Сценарии в отношениях

  Сегодня хочу поделиться своими размышлениями  о жизненных сценариях. Э.  Берн называл семейный сценарий «жизненным планом», который ребёнок получает от родителей ещё до того, как научится принимать собственные решения или очень раннее и впоследствии забытое решение самого ребенка. Это не просто привычки или ценности семьи — это целая драматургия, где роли распределены заранее. Сценарий может быть явным например: «ты должен быть таким, как отец», или скрытым, транслируемым родителем или быть  решением самого ребенка : «никогда не буду таким, как моя мать». Но в обоих случаях человек остаётся связанным с родительской моделью.

 Иногда, когда мы думаем, что действуем свободно, мы на самом деле лишь повторяем или отыгрываем сценарий  «от противного». И это ключевая ловушка: читатели Берна , если и не воспринимают идею как нечто магическое типа «судьбы»,часто уверены, что сценарий — это только повторение, а на деле любое поведение, зависимое от того, что делали или не делали родители, остаётся сценарием. Установка «я никогда не буду такой, как она» — это всё равно зависимость от материнской фигуры, только в отрицательной форме.

Один мой клиент, ( его не было на самом деле, как все мы понимаем, это выдуманный собирательный образ) назовём его Н, вырос с матерью, которая была  настоящей хозяйкой дома, правил семьи и того как все в ней должно быть. При этом она была милой женщиной и даже временами слишком милой. Например могла настаивать чтобы вы именно это съели за праздничным столом. Как это вы не хотите? Она решала, а отец молчал (или пил, чтобы уйти от реальности или отсутствовал любым другим способом). Н. с детства видел, что власть в семье принадлежит женщине. Повзрослев, он решил: «Я не буду таким, как отец, я построю всё иначе». И выбрал жену, которая казалась полной противоположностью матери: рассеянная, с трудностями в организации, словно хаос в человеческом обличье. Ему нравилась ее живость и спонтанность и сексуальность, казалось, что в его семье с ней  всё будет по-другому. Но именно здесь и проявился сценарий «от противного». Н. , чтобы не быть как отец, начал контролировать жену, требовать от неё привычного с детства порядка дома, и одновременно бояться, что она однажды «захватит власть», как мать, и всячески профилактировать такой ход событий, например сосредоточив все деньги в своих руках и не забывая напоминать ей, что без него она не справится и он здесь главный, (или принимать все решения единолично, или просто обесценивая  и критикуя то, что делала она... )И одновременно Н. злился, что она не может заботиться о нём так же, как мать и нести ответственность на себе.
В итоге жена научилась организовывать свою жизнь и всё дальше эмоционально отходила от него, потому что его раздражение и вспышки гнева стали для неё сигналом держать дистанцию, сексуальность ушла из жизни пары и они расстались, к большому удивлению расширенной семьи, несмотря на  внешнее  благополучие,  совместно нажитые дома и пароходы ( или она сбежала от него, несмотря на то, что не работала, или нашлись третьи лица с одной стороны или с обоих, чтобы реализовывать то, что нельзя реализовать в паре) .

  Да, внешне получилось не так,  как в родительской семье, но структура та же. И построена она на страхе повтора, попытке предотвратить его, то есть на «сценарии». И настоящую близость построить все же не удалось.
 
У женщины свой сценарий, что делает историю еще интереснее! А какую женщину выберет такой мужчина? С высокой вероятностью — женщину с комплиментарным сценарием. Ту, чья детская история тоже была про контроль, но с другой стороны. Например, девочку, которую воспитывали в атмосфере жёсткой организованности, где эмоции были неуместны, а спонтанность — наказуема. Её учили быть «удобной», «собранной», «не мешать». И она, чтобы выжить, выбрала путь хаоса — как протест, как способ вернуть себе живость. Она стала той, кто «не умеет» организовывать, кто «забывает», кто «не справляется» — не потому, что не может, а потому что это её способ быть собой, не подчиняясь.

Такой женщине бессознательно нужен партнёр, который будет её «собирать», «структурировать», «держать». И она выбирает мужчину, который сначала восхищается её живостью, а потом начинает её контролировать. И это — точка сцепки двух сценариев. Он боится, что она станет как мать, и потому усиливает контроль. Она боится, что он станет как её мать, и потому усиливает хаос. И оба — в сценарии. Не в свободе.

Это похоже на союз двух травм, двух протестов, двух попыток избежать повторения, которые приводят к повторению. И именно здесь начинается терапия. Не с обвинений, а с распознавания: кто кого выбрал, зачем, и какую роль каждый играет в чужом спектакле.

Долгосрочная терапия помогает не просто понять, но прожить: что значит быть собой вне сценария. Что значит строить отношения не из страха, не из компенсации, а из выбора. И тогда женщина может быть живой — не хаотичной, а настоящей. А мужчина — сильным, не контролирующим, а автономным. И тогда появляется то, чего не было в родительской системе: близость.
Так работает один из типов сценариев, описанных Э. Берном: он может быть прямым или обратным, но в обоих случаях человек остаётся в диалоге с прошлым, а не с настоящим. Пока сценарий не осознан, он управляет отношениями, заставляя нас снова и снова играть чужую роль.

  Выход из этого типа сценария начинается с осознания: увидеть, что «я никогда не буду таким, как он/ она» — это всё равно зависимость. Долгосрочная терапия помогает шаг за шагом распутывать эти узлы и становиться автором своей  жизни, а не актёром в чужом спектакле. Долгосрочная терапия — это не про исправление.

Это про распознавание. В ней клиент учится различать, где он повторяет чужую роль, где отыгрывает наоборот, и где на самом деле хочет быть собой. Это процесс не быстрый, но именно он даёт возможность впервые выйти из чужой пьесы и написать собственный сценарий. И тогда отношения становятся не копией родительских и не протестом против них, а живыми, настоящими, построенными на свободе и выборе.