Неоконченная война. Часть 1. Глава 18

            Время шло. Вот уже  осталась позади зима, прошла весна, и наступило лето. А в стране ничего пока не менялось. Если и менялось, то совсем незначительно. Где-то стало чуть лучше, а где-то наоборот.  Оно и понятно, час реформ еще не наступил или просто они пока пробуксовывали, стояли на месте. И все на какое-то время зависло в воздухе, чтобы потом с силой вновь обрушиться на людей, добивая кого-то окончательно или, наоборот, давая кому-то возможность что-то изменить для себя в лучшую сторону.

Да, было много нищих, ими становились, как правило, те, кого уже сломала и перемолола такая жизнь. Но появлялись уже и деловые, предприимчивые и успешные люди, правда, пока в небольшом количестве.  К сожалению.
 
       И тот народ, который находился между двумя этими категориями, а их все же было в стране большинство, понимал, что прежней жизни уже не будет. И  приспосабливался к новой действительности: ходил на работу, учился, рожал и воспитывал детей, радовался своим небольшим удачам или событиям и т.д., а что делать-то? Жить все равно как-то надо было дальше. И жили, несмотря ни на что и вопреки всем и всему, и их маленькие радости, которые все же, к счастью, случались, давали хоть какую-то надежду на просвет, что не все так плохо.

Надо только суметь переждать и постараться выстоять, и эта черная полоса рано или поздно пройдет и закончится, как бывало не раз испокон веков. Не время же будет подстраиваться под тебя? Человек всегда привыкает ко всему, но и больше всего верит в свое лучшее предназначение. И эта вера манит и подает надежду, что именно так будет и свершится.  Жажда жизни оказывается всегда сильнее разных неурядиц и любых невзгод, и появляется простой человеческий интерес к этой хорошей жизни!   
       
           В семье Ковалей в течение года особых событий и изменений не происходило. Было все как всегда и обычно, неспешно шло своим чередом. Утром Клавдия Григорьевна провожала сына на работу, в обед, если он приходил – кормила и сидела с ним за разговором, а вечером его опять встречала, приготовив ужин и накрыв на стол.
 
       А рынок после того известного случая она почти перестала посещать. Но хорошо знала, что там все поменялось и теперь стало совсем по-другому. И молва до нее доносила, что случившиеся там перемены пошли на пользу всем. Появились совсем другие и расторопные люди с другими  товарами, которые были очень востребованы и стали особенно популярны среди молодежи. Да что там для молодых – покупали все независимо от возраста.

Челноки, безусловно, сделали и продолжали делать свое полезное дело. Рынок оказался буквально завален дешевой одеждой и обувью из Турции и Китая. И никому нынче не взбредет в голову приносить сюда на продажу свои старые и подержанные вещи. Зачем и кто будет покупать это старье?

Вот и ее сын Сашка пошел и обзавелся там тоже для себя разными модными обновками. И оделся теперь, как говорится, с головы до ног. Не за один раз, конечно, приобрел вещички, а откладывая деньжат понемногу на них из своей зарплаты. Теперь вот ждет, когда появится зимняя одежда и обувь.

       И много раз он звал мать идти с ним на рынок и что-то выбрать для себя. А Клавдия Григорьевна только отнекивалась, говорила, что все у нее есть и она ни в чем не нуждается. И что на ее век хватит, вон весь шифоньер забит под завязку. Справедливости ради это действительно было так. Ее муж Богдан Наумович, когда был жив, ничего не жалел для своей дорогой супруги.
         
       И продовольственные прилавки там же, на рынке, ломились от множеств упаковок с лапшой, бульонных кубиков быстрого приготовления и пакетиков с растворимыми напитками с разными фруктовыми вкусами и т.д. А среди них, конечно, выделялись картонные ящики, в которых лежали замороженные огромные и сытные куриные ножки из Америки. Их метко назвали в народе ножками Буша, тогдашнего американского президента.
 
        Ну и сам народ, как мог, торговал здесь тем, что выращивал на своих огородах или привозил из деревни. Жизнь, одним словом, потихонечку налаживалась и приходила в нужное русло. Уже были не нужны никакие талоны на товары, и прошло то время, когда на рынках и в магазинах было хоть шаром покати! А теперь были бы деньги, и слона тогда можно было купить.

А роскошные бутылки с алкоголем разных форм, вместимости и цветности просто зазывали и будоражили воображение своим великолепием, так тот вообще лился рекой. И появился большой выбор сигарет в красивых пачках, да и много такого, чего раньше не было. По крайней мере, со шмотками, питанием, спиртными напитками и табаком уже было без проблем.   
       
