Сияние Софи. Часть 1. Главы 12, 13

                Глава 12.

   Утро начала октября.
   Громкий звонок на стене школы возвещает об окончании первого урока.
   Лена, сидящая за партой рядом с Татьяной, резко поднимается и отходит к Марине и Вике в соседнем ряду.
   Татьяна бросает на неё короткий взгляд, а затем наклоняется, достаёт из-под парты свёрнутый рулон ватмана, встаёт и быстро идёт к двери.
   — Таня! — окликает её Лена, обернувшись.
   Но Татьяна уже выходит — дверь за её спиной захлопывается.
  Она проходит до конца коридора и заходит в кабинет параллельного десятого класса. Внутри — несколько девушек и Алла.
   Татьяна торопливо подходит к ней.
   — Вот, Алла, я всё написала, — говорит она и протягивает ей рулон.
   Алла берёт ватман, кладёт на парту и разворачивает. На белом поле — аккуратные строчки, ровные заголовки. Алла довольно улыбается:
   — Молодец! Быстро сделала!
   — Только стенгазета не дооформлена, — замечает Татьяна и показывает пальцем на свободное место. — Видишь, рисунка нет. Может, я отнесу её Кузнецову в больницу? Пусть нарисует что-нибудь по теме. Ему всё равно там делать нечего. У меня и кисточки есть, и краски.
   — Не надо! — неожиданно резко перебивает её Алла.
   — Но почему?! — восклицает Татьяна, не сводя с неё удивлённого взгляда.
   — Пусть лечится, — твёрдо говорит Алла, уже сворачивая ватман. — Ты же сама видела, как он в прошлый раз выступал. Опять начнёт кричать, что мы его и там достали, лечиться не даём. Мы его переизберём, дадим другое поручение.
   — Как знаешь, — холодно бросает Татьяна. Она круто разворачивается и выходит из класса, хлопнув дверью.
   В коридоре к ней тут же подбегает Лена:
   – Таня, ты куда смылась от меня? И что такая хмурая?
   Татьяна бросает на неё недовольный взгляд:
   — Да никуда я не смывалась! — резко отвечает она. — Алле стенгазету относила. А она прицепилась, что текста мало написала. Больше не буду её оформлять.
   Лена гордо задирает подбородок:
  — Она и ко мне тоже как-то раз прицепилась! А ей — гордо так — "Пошла ты в…" — и, наклонившись к Татьяне, что-то быстро шепчет ей на ухо.
   Татьяна, не удержавшись, улыбается. Глубоко вздохнув, она распрямляется и начинает смотреть по сторонам уже оживлённым, светлым взглядом.

