Возмездие. Глава 2

Сегодня я понял, как страшно сближаться с кем-то на войне. Последний раз прислали несколько ребят из нашей Новгородской области, встретил знакомого, вместе учились, сдавали на права. Упросили взять его к нам, обегали всех, кого можно и нельзя, чтобы, ну, было душевно теплее, что ли. Сначала ни в какую, но потом всё же пошли навстречу, приняли его в нашу роту. И вот теперь я не один.

 Много воспоминаний о родном городе, вечером можно долго разговаривать, пока не заснешь. У Толика тоже есть девушка дома, тоже ждёт, как и моя Светик. Письма присылает, зачитаешься, любит, пишет. Нет, так то я и не сомневаюсь, конечно, любит, но берёт опаска, вдруг она там кого встретит. Это же будет, как конец света.

 Осталось намного меньше, чем два года, главное остаться живым. О плохом думать не советуют. Байки всякие ходят по этому поводу. Время от времени выполняем задания, но надо сплюнуть на левое плечо. Всё пока спокойно, неделя туда, неделя обратно, отдыхаем. Конечно, теперь мы уже можно сказать, стрелянные воробьи, знаем, что к чему. Я, говорят, умело управляю машиной, могу вполоборота развернуться, убрать помеху.

 Командир лишний раз не придирается, серьёзный, наводчик тоже весёлый парень, Муса – по-нашему Миша. Говорит, хорошо стреляет. Мы смеёмся, надо опробовать. Так прошло ещё четыре месяца. Толик тоже с нами, прикомандирован к нашему БТР, он и ещё 6 пацанов.

Так время и проходило, больше всего разговоры о доме. Маманя с отцом письма пишут регулярно, переживают, ну это понятно… Днём стоит жара, ночью не мешает тулуп, холодно. Говорят, налёт на соседей был, днём с вертолётов кидали снаряды, стреляли, подорвали несколько казарм.

 Много погибло и раненых. Особенно жалко тех, кто без рук, кто без ног остался. Вертолетчиков погибло несколько, взлётное поле рядом было, ну и техника. Как это всё забыть, когда придёшь домой, как не озлобиться, остаться человеком! Получится ли?

Был приказ на завтра – вылазка на дальнюю заставу. Путь на 5 дней туда и 5 дней обратно. При хорошем исходе. Инструкции получили с вечера. Мы в середине, всего нас – ничего: 4 БТР, два танка и 2 машины «крытки» с ребятами, там продукты, одежда, снаряды, патроны и ещё что-то. Может быть, честно, это не мой вариант, что везем. Редко интересно.

 Толик с вечера завалил нас анекдотами, давно мы так не смеялись. Выход на 5 утра, с вечера всё проверено и не раз. Не нравится мне наше место в середине колонны, но против лома нет приема, подчиняться положено по уставу. Я уже немного освоился с дорогами в горах, главное – не суетиться, ехать на одной скорости.

 В назначенное время колонна готова, поехали. Сначала всё идёт по плану, как всегда, колонна движется тихо и спокойно. В дороге 5 часов. Уже светло – утро, ну едем, я так думаю – пронесло.

 Вдруг вспышка, свиста за мотором не было слышно, ну и опять тут началось. Мне ни взад ни вперёд – машины в середине, танки по бокам, наши БТР тоже в середине, ребята – кто где. Стреляют с гор сверху, никого не видно. Рассредоточились, стреляем, а куда, по кому – не видим, а им нас сверху видно отлично.

Снарядами сыпят, да одиночными выстрелами по ребятам с прицелом. Мы тоже не у дела, ни влево, ни вправо, стоим, можно сказать, ждём участи. Если бабахнет по нам – всё, конец.

 Вот странно, когда начинаются эти заморочки, кажется, время прошло очень много, на часы глянешь – полчаса, час. Дорогу всю разворотили, машины не пострадали. Не знаю, то ли стрелок поганый, то ли так попугать решили.

Полчаса и всё затихло. Искать их бесполезно. Они как растворяются, но мы в тот раз и не искали. Скалы отвесные. Даже при желании надо искать, как туда попасть. Это утопия. Бой закончился, потихоньку стали делать перекличку. Я вылез с БТР. Надо сказать, наш наводчик и стрелок всё время стрелял, как и другие, а вот результат за занавесом.