         Перефразируя известную цитату И.В. Сталина на сегодняшний лад: жить хоть немного стало веселей!
         
         Правда, никак не для Клавдии Григорьевны. Она теперь стала реже выходить на прогулку или просто там пройтись за чем-нибудь в магазин. Если и выйдет когда на улицу, то мало ходила и сама поражалась себе: как так и почему? И в основном сидела на скамейке у подъезда с соседками из двора. И вообще в последнее время она что-то расклеилась, начала прихварывать и чувствовать себя чуть ли не каждый день неважнецким образом.

Поначалу не придавала этому значения, подумаешь, хворь пришла! Как пришла, так и уйдет, не раз такое бывало! Но со временем неожиданно стала появляться у нее вдруг какая-то необъяснимая слабость с болью в животе. И к тому же пропал аппетит, и стала чуть худеть. 

       Сашка тоже обратил на это внимание и повел мать в местную городскую поликлинику. После нескольких приемов и обследований у разных врачей ее, наконец, положили в стационар на лечение. Больница была кирпичная, небольшая, как и положено районному медицинскому учреждению, и всего в два этажа с отделениями под терапию и хирургию. Да какое там лечение, громко сказано, так только одно название. Но, тем не менее, пока для обследования положили в палату общей терапии.

         Но процесс реформирования и улучшения здравоохранения где-то до сих пор задержался в пути. В больнице было хоть шаром покати. Точнее, не было почти ничего: ни лекарств, ни расходных материалов, ни постельного белья, ни питания. Горячая вода и та поступала с перебоями. Больным и родственникам врачи прямо говорили, что медикаменты нужно им приобретать самим, и давали целый список, чтобы те могли достать и купить.

Указывалось все: вплоть до шприцов и бинтов. И настоятельно рекомендовали для более-менее сносных условий нахождения в стационаре все необходимые вещи и предметы принести из дому. Единственное, что ей выдали при поступлении, так это маленькое вафельное полотенце и сто раз застиранную простынь, к тому же с дырками и наволочку для подушки. Куда, черт побери, все делось? Кричи не кричи, возмущайся не возмущайся, а толку то не будет, хоть репку пой, и все тут! 

Как ни крути, но так было по всей стране! И у всех на это был один ответ: вот до чего довела эта проклятая горбачевская перестройка, чтоб ему пусто было плешивому!
      
         А Сашка, устроив мать в палате, перевел дух: раз положили в больницу, значит, вылечат и все будет хорошо! 
       
        Однако заведующая отделением Юркина Таисия Николаевна, их хорошая знакомая, после разных обследований через неделю сообщила ему, что у его матери рак желудка. Тогда не было принято сообщать напрямую больному о том, что у него онкология. Вот она и сказала об этом только Саше. И тут же добавила, что тянуть уже никак больше нельзя, и так сильно запущено, и что, возможно, потребуется срочная хирургическая операция. И ее нужно будет делать в Москве.

        Сашка, услышав этот неблагоприятный диагноз, конечно, был напуган, прежде всего, за мать. Он знал, что онкология, если вовремя не была обнаружена, то потом трудно поддается лечению. И на какое-то время даже растерялся и пребывал в стрессовом состоянии. И ничего не слышал, что ему сейчас говорила заведующая. Он был настолько глубоко потрясен этим и в эти секунды ничего не соображал.

 А в голове его крутилось только одно страшное слово – рак! Но вскоре образумился и взял себя в руки. Переспросил еще раз у врача о лечении и о шансах на выздоровление. А они, к сожалению, были минимальные и возможен даже неблагоприятный исход. Получив такой неутешительный прогноз и взяв список препаратов у врача, сразу побежал по аптекам.

           Шел быстро, насколько возможно, а в сердце и в мыслях беспрерывным потоком мелькал калейдоскоп воспоминаний о его доброй, веселой и любимой маме. Вот он маленький, и она его ведет за ручку в детский садик и нежно целует его там при расставании. Потом чуть подросшего с красивым букетом цветов провожает в первый класс, а вот он уже заканчивает школу и ему вручают аттестат зрелости, и тут же возникли в глазах его проводы и встреча из армии… И всюду рядом с ним была его заботливая, счастливая, радостная и любящая мама, которая дала ему жизнь, и они вместе шли потом все эти годы, деля общие радости и невзгоды пополам. И было им легко, а вот теперь ей стало тяжело.

         В его голове наряду с воспоминаниями то и дело мелькала мысль: что сделать и как ей помочь? И у него невольно на глазах наворачивались слезы, и он от своего бессилия и боли за мать лишь сильно скрипел на ходу зубами.
      