                * * *

   Александр лежит на больничной койке с повязкой на голове.  Закинув руки за голову, он от скуки следит охотничьим взглядом за жирной мухой, лениво кружащей под потолком. Та зигзагами пересекает палату, садится на шкаф, потом взмывает вверх.
   Внезапно раздаётся тихий, но настойчивый стук в дверь.
   Александр приподнимается на локтях, с интересом смотрит в ту сторону.
   Дверь медленно приоткрывается, и в палату, оглядываясь, заходят три девушки. Впереди — Вера, за ней её неразлучные подружки. Осмотревшись, они кивают пожилому усатому мужчине, соседу Александра — Михалычу, — и подходят к кровати Александра.
   С улыбкой глянув на молодых, Михалыч дипломатично встаёт, суёт ноги в тапочки и, прихрамывая на левую, неторопливо выходит из палаты.
   Девушки усаживаются прямо на кровать, не стесняясь. Вера достаёт и пакета принесённые для Александра гостинцы: бутылку лимонада, пачку печенья и немного шоколадных конфет.
   Поговорив о его самочувствии, они, всё более оживляясь, перескакивают на школьные новости, затем на фильм, который смотрели вчера в клубе. Не забывают рассказать и о событиях, произошедших в посёлке за те короткие два дня, что Александр провёл в больнице.
   Когда темы для разговора понемногу иссякают, Вера вдруг спрашивает, будто вспомнив:
   — Кстати, ты хочешь попить лимонада?
   Александр молча кивает. Вера тут же оборачивается к подругам:
   — Девочки, принесите стакан.
   Девушки встают, загадочно переглядываются и идут к двери.
   Вера присаживается ближе к Александра и с мягким, материнским сочувствием смотрит на него. И вдруг она быстро наклоняется и звонко целует его в губы.
   Опешивший от такого неожиданного поступка, Александр бросает на Веру взгляд полный возмущения:
   — Ты что, совсем сдурела? — громко произносит он, едва не переходя на крик. — Я тебе что, девчонка? Прямо в губы!
   Вера удивлённо поднимает брови:
   — А куда ещё целуют?
   Он хмурится, отстраняется дальше:
   — Хоть куда… в щёку! Или… или в лоб, например!
   Вера, не моргнув, указывает ему пальцем в грудь и с напускной серьёзностью произносит:
   — Запомни: в лоб целуют покойников.
   Затем она хитро прищуривается, её взгляд становится игривым:
   — А вот в щёку… — она делает театральную паузу, словно обдумывая свои слова: — Могу и в щёку.
   Вера наклоняется и начинает чмокать Александра, приговаривая с улыбкой:
   — И в эту… И в ту…
   Александр, словно уж на сковородке, начинает вертеться на  кровати, стараясь увернуться.
   Вера отстраняется от него и звонко смеётся:
   — Да ладно тебе, не думай ни чего! Это я пошутила, чтобы тебя немного развеселить.
   Вера поправляет сбившуюся причёску, внимательно глядя на Александра через прищур глаз, и, как бы между делом, спрашивает:
   — А… это… Больше никто из девчонок не приходил? От комсомольской организации, например? Алла…
   — Ещё её здесь не хватало! — недовольно выкрикивает Александр, махнув рукой. — Нет, не приходили!
   Вера улыбается, довольная, встаёт и начинает прощаться.
   — Ну, пока! Выздоравливай!
   Она машет рукой и скрывается за дверью.
   Не успевает дверь за ней закрыться, как в палату входит одна из одноклассниц с пустым стаканом. Поставив его на тумбочку, она поворачивается к Александру и приветливо говорит:
   — Ладно, Саша, пока.
   С лёгкой улыбкой идёт к двери.
   Александр смотрит ей вслед и внезапно окликает:
   — Оля!
   Девушка уже взялась за ручку двери, но, услышав голос, оборачивается и вопросительно смотрит на Александра.
   — Что? — спрашивает она.
  Он слегка приподнимается на кровати и, задумчиво нахмурив брови, говорит:
   — Оля, я стенгазету не успел нарисовать. Ты скажи секретарю, чтобы мне её сюда принесли. Или этой… — он на миг замолкает, — ну, кто пишет текст к ней. Я часа за два всё сделаю.
   Ольга внимательно смотрит на него, слегка кивает.
   — Хорошо, передам, — коротко отвечает она и тихо выходит, аккуратно закрывая дверь за собой.
   В палате снова воцаряется тишина, нарушаемая лишь едва слышным жужжанием надоедливой мухи, кружащей под потолком.

   Ольга выходит из больницы и торопливо направляется к ожидающим её у крыльца девушкам:
   — Вера, — тихо говорит она, почти заговорщицки, — Сашка просил передать секретарю, чтобы ему принесли стенгазету. Он говорит —  нарисует.
   Глаза Веры округляются от неожиданности:
   — Да? — вскидывается она. — И кто, интересно, понесёт?
   — Ну… наверное, Веснина Таня, — неуверенно отвечает Ольга. — Они же вместе должны её оформлять.
   Вера недовольно ухмыляется:
   —  Ему что, делать нечего? Пусть лечится!
   Вторая девушка тут же подхватывает:
   — Правильно! А то принеси, унеси… Ни кому не скажем!
   Девушки берутся под руки и неторопливо уходят по дороге, продолжая оживлённо обсуждать неожиданную просьбу Александра.