Ушли духи или мы их уложили, поэтому они затихли, мы так и не узнали. Машины, БТР, танк, не считая второго танка, у которого перебили и свалилась гусеница, также называемая протектором танка или гусеничной тягой, которая представляет собой систему движения транспортного средства, её надо ставить на место.

 А вот ребята, опять, как и в первый раз, стынет кровь, холодно, тебе не отвести глаз от звериного оскала смерти. Несколько человек разорвало снарядами, кругом кровь, вся афганская пыль прибита этой кровью. Человек пять убиты: кто в голову, кто в грудь, у одного изуродовано лицо, он весь в крови.

 Ищу Толика, ищу, осматривая внимательно всех. Командир усмотрел мой ищущий взгляд, кивнул в сторону и отвернулся, неприятно согнул спину, как бы пряча взгляд. Толик лежал, широко открыв глаза, смотрел в небо. Спрыгнув с машины, я побежал к другу, уже зная, что его забрала смерть, но не веря в это, схватил его, стал кричать: "Толик, ты ранен, ранен! Куда тебя ранили?"

Недавно выбритая его голова имела маленькое отверстие, через которое ушла жизнь. Даже крови было очень мало. Я начал осматривать его, трясти, вдруг он без сознания. Ребята скопились около нас, командир приказал отпустить покойного.

 Пустота наполнила меня, я опустил друга на камни ненавистных гор Афгана, сел рядом и тупо смотрел на загорелое лицо друга. Слезы, непрошенные слезы, текли из моих глаз. А мне было всё равно, что скажут, мне было больно, мне было так больно, что я схватил чей-то автомат и стрелял, стрелял, пока не кончилась обойма.

Потом бросил автомат, долго кричал, что ненавижу духов и всех убью. И все меня понимали, все чувствовали то же, что и я. По рации вызвали помощь, надо было забрать раненых и убитых. Мы продолжили путь уже в меньшем составе. Смерть моего обретенного друга, которому было 19 лет, врезалась в память навечно.

 После нападения путь для нас был очень тяжёлым. Всю дорогу перед глазами стоял Толик. Я вспоминал, как мы смеялись вечером, когда ещё ничто не предвещало беды. Переживал, что не попрощаюсь с другом.

Отправят его раньше, вместе с другими ребятами, что погибли. Нет, не отправили, успели мы попрощаться и дать клятвы, и напиться, и поплакать, втихаря от всех. Я опять один.

Ребята все хорошие, наши ребята, замечательные, но это как любимую найти, друзей много не бывает. После смерти Толика его мама прислала письмо, спрашивала, как он погиб, был ли я рядом. Это тяжёлый вопрос: его или меня могли убить, даже если мы были совсем рядом. Маме не понять, почему именно её сын.

 Жизнь и служба пошли дальше прежним руслом. Много было ещё и боев, мы выходили на задания, крошили духов, они нападали на нас. Сколько убитых проводили в последний путь, сколько раненых отправили на большую землю – не запомнишь.

 А дембель приближается, вот уже год прошёл. Стали мы с ребятами замечать, что у нас сливают топливо. Сначала так поговаривали, ну и замечали. Заправились, например, а утром, ночью задание, ты уверен на все сто процентов, баки под завяз, но в середине пути баки у тебя пустые, и ты выглядишь полным идиотом.

Каждый раз пустой бак оказывался у кого-то другого. Решили ловить вора, а как ловить? Надо караулить. Разбились по трое, чтобы поймать виновного в сливании топлива. Караулили долго, но топливо, как пропадало, так и пропадало. Никак было не поймать вора.

Мы пробовали по-разному, и с разных концов наблюдали, и с середины, но преступник действовал осторожно, а размах был приличный. При такой краже никто не должен был остаться незамеченным, но оставался.

Предупредили о выходе на задание, все, как всегда, оружие проверили, заправились, ознакомили с боевыми задачами. Выход в ночь, реальная задача: громить духов. Указана территория, по документам там скопления моджахедов.

 Почти вся дорога по трассе, асфальт, кругом долины с жухлой травой жёлтого цвета, ты вроде переместился во времени. Дёххане пашут землю деревянными сохами, вручную обрабатывают посадки. Отсутствие канализации, водопровода, элементарных благ цивилизации, санитарных норм и нищета в их аулах.

