, разве что не следовало дать им взять себя живым в случае поражения.
 От этой мысли Уинстон содрогнулся. Он все ещё не мог превозмочь свой страх, который уже однажды уничтожил его как личность.
 А потом он пошёл, и его шаг был твёрдым и безжалостным. Он больше не был Уинстоном Смитом. Уинстон Смит только что окончательно умер на набережной, убитый последними словами женщины, которую он любил.
 То, что шло теперь по серым улицам, было чем-то другим.
 Ветром, решившим стать бурей.
 Он шёл, чтобы найти своих апостолов. Среди пепла, крови и отчаяния.
 Он шёл, чтобы из обломков человеческого достоинства собрать оружие, которым смог бы уничтожить Систему.
 — Уинстон Смит? — окликнул его чей-то голос.
Роман Бочаров.
2025.