   В это время в палату возвращается Михалыч. Усевшись на свою кровать, он с загадочной улыбкой поглаживает усы, затем громко кряхает и, глядя на Александра, говорит:
   — А Верка — ничего девка. Прям такая… — он выразительно взмахивает кулаком.  — Ух! Ты, Сашка, не теряйся.
   Александр отрывает взгляд от окна и посмотрев на него с лёгким недоумением, отвечает:
   — А что теряться? Они же от класса пришли, не просто так…
   Михалыч сбрасывает тапочки с ног, ложится на кровать.
  — Ну, кто знает, кто зачем приходит, — отвечает он, поправляя подушку под головой. — Ты с ней с какого класса учишься, с первого?
   — Нет. С пятого.
   — Понятно… Значит, примелькалась уже?
  — Девчонка как девчонка — с равнодушием пожимает плечами Александр.
  Михалыч поднимает указательный палец вверх, словно высказывает истину:
   – Вот! Я и говорю — не замечаешь! А ты присмотрись и мозгами пораскинь. Таких девушек ещё поискать надо. Всё при ней!
   — Что присматриваться… — тихо бурчит Александр. — Вот отслужу в армии, тогда и искать буду. В городе.
   Михалыч досадливо ёрзает на кровати:
  — Эх, молодёжь… Ни чего вы в жизни ещё не понимаете. Городские, ведь они какие? — он бросает на Александра внимательный взгляд. — Вот! Они нежные да привередливые. Я тебе так скажу: из деревни надо девушку брать. Они без выкрутасов.
   Александр оживляется, поворачивается на бок в сторону соседа:
   — Дядя Миша, а вот скажите… если девчонка понравится —  как к ней подойти, познакомиться?
   Глаза Михалыча загораются задорным молодым огоньком:
  — А что, уже есть на примете? — хитро прищуривается он.
   Александр равнодушно машет рукой:
   — Да нет! Это так, на будущее. А то они все какие-то не такие. Не то скажешь — фыркают. Даже подходить не хочется.
   Михалыч вновь садится на кровать, подбирает одеяло и с видом знатока начинает:
   – Это дело тонкое. Тут, понимаешь, главное — момент выбрать. И время. Вот, к примеру, приглянулась тебе девушка…
   Александр внимательно слушает, слегка приоткрыв рот, пытаясь уловить каждое слово.
   Наконец, Михалыч заканчивает свой рассказ и вопросительно смотрит на него:
   — Ну что, теперь понял?
   Александр недовольно морщит лоб:
   — Да сложно всё это… Ухаживать, цветы дарить, мороженным угощать… У нас в деревне и мороженного-то сроду не было.
   Михалыч резко подаётся вперёд, будто озарённый какой-то мыслью:
   — А я тебе что и толкую — женись на Верке! Тут уже и знакомиться не надо! — он улыбается, заваливается обратно на подушку и довольно поглаживает усы.
   Покряхтев, устраиваясь поудобнее, добавляет мечтательно:
   — Эх, скинуть бы мне годков этак пятьдесят…
   Александр отворачивается к стене, бормочет с досадой себе под нос:
   — Верка, Верка… А кто надо — не придёт…

                Глава 13.

   Октябрь подходит к концу — сырой, неуютный, с тягучими, ранними сумерками.
   Осенние ветра уже давно сорвали листву с деревьев, часто идёт мелкий моросящий дождь, вперемешку со снегом и который не преминул поторопиться, чтобы выбелить макушки самых высоких гор на горизонте.
   Холода ещё не установились по-настоящему, но ночные заморозки уже сковывают тонким, как лист бумаги, льдом стоячую воду котлованов и небольших озёрах.
   По утрам, как бы нехотя и с трудом, поднимается солнце на востоке, и с каждым днём, сокращая свой небесный путь, оно торопливо уходит за горизонт, успев лишь слегка обогреть пристылую землю.
   Природа готовится к зиме — неторопливо, знающи.