 Пока едешь, мысли в голове разные. Забыл, нам же категорически нельзя было попадать в плен. У каждого при себе была граната, как НЗ, на случай, если что-то не так: прощай жизнь.Едешь и не знаешь , как повернется к тебе жизнь лицом или задом.

 Потом дорога плавно перешла в ущелье, мы стали подниматься потихоньку в горы. С одной стороны дорога, с другой горы нависли прямо над дорогой. Это и не тоннель, но гул идёт, эхо трёхкратное. Глаза от песка болят всегда, даже очки от солнца не помогают, глаза всегда красные и раздражённые, ощущение насыпанного песка в глазах.

 Так потихоньку приближаемся к цели задания, каждый со своими думами, мыслями. Выскочили с этого ущелья, едем между двух скатных гор, всегда думал, интересно, эта дорога сама образовалась или она рукотворная?

 Если двум машинам определённо не разъехаться, едем одна за другой. Вдруг появляются вертолёты, целых три штуки, они кружат и кружат над колонной, что-то высматривая. А ты едешь вперёд и вперёд, каждую секунду ожидая, сейчас на тебя что-то скинут, и мы все отправимся к праотцам.

Нет, опять пронесло, ничего не скинули. Уже интересно, нас ждут, наблюдают за нами. Выскакиваем на плац, это такое место вроде горное, но ровное. И вот на одной стороне мы, а на другой духи стоят стеной, с оружием, много их. На вскидку человек двести.

 По приказу мы встали, но не двигаемся, сидим все. Велись какие-то переговоры, о чём нам так и не сказали. Но пробыли мы там часа четыре, разворачиваемся и домой.

 И вот на обратном пути в двух машинах опять кончается горючка. Это происходит как раз в ущелье, машины идут по одной. Не взад, ни вперёд. История принимает катастрофический вариант. Пошли прицепкой, а что делать? Еле доехали в тот раз до базы.

Кража топлива уже стала сильно напрягать всех ребят. Самое противное, что это делал кто-то из своих. Он тебе улыбался, разговаривал по-дружески, может, пил с тобой из одной кружки, и наживался, продавая топливо. Это надо было прекращать.

За год службы я был отмечен медалями четыре раза за отличную службу. Родителям отправлены благодарственные письма. Этим я, конечно, не похваляюсь, но горд.

Оказывается, мы все здесь собраны лучшие, ну, не пошлют на такие ответственные дела кого попало. Это так, мысли вслух. Учился я неплохо, приду домой, поступлю в техникум, окончу, буду механиком. Нравится мне техника.

Ну, а пока надо служить, ещё год остался. Мы уже старики, иногда прикалываемся над молодыми, не зло, а так, для смеха.
Недавно прислали молодёжь,- издеваться.Нет, мы никогда не издевались.

Очередное задание завтра, готовимся опять с вечера.
Не знал я, да все ребята  нашей роты, что после у нас жизнь пойдёт по-другому. Совсем по-другому.

Ну, а пока мы готовимся к очередному заданию. Подъём опять в 5 утра, всё как всегда, уже привычно.
Шли, как обычно, километров 40. Дорога знакомая, поворот дальше – горы.
Идём потихоньку, настроения никакого, чувство беды висит, вроде как ждём чего-то.

Так то понятно, ведь напасть может каждую минуту, но это что-то другое. Не разговариваем совсем.
Уже вроде должны подходить к первой заставе на пути, но почему-то встали.
Наш Мишка (Муса) решил вылезти посмотреть, что там, что стоим. Вылез, потом пошёл командир, сижу один я.
Думаю, что там. Выстрелов нет, вроде. Ну, тоже интересно.

Вышел – колонна стоит. В двух первых машинах нет горючки. Перекрыли дорогу ни туда, ни сюда.
Стоим, не знаем, что делать. И вот оно – предчувствие. Час простояли, и достояли. Появляются духи.
Начинается бойня: нас просто расстреливают с гор вниз стрелять замечательно, ребята пытаются скрыться, с верху на нас летят гранаты, стреляют прицельно. И тут до меня доходит – это сделано специально. Нас подвели под этот кошмар.

Стреляю, бегаю. Нашего БТР уже нет. Муса лежит рядом, командир без руки истекает кровью, ребята-новички все уложены. В живых нас человек десять. Это всё у меня в голове между стрельбой.