         Как и предупреждала его Таисия Николаевна, в сходненских аптеках ничего нужного не оказалось. И на следующий день утром он отправился электричкой в Москву на поиски необходимых препаратов. Нельзя сказать, что безрезультатно пробежался там по аптекам, кое-что удалось достать. Конечно, не все из того списка получилось купить, но все же…
 
          А через неделю ему дали направление в один известный онкологический диспансер. Но Таисия Николаевна предупредила, что клиника очень сильно перегружена больными, их много, и скорей всего придется ждать свою очередь, а ждать уже нет времени. И посоветовала ему обратиться в специализированный кооператив по оказанию медицинских услуг и дала номер телефона. Такие медицинские учреждения уже были Москве, конечно же, на платной основе. Созвонился, узнал цены на лечение, ахнул!
 
       Но делать-то нечего: мать есть мать и надо как-то лечить. И быстро здесь же в Сходне взял под высокий процент потребительский кредит наличными деньгами, но при этом пришлось заложить квартиру. А куда деваться, по-другому никак нельзя было. Такую большую сумму он не смог бы собрать со всех своих знакомых. Да и кто сейчас одолжит такие большие деньги, их попросту нет у их знакомых.
   
            Положив мать в этот медицинский кооператив,  у него опять появилась уверенность, и чуть поднялось настроение за исход лечения. А как же, все же это Москва, и в ней работают известные врачи да еще берут за лечение такие огромные деньги! Им с матерью такие бешеные деньжищи никогда и не снились!
 
        Но, увы, после недельного срока пребывания и проведения ряда дополнительных обследований состоялся консилиум врачей, и Клавдии Григорьевне было отказано в дальнейшем лечении. Из-за того, что время было упущено и что уже поздно что-либо предпринимать и тем более оперировать. Пришли к выводу, что у пациентки уже рак желудка 4 степени и с метастазами в другие органы. 

И дали понять, что ее надо забирать из клиники, ей уже ничего не поможет, и она, к сожалению, обречена на медленное угасание. Вопрос только когда? И назначали  рекомендации, что больной надо обеспечить постельный режим и полный покой. И само собой уделять ей внимание и заботу. Вручили перечень медикаментов, которые надо еще приобрести, чтобы хоть как-то облегчить участь и страдания больной. В регистратуре он забрал все медицинские документы, которые были заведены на его мать с указанием  окончательного диагноза.

        Хотя Клавдии Григорьевне никто толком и напрямую не говорил о ее болезни, но она по своему самочувствию все понимала, что с ней происходит что-то не так! Состояние здоровья нисколько не улучшалось, а становилось только все хуже и хуже. 

И сказала:
       – Сынок, хватит уже меня и себя мучить. Все равно толку никакого нет от лечения. Я уже устала от всего. И знаю, подошло время, и мой век подходит к концу. Давай забирай меня отсюда, и вези домой. Там и помирать буду. Похоронишь меня рядом с отцом.
 
         Услышав это, Сашке стало не по себе, и он готов был здесь же расплакаться. Ему с трудом удалось сдержать свои слезы. И эту фразу мамы, сказанную тихим и дрожащим голосом  и с тоской в глазах на усталом лице, Саша запомнил на всю свою жизнь. И потом не раз корил себя, что не смог оказать своевременную помощь и поддержку своей милой и родной мамочке! 

И теперь вот тоже промелькнуло в его голове: «Эх, отмотать бы сейчас все назад и быть бы тогда внимательнее к ней, может быть, что-то и удалось сделать!». И ему ничего не оставалось, и он как мог, с большой досадой на себя утешал и успокаивал свою маму, целуя ее в щеки и лоб. Потом присел возле нее на кровать и осторожно обнял за плечи, а она склонила свою поседевшую голову к нему на грудь.

Так и сидели какое-то время, молча, не говоря ни слова. Каждый, наверное, думал о своем, а может быть, и вовсе не думали ни о чем, а просто, так сидели вместе рядом, как бывало и раньше.
 
       И им было хорошо и спокойно в таком безмолвии чувствовать друг друга и взаимную любовь, вдыхая родной запах и ощущая теплоту и биение сердец! Наступил ненадолго душевный покой между ними. Эх, так бы и сидели и сидели. Но, увы, надо собираться, скоро за ними приедет такси.
             
         По приезде домой Александр на следующий день сходил в местную больницу к главному врачу, показал и оставил московские документы, которые ему дали с указанием, что больной требуется делать сильные обезболивающие препараты. И договорился, чтобы присылали поначалу на уколы медсестру, а потом он уже научиться делать их сам.