   В один из таких осенних вечеров, закончив делать уроки и сверив по дневнику расписание на завтра, Александр собирает в папку нужные учебники и бросает её под стол. Ещё раз оглядывает рабочее место - не забыл ли чего? Взгляд натыкается на книгу, лежащую на краю. Он берёт её, подходит к кровати и ложится поверх одеяла.
  Неторопливо перелистывает страницы, пока между ними не находит засушенный цветок. Кладёт его на раскрытую ладонь и смотрит на противоположную стену, словно вспоминая что-то важное.
   …Обычно ему удавалось во время каких-либо занятий или работы отвлечься от мыслей о Татьяне. Но стоило только хоть ненадолго остаться в покое, как они вновь давали о себе знать. Нельзя сказать, что это было для него каким-то мучением. Наоборот - от  этих мыслей на душе у него всегда становилось светло и радостно, даже в самый хмурый осенний день. В этот момент его сознание словно отключалось от реальности, и он целиком сосредотачивался на дорогом ему образе. Его память хранила каждую их встречу в школе, каждое её движение, взгляд, её глаза цвета спелой голубики, её улыбку.
   Но в какой-то момент он вдруг начинает замечать за собой, что этих встреч ему катастрофически не хватает. В самом деле, они происходили — если не считать редкие минуты перед началом кино в клубе — в основном в школе, да и то лишь до обеда, в период утренней смены. Потом оставалось только ждать… ждать следующего утра, чтобы вновь увидеть её.
   Как это всё было долго и томительно. И чем больше времени проходило между встречами, тем сильнее становилось это ожидание.
   А время, несмотря ни на что, движется вперёд — упрямо, неумолимо. Уже прошло почти два месяца с тех пор, как Татьяна приехала на их прииск. А он так и не сделал ни одной попытки завязать с ней знакомство, всё откладывая этот шаг на завтра… и снова на завтра.
   Он не находит причину своей нерешительности. Да и, по правде сказать, даже не пытается её понять. Каждый раз убеждая себя: вот завтра — точно! Но с каждым таким днём его надежда медленно, но уверенно тает, словно снег под весенним солнцем.
   Последний случай в приисковой библиотеке особенно остро отзывается в его памяти.
   Тогда он зашёл туда после школы — просто, чтобы сдать книгу. И совсем не ожидал, что и Татьяна тоже окажется в библиотеке. Она стояла у барьера вместе с Леной и в этот момент попросила у неё ручку, чтобы расписаться в карточке. Но и у Лены ручки не нашлось. Они вдвоём ждали, переминаясь с ноги на ногу, когда библиотекарша вернётся от дальних стеллажей и не даст им свою.
   А у него ручка была! Шариковая, почти новая. И он, как последний дурак, стоял почти в метре от неё, сжимая ручку потными пальцами в кармане куртки. Казалось, время остановилось, и он просто застыл, словно заколдованный.
   Шанс был упущен. Карил себя. Прокручивал в голове десятки вариантов — что мог сказать, как мог подойти и протянуть ручку.
   Но он ещё просто не знал настоящую причину происшедшего в библиотеке. И узнает её не скоро.
   Александр бережно кладёт цветок обратно между страниц и закрывает книгу. Затем встаёт, подходит к столу и аккуратно ставит её на полку.
   Быстро переодевается. Глянув на себя в зеркало и поправив причёску, выходит на кухню.
   Отец в это время сидит, устроившись на невысоком стульчике у жарко растопленной печки и правит пилу, нещадно дымя при этом загнанной в угол рта длинной самокруткой.
   — Ты куда собрался? — спрашивает он, поднимая взгляд поверх очков, съехавших на самый кончик носа.
   — Да надо мне сходить… — неопределенно отвечает Александр. При этом в его голосе прослушивают и нотки вполне взрослого человека, способного уже самостоятельно принимать решения.
   Отец давно заметил такую манеру сына — отвечать коротко, уклончиво. И хорошо понимает: перед ним уже не мальчишка, которого можно одёргивать по каждому поводу. В таком возрасте родители становятся, как говорится, не указ. Поэтому особенно и не возмущался. Но, чтобы хоть как-то поддержать свой родительский авторитет, строгим и не терпящим возражений голосом говорит:
   — Возьми пять рублей. И по дороге зайди к Кулаковым — отдай долг. Слышал, что я сказал?
   — Слышал, — спокойно отвечает Александр.
   Он подходит к обеденному столу, приподнимает свисавший уголок клеёнки и достаёт из-под неё тонкую пачку денег. Отсчитывает пять рублей купюрами по одному рублю и прячет их в карман куртки. Остальные кладёт обратно, разглаживает клеёнку и направляется к двери.
   Как только дверь за ним закрывается, отец вытаскивает изо рта самокрутку, усмехается, передразнивая:
   — "Слышал…" Шибко важным стал…
   Он поправляет очки на носу и снова берётся за пилу.

