Благоволь-хроника Мурляндии - Глава 14. Слова, кот

БЛАГОВОЛЬ-ХРОНИКА МУРЛЯНДИИ И ЕЁ ОБИТАТЕЛЕЙ

    ЧАСТЬ II

Глава 14

СЛОВА, КОТОРЫЕ ЛАСКАЮТ ВОЗДУХ

В Мурлинграде утро начиналось так тихо, что само небо боялось потревожить первые ростки нового знания. Центральная площадь ещё держала на себе росу — мерцающие бусинки. Они цеплялись за брусчатку, словно природа не хотела отпускать ночную прохладу.

В центре стоял новый подиум — тёплое дерево, живое, с волокнами, похожими на застывшие волны. Его построили все вместе: кто-то приносил доски, кто-то тащил верёвки, кто-то просто стоял рядом и мурлыкал, чтобы работа шла легче и спорилась. И теперь он стоял как алтарь зарождающегося слова.

Сегодня коты должны были впервые попробовать говорить. Не просто мяукать, не просто шипеть, не просто вибрировать грудью мысли — говорить так, как это делали люди, формируя звук, который способен касаться мира, но мягко и нежно... по-кашачьи.

Фелика Пух, пушистая, словно облако перед дождём, прыгнула на подиум первой. Её хвост дрожал, как тонкая трость дирижёра перед симфонией.

— Эм… мур?.. — выдала она, словно проверяя, не упадёт ли звук обратно ей под лапы.

С площади раздался смешок — мягкий, добрый, ободряющий. Коты сидели вокруг, образуя почти идеальный круг. Они выглядели как аудитория, которую никто и никогда до этого не учил слушать, но которая умела это с самого рождения.

Миро-Свет и Лунара стояли чуть в стороне, наблюдая. Лунара тихо сказала:

— Интересно… слова будут нашими или они выберут нас?

Миро-Свет улыбнулся, будто уже знал ответ, тихо сказав:

— Слова всегда выбирают тех, кто готов их услышать.

Комиссар Бенни, тяжеловесный серый кот с выражением "я был рождён серьёзным", вышел на подиум, но не для объявления чрезвычайного положения.

— Гхрмм… хрр… Мрр… л–лог… — он попытался выговорить слово "логично" так, как это делали люди. Но вышло что-то между кашлем и фырком.

Фелика замяукалась от смеха, зафыркала и зашипела:

— Бенни, такое чувство, что ты проглотил гремучего жука.
— Я — тренируюсь, — сурово ответил он, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Бенни попробовал ещё:

— Ло… лы… ли… либо!

Площадь взорвалась восторженным хором.

— Либо! — повторили десятки голосов.

И слово, почти случайное, но яркое, стало первым кирпичиком в новой речевой стене котов, которые так хотели быть похожими на людей.

Миро-Свет поднялся на подиум. Дерево будто вздохнуло под его лапами.

— Слушайте, — произнёс он, не громко, но от всего сердца и довольно внятно, — мы не учимся говорить, чтобы быть похожими на людей, потому что мы другие.
— Тогда зачем это нужно? — спросил котёнок из первой линии.

Миро-Свет наклонился, прижал уши к ветру, будто советуясь с ним, и сказал:

— Чтобы мир услышал нас... и чтобы наши мысли могли путешествовать дальше наших шагов... чтобы звук стал Светом.

Сначала он сделал паузу, а затем — вдох. И наконец произнёс первое слово новой эпохи:

— “Морэела”.

Оно раздалось мягко, по-кошачьи, и твёрдо, почти как у людей. Воздух дрогнул. Даже фонари над площадью тихо вспыхнули.

— Что это значит? — спросила Лунара.

Миро-Свет улыбнулся:

— Всё сразу: “Мы здесь”. “Мы живём”. “Мы помним себя”. “Мы идём вперёд” — тоже там.
— Но оно… мурлычет, — заметила Фелика.
— Так и должно, — объяснил мудрый кот. — Да. Наш язык будет таким: живым, вибрирующим, тёплым.

Фелика подошла к краю подиума, вдыхая воздух, как будто пробуя его на вкус.

— Тогда… я хочу слово для радости! — выпалила она. — Такое, чтобы уши сворачивались от счастья!

Она закрыла глаза, напрягла хвост, и продолжила:

— Мииилааа!

Слово было тянущееся, как солнечный луч. Оно ласкало воздух, мягко растекаясь по площади.

Комиссар Бенни буркнул:

— Больше похоже на название пирога.

— А пироги разве не радость?! — возмутилась Фелика.

Смех снова волной прокатился вокруг.

Миро-Свет поднял лапу, призывая к тишине.

— Мы начинаем понимать, — сказал он, — что каждое наше слово должно расслаблять воздух, а не разрывать его. А каждый звук должен быть как шаг мягкой лапы: точный и, в то же время, нежный. И главное…

Он посмотрел на всех по очереди: на тех, кто был смел, на тех, кто боялся, на тех, кто прятался за чужой хвост.

— Наш язык рождается из эмоций, — продолжил он. — И если нет эмоции — нет слова.
— А если эмоций много? — спросил кто-то.
— Тогда появится песня, — улыбнулся Миро-Свет.

Лунара тихо поднялась на подиум, её движения были легки, как дыхание ночи.

— Я хочу попробовать… не слово. Звук, — сказала она и, закрыв глаза, начала негромко мурчать, но с глубиной, в которой отражалось что-то древнее, загадочное и таинственное.

Хор из кошачьих голосов подхватил этот вибрационный мотив. Голоса складывались в мягкий слой звука, похожий на дымку над водой. Это был не язык и не песня — это было… начало. Площадь дрожала от чистой вибрации. Так мур-речь впервые обрела форму — не словесную, а энергетическую.

Миро-Свет завершил урок словами, которые вошли потом во все учебники Мур-лингвистики:

— Сегодня мы научились гладить воздух, завтра — пространство. А однажды научимся гладить судьбу.

Комиссар Бенни добавил, морща лоб:

— И звучать не как разбитая кастрюля.
— Это тоже достижение, — кивнул Миро-Свет, добавив пару слов.

Фелика подпрыгнула и снова перешла на визжащую манеру доносить информацию:

— Я придумала ещё одно слово! Для того чувства, когда… ну… когда ты не можешь перестать улыбаться!
— Какое? — спросили сразу несколько голосов.

Фелика гордо сказала:

— “Люми-мур”!

И весь Мурлинград в ответ, как один живой организм, произнёс:

— Люуууми-мур!

Так на центральной площади города, под мягким светом фонарей, родился язык, которым говорили не просто коты, а говорило их будущее.