И вижу: моджахеды обнаглели совсем, выходят и просто на нас идут. А один из них орет, что спасибо нашему комбату за топливо и за удовольствие нас убивать.
Мы все слышим это. Кричит он по- русски не раз и не два, а орет постоянно. Видимо, это доставляет ему удовольствие.

Комбат ворует топливо – вот причина. Теперь ребят всех убили только потому, что топливо было слито, и мы застряли.
Нас осталось четверо. Мы стреляли до конца, потом убили Лешку. Я его отащил за камни вбок. Увидел гранаты, у кого-то положены, стал кидать гранаты.
Денис и Санька ещё стреляли с гранатомета и автомата, вроде у Дениса кончились обоймы.

Видимые враги кончились, если только спрятались. Мы устало уселись прямо на развороченную дорогу и смотрели на наших мертвых товарищей.
На ребят, которые ещё не стали стариками по службе и никогда уже не станут стариками по жизни.

Их матери почернеют от слёз, невесты выйдут замуж за других или вообще останутся одинокими.
И это всё из-за денег, которые эта тварь получила за жизни наших товарищей.
Сидели молча долго. Вроде всё привычные уже, смерть видим не первый раз, но боль и пустота каждый раз одинаковая.

Нашли рацию и по рации вызвали комбата к нам.
Мы не знали, приедет он сам или нет, но решили так.
Потом сидели и думали: скорее всего, он топливо не воровал, а не доливал его.

Могли мы караулить хоть сто лет, но так ничего и не узнали бы, если бы не этот дух, который не удержался от своей ненависти к нам, выложил всё.

Мы втроём тупо сидели и ждали комбата. Зачем мы его вызвали, мы не знали.Даже потом втроём мы знали, мы ни о чем не говорили и не сговаривались, просто хотели поглядеть ему в глаза после стольких смертей.

Ребят было человек 30-35. Все не старше 20 лет.
Они лежали в разных позах, некоторые были убиты осколочными, некоторых достали пули. Это было пяточек смерти.

Две первые машины так и остались стоять целые и невредимые, преграждая путь.
Но мы ждали машины с части. Разговаривать или общаться сил не было.
Мы просто легли на камни и лежали, смотрели на небо. Оно было голубое, а мы были все в крови, грязные и мёртвые, как и наши ребята, которые лежали рядом.

Потом приехали машины, приехал комбат. Стал рассматривать место, а мы встали и наблюдали за ним. Дождались момента, когда он подошёл к краю обрыва на дороге, и втроём стали его толкать в пропасть.

Он кричал, звал на помощь. К нам уже бежали, чтобы вызволить его, но всё же, как он не цеплялся за нас, мы его скинули вниз. За собой он утянул Дениса.
Стояли и смотрели без всяких эмоций, как они падают, ударяясь о камни, и падают, пока не упали на дно ущелья.

Мы с Санькой отошли и сели, понимая, что всё, нам теперь каюк.
Нас сразу арестовали, надели наручники. У Саньки началась истерика, он орал, что нам сказал душман об измене.
A я безразлично сидел. Единственное, что меня радовало, что этот дрянной человек, который сгубил столько парней, мёртв.

Поздно вечером мы прибыли на место дислокации.
A потом меня лишили моих наград. Был трибунал. Мы не смогли доказать, что комбат не доливал топливо и вина в гибели наших ребят его.

Получилось, мы просто напали на него по неизвестной причине.
Трибуналом мне дали 5 лет, и Саньку тоже. Где он теперь, я не знаю.
Про Дениса тоже думал, но не жалел его. Вместо него мог оказаться и я, и Санька.
В тот момент главное было убрать подлеца.

Отбыв наказание, я вышел, женился на Светлане, но на другой. Моя любимая меня не дождалась.

Жизнь и Афган наложили на меня свой отпечаток. Я уже никогда не был прежним.

У меня была хорошая жена и замечательные дочки, но жизнь моя прервалась в 50 лет. У меня остановилось сердце, видимо, сказались переживания, которые я перенёс.

Я никогда не пожалел, что свершил возмездие за погибших парней. Меня об этом не раз спрашивали.

Вот такая простая моя история.
Вспоминайте ребят-афганцев, погибших вдали от Родины и сражавшихся не понятно за что.
Конец.