   Александр, уткнув голову в поднятый воротник куртки, своей привычной быстрой походкой движется в сторону центра.
   Полумрак позднего вечера лишь изредка разрезает тусклый жёлтый свет фонарей. Встречный ветерок, тянущий вдоль улицы, лениво гонит остатки сухой листвы, а почти полночную тишину нарушают лишь звонкий хруст льда под ногами на замёрзших лужицах да приглушённый лай собак, мелькающих у подворотен.

   В доме Людмилы во всех окнах горит мягкий, уютный свет.   Татьяна сидит за столом в своей комнате и делает уроки. Перед ней лежит раскрытый учебник, и она быстрым почерком записывает что-то в тетрадь.
   Справа на столе стоит пустой стакан с чайной ложкой и тарелка с вилкой, слева — её дневник.
   Татьяна откладывает ручку, снимает пригревшуюся на коленках кошку и томно потягивается.
   С кухни доносится голос Людмилы:
   — Таня, тебе принести ещё блинчиков?
   Повернувшись в пол-оборота к двери, Татьяна громко отвечает:
   — Спасибо, тетя Люда! Я наелась!
   Затем она встаёт и неторопливо подходит к окну. Чуть раздвигает шторы и выглядывает наружу. Как обычно в это время суток, на улице было уныло и пусто.
   Оставив шторы приоткрытыми, Татьяна возвращается к столу и вновь погружается в занятия.
  Проходит три-четыре минуты. Её рука, потянувшись за карандашом, вдруг замирает, так и не дотянувшись до него.
   Татьяна медленно поворачивает голову к окну и удивлённо всматривается в него. Затем, не торопясь, встаёт и осторожно приближается к нему. Скрестив руки на груди, она настороженно замирает. Её немигающий взгляд устремлён влево и вниз, как в пустоту.
   И вдруг — по лицу пробегает мимолётная, светлая улыбка. Она устремляет взгляд за окно, успевая заметить, как мимо дома проходит Александр. Он идёт медленно, повернув голову в сторону её окон. Но уже через секунду минует дом, скрываясь в тени улицы.
  Татьяна задёргивает шторы и, охваченная волнением, начинает торопливо переодеваться.
   Закончив, она хватает со стола первую попавшуюся тетрадь и выходит на кухню.
   За столом чинно чаёвничают Людмила и Юрий — мужчина крепкого телосложения и окладистой бородой, уже местами тронутой сединой.
   — Дядь Юр, — коротко обращается к нему Татьяна, — я схожу к Лене. Отнесу ей решение по домашнему заданию. Она просила… — не дожидаясь ответа, она тут же снимает с вешалки пальто.
   — Ну чего спрашивать? — мягко, басовито отвечает Юрий. — Конечно, иди. За одно развеешься, а то с обеда ещё на улицу не выходила.
   Татьяна суёт тетрадь в карман и выходит за дверь.
   Людмила, держа перед губами стакан с чаем, провожает её  задумчивым, чуть подозрительным взглядом.

   Тем временем Александр, с довольной улыбкой на лице от того, что увидел её в окне, продолжает идти к центру. Но теперь его шаги замедляются, становятся неторопливыми. Взгляд то и дело возвращается к дому Татьяны.

   А Татьяна, выйдя за калитку, останавливается посреди дороги. Она смотрит в начало улицы — туда, где фонарь отбрасывает узкую полоску света. В ней появляется силуэт. По очертанию фигуры и походке она сразу узнаёт Александра.
   Немного помедлив, решая, куда идти, Татьяна разворачивается и медленно уходит в противоположную сторону.

   Александр подходит к повороту, где дорога начинает тянуться в сторону горки и замирает. Он решает ещё раз посмотреть в сторону дома Татьяны, зная, что за поворотом он уже скроется из виду.
   Он оборачивается — и в тот же миг глаза его удивлённо расширяются. На дороге, озарённой светом из окон, стоит Татьяна. Она делает шаг в его сторону… и вдруг, словно передумав, разворачивается и медленно уходит в конец улицы.
   Александр, не скрывая охватившей его радости, сдвигает шапочку на затылок. Его взгляд то по поднимается к горке, где уже виднеются силуэты собравшихся ребят, то снова возвращается к удаляющейся фигуре.
  Он колеблется лишь мгновение, а потом, бросив ещё один короткий взгляд на горку, разворачивает и идёт обратно, не отводя глаз от полутёмного силуэта Татьяны.

   Татьяна чуть замедляет шаг, словно что-то почувствовав, и оглядывается. В тусклом свете фонаря она замечает, что Александр теперь идёт обратно в её направлении.
   Она проходит ещё немного вперёд, но затем резко останавливается, разворачивается и идёт ему навстречу.
   Пройдя метров десять, Татьяна останавливается, задумчиво почесывая нос варежкой. Затем неожиданно снимает с запястья часики и бросает их вперёд себя. После этого начинает ходить вокруг, стараясь придать своим движениям видимость увлечённого поиска.

   Тем временем Юрий и Людмила уже закончили ужин. Юрий отправился в зал читать свежие газеты, которые днём принесла почтальон. А Людмила остаётся на кухне — моет посуду.
   Когда ставит последнюю тарелку на полку, ненадолго замирает, всё ещё держась пальцами за край таза с водой.
   — И кто же он? — тихо произносит она, словно спрашивая саму себя. — Вот мне просто интересно…
   Помолчав немного, пересчитывает вымытые стаканы и тарелки, после чего направляется в комнату Татьяны.
   Войдя, подходит к столу и берёт с него пустую тарелку, вилку и стакан. Но тут взгляд её невольно цепляется за дневник, оставленный Татьяной на другом краю стола. Людмила ставит посуду обратно, оглядывается по сторонам и неуверенно тянется к дневнику.
   Пальцы уже ложатся на обложку, она почти открывает его, но вдруг замирает. В её взгляде — тревожная задумчивость. Она стоит так несколько секунд, потом медленно опускает дневник обратно на стол.
   Однако, будто не в силах противиться искушению, она снова берёт его в руки. Нерешительно повертев дневник, Людмила вдруг резко шлёпает себя ладонью по щеке, как бы отрезвляя, — и с решимостью кладёт дневник на место, забирает посуду и быстро выходит из комнаты.

   Александр неторопливо шагает по дороге навстречу Татьяне, которая неожиданно остановилась и теперь что-то ищет на земле.
   С каждым мигом расстояние между ними сокращается. До её дома осталось всего метров сорок, а от дома до неё — ещё метров пятнадцать. Но чем ближе он подходит, тем сильнее чувствует, как ноги наливаются тяжестью от волнения. Горячий пот выступает на лбу, и он машинально смахивает его рукавом куртки.
   И действительно — было отчего волноваться: они оказались вдвоём на этой дороге, впервые наедине. И произошло это так внезапно…
   Он не знает, что произойдёт, когда они встретятся. Дорога вдруг кажется невероятно узкой. Все мысли, что ещё недавно были четкими и уверенными, разом спутались, оставив в голове лишь растерянность и смутное ожидание.
   И вдруг — как удар — сзади раздаётся громкий голос:
   — Сашка, подожди меня!
   Александр резко оборачивается. К нему бежит Леонид. Добежав, он останавливается рядом, тяжело дыша.
   — Фу-у… Еле догнал тебя, — выдавливает Леонид, пытаясь перевести дыхание.
   Александр смотрит на друга с удивлением, не находя слов — всё произошло слишком быстро, и мысли не успевают перестроиться.
   — А я смотрю, — возбуждённо продолжает Леонид, — ты до горки не дошёл и обратно повернул. Ну, думаю, догоню! Пошли вместе домой, я тебе расскажу, что там на горке творилось.
   Александр молча кивает, его внимание уже полностью перехвачено Леонидом. Парни неторопливо шагают по дороге, и голос друга всё громче звучит, заглушая мысли, которые ещё минуту назад переполняли голову Александра.

   Татьяна смотрит вперёд себя и замечает, что Александр теперь идёт не один, а с неожиданно появившимся Леонидом. Её сердце сжимается, и она начинает торопливо — уже по-настоящему, искать свои часики.
   — Ну где же они?.. — недовольно шепчет она, разрывая ногой замёрзшие комки. — Сама бросила, и сама не могу найти. Вот я какая — дура-дурой!
   Но тут едва заметный блеск в небольшой ямке привлекает её внимание. Татьяна поспешно подхватывает часики, сжимает их в  ладони и быстрым шагом направляется к своей калитке.
   Открыв её, она взбегает на крыльцо и тянется к дверной ручке, но вдруг останавливается и бросает мимолётный взгляд через плечо. На улице, под светом её окон, Александр и Леонид  неторопливо проходят мимо калитки.
   Татьяна опускает взгляд, вздыхает и тянет ручку на себя…

   Людмила монотонно подметает пол на кухне, сосредоточено следя за каждым движения веника. Тут дверь распахивается и на пороге появляется улыбающаяся Татьяна. Её щёки раскраснелись от холодного воздуха, глаза искрятся радостью.
   Татьяна быстро скидывает с себя пальто и тёплую шапочку, ловким движением вешает их на крючок, и, даже не взглянув на Людмилу, быстро проходит в свою комнату.
   Задумчиво посмотрев ей вслед, Людмила медленно кладёт веник в угол. Подойдя к столу, она начинает неспешно вытирать его поверхность, словно пытаясь собрать свои мысли вместе с невидимой пылью.

   Людмила лежит в кровати, ворочается с боку на бок. Сон никак не идёт, мысли, будто зацикленные, возвращаются к одному и тому же.
   Юрий, лежащий рядом, раздражённо толкает её локтем:
   — Что ты всё крутишься? Спать не даёшь!
   Людмила глубоко вздыхает, поворачивает голову к мужу и говорит с заменой усталостью от мыслей:
   — Ты не заметил, какая Татьяна по вечерам с улицы возвращается?
   Юрий резко скидывает с себя одеяло и садится на кровати:
   — Что значит "какая"? — настороженно переспрашивает он. — Выпивши, что ли?!
   — Дурак! — отрезает Людмила, скептически глядя на него. — У тебя только одно на уме. Ты что, совсем слепой? Не видишь, как она улыбается.
   Юрий хмурится, недовольно потирает затылок:
   — Как улыбается… Улыбка, как улыбка.
   Людмила раздражённо откидывает край одеяла и садится рядом с ним.
  — Да ты посмотри внимательно! — начинает она втолковывать Юрию. — Влюбилась ведь она! Я для чего говорю это? Может, родителям её позвонить? Мало ли что может случиться!
   Юрий тут же демонстрирует ей свой кулак:
  — Только ляпни им что, — грозно произносит он, — ты меня знаешь! Придумала ещё — лезть в дела молодых, а тем более в их любовь. Сами разберутся! А ты — смотри у меня!
   Людмила нервно ёрзает на кровати, бросая на мужа сердитый взгляд.
  — Да ни чего такого я и не думала, — обиженно говорит она, глядя на потолок. После короткой паузы, словно пытаясь перевести разговор в другое русло, тихо спрашивает: — Юра… а ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
   Юрий тяжело вздыхает, вновь ложится и молчком поворачивается на другой бок.
   Людмила долго сидит, не сводя задумчивого взгляда с тёмного окна.
   — И кто же он? — едва слышно шепчет она сама себе. — Ничего, узнаю. Такое долго не утаишь…
   Она аккуратно ложится, накрывается одеялом до подбородка и поворачивается на бок, спиной к Юрию.